Ян: Послушайте, Фандорин. Мне нужно с вами поговорить.
Слюньков идёт за ним.
Слюньков: При розыске имущества берём комиссионные, но самые умеренные…
Ян: Фандорин, мне нужна ваша помощь. (Слюнькову.) Послушайте, мне не до… Ладно, давайте. Какая разница? (Подписывает поручение, едва в него заглянув.)
Слюньков: Благодарю. Не пожалеете. А веер я вам всенепременно разыщу. Господа, хоть утро вечера и мудренее, но я в Москву. Не останусь здесь более ни на минуту. Не дадут коляски — пешком уйду…
Фандорин: Никто отсюда не уедет до прибытия полиции. Я отправил записку исправнику. Прошу всех оставаться в своих комнатах. Считайте себя под домашним арестом.
Нотариус и супруги Борецкие выходят в правую сторону, косясь на неподвижное тело. Маса следует за ними.
Ян остаётся возле Фандорина. Инга задерживается в дверях, прислушиваясь к их разговору. Из-за левой кулисы по-прежнему торчит голова Аркаши.
Ян: Послушайте, Фандорин. Вы человек систематического мышления, это сразу видно. Помогите мне найти веер. Куда, по-вашему, Диксон мог его спрятать?
Фандорин: Вы уверены, что это сделал именно Диксон?
Ян: Вы же сами сказали, что он охотился за веером! Пока был жив дядя, добраться до веера, наверное, было непросто. Но сегодня Диксону, наконец, представился случай. Конечно, я не успел изучить усадьбу так хорошо, как он, но при беглом осмотре обнаруживается только два места, где можно с лёгкостью спрятать что угодно: подвал и чердак. На чердаке свален всякий хлам, а в подвале настоящий лабиринт — какие-то переходы, закутки, чёрт ногу сломит. Я буду искать всю ночь, но и подвал, и чердак мне не осмотреть. А утром дядя снова начнёт кричать, что это его собственность, что он не позволит здесь хозяйничать. Дайте совет, блесните дедукцией! Куда мне идти: вверх или вниз, на чердак или в подвал? Ну, что вы так смотрите? Я ведь не папаша, мне деньги не на цыганок нужны, а на медицинские исследования. Вы ведь верите в науку и прогресс?
Фандорин: Б-безусловно. Но меня сейчас интересует не веер. Мне нужно найти убийцу.
Инга (приблизившись): Ян! Я помогу тебе! Ты ищи наверху, а я буду искать внизу!
Ян: Ночью? В доме, по которому бродит убийца? Ни за что. К чёрту веер вкупе с прогрессом.
Инга: Ты не можешь мне запретить делать то, что я хочу. Я иду в подвал!
Фандорин: Сударыня, постойте. Ян Казимирович прав. Вам нельзя туда ходить…
Ян: Фандорин, только вы можете её остановить! Подскажите, где нужно искать? Ну же, давайте! «Это раз, это два, это три».
Фандорин: Не знаю.
Инга: Тогда…
Идёт к выходу.
Фандорин: Нет! Идите и запритесь у себя в комнате! Я сам осмотрю п-подвал.
Ян: И будете искать как следует?
Фандорин: Не беспокойтесь. Если веер там, я его найду.
Занавес слева закрывается, справа открывается.
3. Ушёл!
Аркаша выволакивает за руку Глашу.
Аркаша: Вот вы какие, Глафира Родионовна! На кого променяли-с? На идолище поганое, на язычника-с! А это грех-с, перед отечеством и Господом Богом! За это вас черти на том свете на сковороду посадят! Голым профилем-с!
Глаша: Довольно совестно вам, Аркадий Фомич, про мой профиль такое выражать! Не ваша забота. И руку пустите, больно!
Аркаша: Не моя забота? Эх вы, Евины дочки. Глядите, после не пожалейте. Это я сегодня никто, лакей-с, а завтра, может быть, стану всё. Захочете ко мне подластиться, а я на вас и не гляну-с. Не пара вы мне будете.
Глаша: Что это вы так загордились-то? С каких барышей?
Аркаша: Об том вам знать незачем-с. А только упускаете вы, Глафира Родионовна, своё счастье. (Наступает на неё.) Говорите правду, как на святой исповеди: тискались с косорылым?
Глаша: У самого у вас рыло накось! И дух изо рта! А Масаил Иваныч мужчина чистенький, гладкий!
Аркаша: Вот ты как? Гулящая!
Замахивается на неё, Глаша с визгом закрывает голову руками.
Из-за кулис выскакивает Маса, воинственно шипя и выставив вперёд руки.
Аркаша отбегает.
Аркаша: Не моги драться! Нет такого закона, чтоб басурманы русского человека ногами по харе мордовали!
Маса: Давать вопрос.
Аркаша: Вопрос можно, только руки прибери. И коленками не приседай.
Маса: Арукася и докутору Диксон друзья?
Аркаша: Чево? Какой они нам друг! Они сами по себе, мы сами по себе.
Глаша (всхлипывая): Брешет он! Чуть не каждый вечер к англичанину ходил. Сколько раз мне хвастался! Масаил Иваныч, он меня за плечо! Больно! (Плачет.)
Маса (Аркаше): Вести господин. Дерать допрос.
Подходит к Глаше, достаёт свой свиток, отрывает клочок, вытирает ей слёзы. Жалостно цокает.
Аркаша пятится к краю. Поворачивается, хватает стул, бросает вверх, так что стул улетает за кулису. Звон разбитой лампы. Свет на сцене гаснет. Топот ног.
Крик МАСЫ: Томарэ!
Крик ГЛАШИ: Масушка! Не пущу! Страшно!
4. В подвале
В темноте занавес понемногу открывается слева направо.
Это подвал — сцена поделена перегородками на шесть или семь отсеков, имитирующих подвальные коридоры. За то время, когда занавес доползёт до правой кулисы, в правой части сцены тоже должны быть установлены перегородки.
Сначала на сцене совсем темно.
Потом раздаётся скрип заржавленных петель, слева сочится тусклый свет. Выходит Фандорин с фонарём в руке. Медленно уходит вглубь первого отсека, светя то вправо, то влево. Потом, обогнув перегородку, движется в сторону зрительного зала. Доходит до просцениума, обходит перегородку, снова идёт вглубь сцены.
Тем временем занавес открыт уже до правой кулисы. В самом правом отсеке виден силуэт сидящего на корточках человека со свечой. Одет человек в нечто длинное, платьеобразное. Кто это, не видно, потому что человек сидит спиной к залу.
Вот человек поднялся, держа под мышкой что-то узкое и длинное. Идёт по своему отсеку вглубь сцены, огибает его, перемещается в соседний отсек.
Некоторое время они с Фандориным движутся навстречу друг другу, играет МТЗ, но лица человека по-прежнему не видно.
Фандорин спотыкается обо что-то, чертыхается.
Человек со свечой замирает на месте. В правой части сцены становится темно.
Фандорин продолжает свой путь, светя фонарём то вправо, то влево.
Вот он вошёл в отсек, где спрятался неизвестный.
Видно, что тот лёг на пол и прижался к перегородке, его почти не видно.
Фандорин проходит мимо, не заметив спрятавшегося. Углубляется внутрь отсека.
Тогда лежащий бесшумно встаёт и ныряет в отсек, расположенный слева. Похоже, что ему удалось ускользнуть. Он опять зажигает свечку. Бесшумно удаляется от Фандорина.
В это время снова скрипит дверь. Слева в подвал входит Маса. У него в руке тоже фонарь.
Маса: Данна! Доко дэс ка?
Фандорин: Маса? Коко да! Доосита но?
Фандорин и Маса движутся друг другу навстречу. Занавес понемногу сдвигается слева и справа. Неизвестный снова задувает свечу, мечется между двумя огнями.
Маса и Фандорин входят в отсек, где находится неизвестный, одновременно с двух сторон.
Свет двух фонарей сливается, в отсеке делается светло.
Видно, что неизвестный — это Слюньков в халате. Он прижимает к груди длинный свёрток.
Занавес с двух сторон сдвигается, так что открытым остаётся только освещённый отсек.
Фандорин: Слюньков? Что вы здесь делаете?
Слюньков (дрожащим голосом): А… а вы?
Фандорин: Ищу пропавший веер.
Слюньков: Я… я тоже.
Фандорин: Вижу, вы его уже нашли.
Отбирает у нотариуса свёрток.
Слюньков: Да! Я его нашёл! И как раз нёс владельцу!
Фандорин: Даже успели завернуть в газету и обмотать бечёвкой.
Слюньков: Он так и был, завёрнут…
Фандорин (разворачивает газетную бумагу, в которой картонный футляр, из футляра вынимает веер, смотрит на него мельком, передаёт футляр Масе, а сам разглядывает газету): Ну да, во вчерашний номер «Юридического вестника». Должно быть, кто-нибудь из слуг выписывает.
Слюньков: Да! Я его нашёл! И как раз нёс владельцу!
Фандорин: Даже успели завернуть в газету и обмотать бечёвкой.
Слюньков: Он так и был, завёрнут…
Фандорин (разворачивает газетную бумагу, в которой картонный футляр, из футляра вынимает веер, смотрит на него мельком, передаёт футляр Масе, а сам разглядывает газету): Ну да, во вчерашний номер «Юридического вестника». Должно быть, кто-нибудь из слуг выписывает.
Слюньков: Мне не нравится ваша ирония! Можете намекать на что угодно, но существует презумпция невиновности. Я утверждаю, что пришёл сюда в поисках похищенного имущества, поиск которого мне доверен законным владельцем. Пропавшее имущество найдено, я намереваюсь вернуть его Яну Казимировичу Борецкому, о чём официально и заявляю.
Фандорин: Хорошо. Ваше заявление принято. А теперь давайте пройдём к вам в комнату и проверим, суха ли ваша одежда и обувь. Мне ещё давеча показалось странным, что вы вышли в гостиную в халате и ш-шлёпанцах, хотя хватило бы десяти секунд, чтобы надеть сюртук и штиблеты. (Масе.) Дзю-о моттэ инай ка то тасикамэтэ.
Маса быстро ощупывает нотариуса.
Слюньков: Что вы… что он делает?
Фандорин: Ищет револьвер.
Маса достаёт из карманов нотариуса листок бумаги.
Маса: Корэ дакэ дэс.
Фандорин разворачивает бумагу.
Слюньков: Вы не имеете права…
Фандорин: Очень интересно. «Я, Ян Казимирович Борецкий, доверяю поверенному Степану Степановичу Слюнькову вести дело о наследстве, причитающемся мне по смерти моего отца, а в вознаграждение передаю вышеуказанному С. С. Слюнькову веер, ранее принадлежавший моему дяде Сигизмунду Иосифовичу Борецкому и отныне становящийся законной собственностью С. С. Слюнькова. Подпись: Ян Борецкий». Тут и число есть. Сегодняшнее. Какой щедрый подарок. В награду за ведение дела о наследстве отдать нотариусу всё наследство ц-целиком… Знаете что, давайте поднимемся на чердак. Перемолвимся парой слов с дарителем.
Слюньков: Не нужно! Умоляю, не нужно! Я всю жизнь честно… тридцать лет поверенным… Бес попутал… Всё расскажу, всю правду, только не погубите! Если откроется, это позор, суд, разорение! Только останется, что в петлю! У меня жена в водянке! Дети! Четверо! Бесовское наваждение! Не устоял!
Фандорин: Зачем вы украли веер? Захотели богатства и славы?
Слюньков: Что вас так удивляет? Я ведь тоже человек, а не параграф. И у меня есть свои мечты… Я всегда был практиком, в облаках не витал, но иногда так захочется чуда. Твердишь себе год за годом: нет никаких чудес, есть только завещания, векселя, выкупные обязательства. И вдруг — веер. Ведь жизнь уходит. Вы молодой, вам не понять. Однажды очнёшься, а тебе пятьдесят. И думаешь: что — это всё? Дальше только сахарная болезнь, поездки на воды, старость и смерть? Когда вы рассказали про Инь и Ян, у меня будто лопнуло что-то в голове… какая-то струна оборвалась. Потом вдруг молния, кромешная тьма. Клянусь, руки сами схватили веер и сунули под сюртук. Я так испугался! А когда зажёгся свет, отдавать веер было уже поздно…
Фандорин: Ну да. Оставалось только спрятать его в подвале и под шумок подсунуть Яну Казимировичу фальшивую дарственную. Дарственная-то вам зачем?
Слюньков: Ну как же! Вы сами говорили — веер исполняет желания только законного владельца.
Фандорин: Думали фальшивкой Будду обмануть? Маса, сэнсу-о. (Маса достаёт из футляра веер, протягивает.) Ну что ж, попробуйте, помашите. Слова молитвы помните?
Слюньков: Всё время их твержу… Вы в самом деле… позволите?
Фандорин жалостно кивает. Они с Масой, переглянувшись, наблюдают.
Слюньков роняет веер на пол — так дрожат руки. Быстро поднимает, раскрывает.
Слюньков: Голова кружится… В глазах темно… Господи Иисусе… (Испуганно.) Нет-нет, не «Иисусе»! (Разворачивает веер сначала белой стороной наружу.) Для мира хорошо — вот так. (Переворачивает.) Для себя хорошо — вот этак. Не смотрите на меня так, я не святой, а самый обычный человек… Мир большой, если ему станет немножко хуже, он и не заметит… (Крестится. Поёт, качая в такт веером.) «Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё».
Нотариус замирает, ощупывает своё лицо, шлёпает себя по темени, смотрит на руки, озирается вокруг. Маса отбирает веер, укладывает его в коробку, кладёт коробку в карман.
Пауза.
Слюньков: Морщины? Щёки висят! Никуда не делись! Лысина! А как же молодость и красота? Эраст Петрович, во мне что-нибудь изменилось?
Фандорин: Да. Побагровели весь… Стыдно, Степан Степанович. С этим веером все будто с ума посходили.
Слюньков со стоном падает навзничь.
Фандорин наклоняется над ним.
Фандорин: Ну вот, кажется, до к-кондрашки донервничался, жертва суеверий.
Маса: Дан на, карэ дэ ва аримасэн. Арукася то Диксон ва симэсиавасэтэ ирун дэс ё! Арукася-о нигаситэ симаимасита. Моосивакэ аримасэн…
Фандорин: Лакей в сговоре с Диксоном?… Что ж ты раньше не сказал? (Делает порывистое движение, чтобы бежать к выходу. Останавливается.) Чёрт, не бросать же его здесь.
Пробует поднять нотариуса, но мешает рука в гипсе.
Фандорин: Тэ га… Дэ ва, таному.
Маса берёт Слюнькова под мышки, тащит.
Фандорин выходит на просцениум, и занавес за его спиной смыкается.
5. Содом и Гоморра
Перед занавесом.
Фандорин поворачивается, идёт к кулисе, навстречу ему выходит Инга.
Фандорин: Вы не спите?
Инга: Разве уснёшь? Места себе не нахожу. Все затаились по комнатам. Время будто остановилось. Так захотелось хоть с кем-нибудь словом перемолвиться… Вышла в коридор. Там двери спален, одна за другой. Господи, думаю, ведь это комната дяди Казимира. Он там сейчас на столе лежит, мёртвый, с разрезанным животом. Отбежала к следующей двери. Только перевела дыхание, и вдруг ударило: а это же комната мистера Диксона. Тоже мертвец! И так мне жутко стало! Бросилась стучать в следующую дверь, сама не знаю, зачем. Там остановился нотариус, он-то вроде бы жив. Стучу — ни звука. Тишина. Мёртвая! Дальше мамина комната. Думаю, если и там тихо-с ума сойду. Стучу — безмолвие. Сон, кошмарный сон! Перебегаю к двери отца. Молочу уже кулаками, со всей силы. И тут наконец отклик. «Немедленно уходите! Я позову на помощь!» Я ему: «Папа, это я, Инга!» А он: «Иди к себе и запрись!» Так и не открыл… И Яна нет… Всё ищет свой веер. Меня с собой не взял… С ним было бы не страшно…
Фандорин: Надо сказать ему… Нет, сначала с лакеем.
С другой стороны сцены появляется Фаддей с канделябром в руке.
Фаддей (бормочет): Всё носются, всё бегают. Ночь-полночь, угомона на них нет. Ни «доброй вам ночи, Фаддей Поликарпыч», ни «моё почтение»…
Фандорин: Послушайте, Фаддей Поликарпович, моё почтение. Проводите-ка меня в комнату вашего п-помощника Аркадия. У меня до него срочное дело.
Фаддей: Проводить можно, чего не проводить.
Фандорин: Где он живёт?
Фаддей: Известно где, во флигеле.
Фандорин: Сударыня, вам следует и в самом деле вернуться к себе. Ничего не бойтесь, дело идёт к развязке. (Фаддею.) Ну, ведите.
Фаддей: Свести можно. Только Аркашки там нет.
Фандорин: А где же он?
Фаддей: Наверх побег. (Показывает пальцем вверх.)
Фандорин: Куда наверх?
Фаддей: Кто его знает. На лестнице налетел, как скаженный. Ни «здрасьте вам, Фаддей Поликарпыч», ни «доброй вам ночи». Чуть с ног не сшиб…
Фандорин: Чердак!
Бежит.
Инга: Что чердак? Боже, Ян!
Бросается следом за Фандориным.
Фаддей (глядя им вслед): И эти бегать. Содом и Гоморра!
6. На чердаке
Слева открывается часть занавеса. Это лестничная площадка перед чердачной дверью. Через оконце проникает тусклый свет.
Фандорин, за ним Инга.
Фандорин: Заперто! Кто запер? Ян или..?
Инга (бросается к двери, стучит в неё): Ян! Ян! Ты меня слышишь? Ян, открой!
Раздаётся выстрел, потом шум, грохот.