Он провалился в сон, но сны Логана не отличались от его жизни наяву. Он жаждал спастись, продолжал бежать, его ноги стучали по все время идущей под уклон дороге, которая простиралась все дальше в будущее. Сверху гудела неоном вывеска «Пророчество», она ждала, ждала его…
Внезапно проснувшись, Логан резко выпрямился, сжал в кулаке бокал и раздавил его. Густая красная кровь залила его ладонь, но он не почувствовал боли.
Пошатываясь, он поднялся на ноги. Теперь его охватило желание немедленно бежать, спасаться, пока апокалипсис не настиг его.
Он натянул фланелевую рубашку на широкие плечи, размышляя о предсказуемости своих кошмаров. Ему чудились боль, кости, шипы. Отвратительное зловоние и ужас. И руки-кинжалы…
В поисках ключей от машины Логан перерыл кипу желтеющих газет и заметил заголовок на покрытой жирными пятнами странице таблоида: «Врач-шарлатан, совершивший убийство из милосердия, ускользает от ФБР».
Под заголовком, рядом с заметкой, был напечатано черно-белое зернистое фото толстого бородатого мужчины с невыразительным, ничем не примечательным лицом.
Этот снимок и заголовок смутно встревожили Логана, но он не понял почему. Когда он попытался ухватить обрывки воспоминаний и соединить их, те растворились, словно пар, в его затуманенном мозгу.
Небо прорезала вспышка молнии, с треском расколовшей еще одно дерево.
Еще одно предостережение.
Надвигается шторм, и это будет большой шторм. Большой. Тот, которого я ждал.
Сунув в карман деньги и ключи, Логан покинул «Пророчество», ни разу не оглянувшись. Его последнее воспоминание – неоновая вывеска, мерно мигающая сквозь дождь.
Потом Логан вдруг оказался сидящим на табурете у стойки бара, сгорбившись над покрытой пятнами стойкой в какой-то грязной забегаловке. Снаружи, за грязным стеклом витрины, дождь уже прекратился. Саван из грязного снега покрыл разбитые улицы и тротуары.
Когда выпал снег?
Дрожащими руками Логан потянулся за стоящей рядом с ним бутылкой. Глотнул, гадая, не подействовало ли на него, наконец, все выпитое спиртное и не вызвало ли что-то вроде провала в памяти.
Он не помнил, как ехал сюда, но в большое окно он видел свой «Лотос-семь», стоящий на парковке.
Вел ли он машину сквозь дождь, а потом снег? Неужели прошло несколько часов? Или дней? Неужели он упустил товарный поезд… а с ним и свой единственный шанс на спасение?
Впервые на памяти Логана его охватила паника. Еще один глоток виски помог подавить ее, но осталось недоумение.
Логан отчасти вернул себе самообладание, наблюдая за тем, что происходит вокруг него: бармен спокойно перемывал бокалы и одновременно смотрел по телевизору с выключенным звуком футбольный матч. Еще один человек, сидящий в противоположном конце бара, молча пил. Логан понюхал воздух и сморщил нос, почувствовав запах вонючего спиртного и застарелого табачного дыма.
Трубки, похожие на червяков. Они вонзаются в его уши, в нос, в рот, в его мозг.
Снаружи свет одинокого светофора переключился с зеленого на желтый, потом на красный и обратно. На тротуарах не было прохожих, а часы на покрытой снегом башне в конце квартала шли назад.
Мы путешествуем в будущее каждую секунду нашей жизни, но никто не может вернуться обратно вовремя, как утверждает Эйнштейн. Это доказывает, что старик, в конце концов, был не так уж умен.
В полумраке, под мишенью для игры в дартс, Логан заметил трех мужчин в длинных пальто и темных очках под надвинутыми на лица шляпами; перед ними стояли нетронутые бокалы. Трое сидели на краю темноты. Ждали. Наблюдали.
Пора идти…
Логан встал, бросил на стойку несколько банкнот, пошел к двери. Мужчины не обратили на него внимания… Или сделали вид, что не обратили. Их бездействие давало Логану надежду, но небольшую.
Снаружи под его тяжелыми сапогами захрустел ледяной наст.
Сапоги. Похожие на солдатские. Такие, как у меня. Однажды я был солдатом. Нет, дважды. Я сражался в двух войнах. Обе были очень давно.
Логан посмотрел вниз и увидел, что его сапоги исчезли. Его ноги уже не были обуты в прочную кожу, на них оказались мягкие мокасины. А вот снег остался. Повсюду. Но этот снег был белый и девственно чистый. Задумчивый снег его юности. Он окутал деревья и укрыл скалы, блестя от мороза под бледным зимним солнцем.
Таверна, парковка, люди в полутьме – исчезли. Логан брел один по молчаливому горному лесу.
Дом? Неужели я уже дома?
Иней хрустел под его подошвами. Холод проникал до самых костей в жилистое тело подростка. Но, несмотря на морозный воздух, темнеющее небо и растущий слой снега, Логан упорно шагал вперед.
Его влекла вперед жгучая ярость, она сводила его с ума – беспричинная потребность отомстить толкала Логана все дальше и дальше в глушь.
По щиколотку утопая в снегу, Логан быстро шел по следу, мучительно стараясь догнать свою ускользающую добычу. Онемевшие пальцы сжимали длинный отцовский кинжал, он был готов нанести удар, заколоть, разорвать.
Ему хотелось убить.
У скалистого обрыва, с которого не стихающий ветер смел снег, следы, по которым шел Логан, внезапно оборвались. В отчаянии он оглядывал лес, потом понюхал воздух в надежде найти свою жертву по запаху.
Резкий ветер обжигал кожу Логана – его лицо горело от холода и было покрыто синяками после побоев Виктора Крида, известного местным поселенцам в этих краях под именем Саблезубого, индейца из племени черноногих.
Я знаю, что Крид меня ненавидит. Но я не знаю почему. Опять тайны, более глубокие и темные, чем лес вокруг меня.
Саблезубый появился у двери бревенчатой хижины Логана за несколько часов – или дней? – до этого, как появлялся каждый год примерно в это же время. Посещения Крида не имели разумного объяснения и логики – ясно было только, что он приходил тогда, когда Логан оставался один.
Логан вышел за пределы участка отца, к шеренге деревьев, где он собирал хворост для предстоящих холодных дней и ночей. Он опять остался один. Его отец отсутствовал уже несколько недель, добывал мех на севере.
Чтобы охранять сына, свои скудные пожитки и драгоценные меха, добытые им во время охотничьего сезона, Логан-старший оставил дома свой охотничий нож и злобного пса-хаски по кличке Бритва.
Возвращаясь с тяжелой вязанкой сухих дров, Логан услышал яростный лай и сердитый вой Бритвы, приглушенный расстоянием, снегом и деревьями. Он отшвырнул в сторону вязанку и со всех ног побежал обратно к хижине.
Он увидел на снегу пятна крови Бритвы, а черноногий снимал шкуры, которые отец Логана оставил сушиться на зимнем солнце.
Сквозь слезы ярости Логан смотрел на убитого пса, а насмешки Крида словно били в его уши. Затем, с диким воплем разъяренного зверя, Логан бросился на своего мучителя и вскочил ему на спину. Он раздирал ногтями лицо Крида, потом вцепился ему в глотку зубами.
В свою очередь, издав яростное рычание, Саблезубый сбросил Логана на промерзшую землю.
Оглушенный, он растянулся на снегу рядом с коченеющим трупом своего пса. Пытаясь не потерять сознание, Логан увидел, как индеец навис над ним. Издевательский смех Крида звенел у него в ушах. Сверху на него дождем обрушивались удары и пинки.
В конце концов его поглотила темнота.
Много позже Логан резко вскочил, хотя тело его онемело от холода. Солнце уже пересекло небо, день угасал. К Логану вернулась память, а вместе с ней – убийственная ярость.
Бросившись в хижину, он схватил охотничий нож, лежавший на полке над очагом. Невзирая на погоду и на наступившие сумерки, Логан пустился в путь, твердо решив догнать Саблезубого и покончить с врагом раз и навсегда.
В первый час погони Логан потерял след Крида, потом снова нашел его. Теперь следы черноногого смешались с другими следами. Медвежьими. Судя по отпечаткам, медведь был крупным. Как и Крид, животное поднималось по неровной горной тропе вверх.
Через несколько минут, когда Логан почти перевалил через вершину, из-за валуна поднялась темная фигура. Гризли вызывающе взревел, а Логан от неожиданности зарычал в ответ.
Переваливаясь на своих коротких задних лапах, гигантский гризли шагнул вперед и навис над ним. Зверь весил, по крайней мере, четыреста фунтов. Когда он снова взревел, слюна зверя обдала щеку Логана горячими брызгами, а потом его окутала волна горячего дыхания медведя.
На мгновение Логан застыл, парализованный страхом. Потом поднял нож и тоже издал рев. Рванувшись вперед, размахивая перед собой ножом, он приготовился отразить нападение могучего зверя.
Неожиданно смелое наступление поразило медведя. Он остановился, широко раскрыв глаза, дергая ушами – вне предела досягаемости ножа.
Согнув ноги, Логан приготовился напасть. Ярость бушевала в его сердце, и ему хотелось резать и колоть это существо – любое существо! Его ничто не могло испугать.
Казалось, время остановилось. Человек и зверь смотрели друг на друга очень настороженно и внимательно.
Затем, откуда-то из-за спины стоящего на задних лапах гризли, Логан услышал фырканье, за которым последовал испуганный визг. Потом он увидел четыре черных глаза, глядящих на него из-под переплетения низких заснеженных веток сосны.
Из своего укрытия вышли испуганные медвежата и тут же спрятались за спиной матери. У них был черный взъерошенный мех и коричневые мокрые носы, от которых шел пар.
Увидев беспомощных детенышей, Логан опустил свой нож. Он неуверенно посмотрел на сердитую медведицу и сделал шаг назад, один, потом другой.
Медведица фыркнула, ее мех стоял дыбом, пока Логан продолжал осторожно отступать. Даже в этом жестоком мире он не считал, что все, представляющее угрозу, следует уничтожать.
– Иди с миром. Ты мне не враг, и я тебе не враг, – тихо прошептал Логан, продолжая пятиться вниз по тропе.
Медведица поняла его намерение. Она опустилась на все четыре лапы, потом повернулась своим трясущимся задом к человеку.
Шлепнув детенышей передней лапой, чтобы они пошевеливались, гризли удалилась и исчезла среди заснеженных деревьев.
Логан смотрел на отступление животного, на его припорошенную снегом шкуру; два медвежонка бежали рядом. Когда медведица пропала из виду, он закрыл глаза и прислонился к дереву. Сердце его заполошно билось, он был в шоке после этой неожиданной встречи.
Когда Логан снова открыл глаза, он оказался возле таверны, посреди занесенной снегом парковки.
Ночь стала намного холоднее – неестественно холодной, будто со времени его пребывания в «Пророчестве» прошло несколько недель или месяцев, а не каких-то несколько часов.
Но сейчас у него не было времени думать об этом. Те мужчины, сидевшие в полумраке, были совсем близко…
Почувствовав облегчение, Логан увидел свой «Лотос-семь». Верх был опущен – абсурд в такую погоду, даже для человека, который не так сильно ощущает жару и холод, как все другие.
Логан нашел ключи и скользнул за руль. Пульсирующий рев двигателя придал ему уверенности.
Но не успел Логан включить передачу, как из темноты вынырнуло несколько мужских фигур.
– Мистер Логан? – произнес один из них.
Логан поднял взгляд как раз в тот момент, когда что-то твердое, холодное и острое вонзилось в его плечо, пронзило мышцы, вошло под ребра и проникло в легкие.
Горячая преграда закупорила его горло. Задыхаясь, Логан пытался подняться, но токсины уже разливались по его телу, лишали сил, останавливали мозг.
Беспомощного, как тряпка, Логана вытащили из машины. Он попытался сопротивляться из последних угасающих сил, но жестокие удары невидимых кулаков свалили его на холодную землю. Потом мощный транквилизатор оказал свое действие, и Логана поглотили темнота и боль.
Перед тем как сознание погасло, он почувствовал странное облегчение. Он больше ничего не мог сделать. Закончились дни, когда надо убегать, и ночи, когда надо прятаться. Спастись уже невозможно.
Апокалипсис начался.
Глава 2. Улей
Сквозь прямоугольные очки, блестящие в тусклом свете, Профессор наблюдал, как бригада медиков трудится над пациентом.
Десяток врачей и специалистов столпился вокруг обнаженного тела, лежащего в коконе резервуара с толстыми полупрозрачными стенками. Внутри этого гроба из плексигласа, в зеленоватом химическом супе, состоящем из насыщенной интерфероном плазмы, молекулярного протеина и питательных клеток, а также некой синтетической эмбриональной жидкости, изобретенной самим Профессором, плавал «Субъект Икс».
– Несколько унций этой мутной жидкости стоит больше, чем эти техники могут себе вообразить. Она гораздо дороже, чем средний североамериканский небоскреб – и еще более дорога для нескольких избранных, которые действительно понимают ее назначение.
Мысли Профессора прервал мигающий огонек у него на панели. Руководитель бригады информировал его, что сложный подготовительный процесс близится к завершению.
Как и воздухонепроницаемый гроб Субъекта Икс, кабинет самого Профессора был герметично изолированным – электронное царство из стали и стекла, кабелей из стекловолокна и силиконовых чипов. Внутри этого кабинета мурлыкали компьютеры и жужжали процессоры. На полированных стенах из сплава стали с адамантием тускло отражались бегущие на мигающих мониторах и многочисленных телеэкранах высокого разрешения столбцы данных.
Худой, как палка, Профессор сидел прямо и неподвижно на своем эргономичном троне, его скулы были туго обтянуты бледной плотью. Он хладнокровно оценивал медицинские процедуры, изображаемые в реальном времени на большом центральном мониторе.
Редкая улыбка кривила его губы, пока он наблюдал за действиями бригады. Несмотря на то, что медперсонал носил несколько стесняющие движения защитные костюмы, громоздкие шлемы и объемные очистители воздуха, все выполняли свои обязанности быстро и эффективно – настолько эффективно, что Субъект Икс должен быть готов для проведения первого эксперимента завтра, намного раньше первоначально назначенной даты.
Предварительная работа прошла великолепно, решил Профессор, и его люди выполнили свою задачу чрезвычайно эффективно.
А почему бы и нет? Разве не он сам их обучал, требовал высшей степени профессионализма, отдачи и самопожертвования от всех, до последнего человека?
Профессор прикоснулся к кнопке. На другом уровне лаборатории замигал огонек, предупреждая вторую бригаду медиков, что вскоре потребуется их искусство. Он управлял всем, что происходило внутри этого громадного исследовательского блока, из своего центра управления. Благодаря постоянно идущим электронным записям Профессор знал о каждом действии, о каждом звуке внутри этих стен.
Миллионы бит данных стекались к Профессору по оптико-волоконным кабелям длиной в сотни миль – информационной сети, которая охватывала все помещения, все вентиляционные ходы, все стены.
Застыв, как паук в технологичной паутине, Профессор обозревал свои владения из центра обширного комплекса. Из-за герметичных дверей и кодовых замков он мог получить доступ к любым собранным данным, наблюдать за любым экспериментом и отдавать приказы, щелкнув переключателем или устно.
Сейчас, конечно, его интересовал Субъект Икс.
С помощью монитора Профессор наблюдал за появлением второй бригады медиков. С шипением открылась герметичная дверь, и эта группа вошла, чтобы сменить группу подготовки. Члены новой бригады носили такие же громоздкие защитные костюмы, не для собственной безопасности, а чтобы устранить угрозу заражения Субъекта Икс – необходимая мера предосторожности.
Задачей второй бригады было снабдить Субъект Икс набором всевозможных биологических датчиков для слежения за функционированием его организма, а также полыми трубками для инъекций с тефлоновой оболочкой. Эти трубки играли решающую роль для успешного введения адамантия.
Руки Профессора с длинными пальцами – руки эстета, как ему нравилось думать, – легко порхали по специальной эргономичной клавиатуре, которую только он мог читать. Внезапно постоянное жужжание воздухоочистительных установок и шипение систем климат-контроля заглушили обрывки разговоров и прочие звуки, транслируемые из медицинской лаборатории.
Бегущие столбцы данных исчезли с дополнительных обзорных экранов, их сменили изображения людей в защитных костюмах, столпившихся вокруг сияющего прозрачного гроба.
Доктор Гендри, руководитель бригады, – его защитный костюм был помечен широкой зеленой полосой, обозначающей его статус, – рассматривал Субъект Икс сквозь полупрозрачную жидкость.
– Кто брил пациента?
Стоящий рядом с Гендри мужчина поднял руку.
– Я.
– Чем ты пользовался, ножницами для кур?
– Что?
– Посмотри на него, – Гендри показал на одинокую фигуру в прозрачном прямоугольном резервуаре.
На лице мужчины под щитком отразилось недоумение.
– Это очень странно. Я брил его двадцать минут назад, и он был гладким, как бильярдный шар…
– Постричь его тоже не помешало бы, – заметил другой член бригады.
Медики и специалисты заняли свои места вокруг плексигласа и молча смотрели на фигуру внутри. Бледно-розовое тело мужчины окружали пузырьки. Его волосы цвета воронова крыла плавали вокруг головы, как грозовое облако.
Гибкая стальная дыхательная трубка шла вниз от гудящего респиратора к маске, полностью закрывающей нос и рот субъекта. В этой технологической пуповине также имелись различные датчики, трубки, подающие питательные вещества, и иглы для введения лекарств, при необходимости.
Тишину в конце концов нарушило дребезжание медицинской тележки, которую толкала медсестра, одетая в такое же громоздкое обмундирование, как и остальные. На асептической поверхности тележки лежал набор хирургических зондов, больше похожих на средневековые орудия пыток, чем на современное медицинское оборудование. Каждый блестящий зонд состоял из полого, острого, как бритва, шипа из нержавеющей стали – некоторые из них имели в длину шесть дюймов, другие – всего один дюйм. Длинная, гибкая трубка была присоединена к основанию каждого шипа вместе с проводами, по которым биологические данные передавались на различные мониторы.