Затем, однако, пригласили не меня, а Аморель. Уходя, она буквально тряслась от страха; трудно выразить словами, как сильно я беспокоился о ней. В самом деле, она выглядела настолько расстроенной, что Этель безапелляционно настояла на том, чтобы проводить ее до кабинета и оставаться при ней в течение всего собеседования, которое инспектор весьма тактично постарался сделать как можно короче.
Трое наших гостей уже готовились к отъезду. Так как они оставили свои адреса и в случае необходимости с ними можно было быстро связаться, инспектор больше не нуждался в их присутствии. Джон вывел машину, чтобы отвезти их на станцию, и, я думаю, вряд ли кто-то из них сожалел об отъезде.
После Аморель вызвали де Равеля, затем его жену, а моя очередь все не подходила. Наконец пригласили и меня последним из всех присутствующих. Эльза, конечно, была еще не в том состоянии, чтобы с ней можно было беседовать.
Инспектор Хэнкок на первый взгляд производил впечатление неглупого и способного офицера. Забегая вперед, скажу, что это впечатление оказалось на редкость обманчивым.
С некоторым волнением я поздоровался с инспектором кивком головы и сел на стул, который он мне указал. В тот момент мне было только жаль, что меня не вызвали раньше, поскольку я полагал, что смогу хоть немного помочь следствию. Мне и в голову не приходило, в каком опасном положении я оказался из-за нелепого стечения обстоятельств.
— Мистер Сирил Пинкертон, не так ли? — начал инспектор вполне дружелюбным тоном. — Извините, что пришлось вас побеспокоить, сэр, но мне необходимо получить от вас ответы на кое-какие вопросы. Кстати, кто вы по профессии?
— Никто, — улыбнулся я. — У меня, разумеется, есть хобби, но не профессия. Мне посчастливилось иметь небольшой частный доход. Ничего особенного, знаете ли, однако вполне достаточно, чтобы я мог жить в сравнительном комфорте.
— Как я понимаю, вы живете в Лондоне?
— Да. У меня небольшая квартира на Кенсингтонской площади. Номер двадцать семь, Кромвель-Меншинс.
— Благодарю вас, сэр. Ваш возраст?
— Тридцать шесть.
— И вы не женаты?
— Разумеется, пет.
— Так. А теперь скажите, ведь вы близко знали покойного Скотт-Дейвиса, не так ли, мистер Пинкертон?
— Не то чтобы близко, я бы так не сказал. Не сказал бы даже, что я знал его хорошо. Обычное шапочное знакомство, не более того.
В самом деле! Ну хорошо, сэр, теперь я хотел бы, чтобы вы рассказали собственными словами, что произошло здесь сегодня днем. Прошу вас говорить только то, что знаете, и ничего такого, чему вы не были непосредственным свидетелем.
— Конечно, инспектор, — сказал я и постарался как можно более лаконично описать все сегодняшние события.
— Спасибо, сэр. Ваш рассказ кажется мне достаточно полным и откровенным. Теперь такой вопрос. Как сказал мистер Хилльярд, он сам заряжал для спектакля то ружье, из которого, как я понимаю, вы стреляли холостым патроном, который он сам заранее приготовил для этой цели. Вы проверяли патрон перед тем, как стрелять?
— Конечно, инспектор. Еще в детстве меня приучили никогда не направлять оружие на человека, поэтому я почти инстинктивно в последний момент проверил, нет ли какой ошибки. Там был, несомненно, холостой патрон. Кроме того, я вообще целился не в мистера Скотт-Дейвиса, а поверх его левого плеча.
— Понятно. А скажите, мистер Пинкертон, вы хорошо умеете обращаться со стрелковым оружием? Я имею в виду, вы часто стреляете, на охоте или еще где-нибудь?
— Нет, я вообще не стреляю. У меня сильное предубеждение против охоты на диких животных. В любом случае, как вы сами видите, я близорук.
— Разумеется. Значит, по вашему мнению, мы можем полностью исключить вероятность несчастного случая во время спектакля?
— Без всякого сомнения, — сухо ответил я. — Он совершенно точно был жив на протяжении всей сцены, которую мы разыгрывали. Это все могут подтвердить. Как сказал мистер Хилльярд, он валял дурака до самого конца.
— Именно так, — кивнул инспектор. — Значит, он был в своем обычном хорошем настроении?
— Даже более того. В великолепном. Он как раз накануне, только сегодня утром, объявил о своей помолвке.
— Да, я уже слышал. Несчастная юная леди. Очевидно, для нее это страшный удар. А теперь, мистер Пинкертон, мне хотелось бы прояснить вопрос с двумя выстрелами. Вы говорите, что слышали первый, когда поднимались по тропинке через лес вместе с миссис Фицвильям?
— Да. Поскольку это сильно встревожило ее, я вызвался сходить обратно и предупредить того, кто стрелял, что это может быть небезопасно в течение ближайших минут. Чуть позже, когда я еще занимался поисками, прозвучал выстрел мистера Хилльярда, о котором он вам, конечно, рассказывал.
Инспектор посмотрел на меня с каким-то странным выражением лица.
— Почему вы так говорите, сэр?
— Говорю что?
— То, что вы слышали, как мистер Хилльярд произвел второй выстрел?
— Потому что я действительно это слышал, — удивился я.
— А откуда вы знаете, что выстрел мистера Хилльярда был именно вторым? Инспектор явно брал меня в оборот — Почему он не мог быть первым?
Я в замешательстве уставился на него. Эта мысль как-то не приходила мне в голову.
— Прошу вас давать только достоверную информацию, мистер Пинкертон, сказал инспектор уже более ровным тоном.
— Что ж, если вы так ставите вопрос, — ответил я, я не знаю наверняка. Просто я считал, что это само собой разумеется.
— Но почему? — не унимался инспектор. — Должна же быть у вас какая-то причина. Подумайте, сэр.
— Это в самом деле так важно?
— Чрезвычайно, — кратко ответил он.
Я напрягся, но так и не смог найти вразумительный ответ на вопрос, почему я был так уверен, что Джон стрелял именно вторым — разве только потому, что второй выстрел прозвучал тише. Пришлось довольствоваться хотя бы таким объяснением.
— Ну хорошо, постарайтесь описать те два выстрела, которые вы слышали. Например, были ли они одинаковыми?
— Нет. Совершенно точно, нет. Я уже говорил, первый был значительно громче. И, видимо, ближе. Второй прозвучал как бы издалека. Дайте-ка подумать… мне тогда показалось, что стреляли где-то выше по течению, однако не могу сказать, насколько далеко.
— Ясно. Так вы говорите, сэр, что второй выстрел показался вам громче первого. Вы что-нибудь еще можете к этому добавить?
— Нет, — ответил я в некоторой растерянности. — Думаю, ничего.
Некоторое время инспектор в раздумье катал по столу карандаш. У дверей стоял человек, который, как мы полагали, был сержантом уголовной полиции, но он не принимал участия в беседе.
— Хорошо, сэр, давайте подойдем к этому с другой стороны. Разные ружья звучат по-разному, не так ли? Правильно ли я понял, что в первый раз это было скорее похоже на дробовик, чем на винтовку? Такой, знаете ли, глухой звук, который производит малокалиберный дробовик?
— Да, — неосторожно ответил я. — Что-то вроде этого. Теперь я вспоминаю, что второй выстрел… — Тут я осекся, заметив, как инспектор обменивается с сержантом многозначительным взглядом. — А почему вы спросили про дробовик?поинтересовался я, и довольно резко.
— Видите ли, — голос инспектора звучал почти ласково, — по словам мистера Хилльярда, он стрелял из двадцатикалиберного дробовика. Так что из вашего рассказа следует, что именно его выстрел был первым.
— Но я не мог бы присягнуть в чем-либо подобном, запротестовал я, разозлившись одновременно и на инспектора, который расставил для меня эту ловушку, и на себя за то, что так глупо в нее угодил. — Я же говорил вам, второй выстрел был слишком далеко от меня, чтобы делать какие-то догадки о том, из какого оружия он был сделан.
— Ну да, конечно, — вкрадчиво сказал инспектор. — Именно так. А теперь, мистер Пинкертон, не могли бы вы подробно, шаг за шагом рассказать мне, что вы делали после того, как расстались с миссис Фицвильям, и вплоть до того момента, как вы встретили мистера Хилльярда?
Я почувствовал беспокойство. От меня ясно требовали отчета обо всех моих передвижениях в момент происшествия — а это уже имело довольно-таки зловещий подтекст. Как я мог убедить полицейского, относящегося ко мне с профессиональной подозрительностью, что я просто так стоял в лесу и тянул время, чтобы успокоить нервную даму?
— Хорошо, — сказал я. — Вернувшись на поляну, где мы разыгрывали спектакль, я попытался найти того, чей выстрел мы слышали. Насколько помню, я даже окликнул его раза два. Я уже собирался идти обратно, когда раздался второй выстрел. Не могу сказать, чтобы это меня сильно встревожило, однако на этот раз я действительно решил найти стрелка и предупредить его, что вокруг люди. Могу определено сказать (теперь я отчетливо это вспоминаю), что выстрел прозвучал где-то выше по течению. Я снова крикнул стрелявшему, потом немного углубился в лес, продолжая время от времени звать его. Поскольку никакого ответа так и не последовало, я вернулся назад, немного задержался на поляне, чтобы подобрать некоторые вещи, которые я там забыл, в частности, спички и портсигар, и начал подниматься по тропинке, чтобы присоединиться к миссис Фицвильям. Однако ее уже не оказалось на месте, поэтому, чуть поколебавшись, я снова стал спускаться в лес…
— Минутку, сэр. Почему вы это сделали? Почему вы не последовали за миссис Фицвильям к дому?
— Потому что я вспомнил, что видел ружье, которое мы использовали в спектакле, на той поляне, где мы его оставили, — пояснил я несколько раздраженно. — Очевидно, мистер Скотт-Дейвис забыл взять его с собой. Вряд ли мистеру Хилльярду понравилось бы, что одно из его ружей осталось валяться в траве.
— Но вы не выполнили свое намерение?
— Нет. Так получилось. Дело в том, что я не пошел к поляне напрямик, а свернул на маленькую тропинку, которая, в принципе, ведет туда же, но проходит через другую просеку.
— И почему же вы так поступили, сэр?
Мое раздражение все нарастало. Бессмысленно было даже пытаться объяснять тупому деревенскому полисмену, что маленькая полянка очень красива, а я всегда был неравнодушен к красоте.
— Просто для разнообразия, — сказал я вместо этого. — Так мой путь становился лишь немного длиннее, а спешить мне все равно было некуда. Потом я увидел мистера Скотт-Дейвиса лежащим поперек тропинки и сразу же поспешил обратится за помощью.
— Так. А вы осмотрели тело перед тем, как повернуть назад?
— Нет.
— Почему нет, мистер Пинкертон?
— Ну-у, — неуверенно начал я, — просто я ничего не смыслю в таких вещах и…
— Но ведь, в таком случае, вы не могли знать наверняка, жив он или мертв?
— Вот именно, — не сдавался я. — поэтому я и решил, что лучше не терять время зря, а привести кого-то, кто будет способен оказать компетентную помощь.
Инспектор все еще терзал свой карандаш, и это начинало действовать мне на нервы.
— Так. А не поможете ли вы нам выяснить, каким образом в лес попало второе ружье? Как сказал мистер Хилльярд, он владеет тремя ружьями двадцать второго калибра. Он уверен, что еще вчера вечером все они были здесь, в своей стойке, потому что перед сном он как раз осматривал одно из них, собираясь на следующее утро зарядить ею холостым патроном. Как видите, третье ружье все еще здесь. Мистер Хилльярд не вполне уверен, но ему кажется, что одного из ружей не было на месте с самого утра. Того, которое нашли рядом с телом. Не можете ли вы пролить свет на го, как оно гуда попало?
— Боюсь, что нет, — насторожился я. — Не имею ни малейшего понятия.
— Тогда, может быть, у вас есть на этот счет какая-нибудь догадка?
Я задумался.
— Единственное, что приходит мне в голову: возможно, мистер Скотт-Дейвис сам взял его утром (он любил всегда носить с собой какое-нибудь оружие. Потом он случайно оставил его где-то в лесу, а после спектакля вспомнил и забрал. Далее могу лишь предположить, что, хотя он и вспомнил, где оставил ружье, но совершенно упустил из виду, что оно было заряжено это и привело к несчастному случаю.
Инспектор что-то записал на лежавшем перед ним листе бумаги, и на прощанье даже соизволил поблагодарить меня.
— Вы нам очень помогли. Спасибо, сэр. Ваше предположение явно не лишено оснований. Полагаю, мы вполне можем прийти к выводу, что именно так все и произошло. А, сержант Берри?
— Весьма остроумная версия, сэр, — подтвердил сержант, впервые раскрыв рот за все это время.
— Думаю, на этом можно закончить, мистер Пинкертон. Так значит, по вашему, Скотт-Дейвис был убит именно первым выстрелом?
— В этом не может быть никаких сомнений, — твердо ответил я. — Я был примерно в тридцати или сорока ярдах от тела, когда услышал второй выстрел. Ну, может быть. в пятидесяти. Могу сказать совершенно определенно, что не этот выстрел его убил.
— Благодарю вас, сэр. Думаю, то, что вы нам сейчас рассказали, окажется весьма полезным для следствия, — сказал инспектор, вставая. — Не будете ли вы столь любезны чтобы позвать сюда на минутку мистера Джона Хилльярда.
Я нашел Джона в холле, где он разговаривал с одной из горничных, и передал ему приглашение инспектора.
— Небольшая просьба, Сирил, — сказал он. — Мэри говорит, что здесь уже рыщет какой-то чертов репортер. Избавьтесь от него за меня, пожалуйста, окажите услугу. Только не выкладывайте ему никаких фактов, полиция сама потом даст прессе всю информацию, которую сочтет нужной. Просто скажите, что все мы здесь потрясены случившимся и…
— Думаю, я разберусь, что можно говорить и чего нельзя, — прервал я его инструктаж с легкой улыбкой.
Репортер задержал меня дольше, чем я предполагал, и, когда я вернулся в дом, полиция уже собиралась уезжать. Два констебля принесли тело, за которым прибыла карета скорой помощи. Инспектор, сержант и один из констеблей сели в нее, второго нигде не было видно. Я взглянул на часы — было уже больше семи.
Все остальные куда-то исчезли, и я уже хотел было подняться к себе и переодеться, как в дом вернулся Джон, только что проводивший полицию.
— Сирил, вы не зайдете на минуту ко мне в кабинет? тихо попросил он.
Я с готовностью присоединился к нему. Честно говоря, мне и самому хотелось обсудить с ним одну идею, которая только что пришла мне в голову.
— Да-а, неважные дела, Джон, — заметил я.
— Не го слово, черт побери, — мрачно бросил он в ответ.
— Как вы думаете, почему полиция забрала тело? Они ведь обычно не делают этого, если речь идет о несчастном случае?
— Нет, — лаконично ответил Джон, — не делают.
Я выжидал.
Джон молча налил две рюмки виски и протянул мне одну из них. Я принял ее с благодарностью. Только теперь я начал ощущать, какая ужасная слабость охватила меня.
— Да, дела плохи, — повторил Джон. — Просто хуже не бывает. Полиция не удовлетворена тем, что это был несчастный случай.
— О самоубийстве, конечно, и речи быть не может, продолжил я. — Значит, они подозревают убийство?
— Да. Этого и следовало ожидать. Хотя они пока не исключают и возможность несчастного случая. Думаю, они еще рассматривают все версии, но при этом принимают весьма красноречивые меры предосторожности. Один человек остался в лесу сторожить место происшествия и никого не подпускает, пока его не осмотрят завтра еще раз, а меня обязали проследить, чтобы никто из вас не покидал поместье без разрешения инспектора. Это означает, что всем придется задержаться еще на какое-то время, поэтому, если вам нужно согласовать свои планы или сделать какие-то распоряжения…
— О нет, я совершенно свободен, — сказал я.
Джон помолчал пару минут, неловко вертя в руках свою рюмку. Когда же он заговорил, я с удивлением отметил его смущение.
— Должен сказать, все это очень похоже на убийство, наконец решился он.
— Вы полагаете? Хорошо, я попробую над этим поразмыслить.
— Но если это правда, — настойчиво продолжал Джон, пропустив мои слова мимо ушей, — значит, кто-то застрелил Эрика.
— Несомненно, — согласился я.
— Все сводится к двум выстрелам. Будь у меня такая-. возможность, я бы поддержал вашу версию о том, что мой выстрел был вторым (инспектор немного посвятил меня в детали вашего разговора) — по, честно скажу, не могу. Я просто не слышал никакого второго выстрела, ни до, ни после моего.
— Ну и что, какое это имеет значение? — спросил я, начиная терять терпение. По правде говоря, мне уже порядком надоело слушать рассуждения об этих несчастных двух выстрелах.
Джон выглядел еще более красным и смущенным, чем прежде.
— Знаете, Сирил, — наконец выпалил он, — мне ужасно неприятно вам об этом говорить, но, я уверен, вам следует как можно быстрее связаться со своим адвокатом. Не думаю, чтобы полиция удовлетворилась тем, что вы ей рассказали.
Глава 7
Вечером, переодеваясь к обеду, я постарался собраться с духом и как можно спокойнее обдумать все возможные последствия того, что сказал мне Джон.
Сказать, что я был поражен этим известием, при данных обстоятельствах было бы некоторым преувеличением. Недавняя реакция Сильвии де Равель в гостиной показала мне, что ужасное недоразумение, в принципе, не исключено; но я ни в коем случае не предполагал, что полиция тоже будет способна на такую абсурдную ошибку. Так что мне оставалось делать? Пожалуй, только снова и снова повторять, что они заблуждаются, и в те пять или шесть минут, которые я в одиночестве провел в лесу, расставшись с миссис Фицвильям, я не стрелял в Эрика Скотт-Дейвиса, что они но трагической случайности ухватили палку не с того конца. Я мог только беспомощно ждать и надеяться, что вдруг, вопреки всему, обнаружится некое обстоятельство, которое очистит меня от подозрений.
Джон ознакомил меня еще с несколькими фактами расследования, прежде чем мы пошли наверх, но ни один из них не был в состоянии мне помочь. Врач, конечно, не мог определить время смерти с точностью до минуты; он только сказал, что смерть наступила совсем недавно, в пределах часа до момента осмотра тела. Пуля вошла в спину как раз против сердца, из чего следовало, что дуло ружья находилось примерно на одной высоте с раной — так могло произойти, если стрелявший держал ружье стоя, нормально выпрямившись и прижав приклад к плечу. В этом случае пуля прошла бы прямо через центральную часть сердца; конечно, до вскрытия нельзя было узнать это наверняка, но если дело обстояло именно так, смерть должна была наступить почти мгновенно. На одежде не было обнаружено следов пороха.