Присутствующие, всяк по своему, выражают согласие.
Фандорин: Хорошо, господин Борецкий, я попробую. Раз уж я здесь оказался. Доктор, вы в самом деле можете произвести вскрытие?
Диксон: Я единственный врач на вся округа. И зубы дёргаю, и роды принимаю, иногда даже коровы лечу. А вскрытие по просьбе полиции делал много раз.
Фандорин (показывает на флягу): Что это?
Станислав Иосифович: Коньяк.
Фандорин: Покойный отсюда пил?
Станислав Иосифович: Да.
Диксон: Вы хотите, чтобы я проверил contents?
Фандорин: Да. Если у вас есть необходимые реактивы.
Диксон: Есть. Проверю. (Кладёт флягу в карман. Обращается к слугам.) Эй, несите его в чулан.
Фаддей и Аркаша несут тело через гостиную в правую часть сцены, закрытую занавесом. Все кроме Фандорина, Масы, Инги и Яна инстинктивно отворачиваются. Из кармана Казимира Борецкого выпадает сложенная бумажка. Фандорин подкатывается, подбирает её, рассеянно заглядывает и столь же небрежно кладёт себе в карман. Инга с Яном видят это, переглядываются, но ничего не говорят.
Фандорин: Господа, мне нужно будет поговорить с каждым наедине. Ян Казимирович, если позволите, я бы начал с вас. Только отдам кое-какие распоряжения слуге.
Жестом подзывает Масу, что-то ему говорит.
Маса: Хай… Хай. Касикомаримасита.
Все кроме Фандорина и Яна выходят.
4. Доктор несколько ошибся
Фандорин и Ян.
Ян: Ну, и объясните мне, пожалуйста, советник особенных поручений…
Фандорин: Особых.
Ян: Неважно. Объясните мне, почему вы решили начать именно с меня? Я-то вне подозрений, как лицо во всех смыслах пострадавшее. Лишился и единственного родителя, и единственной собственности.
Фандорин: Что-то не замечаю в вас большой скорби ни по одному из этих поводов.
Ян: А её и нет. Папашу своего я вполне презирал. Бессмысленный, бесполезный для человечества субъект.
Фандорин: Для ч-человечества? Вы мыслите такими категориями?
Ян: А есть какие-нибудь другие, из достойных внимания? По-моему так: или живи со смыслом и пользой, или не переводи зря кислород.
Фандорин: Вы сами, стало быть, переводите кислород не зря?
Ян: Да уж я своё дело делаю лучше, чем вы ваше, господин аналитический талант. Какого чёрта вы отпустили эту публику? Нужно было устроить обыск. Наверняка мой веер у кого-то из них на пузе припрятан!
Фандорин: Обыск унизителен и для обыскиваемого, и для обыскивающего. Это раз. Для произведения обыска требуется санкция д-дознательного органа. Это два. К тому же похититель мог в темноте преспокойно вынести веер из гостиной и вернуться обратно. Это три.
Откуда-то доносится звук гитары, наигрывающей что-то томное.
Ян: Ну и семейка! Кто стащил махалку? Нет, просто интересно! Дядя Станислав? Этому пауку мало движимого и недвижимого! Он у себя в присутствии взятки берёт, все знают! Доктор? Вряд ли. Хотя чёрт их, англичан, знает. Денег они не украдут, потому что это не ком-иль-фо, а диковину могут, хоть бы из спортивного интереса. Нотариус? Нет, я знаю! Послушайте, особый чиновник, это тётушка! Ну конечно! Эта сорока-воровка тащит всё, что блестит. Волшебный веер, возвращающий молодость — это как раз в её духе! Поди, заперлась в комнате и колотит себя белой стороной по лбу. Да вы не улыбайтесь, я вам точно говорю! Идёмте, нагрянем к ней! Клянусь, возьмём с поличным! Я вас откачу!
Хватается за спинку каталки.
Фандорин: Б-благодарю, не стоит. Если вы правы и веер взяла ваша тётя, она его вернёт — как только убедится, что никакого волшебства нет.
Ян (машет рукой): Вы правы. Чёрт с ним, с веером! Подумаешь, тысяча рублей. Пустяки.
Фандорин: Вы так богаты?
Ян: Нет, но скоро буду. Инга Станиславовна, которой досталось всё это (обводит рукой комнату) — моя невеста. Теперь-то я уж точно на ней женюсь. Девушка она славная, будет обо мне заботиться, да и приданое. С её миллионами я не то что бациллу Николайера, я и палочку Коха одолею!
Фандорин: Б-бациллу? Палочку? Я что-то не понимаю…
Ян (снисходительно): И не поймёте.
Фандорин: Вы сказали «тысяча рублей»? По-вашему веер стоит именно столько?
Ян: Да, Диксон сказал, что есть дураки, готовые выложить за эту безделицу тысячу рублей.
Фандорин: Доктор несколько ошибся. Коллекционеры вроде вашего покойного дяди выложат за эту реликвию сотни тысяч, а то и миллион.
Ян: Миллион!? Нет, правда? Чёрт! Тогда веер нужно у неё отобрать. Да если у меня будет свой миллион, зачем жениться? Ну, тётенька, держитесь!
Выбегает из комнаты.
Занавес в левой половине закрывается, в правой открывается. Одновременно слышится пение.
5. Треугольник
Аркаша и Глаша.
Аркаша (играет на гитаре и поёт):
Глаша: И никогда бы я так с вами не поступила, Аркадий Фомич, а совсем напротив.
Аркаша (перебирая струны): Это же стихи-с, понимать нужно. Химера-с. В настоящей жизни, Глафира Родионовна, как бы я вам на волоса сел? У вас, пожалуй, и шея бы треснула.
Глаша (прыснув): Это правда, мужчина вы статный. Но ещё лучше внешности я ваши песни обожаю. Как это вы ловко стихи складаете! Мне про мотылёчка ужас как нравится!
Аркаша: Про мотылёчка это пустяки-с. Я вот вам про азиатскую любовь спою.
Играет на гитаре, готовясь петь. В это время справа из-за кулисы появляется Маса. Церемонно кланяется. Аркаша перестаёт играть.
Глаша (шёпотом): Глядите, японский китаец! Отчего у них глаза такие злые и узкие?
Аркаша (громко): Насчёт ихних глаз наука объясняет, что это они, азиаты-с, всю жизнь от своего коварства щурятся, так что со временем делаются вовсе не способны на людей честным манером-с глазеть. Ишь, как он на вас, Глафира Родионовна, уставился.
Глаша: Боюсь я его!
Прячется за Аркашу.
Аркаша: Со мною чего же вам страшиться-с? (Масе.) Ну, ходя, чего тебе? Не видишь, мы с девицей беседу ведём?
Маса достаёт из кармана тетрадь с выписанными словами. Тетрадь представляет собой свиток рисовой бумаги (которую Маса в разных ситуациях использует по-разному: то напишет что-то, то оторвёт кусок и высморкается, и прочее). Маса быстро отматывает изрядное количество бумаги.
Маса: Девицей, беседу, ведём. (Кивает. Сматывает свиток обратно.) Добрая девица, давай дружить. (Показывает на гитару.) Гитара. Дай. Будешь… будет… буду… буду громко горосить.
Аркаша: Чево?
Глаша: Голосить, говорит, буду. Это по-ихнему, должно быть, значит «петь желаю». Дайте ему гитару, Аркадий Фомич.
Маса с поклоном берёт гитару, садится на корточки, гитару кладёт на колени наподобие японского кото.
Маса: Нани га ии ка на… (Щиплет струны и громко поёт, зажмурив глаза.)
Под пение Масы правая часть занавеса закрывается, левая открывается.
6. Милая девушка
Фандорин и Инга.
Инга: …Он не странный. Он гений. Для Яна существует только наука. Я счастлива, что теперь смогу ему помочь! Я обеспечу его всем необходимым для спокойной работы. Он совершит великие открытия, а я всё время буду рядом с ним. Это, наверное, и есть счастье!
6. Милая девушка
Фандорин и Инга.
Инга: …Он не странный. Он гений. Для Яна существует только наука. Я счастлива, что теперь смогу ему помочь! Я обеспечу его всем необходимым для спокойной работы. Он совершит великие открытия, а я всё время буду рядом с ним. Это, наверное, и есть счастье!
Фандорин: Вы п-полагаете?
Инга: Конечно. Знать, что ты кому-то очень-очень нужен, что этот человек без тебя не может жить. Да ещё какой человек! Он поступил в университет пятнадцати лет. Отучился три курса и бросил — говорит, жалко зря время тратить. Многим он кажется несносным. У него и правда ужасный характер. Сейчас иду к вам — слышу крик, стук. Это Ян ломится в комнату к маме. Вбил себе в голову, что веер у неё. Еле успокоила. Господин Фандорин, Эраст Петрович, помогите найти пропажу! Для Яна это так важно! Он гордый, он не хочет, чтобы наш брак был мезальянсом. Если веер и в самом деле стоит так дорого, никто не скажет, что Ян женился на мне из-за денег.
Фандорин: Если веер найдётся, Ян Казимирович…
Инга: Что? Почему вы замолчали?
Фандорин: Нет, ничего. Вы, должно быть, очень любите своего жениха.
Инга: Не знаю. Я чувствую, что это мой долг… Как вам объяснить? В раннем детстве мы с Яном были неразлучны. Мне семь, ему шесть. Толстый, неуклюжий мальчик, которого всё время нужно было выручать из беды. То упадёт в колодец, то разворошит пчелиный улей… Потом наши родители поссорились, мы расстались на много лет. Но когда я увидела Яна вновь, я сразу почувствовала: это моя судьба. Я должна его оберегать, заботиться о нём. Он остался таким же недотёпой, даже хуже!
Фандорин: Ваши родители много лет были в ссоре? Из-за чего?
Инга: Я точно не знаю. Когда я была маленькой, дядя Казик часто у нас бывал. Ужасно, что из-за этого веера все как-то о нём забыли. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Но если б вы знали его прежде! Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принёс сиамского котёнка… (Всхлипывает.) Как здесь душно…
Фандорин: Это из-за грозы. Хотите, я открою окно?
Делает попытку двинуться с места.
Инга: Нет, что вы. Я сама. (Распахивает окно. Шум дождя слышнее. Отдалённый раскат грома.) Как хорошо! Как свежо! …О чём я говорила? Ах да, дядя Казик. Я не знаю, из-за чего они с папой поссорились. Снова стали видеться совсем недавно. Я дядю еле узнала. Облезлый, вечно пьяненький… Одной мне, наверное, только его и жалко… (Спохватывается.) Это не оттого, что Ян жесток. Просто он гений, у гения не хватает времени на обычные человеческие чувства. Великая цель слепит ему глаза.
Фандорин: И какая же эта цель?
Инга: Победить столбнячную бациллу. Бациллу Николайера. Я теперь всё-всё про неё знаю. Хотите, расскажу?
Фандорин: Расскажите.
Звучит музыка, левая часть занавеса закрывается, правая открывается. Доносится смех Глаши.
7. Русско-японская война
Маса, Аркаша и Глаша.
Глаша (звонко смеясь и хлопая в ладоши): Ой! А ещё! Ещё! Масаил Иванович, ну пожалуйста!
Маса показывает фокусы. Снимает канотье, из-под шляпы вылетает облачко цветного дыма. Глаша восторженно визжит. Маса с невозмутимым видом показывает ей ладони, переворачивает их, снова показывает. В каждой руке по цветку.
Глаша: Лютики! Мерси!
Маса делает руками пассы и достаёт у Глаши из уха конфету. Церемонно поклонившись, вручает девушке.
Глаша: Шоколадная! Обожаю!
Аркаша (ревниво): Я вам, Глафира Родионовна, могу таких цельную коробку преподнесть.
Глаша (хихикая): Коробка у меня в ухе не поместится.
Аркаша (Масе): А я вот в газете читал, будто японцы на деревьях проживают, навроде макак.
Маса вежливо кланяется.
Аркаша (показывает): Деревья. Ветки. Прыг-скок. (Смеётся.)
Маса: Деревья, ветки — да. «Прыг-скок» — нет.
Аркаша: Сваливаетесь, что ли? Так хвостом цепляться надо. У вас косорылых непременно должон хвост быть. (Смеётся.)
Глаша: Аркадий Фомич, зачем вы их дразните?
Маса: Нани-о иттеру ка на… Господин Аркася, давать вопрос.
Аркаша: Чево?
Маса: Давать вопрос.
Глаша: Аркадий Фомич, вроде они вас спросить хотят.
Аркаша: Я по-мартышьи понимать не обучен.
Маса (вежливо поклонившись): Господин Аркася, вы готовить дрозьки?
Аркаша: Чево?
Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает ногу в гипсе.)
Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь.
Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может.
Аркаша: Что вы врёте, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил!
Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная выражением лица Аркаши.)
Маса (кивнув): Дрозьки готовить господин Аркася.
Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню.
Засучивая рукава, идёт на Масу.
Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее!
Аркаша с размаху бьёт кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами — вначале испуганными, потом восторженными. Посрамлённый Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается.
8. Семейная сцена
Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень — её видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на неё внимание, поскольку она неподвижна.
Фандорин: Лидия Анатольевна, и всё же: как вы относились к покойному Казимиру Борецкому?
Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Несносный, полусумасшедший был человек. И сын весь в него. Вы не представляете, какую он только что устроил мне сцену! Ну да ладно. Казимир умер, пускай теперь Бог будет ему судьёй.
Фандорин: Умер ли?
Лидия Анатольевна: Простите?
Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит?
Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?!
Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера.
Лидия Анатольевна: Да он умер у нас на глазах! Выпил коньяку, или что там у него было, сказал какую-то очередную пошлость и упал! Его не зарезали, не застрелили!
Фандорин: Быть может, отравили?
Лидия Анатольевна: Какая нелепость! Зачем? Кому нужно убивать жалкого, спившегося голодранца?
Фандорин: Г-голодранца? А кучер, который так неудачно вёз меня со станции, рассказывал, что Казимир Борецкий прикатил первым классом и в вагоне его сопровождал цыганский хор.
Лидия Анатольевна: Старый кутила! Он, кажется, говорил, что занял пять тысяч.
Фандорин: Да кто бы одолжил такому человеку целых пять тысяч без верных гарантий?
Лидия Анатольевна (смешавшись): Откуда же… откуда же мне знать!
Фандорин: Разумеется. Тогда позвольте о другом. Мне известно, что много лет назад между вашим мужем и Казимиром Борецким произошёл разрыв. Из-за чего?
Лидия Анатольевна: Я… Право, не помню… Это было так давно…
Фандорин: Правда ли, что ваш деверь в своё время был привлекательным мужчиной?
Лидия Анатольевна: Не в моём вкусе… Слишком вульгарен.
Фандорин: Да? У него из кармана выпала записка. (Достаёт записку, читает.) «Вот твои пять тысяч. Больше ты от меня ничего не получишь. Если не оставишь меня в покое, клянусь, я убью тебя!» Подписи нет. Почерк женский. Он вам не з-знаком? (Показывает ей записку.)
Лидия Анатольевна вскрикивает, закрывает лицо руками.