Мировой Совет — главный координирующий центр всех человеческих усилий — счел, что уже можно приступить к широкому освоению Венеры, это не помешает ведущимся на Земле работам: в распоряжении человечества имеются вполне достаточные энергетические ресурсы.
Чем больше знаний о Венере накапливали направляемые туда экспедиции, тем более реальной оказывалась возможность заселения планеты, хотя всем была ясна необычайная сложность этого дела. По мере того как проект получал все более солидное научное обоснование и число его сторонников увеличивалось, противники активизировались. Сначала они утверждали, что слишком мало данных для принятия столь важного решения. Затем, когда сведений накопилось достаточно, стали брать под сомнение их достоверность. Ну, а теперь-то уж, после происшедшего…
Сергей не раз ожесточенно спорил с Жаном. Но как бы ни были остры их споры, они всегда оставались лучшими друзьями. Котон вовсе не был авторитетом для Сергея, которому было неприятно его прямолинейное упорство. Мерсье импонировал ему широким, живым умом, громадными знаниями, целенаправленностью. Это была настойчивость творческой убежденности. Но вот цель казалась Сергею недостаточно обоснованной.
И в личности Мерсье было нечто смущавшее Сергея.
Он не вполне мог отдать себе отчет — что именно. Мерсье очень много делал для освоения Венеры и всячески пропагандировал эту идею, приводил неопровержимые, казалось бы, доводы. Рассказывал об атмосфере, состоянии недр и других условиях планеты, называл цифры нужной затраты энергии, говорил о способах добывания ее. Намечал, сколько людей и каких специальностей понадобится на первое время…
Но о людях Мерсье упоминал гораздо меньше. Конкретных людей не чувствовалось за его цифрами. Мелочь, но характерная: рекомендуя в одном из своих выступлений состав экипажа первой ракеты Большой экспедиции, Мерсье скороговоркой назвал людей по именам, перечислил их специальности, но ничего не сказал об их характерах, индивидуальных особенностях. А хотелось бы услышать. Ведь это так важно для тех сложных и трудных условий!
Быть может, даже неодобрительное отношение Сергея к освоению планет в какой-то мере было связано с этим его ощущением, что Мерсье недостаточно внимателен к людям. Такова человеческая психология: иной раз симпатию или антипатию к идее невольно связываешь со своим отношением к ее носителю.
Мировой Совет назначил комиссию для новой проверки и оценки сведений о Венере. Сергей, как и все человечество, с нетерпением ждал выводов. Каждое утро в определенный час самолет ближних перевозок доставлял его на место постоянной работы — в лабораторию по переработке планктона. Привычная работа не мешала следить за текущими сообщениями и размышлять. Вместе со своими товарищами по лаборатории Сергей напряженно слушал передачи. Но о Жане и его спутниках ничего не сообщалось.
Что они там делают? И как им мучительно тяжело: горе из-за гибели друзей, неопределенность ближайшего будущего.
По всемирному теле сообщили, что через несколько минут будут переданы заново систематизированные выводы относительно Венеры.
В лаборатории наступила полная тишина. Конечно, по всей Земле с таким же напряженным вниманием слушали это сообщение. Его делала та самая седая женщина, которая возражала Котону на экстренном заседании Мирового Совета.
Выводы мало отличались от прежних. Да, Венера очень трудна для освоения, но не более, чем предполагалось раньше.
Венерианские сутки весьма длительны: они равны двумстам тридцати земным.
Такое резкое отличие хотя и сильно осложняет дело, но на Земле уже давно научились побеждать темноту, превращать ночь в день.
Температура атмосферы планеты чрезвычайно высока. И не только из-за большей близости Венеры к Солнцу, но и из-за обилия углекислоты в атмосфере и постоянного плотного облачного покрова, создающего парниковый эффект. Очень мало в атмосфере Венеры азота и кислорода. Когда будут растения, станет меньше водяных паров в верхних слоях атмосферы и температура понизится.
Растительность постепенно уменьшит количество углекислоты и увеличит процент кислорода, как и произошло на Земле.
— Но, — продолжала докладчица, — мы не намерены ждать миллионы лет, а средства для переделки атмосферы Венеры у нас имеются. На планете свирепствуют страшные грозы, пыльные бури и смерчи. Безусловно, человечество сумеет укротить стихии, в том числе и яростные недра.
Мы все стоим за то, что Венеру надо осваивать раньше других планет, — говорила докладчица, — но когда? Мировой Совет считал, что это надо начать делать, когда все будет рассчитано и подготовлено. — Она поправилась: — Простите, я выразилась не совсем точно. Конечно, решительно вс» рассчитать заранее невозможно. Человечество всегда в нужных случаях шло на оправданный риск, на неизбежные жертвы. Подчеркиваю — неизбежные. Но были ли необходимы эти жертвы сейчас? Или можно было обойтись без них?
Невозможно было рассчитать, что именно в данном месте и в этот момент произойдет катастрофическое извержение. Так почему же это место так категорически было признано самым безопасным? Очевидно, кое-кто о деле думал больше, чем о людях.
К выражению скорби на ее лице прибавился оттенок гнева.
— Мировой Совет, как и большинство человечества, считал, что откладывать освоение Венеры дольше незачем. На быстрейшем начале работ больше всех настаивал Мерсье. Своей запальчивостью, страстностью, горением он увлекал нас всех. После катастрофы были еще раз пересмотрены все расчеты. Признали, и Мерсье с этим согласился, что можно было найти менее опасное место для высадки.
Докладчица замолчала, перевела дух.
— В конце концов, — сказала она, — виновен в этом не один Мерсье. Однако он не должен был забывать, что ему очень верят, что он — подлинный любимец человечества… И потому, что мы все его любим, он должен был учитывать, что его голос влиятельнее других. Но все же не за это мы его осудили. Он увлек людей своей настойчивостью, и, несмотря на возражения противников освоения Венеры, Мировой Совет не счел нужным отложить начало работ. Многое уже сделано: подготовлена серия космических кораблей нового типа, продолжают тренироваться новые группы участников Большой экспедиции, начаты работы на планете, а главное — создался всеобщий большой подъем в этом деле, и охлаждать это настроение Совет считает себя не вправе. Все необходимые коррективы будем вносить одновременно с продолжением работ.
Докладчица опять перевела дыхание. Сергею показалось, что она как бы невольно оттягивает окончание своей речи.
— Обсуждая все это, члены Мирового Совета были в тяжелом подавленном состоянии. Как говорили в старину, над нами витали тени погибших друзей. Нас мучило сознание, что, может быть, они могли остаться в живых. Конечно, Мерсье тоже огорчался из-за катастрофы, но мы видели, что, жалея погибших, он все же главным образом страдает из-за боязни, как бы не сорвалось его любимое дело. Все мы в этом ему сочувствуем, конечно, но ни на минуту не забываем, что люди — прежде всего. Мы вспомнили: кое-что в этом роде замечалось у Мерсье и раньше. То, что в свое время не придали этому значения, уже наша вина. Но от этого не легче. Теперь, беседуя с Мерсье, мы пришли к страшному выводу — он недостаточно любит людей!
Признать это тяжело, но приходится, — продолжала докладчица. — Он весь горит, когда речь идет о деле. Но никакое дело, а тем более такое важное, нельзя делать без достаточно сильной любви к людям. Все это до сознания Мерсье еще как следует не дошло. Он болен тяжелейшей и, к счастью, очень редкой теперь болезнью — невниманием к людям. А если не призна» шь своей болезни, то, значит, и не можешь лечить ее. И потому Совет пришел к следующему решению, которое счел единственно правильным…
Пауза.
— Мерсье лишается какой бы то ни было работы до полного излечения.
Сергей оглянулся.
Его товарищи по работе, не отрываясь от пультов и приборов, были погружены в сосредоточенное, скорбное раздумье. Все были поражены суровостью приговора.
Сергей вспомнил ясное, открытое лицо Мерсье, живо отражающее каждую мысль, каждое переживание. Какую боль оно, наверно, сейчас выражает!
Докладчица правильно назвала Мерсье всеобщим любимцем. И такая тяжелая кара!
В памяти Сергея всплыли слова Пушкина:
Не работать!
Конечно, никто не мешает Мерсье наслаждаться духовными богатствами, накопленными человечеством. Он может читать, посещать театры, музеи. Может путешествовать. Может общаться с друзьями, никому и в голову не придет отказать ему в дружбе.
Докладчица правильно назвала Мерсье всеобщим любимцем. И такая тяжелая кара!
В памяти Сергея всплыли слова Пушкина:
Не работать!
Конечно, никто не мешает Мерсье наслаждаться духовными богатствами, накопленными человечеством. Он может читать, посещать театры, музеи. Может путешествовать. Может общаться с друзьями, никому и в голову не придет отказать ему в дружбе.
Сергей знает, что у Мерсье есть семья — жена и дочь значит, он не лишен и семейных радостей. И все же какое убогое существование предстоит ему! Только брать, ничего не давая, не обогащать человечество ничем!
Ему, Мерсье, который до сих пор, до своих пятидесяти лет, так щедро дарил людям плоды своего труда и таланта… Это страшно!
Представляя себе состояние Мерсье, глубоко ему сочувствуя, Сергей и забыл совсем, как резко расходятся они друг с другом в вопросе об освоении Венеры.
Глава 4 Пылающие недра
— Ты довольна этой работой, Герда?
Девушка неторопливо повернулась к Жану:
— Да! Как же. Для молодого вулканолога что может быть…
Она не договорила, запнулась. Но Жан понял ее.
Здесь, на Венере, она, ученица Мерсье, стоит у вулканической установки!
С тех пор как пришло еще несколько транспортных космических кораблей, такие установки уже работают в разных местах планеты, их обслуживают ученики Мерсье. А сам он, кому по праву следовало бы руководить всеми этими людьми и теми, кто там, на Земле, готовится пополнить ряды покорителей планеты…
Места для этих установок Пьер наметил задолго до начала Большой экспедиции.
Они находятся и у постоянно действующих вулканов, и там, где только собирается прорваться лава.
Выпустить на поверхность раскаленную магму до того, как она сама катастрофически вырвется, направить течение в нужную сторону — такова цель создания искусственных вулканов. Пока еще таких вулканов считанные единицы, но их будет много, они помогут усмирить бунтующие недра планеты.
Жану и Герде поручено решить трудную задачу: поток лавы направить так, чтобы из него, когда лава застынет, получилась мощная дамба. Она должна перегородить обширную долину, освобожденную одной из предварительных экспедиций от хаотического нагромождения скал. Когда на Венере будут создавать моря, одно из них займет эту долину. Но не всю: именно ту ее часть, которая намечена планом освоения планеты.
Пульт управления находится в домике, построенном вблизи вулкана. Приборы следят за ним на расстоянии и выдают готовые цифры.
Домик антисейсмичен и оборудован всем необходимым для жизни и работы.
Приближаться к вулкану вплотную строго запрещено.
Жан взглянул на часы. В этот момент в недрах вулкана раздался грозный гул.
Но он не страшил, как не страшит рев льва в клетке. Извержение начиналось в точно определенное время — секунда в секунду.
— По нему хоть часы проверяй, — улыбнулся Жан.
Гул нарастал. Они увидели сквозь прозрачную стену, как из кратера вырвалось клубящееся, расплывающееся облако пара, за ним другое. Затем пар пошел непрерывной тучей, алой, словно от просвечивающего изнутри пламени. В туче замелькали взлетающие высоко тени — камни, вулканические бомбы.
Жан и Герда пристально следили за ходом извержения.
Камней и пепла оказалось немного. Ослепительно белый блеск заставил отшатнуться. Широким потоком пошла лава.
В свое время вычислительная машина рассчитала указанные автоматическими измерителями уклоны местности вплоть до самых незначительных. Русло лавового потока было заранее в точности определено. Новый толчок — огненный поток задвигался быстрее. Над ним поднимались клочья дыма и пара. А пар, вырывающийся из самого кратера, но уже с меньшей силой, поднялся до облаков и смешался с ними. Лава сверкала белизной у выхода из кратера и краснела в отдалении от него.
Жан на секунду отвлекся, задумался. Мерсье не у дел! Герда и он, Жан, выполняют задание Пьера. А сам Мерсье…
И еще…
Вновь перед глазами Жана разверзлась пылающая чудовищная воронка… Он увидел живую Ванду, ее быстрые, порывистые движения, даже услышал ее бархатный, пришептывающий голос…
…Но работа Большой экспедиции идет успешно. Собран новый пленочный дом.
Легкие колонны, легкий купол. Это небольшое сооружение из тончайших пленок и воздуха почти невесомо. Кажется, дунь ветерок — и унесет. Но прочный фундамент и скрепы цепко держат его, и оно свободно сопротивляется ураганным ветрам.
Пленка много прочнее стали. Поэтому очень высокое наружное давление не в силах вдавить ее внутрь дома, где поддерживаются нормальное земное давление, температура и состав воздуха.
Эта постройка и горстка земных людей, обитающих в ней, могут на первый взгляд показаться беспомощными среди яростных стихий планеты. Однако за ними — все земное человечество.
Герда, глядевшая на указатели, сказала:
— Смотри!
Жан увидел: стрелка шкалы вязкости медленно, но безостановочно ползла вправо — вязкость лавы увеличивалась. На Земле ему приходилось не раз встречаться с этим, на Венере — впервые.
— Лава быстрее стала остывать, не так ли? — предположил Жан.
— Не думаю, — возразила Герда.
В самом деле, температурная стрелка лишь незначительно изменила свое положение.
— Значит, пошла более тугоплавкая порода, — заметил Жан.
— Наверно.
Герда вся подобралась и с волнением продолжала следить за указателем вязкости.
— Нам же очень важно… — она, торопясь, проглатывала слова, — иной состав… могут… редкие металлы…
Она быстро отошла от пульта, схватила темные очки-бинокль.
Прежде чем Жан понял, что Герда хочет сделать, она одним движением набросила скафандр, взяла спектрограф-анализатор (стены дома пропускают не все лучи) и устремилась к шлюзу.
— Счетчик! — машинально крикнул Жан, не успев сообразить, что должен во что бы то ни стало остановить ее.
Герда, не замедляя бега, сделала зигзаг, схватила счетчик радиоактивности.
Жан не успел опомниться — она уже миновала шлюз и выбежала наружу.
— Обратно! — изо всех сил крикнул Жан.
Но Герда не слышала.
Такая уж девушка: по внешности увалень, а чуть что — мгновенно загорается.
Как Мерсье. Недаром же она его любимая ученица.
Пока Жан колебался — броситься вслед за Гердой или хоть самому не нарушать запрета не выходить наружу, — раздался глухой рокот: сначала тихий, потом, все нарастая, он стал низким, грозным. Вздрогнула и сильно заколебалась почва.
Вдруг гораздо ближе к домику, чем раньше, вместе со свистящим облаком пара вырвалась новая широкая струя лавы и устремилась в том же направлении, что и прежняя.
Горсточка раскаленного пепла упала на плечо Герды, скафандр в этом месте мгновенно почернел. Жан схватил свой скафандр. Ему показались бесконечными минуты в шлюзе. Только он очутился снаружи и бросился на помощь Герде, как почувствовал нестерпимую боль в руке. Но не сразу сообразил, что это ожог.
Глава 5 Настойчивое требование
И опять мучительный диалог, на этот раз уже с пятиминутными паузами: Земля и Венера дальше разошлись на своих орбитах.
— Как это случилось?
Голос Маслакова тревожен, сдавлен. Глубоко запали карие глаза. Он не отводит взгляд от часов. Цифра упорно не меняется.
Но вот на экране появилась куполообразная голова Горячева, зазвучал его твердый, спокойный голос:
— Сначала шло удачно. Мало пепла, бомб. Лава хорошей текучести. Двигалась точно. Герда нарушила инструкцию, вышла наружу. Жан — на помощь. Внезапный взрыв. Жаростойкость скафандра не беспредельна, у Герды сильный ожог, у Жана — легкий. Сделали прививку с гормоном — стимулятором регенерации. Опасности нет. В лаве редкие элементы…
Горячев запнулся, потом сказал:
— Данные о вулкане лучше всех расшифровал бы Мерсье…
— О Мерсье говорить не будем! — мягко, но решительно возразил Маслаков.
Мерсье жадно следил за известиями с Венеры. Он не мог держать связь с ней через радиостанцию Мирового Совета: это было бы частью его работы, а права на работу он лишен. Ему можно только, как всем, следить по теле за общими сообщениями.
Он знал, что первые искусственные вулканы на Венере вскрыты мастерски, ими умело управляют. Он гордился своими учениками. Герда и Жан подготовят новых умельцев, а те — следующих.
Его глубоко встревожило состояние Герды. С облегчением узнал он вскоре, что она выздоравливает.
Пьер теперь жил в Швейцарии. Так по старой памяти называлась местность, хотя государств уже не было. На земном шаре в основном сохранились этнический состав населения и языки. Здесь, в окрестностях Женевского озера, как и раньше, в ходу был французский. Но большинство жителей владели также немецким, итальянским, русским и английским.