Сергей первым направляется к выходу, друзья — за ним. Лифт мгновенно поднял их на башню. С нетерпением заглядывают они на пружинную решетку.
Там ничего нет. Но не обмануло же их зрение!
Вернувшись вниз, Сергей вызвал штаб:
— Какой-то предмет попал на пружину и исчез… Что это может быть?
— Сейчас покажу запись нашего визолокатора. Замедленный показ, — ответила девушка.
На экране в увеличенном виде изображение, отпечатавшееся на ленте. Это громадная коряга. Нижняя часть огромного дерева, вырванного где-то с корнями. Где ее захватил ураган?
— Возможно, где-нибудь в горах вырвал и сломал дерево, не так ли? — предположил Жан.
— Куда же девалась остальная часть дерева? — спросил Сергей.
— Может быть, ее разорвало на куски, — заметил Шотиш.
— Что ж тут думать о другой части, — возразил Жан, — когда эта вот, которую мы дважды видели своими глазами — в натуре и в записи, — исчезла, как будто ее и не было! В пыль, в неощутимую пыль ее стерло, смололо спрессованными, мчащимися слоями воздуха, как чудовищными жерновами!
Глава 20 В разные стороны
Сергея, Жана и Шотиша вызвали в Штаб освоения Венеры.
Председателем штаба в это время был Ральф Шоу — неторопливый, вдумчивый человек лет пятидесяти.
— Друзья! — сказал он. — Работы по освоению планеты идут полным ходом, но никак нельзя сказать, что мы уже полностью ее исследовали. Наши предки медленно изучали родную планету. В середине двадцатого века еще не были исследованы огромные пространства в Южной Америке, Азии. Очень слабо знали Арктику, еще меньше Антарктику. В разных местах земного шара находили незнакомые виды животных, а кое-где даже неизвестные племена людей.
О Венере мы знаем немало. Нам известны ее атмосфера, состав коры. Есть общая карта поверхности планеты. Большие успехи сделаны в изучении недр. Но предстоит узнать очень многое.
Растительный мир этой планеты скуден, но своеобразен. Нам пока мало известно о нем. Мы даже не знаем, что собой представляют грибы, по-видимому, хищные, ядовитые. Животные они или растения? А другие животные? На одно из них наткнулись Жан и Панаит. Есть ли еще животные? Только такие же или, может быть, иные? В каких условиях они живут?
Предыдущие экспедиции и наша, Большая, взяли уже сотни тысяч проб в разных местах атмосферы и литосферы. Брать и изучать эти пробы надо все время. Тут беспрерывная работа для геологов, химиков, бактериологов.
Теперь пора браться за более основательное изучение планеты. На первый раз Штаб освоения решил направить три отраслевые экспедиции, а руководителями их назначить вас троих. Сергей уже проявил организаторские способности, а Жан и Шотиш прибыли сюда в первом большом корабле и знают обстановку лучше новичков.
Жан, внимательно слушавший, но в то же время пристально вглядывавшийся в председателя штаба, неожиданно воскликнул:
— Наконец-то я вспомнил, где видел тебя, Ральф Шоу!
Тот удивленно возразил:
— Я-то тебя давно знал, Жан Тэн. Еще с Земли. Видел твои скульптуры.
Особенно люблю ту, что украшает Площадь первопроходцев космоса в Москве: памятник первым высадившимся на Марс космонавтам. Но мне кажется, мы с тобой еще никогда не встречались.
— Один раз встретились, — заметил Жан, — я стоял у входа в больницу, когда тебя доставили в числе внезапно заболевших. Ты шел странным ритмичным шагом, подпрыгивал и словно ничего перед собой не видел.
— Ну, тогда не удивительно, что я тебя сейчас не узнал, — сказал Шоу. — У меня никакого воспоминания не сохранилось об этом. Я пришел в сознание только через десять дней.
Затем он продолжал:
— Штабу известно, что все вы люди смелые, решительные, но я должен предупредить, что вам почти наверняка придется встретиться с большими трудностями и опасностями.
— Мы это знали, отправляясь на Венеру, — спокойно заметил Сергей. — Но мы хотим просить дать нам работу вместе. Мы привыкли друг к другу…
— К сожалению, из этого ничего не выйдет, — возразил Шоу. — Каждый из вас получит назначение и должен будет подобрать себе группу. Пусть каждый продумает характер поручения, которое ему дадут, и в зависимости от этого определит состав своей группы. Она должна состоять самое большее из четырех человек, включая руководителя; ведь у нас пока людей в обрез.
Он встал.
— Должен проститься с вами, друзья, времени тоже в обрез. Успешной работы!
Шотишу предложили исследовать пещерный лабиринт, случайно обнаруженный Жаном и Панаитом: геофизическая разведка показала, что пещера, куда они попали в результате обвала, состоит из множества ходов и залов. Раз там было обнаружено крупное животное, то можно предполагать наличие в глубинах развитой фауны. Как выяснили предшествовавшие экспедиции, в некоторых пустотах планетной коры, изолированных и удаленных от скоплений магмы, температура значительно ниже, чем на поверхности. Правда, кислорода и там ничтожно мало. Но именно это и представляло наибольший интерес: как живут и чем питаются там животные? То существо, которое убил Жан, так и не удалось изучить: в суматохе, вызванной тяжелым состоянием Панаита, о нем забыли, а когда спохватились, оно исчезло бесследно. Куда же оно девалось? Неужели труп пожрали какие-нибудь животные? Но правдоподобнее казалось иное предположение: эти существа не приспособлены к высокой температуре, господствующей на поверхности планеты. И когда эта температура проникла внутрь пещеры, труп не то чтобы сгорел (сгореть он вряд ли мог при столь малом содержании кислорода), а просто разложился на элементы, испарился, что ли.
Шотишу предоставили небольшой, очень узкий вездеход, оборудованный специально для исследования в тесных и извилистых глубинных переходах.
Вместе с машиной прибыл и ее конструктор Платон Исаев, широкоплечий, крепкого сложения человек лет тридцати. Третьим участником группы Шотиша стал спелеолог Василий Тесленко, двадцатипятилетний весельчак.
Задача группы Жана состояла в обследовании огромного леса, начинавшегося в нескольких десятках километров от того места, где находился Штаб освоения.
Было известно, что этот лес тянется на несколько сот километров в длину сравнительно узкой полосой (не больше пятидесяти километров в самом широком месте) и труднопроходим. Надо было углубиться в лес как можно дальше, взять пробы атмосферы, почвы и вообще узнать о нем по возможности больше.
Подбирая себе группу, Жан прежде всего вспомнил о Герде. Ведь он уже основательно сработался с ней. К тому же должен был признаться себе, что ему все время не хватало ее общества. Сейчас он отчетливо почувствовал это.
Штаб освоения прислал для группы Жана юную пару американцев — Эйлин Спрингфилд и негра Джека Айвора. Это действительно была пара, они не скрывали своей счастливой влюбленности. Подружились молодые люди на Земле, еще в детском городе.
Сергею с его группой поручили изучить большой горный массив и найти на нем подходящее место для установки в будущем зональной станции озонирования воздуха. Эта группа должна была отправиться на небольшом самолете.
Пилотировал его Карл Холмквист. Сергей, впервые увидев молодого пилота, залюбовался им. Такими Сергей представлял себе древних викингов: широкогрудая, широкоплечая фигура, русые, почти белокурые волосы, глаза синие, как льды Скандинавии, и совсем не ледяная улыбка открытого, дышащего рыцарской отвагой и доброжелательностью лица.
Кроме Сергея и Карла, в группу вошла тридцатилетняя Милдрэд Шинуэлл. На Земле она усердно занималась альпинизмом. Это помогло ей попасть в состав Венерианской экспедиции. И когда ее рекомендовали Сергею, он сразу понял, что в его группе очень будет кстати эта зеленоглазая молодая женщина, хорошо ориентирующаяся в сложных условиях горных мест, имеющая навык преодолевать высоты и крутизну.
Поблизости от большого пленочного дома, в котором находился Штаб освоения Венеры, был построен второй, только поменьше — подсобное помещение.
Впоследствии здесь появятся новые дома, а потом, быть может, и город.
В этом небольшом доме в самом начале долгого венерианского дня и собрались три группы. Ральф Шоу пришел их напутствовать.
Сюда было доставлено все необходимое для экспедиций: несколько складных переносных пленочных палаток с комплектами оборудования, в том числе портативными кондиционерами, концентрированные пищевые продукты, лекарства и медицинские инструменты для первой помощи, оружие — лучевые пистолеты, аккумуляторные механизмы, приборы, телеаппараты для связи в пределах планеты.
Сквозь прозрачные стены дома видны были окрестности: все та же унылая, ухабистая желтовато-бурая каменная равнина. С одной стороны она ограничивалась горным хребтом. Вершины уходили в далекую высь, терялись и словно таяли в тучах, но не было на них снежной белизны, как на высоких земных горах.
Сквозь прозрачные стены дома видны были окрестности: все та же унылая, ухабистая желтовато-бурая каменная равнина. С одной стороны она ограничивалась горным хребтом. Вершины уходили в далекую высь, терялись и словно таяли в тучах, но не было на них снежной белизны, как на высоких земных горах.
Неожиданно дневное освещение изменилось, стало гораздо ярче. Широкая полоса света легла на пол. Подбежав к стене, Эйлин воскликнула:
— Друзья, смотрите!
На небольшом участке небо освободилось от туч. На фоне очень светлой голубизны, казавшейся еще светлее из-за облегавших ее густых облаков, сверкало большое, раза в полтора больше, чем видимое с Земли, Солнце. Люди мгновенно инстинктивно отвели глаза: так нестерпимо ярко оно было. Словно отблеск светила, сияли восхищением их лица при виде этого явления, столь еще редкого на Венере.
Как ни велико здесь Солнце, температура воздуха будет все понижаться с уменьшением облачного покрова и, следовательно, ослабления парникового эффекта.
Но радостное явление оказалось очень кратковременным. Тучи сомкнулись, надвинулась хмурая муть.
Глава 21 Приключения кончаются по-разному
Шотиш был приятно изумлен: вместо мрачной норы, о которой слышал от Жана, он увидел расширенный и расчищенный вход, плавно понижающуюся дорогу, коридор, озаренный электрическим светом солнечного спектра.
— Да тут куда уютнее, чем на поверхности! — воскликнул он.
Ему казалось, что Платон уж чересчур осторожно ведет вездеход по этой удобной дороге. Однако не следовало забывать, где они находятся.
С любопытством осматривались глубинные путешественники. Здесь все выглядело по-иному, чем на поверхности. Над головой не было туч. Вместо них очень низкая неровная кровля. Сверху, снизу и с боков скучный бурожелтый, иногда красноватый камень. Порой чудилось, что по стенам ползут как будто струйки воды. Но нет, это просто жильные прослойки.
Временами пол коридора вздрагивал, и дрожь передавалась вездеходу. Может быть, это тоже только кажется? Или отголоски дальних сейсмических сотрясений?
А если дальние станут близкими? Если их тут засыплет обвал или зальет внезапно прорвавшейся магмой? Правда, материал вездехода максимально жаростоек, и все же…
Однако эти угрюмые стены прозрачны для лазерного локатора. Он непрестанно прощупывает каменные породы и сверху, и снизу, и с боков на большое расстояние.
А если магма готова прорваться издалека, из-за предела досягаемости локатора?
Чувствуя овладевшее друзьями тревожное раздумье, Василий весело воскликнул:
— Смелей, смелей! Я по опыту знаю, что чрево Земли не страшно, а чем же чрево Венеры страшнее?
Логики в этом сравнении не было никакой, но друзья в самом деле оживились: иной раз бодрый тон действует не хуже, чем слова.
На сей раз это оказалось тем более ко времени, что освещенная часть дороги кончилась. Машина пошла еще медленнее. Может быть, осторожность ведшего ее Платона была и излишней: машина сама почувствует препятствие, если оно появится, обойдет его или в случае надобности остановится.
Вездеход продолжал идти, прощупывая локатором дорогу и все окружающее. Вот, следуя изгибу коридора, он повернул почти под прямым углом. Отблеск света исчез, вокруг сомкнулась тьма, такая плотная, что казалось, в нее можно погрузить руку, как в черную жидкость. Включились фары. Их дневной свет резал тьму на длинные густые полосы. Впереди тот же каменистый коридор с неровными стенами, полом и кровлей. Амортизаторы машины не давали почувствовать резкие выбоины и ухабы дороги, машина шла по-прежнему ровно.
Неожиданно прозвучавший человеческий голос заставил вздрогнуть путешественников, но тут же они поняли, что штаб спрашивает, все ли в порядке.
— Вс», вс», — ответил Шотиш.
Казалось, они едут уже очень долго. На самом деле, по часам, прошло около сорока минут с того момента, как машина спустилась в расчищенный вход.
Еще несколько поворотов — и она внезапно остановилась.
— Зачем так резко тормозишь? — удивленно спросил Шотиш Платона.
— Не я. Она сама.
Значит, машина почувствовала какое-то препятствие.
Однако сильный свет фар его не показывал. Здесь коридор уходил вдаль почти по прямой линии. На пути не было ничего.
— Напутала твоя машина! — заметил Василий.
— Она не ошибается, — спокойно возразил Платон.
Он стал придвигать все ближе и ближе лучи фар, ощупывая пространство. И вдруг… луч под тупым углом ушел вниз. Машина стояла почти в метре от обрыва.
Путь был разорван на расстоянии не более трех метров. На худой конец машина могла бы перескочить их. Надо ли? Провал, может быть, более интересный объект для исследования, чем продолжение коридора.
Однако как его обследовать? Будь это на Земле, Василий не задумался бы спуститься туда. Но здесь нельзя предпринимать никаких рискованных шагов без разрешения Штаба освоения. Стало быть, и перепрыгивать через провал тоже не следует.
Шотиш и Василий вышли из машины и осторожно приблизились к провалу. Платон остался в вездеходе для связи со штабом.
— Выключи-ка фары, — попросил Василий.
Наступила непроглядная темнота. Стали вглядываться вниз. Там та же тьма, ничего не видно.
Вдруг Василий зашатался. Шотиш подхватил его и инстинктивно отодвинул от провала. Но тут же почувствовал, что и сам еле держится на ногах.
Преодолевая внезапную слабость и затемнение сознания, он втянул Василия в машину. Тягостное ощущение не проходило.
— Мне плохо, — глухо сказал Платон, — не пойму…
— Обратно! — с трудом выговорил Шотиш и потерял сознание.
Группа Сергея летела над горной местностью в маленьком, хорошо оборудованном исследовательском самолете, снабженном защитным футляром из прочного жаростойкого материала. Вел его Карл Холмквист.
Бросались в глаза резкие, острые очертания. Уступы, нагромождения скал выглядели своеобразной лестницей, ступени которой не соединялись между собой. У самого края равнины возвышался почти правильный ряд невысоких конусообразных скал. Дальше, через несколько десятков метров, еще скалы такой же формы, но гораздо более высокие. И опять ровное место — десятки или сотни метров, а за ними снова скалы, но уже не меньше полукилометра высотой.
И так, чередуясь с ровными участками, шли конусы, каждая гряда выше предшествующей. Вершины самых дальних терялись в облаках.
Карл остановил машину, она повисла неподвижно: лететь дальше было незачем.
Вершина каждого конуса представляла собой небольшую скалистую площадку.
Оставалось только выбрать достаточно ровную и просторную и не слишком высокую, спуститься на нее и тщательно обследовать.
— Сядем… хотя бы вон на тот конус, — сказал Сергей, — мне кажется, там есть кое-что подходящее.
Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что задача не так проста.
Конусы стояли почти ровными рядами, между которыми, как и между конусами каждого ряда, были большие, разрывы. Склоны очень круты. Намеченная было площадка оказалась узкой. Машину на нее кое-как посадить можно, но тогда останется слишком мало свободного места, людям удержаться будет трудно.
— А ведь это вовсе и не страшно, друзья! — воскликнула Милдрэд. — Здесь нет ни льда, ни снега. Страховаться на склонах можно.
Она вопросительно взглянула на Сергея.
Но прежде чем он успел ответить, произошло то, чеговсегда можно было ожидать на Венере и что всегда происходило неожиданно.
Внизу, глубоко под почвой, загудело, потом загрохотало, на глазах ошеломленных участников экспедиции один из конусов обвалился, за ним другой… Грохот обвала и подземный гул слились в оглушительный гром. Густое облако пыли, словно дым, поднялось над местом обвала. Карл отвел и немного выше поднял машину. Казалось бы, уже можно было привыкнуть к разгулу стихии на этой планете, и все же люди с изумлением и даже страхом смотрели, как на их глазах меняется пейзаж.
Между двумя горными конусами вспучилась бурая поверхность почвы, затем вдруг взорвалась, словно туда попала бомба. Раскрылась воронка, она росла с неописуемой быстротой и скоро превратилась в кратер, изрыгающий пламя и раскаленные камни.
Карл начал отводить машину. Однако сделать это было непросто. Камни летели во все стороны, красное облако раскаленных газов стремительно расширялось.
Пожалуй, можно было не опасаться, что тысячи градусов охватившего машину огненного облака повредят ее оболочку. Но камни! Если даже один из миллиона летит с силой, способной пробить ее…
Хоть кабина и прозрачна, но видимости нет: машина потонула в пылающем багровом тумане. Это не страшно: приборы видят много лучше человеческого глаза. Страдает слух. Камни градом бьют в корпус машины, и каждый удар болезненно отражается в ушах людей, тяжело бьет по нервам.