Потом составлялся еще один вариант из двенадцати чисел. Этот вариант составлялся более произвольно, и числа, попадавшие туда, подлежали коллективному обсуждению.
При этом босс категорически не хотел брать то, что предлагал Юрий Палыч.
– Балаболище! Неделю лодыря гонял, потом высосал из пальца что попало и приволок!
Не болтай, я вижу, работал человек или нет. Валерка работа, Толя работал, Равиль узкий специалист, а ты ерунду принес! – и вдруг повернулся ко мне:
– Ваня, играешь с нами? Что, если мы используем твои сороковые номера?
– Пожалуйста, не жалко.
– Нет, не о том речь, чтоб ты номера подарил. Давай с нами в долю. Платишь пятую часть билета и получаешь пятую часть выигрыша. Ты при деньгах, с выигрыша сыграть – святое дело. Идет?
– Соглашайся! – запел Юрий Палыч. – Вместе вернее. Не один, так другой, в свою очередь все угадывают, попеременно. У профсоюза вхолостую не бывает!
Старик поглядывал уничижтельно:
– То-то и оно, что попеременно! Ты давно уж на чужом горбу катаешься.
– А что, что? Не брал ничего, что ли? У всех бывает!
– Один раз пятерку взял. Было дело, но когда?
– Зато сколько взяли!
– Зато потом это все уже выбросили, считай. Не готовишься, как двоечник, нахлебником стал. Когда последний раз получал шары? Забыл? То-то!
"Получать шары" означало, объяснил Иван Иваныч, особую премию за верно угаданные номера. Следовательно, балабол давно работал вхолостую.
Работа продолжалась развертыванием нескольких вариантов из восьми и десяти чисел и большого количества простых вариантов, и я посчитал, что сумма, нужная для оплаты карточек, превышала мой собственный выигрыш.
Тем временем закончились расчеты, Иван Иваныч собственноручно заполнил внушительную стопку, подсчитал на калькуляторе и объявил мою долю. Получалось порядочно.
– У меня с собой нет столько наличных.
– Тю! – присвистнул старик. – Вот чалдон, право слово. У тебя же карточка с собой. Ею можно расплатиться за ставку. Давай знаешь как? Сколько тебе причитается? Один девятьсот восемьдесят, почти два? В игре твоя доля, – посмотрел на калькулятор, – пятьсот семьдесят. У нас деньги с собой. Давай карточку, и я тебе выдам… – он начал подсчитывать, но я его опередил:
– Один четыреста десять.
Равиль выстави большой палец на здоровой руке:
– Во даешь! Счеты ходячие.
– Абак, – поправил я татарина, – прозвище мое такое.
Потом в почти молитвенном благоговении компания сидела за столом, пока Иван Иваныч стоял к нам спиной, а Любашка трещала терминалом, обрабатывая карточки.
Потом принес стопку, проверил отметки терминала и сказал:
– Все свободны до послезавтра.
Я хотел было уйти вместе с остальными, удивляясь про себя, зачем потратил столько времени и денег. Денег, впрочем, жалко не было, все равно шальные. Но Иван Иваныч опять взял меня за рукав, как в прошлый раз, и хотел усадить на стул:
– Ты, тезка, если не торопишься, останься.
Но я торопился. Максим меня уже крыл на все бока, нагружая в одиночку мешки и коробки. Я пообещал:
– Приду послезавтра.
– Но рассчитывай так, чтоб я после работы мог с тобой потолковать один на один.
А еще лучше,- он черкнул номер на бумажке,- позвони, Ваня, будет о чем поболтать.
На оставшиеся деньг я купил серебряные сережки с зелеными камушками. Меня уверяли в магазине, что это настоящие изумруды, но я в драгоценностях не разбираюсь. Я просто подумал, что серебро и зеленые камни хорошо подойдут к смоляно-черным волосам Марии.
Коробочку затейливо перевязали бантом, я принес ее вечером в комнату и положил прямо в ладонь.
– Что это? – она подняла черные глаза с выражением некоторого даже недовольства.
– Посмотри, – предложил я.
Она проворно распустила бантики, открыла футлярчик… я ждал благодарности, хотя бы даже дежурной, подарок делался от души. Но нахмуренная азиатка захлопнула футляр и спросила:
– Зачем?
Приходилось отвечать.
– Все мужья дарят подарки любимым женам.
– Только не тогда, когда женился по необходимости. Или по случаю.
– Теперь у меня в тебе совсем другая необходимость. А случаи бывают и счастливыми.
Она вспыхнула.
– Если у нас с тобой штамп в паспорте и если я с тобой сплю, это не означает еще, что… что…
– Что мы муж и жена?
Неожиданно она заплакала. Плакала горько и беззвучно, только слезы текли по щекам.
Я опустился на колени и вытирал ей лицо носовым платком, который она же наутюживала мне. Будь я проклят, думал я, я не виноват, что не меня она хотела видеть своим мужем.
– Я не знаю, кто он. Только кто бы он ни был, он не стоит твоих слез. Если он не остался с тобой, он не знал, чего лишился. Значит, и плакать не о ком.
Если Мария думала, что мне надоест и я уйду ужинать, она здорово просчиталась.
Никуда я не собирался уходить и не ушел, пока щеки не высохли. Я дождался, пока она сердито высморкалась и проворчала:
– Долго ты будешь на коленях стоять? Я тебе не икона богородицы.
– Пока не наденешь сережки и не пойдешь на кухню меня кормить. А то так и умру с голода у твоих ног.
Так и сделали, и присоединились к Максиму и Кольке, которые коротали вечер за беседой: пиво у одного и чай с лимоном у другого. Колька учил великовозрастного родича иностранным языкам. Макс один был у нас, по выражению деда Федора, "немтырь".
Остальные чередовали в разговорах английский, испанский, русский и международный язык жестов глухонемых.
За ужином я поведал, откуда взялись деньги на подарок. Даже Мария развеселилась.
– Здорово, – размечталась она. – Ни суеты, ни напрягов с нашей лавочкой не надо, устроим игру в лотерею по-научному. Пять минут посчитал, сделал ставку, и стриги купоны. А в промежутке пей шампанское. Благодать!
– А ну как продуем? – развел руками Максим – Пей, сестренка, пиво с таранкой, шика меньше, зато надежнее!
Позвонить старику я как-то не собрался. Но через два дня, как обещал, заглянул в павильончик. День был воскресный, я ожидал встретить компанию в сборе, но с Иван Иванычем сидел один Валерка с таким видом, будто выслушивал отеческое внушение.
И, похоже, так оно и было.
– А. тезка! Что, и теперь скажешь, что счастье дуракам?
– А что, таки привалило?
Валерка округлил глаза.
– У тебя что, телевизора нет? Ты что, тиража не видел? Ты что вообще по вечерам делаешь, братан?
– Зачем мне телевизор, если я молодожен? А что, выигрыш?
– Поздравляю! Четверка,- перешел сразу к главному старик. – Сыграли два твоих сороковника, Валеркина тройка и повтор от Равиля. И еще кое-что прошло в раскрутке, так что четверок море. Вон Валерка собрался стиральную машину жене купить. И купит, если не зайдет по дороге пивка попить.
Мрачный малый помрачнел еще больше.
– Полгода как одну минералку! Это вы, Иван Иваныч, меня так, для профилактики песочите.
Стало быть, насчет внушения не ошиблись… Валерка ушел с честно заработанным "шаром".
А старик приступил ко мне:
– Ты, Ваня, как на самом деле считаешь, вычислил ты что или повезло?
– А вы как думаете?
– Я не думаю, я тут знаю кое-что. Во-первых, на новенького везет частенько. Во-вторых, можно сказать, я игрок уже профессиональный. Я играю примерно столько, сколько тебе лет. Всякого повидал. Эти деньги считаются легкими. Как бы не так! Кто только на моей памяти за ними не гонялся! Когда начиналось "Спортлото", десять тысяч выигрыша стоили больше, чем сейчас, может быть, сто миллионов. Желающих на такой кусок уйма находилась, и математиков там хватало, уж ты поверь. Кандидаты-доктора, профессора и чуть ли не академики. Сколько было разработано всяких систем! И все до одной на поверку оказались туфтой, пустым переводом денег.
– А вы всегда выигрывали?
– Не всегда и не сразу, и старуха моя на меня ворчала. Но последние пятнадцать лет, сынок, я постоянно в плюсе. При образовании в семь классов, заметь. Я опираюсь на практику и на специфические приемы работы. Могу поспорить, что вся твоя высокая математика тут гроша ломаного не стоит. Ты, хоть и не завзятый игрок, математикой своей маскируешь интуицию. Согласен?
Тут-то я и подумал, что нет лучше материала для работы по статистическому анализу и статистической прогностике, чем лотерея. И отвечал, уже размышляя на эту тему:
– Вы правы и неправы одновременно. Правы, что если б с помощью каких-то функций можно было бы вычислить выпадение шаров, все лотерейные конторы закрылись бы.
Рассчитать можно некоторые параметры, чем добиться увеличения шансов. Интуиция – это тоже метод расчета, только способ расчета не выходит на уровень сознания и остается в подсознании, из-за чего результат кажется озарением. Ваши специализированные методы, мне кажется, того же корня. Нащупали функцию практически, но даже не поставили задачу сформулировать ее. Результативность повысилась процентов на пятнадцать, но и это уже дало огромный плюс. Всю гармонию интуиции, поверьте, можно проверить алгеброй.
– Сынок,- сказал старик проникновенно, – меня зовут Иван Иваныч Скобелев.
Посмотри, если не веришь, – и он протянул карточку водительского удостоверения.
С какой бы стати я не верил, что он Иван Иваныч Скобелев? Но карточку взял.
Двадцать четвертого года рождения, плешь просвечивает через серые волосы, очки даже на фотографии увеличивают до безобразия серые, буравчиками, глаза.
– Посмотрел? Вот запомни: я буду не я, если твоя математика в данном применении хоть чего-нибудь стоит.
Но меня уже разбирал азарт. Я не гнался за лотерейным счастьем, я и так на жизнь зарабатывал. И так нашел бы, где взять на изумруды для любимой. Но ставилась под сомнение моя профессиональная пригодность, вкупе с мыслительными способностями.
Такое стерпеть, если считаешь себя стоящим мужиком – позор.
– У вас красивое простое имя и знаменитая фамилия, Иван Иваныч. Жалко будет вас этого лишать. Ну, а уж если я не докажу, что математика есть королева наук и в данном конкретном применении чего-нибудь да стоит, я тоже переменю имя.
– Чудак, ты как это доказывать собрался?
– Пара недель на подготовку. После этого в течение месяца я буду играть в этом павильоне, определенную сумму каждую неделю. Карточки можете держать у себя и проверять лично. В течение этого месяца выигрыш должен превысить расходы.
Большего я сказать пока не могу. Все же я не игрок, я математик. Я играю не чтобы выиграть, а чтобы подтвердить теоретический расчет. Если вас заинтересует методика – дам книги. Хотя с семью классами, не обижайтесь, разобраться будет трудновато.
Хмыкал, щурился, почесывал за ухом Иван Иваныч Скобелев. Потом изрек:
– Дельное предложение, тезка. Сразу видно, мужик! Но тоже видно, что не практик.
Одного месяца будет мало. Четыре тиража – не показатель. Бывают, знаешь, полосы везения и невезения. Но если ты сыграешь два месяца так на так, без потерь, я зауважаю математику. Если нет… Кстати, как тебя по батюшке и так далее? Пока фамилию не пришлось менять.
Я вынул из бумажника российский паспорт, раскрыл на первой странице и подал, наблюдая, как вытягивается квадратное лицо старика. Иван Атаульфович Гусман – это вам не хухры-мухры. Хотя, если рассудить, и хуже бывает.
Вообще, я оценил услугу мудрейшего Абрама Моисеевича. Даже на мудреное отчество не обращали внимания ни в одной инстанции, ни в одном кабинете. Тем более что соответствующий выговор я скоро наработал.
– Кто ж ты, Ваня, по национальности? – спросил оторопело Скобелев.
– Фг`анцуз, – ответил я голосом Штеренгорца. Старик перевернул страницу и взглянул с явным облегчением.
– А у нас говаривали про вашего брата – иерусалимские казаки. Ой, не обижайся!
– А, який же я казак, – вспомнил я Максимову побасенку, – колысь голым задом ежака не задавлю… Не на что обижаться, Иван Иваныч, правдой не задразнишь.
Старик поднялся со мною вместе и вызвался подбросить "до нужного места". Я согласился, поскольку был без колес. Он подвозил меня на потертом "Москвиче" давнишнего гола выпуска, хотя я подозревал, что в заначке премудрого деда хватило бы и на "Мерседес". На костюмчик подороже того, что на нем был. Однако единственно дорогая вещь, какую он себе позволил, были очки. И машина, годами явно старше меня, ни одним суставом не пискнула за всю дорогу.
По-моему, после этого о человеке уже ничего рассказывать не надо.
Старик меня подкинул до Новогиреева, где я садился на кучинскую электричку. Он пытался разговорить меня "за жизнь" – кто я и чем занимаюсь. Но я беседу поддерживал минимально. В голове уже жужжало и щелкало: мозговая мясорубка готовилась перемолоть поставленную задачу.
**********************
А задачка заставила сосредоточиться. И не одного меня. Приехав, я рассказал дома, в какое пари ввязался, и попросил небольшой помощи.
– Что скажет собрание акционеров?
Максим поморщился.
– Оно тебе надо было? Верных денег там не заработаешь, лотерея, она лотерея и есть. Пусть и не теряешь ты ничего – ну, по мелочи, если вовсе не попрет, а времени уйдет уйма. Или ты рассчитываешь взять "на шарапа", как в тот раз?
Насчет "не теряешь ничего" Максим сказал к тому, что на эксперименты я ни копейки не брал из общей кассы. Два "сороковника" обеспечили меня финансами на все два месяца. Вот насчет времени у Макса были претензии резонные: коль скоро я начинал заниматься другим делом, основная работа по магазину падала на него.
"На шарапа" я не рассчитывал. Максимову правоту признал. Но не сдался:
– Хорошо, буду заниматься как все, в свободное от основной работы время. Тут не в том дело, чтоб сшибить деньги или переменить деду фамилию на Иванов. Магазин дает деньги стабильно, замечательно. Но скучно, как любая нелюбимая работа. И хочется мне немного порезвиться. А тут такая математическая загогулина под моим почти еврейским носом. А у меня математические извилины в мозгу отсыреют, если не напрягать периодически. Работу свою я делать буду, но лотереей все равно займусь. В порядке хобби.
Максима это успокоило.
– Хобби? Это хорошо. Как говорится, каждый человек имеет право налево. Валяй.
Мария вообще как-то проигнорировала наш спор. Единственным загоревшимся идеей игры по-научному был Колька. Он стал моим добровольным ассистентом во всякое свободное от школы время.
Итак, я приступил, прихватив с собою всю прошлую статистику "лимона", как называл косноязычный Валерка "Лото миллион".
Для начала загрузил все в компьютер и попробовал вычислить периодичность и последовательность выпадения номеров, так называемую консеквенцию, не на глаз, а как полагается.
Результаты озадачили. При том, что ряд состоял только из сорока девяти чисел, а статистика шла за три года, с октября 92-го по октябрь 95-го, распределение выпадений было неравномерно. Некоторые номера выходили довольно часто, а некоторые – считанные разы, и это перекашивало вычисления. Я подумал было, что это вызвано нехваткой материала и три года мало для проверки распределения. Ведь по теории вероятности, если достаточно большое количество раз вытряхнуть по шесть шаров из барабана, в итоге получится, что все выпадали примерно одинаковое количество раз.
Тогда я решил искусственно нарастить статистику и дал компу задачу: из ряда в сорок девять номеров произвольно выбрать шесть и повторить это сто пятьдесят раз.
Скоро цифры уже светились, и вот тут-то я офигел. В компьютерном варианте царила строгая однородность, и каждое число повторялось то же самое n раз, что и все прочие. А в реальной статистике за те же сто пятьдесят или чуть побольше раз властвовал разброс. Двойка или четверка выпадали в три раза чаще, чем, например, сорок шесть.
Колька сидел при мне верным адъютантом.
– Что ты репу чешешь? Мухлюют, сто пудов, в твоей лотерейной конторе. Сунут какую-нибудь гайку в шар, и нате, пожалуйста!
Но я не мог допустить мысль о мухлевке настолько примитивной. Перед тиражом несколько заинтересованных лиц из числа постоянных игроков осматривали шары и сам лототрон, и уж они-то гайку не пропустили бы. Тиражная комиссия состояла из людей посторонних, правда, совершенно некомпетентных. Конечно, где деньги, там обман, но уж какой-нибудь похитрее, чем гайка в шаре.
Тогда я устроил сам себе лототрон. Купил набор для игры в русское лото, с карточками и номерами на бочонках. Карточки мне были ни к чему, из номеров я выбрал первые сорок девять, засунул их в горлышко двухлитровой пивной баклажки, и велел Кольке вытряхнуть оттуда шесть любых номеров. Записал их, засунул обратно. Добросовестно перетряс и велел повторить процедуру. И так сто четыре раза.
Потом бегло разобрал то, что получилось, и у меня "зачесалась репа".
Структура выпадения из "пивотрона" почти в точности совпадала со структурой выпадения реальной статистики.
– Значит, не мухлюют, – сказал Колька с оттенком уважительного удивления.
Если мухлевали, то какой-то более тонкой манерой. Оставив вопрос о возможных передергиваниях, мы с Колькой стали в подробностях исследовать результаты "экспериментальных данных" на предмет частоты, повторяемости и последовательности выпадений. Все подтвердилось: одни номера попадали через два-три тиража или вообще шли "на повтор", другие же выходили неохотно, раз через шесть-семь. Каждая цифра имела свою цикличность.
Пока мы все это выясняли, приспело время первой ставки. Я подготовил ее как смог – двенадцать номеров почти наобум. Угадал только три и крепко продулся.
Иван Иваныч посмеивался:
– Ах, быть тебе, Ваня, Ивановым!
На другую неделю я переменил тактику. Не стал делать развернутый вариант. При попадании хотя бы четырех цифр он давал большой выигрыш, если этого минимума не было – вместо выигрыша светил крупный проигрыш. Двенадцать чисел при полном развертывании дают в сумме 924 варианта по одной тысяче каждый. А я на второй раз сыграл сотни две простых вариантов, комбинируя три-четыре наиболее вероятны цифры с другими по мере убывания вероятности.