Я буду рядом - Шин Кун-Суук 14 стр.


Я вышла из комнаты с корзинкой, где лежали полотенце, расческа, шампунь и прочие банные принадлежности, и заметила, как почтальон опустил письмо в мой почтовый ящик и собирается уходить. Я никогда не получала писем по этому адресу и решила пока не вытаскивать его, но почерк на конверте, торчавшем из ящика, показался мне знакомым. Я наклонилась, взяла конверт и поняла – это почерк Дэна. Письмо от Дэна? Я распечатала письмо тут же.


«9 октября

Юн!

Я собираюсь в город, позвоню тебе за несколько дней до того, как сяду в поезд. Адрес и телефон я узнал у твоего отца.

Дэн».


Написанное неразборчивым почерком краткое письмо Дэна больше напоминало телеграмму. Он не поинтересовался, как я живу, и не написал ничего о своих делах. Я уехала в город, ни слова не сказав Дэну. И даже сняв комнату и получив новый телефонный номер, я не сообщила ему об этом. Вероятно, это обидело его, но он ни словом не обмолвился о своих чувствах. Я положила письмо Дэна в карман, где лежало мамино кольцо, и вышла в переулок. Повесив голову, я молча шла на встречу с Миру и несколько раз прикоснулась к конверту в кармане. Внезапно мне в голову пришла мысль, как давно я и Дэн не разговаривали. Я каждый день виделась с Мен Сё и Миру, а Дэну даже не сообщила свой новый адрес и телефон. Но дело заключалось не в том, что я просто не могла этого сделать. При мысли о нем я вспоминала, как он сказал: «Ты не любишь меня».

Стоило мне взглянуть в сторону бани, и передо мной тут же замаячила ее цветастая юбка. Из-за этой юбки Миру всегда привлекала к себе внимание. Менялись времена года, а ее юбка оставалась неизменной. Летом эта юбка бросалась в глаза, странно дисгармонируя со всем вокруг и вызывая беспокойство, а в остальное время года она выглядела уж совсем не к месту, все-таки летняя одежда. Миру сжимала в руке билеты. Когда я подошла, она протянула мне ключ от шкафчика в раздевалке. Мы вошли в раздевалку и остановились перед шкафчиками под номерами 61 и 62. Я разделась и принялась складывать одежду, бросив взгляд на Миру, медленно расстегивающую свою юбку.

– Почему ты всегда носишь ее? – спросила я.

Миру ничего не ответила, сложила юбку и убрала в шкафчик. Затем она сняла рубашку и тоже положила внутрь. Даже когда мы были вместе, Миру часто так глубоко погружалась в размышления, что мне приходилось клещами выуживать у нее ответы на свои вопросы. Она скинула нижнее белье и аккуратно сложила его поверх одежды. Ее лифчик, трусики и рубашка были одинакового белого цвета.

Несмотря на выходной день, в бане было немноголюдно. В одном углу молодая мать намыливала шампунем голову девочке лет четырех, а в ванне лежали две женщины, одна, вероятно, бабушка, а вторая женщина средних лет – ее невестка.

Сначала мы с Миру приняли душ.

– Недалеко от того места, где я выросла, была почти такая же баня. Мы с сестрой ходили туда с раннего детства. Нам там так нравилось, что мама покупала абонемент на целый месяц. Мы просыпались рано утром и шли в баню, умывались, мыли волосы шампунем и резвились в воде…

Капельки воды стекали по ее лицу, и вдруг Миру улыбнулась, словно вспомнила что-то приятное. Ее щеки раскраснелись после горячего душа.

– У владельца бани было четверо сыновей. Он частенько напивался, выстраивал мальчиков у входа в баню и громко произносил вслух семейный девиз. Прохожие останавливались посмотреть на них. Все четверо мальчиков были очень красивы. Если кто-то в нашем городе говорил о «банных мальчиках», то все понимали – речь идет о мальчиках, которые отлично учатся, любят спорт, хороши собой и послушны. Их всегда ставили в пример другим. «Почему ты не можешь получать такие же хорошие оценки, как они? Почему ты не такой высокий, как они?» Мне кажется, владелец бани, напиваясь, заставлял сыновей стоять у входа, потому что хотел похвастаться ими перед другими людьми. Тогда у него на лице сияла довольная улыбка. Иногда мы с сестрой специально приходили, чтобы послушать, как он произносит свой девиз. А вскоре почти все люди в округе выучили его наизусть.

Я спросила ее, что это за девиз, и Миру с серьезным видом произнесла:

– Каждый должен иногда мыться.

– Все, что нам необходимо, – это сидеть и ждать.

– Усердно трудясь, мы тоже очищаемся.

Мы с Миру громко расхохотались. Окутанная паром женщина, которая мыла голову дочери, должно быть, слушала Миру, потому тоже начала хихикать. Даже пожилая женщина в ванне улыбнулась.

– Одним из этих мальчиков был Мен Сё!

– Что?

Я плюхнулась на пол под струями воды и снова расхохоталась. Он был одним из «банных мальчиков»? Чем больше я пыталась унять смех, тем сильнее хохотала, пока не начала всхлипывать. Силуэт Миру отчетливо проступал даже сквозь густую пелену горячего пара. Ее ноги, обычно скрытые цветастой юбкой, были длинными и стройными. Она прямо держала спину, а ее густые волосы были заколоты золотой булавкой, открывая изящную шею и линию плеч. Пока мы плескались под душем, ванна опустела. Я первой забралась внутрь, Миру последовала за мной. Сидя бок о бок в воде, мы прислонились к кафелю стены и вытянули ноги. Раньше, когда двоюродная сестра приглашала меня в баню, я отказывалась со словами: «И кто это нынче ходит мыться вместе?» А когда она парировала: «Мы можем потереть друг другу спинку», я исчезала в своей комнате. Интересно, какое бы у нее сделалось лицо, если бы сестра увидела нас в ванне с Миру? Раньше я ходила в баню только с мамой. Я вспомнила, как в детстве мама купала меня за кухней. Сначала она нагревала воду на плите, а затем наливала ее в большую ванну, добавляла холодную воду и проверяла температуру, опуская в воду локоть. В то время она была еще очень молода. Я также вспомнила себя маленькой девочкой, которая макает в воду локоть, подражая маме. Мама обрывала бутоны с цветущего персикового дерева и насыпала в воду. «Это для того, чтобы кожа у маленькой Юн стала белой», – говаривала она. А еще она срезала по нескольку цветущих ирисов в переулке за большими воротами и варила их в большой кастрюле, чтобы затем тоже добавить в ванну. Я вспомнила, как дремала в воде, пока мама терла мне спину и умывала мое лицо, вспомнила нежный и утонченный аромат цветов.

Меня вдруг захлестнула печаль, и я толкнула Миру пяткой под водой. Она ответила тем же. Я снова толкнула ее пяткой, на этот раз немного сильнее. Она повторила все в точности и тоже толкнула меня немного сильнее. Мы принялись изо всех сил толкаться, колотили друг друга пятками. Когда наши пятки сталкивались, на поверхность всплывало множество пузырьков. Начавшаяся так тихо и незаметно игра превратилась в шумное плескание. Женщина средних лет, которая как раз намыливала голову бабушке, внимательно посмотрела на нас. Смутившись, я перевернулась на живот и положила руки на край ванны. Миру последовала моему примеру.

Сморщенные ладони Миру мерцали под водой. Мои ладони тоже распухли и сморщились от горячей воды.

– Когда мы были в бане, она всегда представляла, какая погода на улице.

– Кто?

– Моя сестра.

– ?!

– Ты тоже представляешь, какая на улице погода?

– Иногда. Когда я здесь, внешний мир кажется чем-то очень далеким. Я пытаюсь представить, идет ли снаружи дождь, а возможно, снег.

– Моя сестра говорила то же самое.

– Какая она?

Миру окунула лицо в воду. На ее ресницах заблестели капельки воды.

– Сестра четыре года подряд носила летом одну и ту же одежду. Однажды летом она снова достала эту одежду, но все вещи оказались изношенными и непригодными. Рукава потерлись. Сестра отнесла эту одежду к портнихе и попросила сшить ей точно такой же комплект в том же стиле и из такой же ткани. Портниха внимательно осмотрела ее обветшалую одежду и сказала, что может сшить вещи в таком же стиле, но такую ткань достать уже нельзя. И сестра ушла. Я сказала ей, что портниха может сшить что-то гораздо лучше, но сестра ответила, что ее не устраивают вещи из другой ткани. Вот такой она была.

– Какой?

– А еще у нее был свитер, который мама связала ей еще в начальной школе, и она носила его до перехода в среднюю школу. Она росла и росла, но продолжала натягивать на себя свитер, хотя он съезжал набок на спине, когда она надевала его. К тому моменту, когда сестра пошла в среднюю школу, она выросла на четырнадцать сантиметров. Свитер стал безнадежно мал. Она попросила маму связать ей на день рождения точно такой же свитер. К тому времени мама уже забросила вязание, но сестра приставала к ней до тех пор, пока мама снова не взялась за работу, купив новую пряжу точно такого же цвета. Она даже заботливо связала кармашек, которого не было у прежнего свитера. И специально освоила новую технику вязания. Когда она отдала свитер сестре, та сказала, что из-за этого кармана он не похож на прежний свитер, и отказалась его носить. Вот такой она была.

– Да?

– А если честно, я не знаю, вернее, имею в виду, какой она была. Сестра старше меня всего на год. Она родилась через двенадцать лет после свадьбы родителей. Они почти смирились, что не смогут иметь детей, когда мама забеременела. Родители рассказывали: сестре было два месяца, тут мама узнала, что беременна мною. Наверное, именно поэтому мне всегда казалось, что наблюдаю за сестрой еще с тех пор, как находилась у мамы в животе. Судя по всему, я души в ней не чаяла: с раннего детства я во всем подражала сестре. Когда она коротко подстригла волосы, я сделала себе точно такую же прическу, а когда она начала учиться играть на пианино, я тоже занялась музыкой. Когда сестра играла в прятки с другими детьми, им стоило лишь поискать ее, чтобы сразу же обнаружить и меня. Я всегда держалась рядом с ней. Мне было просто необходимо присутствие сестры рядом, чтобы чувствовать себя самой собой. Ты понимаешь, о чем я?

– Да?

– А если честно, я не знаю, вернее, имею в виду, какой она была. Сестра старше меня всего на год. Она родилась через двенадцать лет после свадьбы родителей. Они почти смирились, что не смогут иметь детей, когда мама забеременела. Родители рассказывали: сестре было два месяца, тут мама узнала, что беременна мною. Наверное, именно поэтому мне всегда казалось, что наблюдаю за сестрой еще с тех пор, как находилась у мамы в животе. Судя по всему, я души в ней не чаяла: с раннего детства я во всем подражала сестре. Когда она коротко подстригла волосы, я сделала себе точно такую же прическу, а когда она начала учиться играть на пианино, я тоже занялась музыкой. Когда сестра играла в прятки с другими детьми, им стоило лишь поискать ее, чтобы сразу же обнаружить и меня. Я всегда держалась рядом с ней. Мне было просто необходимо присутствие сестры рядом, чтобы чувствовать себя самой собой. Ты понимаешь, о чем я?

Я была единственным ребенком в семье и, конечно, не могла Миру понять.

– Она пошла в начальную школу, когда мне было шесть, а ей семь, но я увязалась за ней в школу. Конечно, когда она перешла во второй класс, я осталась в первом. К тому времени, когда я перешла во второй класс, моя сестра объявила о желании стать балериной. Я помню ее лицо и голос в этот момент. Я всегда считала: у нее нет от меня секретов, но когда она сказала об этом, я даже не знала, что такое балет. И это ее желание впервые в жизни отдалило меня от сестры. Если бы только мы на самом деле тогда отдалились друг от друга…

Вода капала на плечо Миру.

– И я тоже решила сделать все возможное, чтобы стать балериной, как сестра. Мы принялись каждый день после школы посещать уроки хореографии. Но однажды сестра узнала, что одна девочка из ее класса с шести лет занимается хореографией, она разразилась рыданиями, не смогла сдержаться, так как понимала, что не сможет соперничать с той девочкой. Она рыдала: «Я не смогу наверстать потерянное время!» Моя сестра была девочкой, которая в девять лет могла плакать так, словно ее сердце вот-вот разорвется, ее плечи начинали дрожать при мысли о попусту потраченном времени в шесть лет. Я не помню, чем она занималась в шесть лет, но если бы она была такой же, как я, то все свободное время проводила бы за играми. Наши родители прожили вместе уже двенадцать лет к тому моменту, когда родилась сестра, и потому она была для них особенным ребенком. Пытаясь успокоить ее, они не только дали ей возможность учиться в академии, но даже установили балетный станок в доме для самостоятельных занятий. Они пригласили для нее частного преподавателя хореографии. Я все время была рядом и слышала, как преподавательница уверяла ее, что у нее фигура настоящей балерины, при этом сконфуженно смотрела на меня. Но я не обращала на это внимания. Она была права. Я не обладала гибкостью и легкостью сестры и не наслаждалась танцами, как она. Я просто безропотно повторяла все, что делала она.

Вода капала с потолка и, должно быть, щекотала ее кожу. Миру вытерла капли ладонью и рассмеялась:

– Гибкость, да уж! Я была неуклюжей, как доска. Когда речь шла о гибкости, казалось, что мы и не сестры вовсе.

– Почему?

– У меня не получалось даже такое элементарное упражнение в хореографии, как шпагат. Во время занятий все внимание преподавательницы сосредоточивалось на сестре. К тому времени, как она уже освоила арабеск, я все еще училась стоять у станка в первой позиции. Но это не имело значения. Я просто радовалась, наблюдала, как с каждым днем расцветает талант сестры и она становится все прекраснее. И поскольку я не желала соперничать с сестрой и не завидовала ей, мне не на что было жаловаться. Это было самое счастливое время в нашей жизни. И родители, возлагавшие на сестру большие надежды, тоже светились от счастья.

Женщины одна за другой уходили, и банное помещение опустело. Мы остались вдвоем.

– Необходимо обладать хорошим музыкальным слухом, чтобы танцевать в балете. Мне больше нравилось наблюдать, как движения сестры становились изящнее, утонченнее и более плавными, чем пытаться танцевать самой. Но больше всего я любила вместе с ней слушать музыку. Моя сестра интуитивно чувствовала танец. Она мгновенно улавливала сложнейшие движения и растворялась в них. Казалось, она с рождения знала о своем предназначении стать балериной. В свободное время она читала книги о балете. Когда она рассказывала об истории балета или о костюмах, мне казалось, что я слушаю учительницу. Если она узнавала что-то новое об артистах балета, ей не терпелось поделиться со мной и ее щеки алели от возбуждения. Я узнала от нее имена легендарных звезд балета: Павлова, Уланова, Нижинский, Нуреев. Рассказывая мне о балете по ночам, она сама начинала танцевать в лунном свете. Она мечтала станцевать «Умирающего лебедя». И в призрачном лунном свете моя танцующая сестра и в самом деле напоминала лебедя.

– Я никогда не встречала человека, который так говорил бы о своей старшей сестре.

– А что говорят другие люди?

– Ну, знаешь, большинство сестер не отзываются так ни о младших, ни о старших сестрах, как ты. Большинство рассказывает о детских драках.

– О драках?

– Мне кажется, часто сестры толкают и пинают друг друга, спорят, кому достанется лучшая комната, модная одежда, книги или фен. А ты превозносишь свою сестру.

– Это потому, что она всегда была лучше меня.

Мне показалось, это признание причинило ей боль.

– Мы странные? – спросила она.

Я не ответила.

– Странные?

– А тебе обязательно задавать этот вопрос?

Миру вздохнула. Вода в ванне почти остыла.

Я повернула кран горячей воды. Пенящаяся струя с громким шипением полилась в ванну. Миру опустила лицо в воду. Похоже, она задержала дыхание и так долго оставалась под водой, что я уже собиралась громко позвать ее, когда она подняла голову и глубоко вздохнула.

– Юн, не могла бы ты пойти вместе со мной в дом, где мы раньше жили?

– Когда?

– После бани.

Она показалась мне грустной, и я согласилась. Услышав мой ответ, она снова опустила лицо в воду.


Дом располагался на вершине очень крутого холма. Миру достала ключ из-под камня у ворот и отперла зеленую калитку. Небольшой дворик за воротами и входная дверь заросли бурьяном. Большой подсолнух у стены повесил голову под тяжестью множества семян. С первого взгляда становилось ясно: здесь давно никого не было. Посреди двора валялись небольшая платформа из выцветших деревянных досок и ржавая сетка для сушки. Мощные сорняки, казалось, в любой момент могут прорваться сквозь старую дверь дома.

– Дом свободен? – спросила я.

– Сейчас да. – Она умолкла.

Я заметила среди сорняков несколько стебельков, напоминавших ростки зеленого лука. С верхушки каждого стебля свисали мелкие белые цветы. Пока я разглядывала их, Миру рассказала, что это белые куперии. Я присела на корточки, начала внимательно рассматривать белые цветы. Их бледные лепестки сильно выделялись в мрачном дворе. Миру поднялась на крыльцо, но, помедлив перед входной дверью, вдруг развернулась и снова направилась ко мне.

– Я не могу.

– Почему?

– Давай уйдем.

– Почему?

– Я полагала, что смогу войти, если ты будешь рядом, но нет, не могу.

Я слышала дрожь в голосе Миру. Она уже дошла до ворот, и я схватила свою корзинку и догнала ее. Она заперла ворота и положила ключ под камень. С корзинками в руках мы стали спускаться вниз с холма. Когда мы вышли из бани и направились к дому на холме, солнце еще не скрылось за горизонтом, но теперь начали сгущаться сумерки. Пройдя полпути, я обернулась. Казалось, пустой дом затаился среди других домов, где уже зажегся свет, и наблюдал за нами. Неужели Мен Сё, Миру и ее сестра действительно жили вместе в том доме? Миру шла, как и прежде, с низко опущенной головой, словно прислушиваясь к биению собственного сердца.

– Это правда, – сказала она.

– А?

– Я о доме, это правда, Мен Сё, сестра и я когда-то там жили.

– А почему вы больше там не живете?

– Потому что сестра ушла.

– Поэтому?

– Это выглядело бы странно, если бы я и Мен Сё стали жить вдвоем, без нее. Я не задумывалась об этом, когда она была с нами, но потом все произошло само собой. Мы просто разошлись. Мен Сё переехал с родственниками в Джонгамдон, а я в Мендон. Да, наш дом пустует уже слишком долго. Он выглядит заброшенным. Сначала родители снимали его для нас, но позже купили его и записали на сестру.

– Почему?

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– Я?

– Да.

– И о чем же я думаю?

– О том, что наши родители богаты… Разве ты не об этом подумала?

Теперь, когда она произнесла эти слова вслух, мне стало казаться, что я и в самом деле об этом подумала. Темнота окутала лицо Миру.

Она провела меня мимо Тунсандон и Квайхвадон, а затем повернула в сторону Мендон. За это время мы больше не обмолвились ни словом. Прохожие с любопытством посматривали на нас, идущих по улице с банными корзинками в руках. Ночной ветерок играл с подолом цветастой юбки Миру.

Назад Дальше