Дик первым вошел в кустарник, легко и быстро отбрасывая концом копья липкие щупальца.
— Держитесь ближе за мной, — сказал он. — Пока они не опомнились.
Олег не оборачивался. Некогда было оборачиваться. Обернешься — ветка прилипнет к чоботу, потом не оторвешь, а оторвешь — три недели вонять будет. Отвратительный кустарник.
К сумеркам добрались до скал. Как Томас и рассчитывал.
Лес не доходил до скал, их акульи зубы торчали из голой, покрытой пятнами лишайника долины, клочья низких облаков пролетали так низко, что острия скал вспарывали им животы и исчезали в сером мареве. Томас сказал, что пещера, в которой он ночевал в прошлый раз, сухая и добраться до нее легко. За пять часов быстрой ходьбы по мелкому болоту все, кроме Дика, устали. А Дик, если и устал, об этом никому не говорил. Только скалил зубы.
— Тогда было холодней, — сказал Томас. — Мы тогда решили, что в холод легче перейти болота. А перевал был закрыт. Я помню, мы шли тут, и под ногами звенело, заморозки.
Между путниками и скалами лежало белесое круглое пятно метров двадцати в диаметре.
— Тут и звенело? — спросил Дик, который шел первым. Он резко остановился на краю пятна, поверхность которого чуть поблескивала, как кора сосны.
— Да, — Томас остановился рядом с Диком. Олег отстал. Он час назад взял у Марьяны мешок, чтобы не надорвалась. Марьяна не хотела отдавать. Дик только оскалился, а Томас сказал:
— Правильно. Завтра я тебе помогу. Потом Дик.
— Зачем помогать? — сказал Дик. — Вынем ночью лишнее, разберем по мешкам — и всем незаметно, и Марьяшке легче. Надо было раньше подумать. Два месяца собирались, а не подумали.
Интересно, а кому надо было думать? «Ты такой же мыслитель, как и все», — заметил про себя Олег. А тащить пришлось немало. Хоть Дик и говорил, что можно не беспокоиться о еде, он прокормит, он охотник. Все-таки взяли и вяленого мяса, и корней, и сушеных грибов, а главная тяжесть — сухие дрова, без них воды не вскипятишь, зверей не отгонишь.
— Знаете, на что это похоже? — сказала Марьяна, догнав мужчин. — На верхушку гриба. Громаднейшего гриба.
— Может быть, — сказал Дик. — Лучше мы обойдем его.
— Зачем? — спросил Олег. — По осыпи придется карабкаться.
— Я попробую, ладно? — сказала Марьяна, опустилась на колени, вытащила ножик.
— Ты что хочешь делать? — спросил Томас.
— Кусочек отрежу. И понюхаю. Если это съедобный гриб, представляешь, как здорово? Весь поселок кормить можно.
— Не стоит резать, — сказал Дик. — Не нравится мне твой гриб. И не гриб это вовсе.
Но Марьяна уже вогнала нож в край пятна. Но отрезать не успела — еле успела подхватить нож. Белое пятно вдруг вспучилось, задергалось, ринувшись валом в сторону Марьяны. Дик резко рванул девушку на себя, и они покатились по камням. Томас отпрыгнул следом и поднял арбалет. Дик, сидя на камнях, расхохотался.
— Чтобы его убить, надо стрелу с дом. Или больше!
— Я же говорила, что гриб. — Сказала Марьяна. — Ты зря испугался, Дик. Он пахнет, как гриб.
Судороги волнами прокатывались по белому пятну, зарождаясь в центре и разбегаясь к краям, будто круги по воде от камня. А центр гриба все поднимался и поднимался, словно кто-то хотел вырваться наружу, тюкался головой. Потом от центра побежали в стороны темные трещинки, они расширялись, и получились огромные лепестки, остриями к центру. Лепестки стали подниматься вверх и заворачиваться назад, пока не получился цветок.
— Это красиво, — сказала Марьяна. — Это просто красиво, правда?
— А ты хотел по нему гулять, — сказал Дик Олегу голосом старшего. Хотя они ровесники. Обоим было по два года, когда их несли через перевал.
Томас закинул арбалет на спину, подобрал с камней Марьянин ножик.
— Естествоиспытателям тоже полезно иногда думать. А потом испытывать.
— Он ничего не может с нами сделать, — проговорила Марьяна. — Он показывает, какой он красивый!
— Если только в нем нет паразитов, — сказал Дик. — Ну, пошли? А то стемнеет, пещеры не найдем. Все планы насмарку. Специально же вышли так, чтобы переночевать в знакомом месте.
Они обошли пятно по каменной осыпи. Сверху Олег попытался заглянуть в сердцевину цветка, но там было темно. И пусто.
— Как мы его назовем? — спросила Марьяна.
— Мухомор, — ответил Томас.
— А мухомор — это гриб?
— Мухомор — наверняка гриб, — сказал Томас. — Ядовитый и большой. С красной шляпкой, а по красной шляпке белые пятна.
— Не очень похоже, — сказал Дик.
— Но красиво звучит, — возразила Марьяна.
Давно уж так пошло, что названия неизвестным вещам давал Томас. Давал знакомые, не очень точные, но зачем придумывать новые? Был бы схожий признак. Грибы растут в земле, и их можно сушить. Значит, круглые оранжевые или синие шары, что закапываются в землю, шары, которые можно сушить и есть, варить и жарить, если как следует вымочишь, назовем грибами. Шакалы ходят стаями, питаются падалью, трусливы и жадны. И неважно, что шакалы — пресмыкающиеся. У медведя шерсть длинная, мохнатая, а сам большой… Хотя шерсть его — побеги перекати-поля, схожие с зеленоватыми волосами.
Олег запыхался, пока они пробирались по осыпи. Камни катились из-под ног. Марьянин мешок оттягивал руку, свой давил на плечи, Олег считал шаги. Где же эта чертова пещера? Воздух начал синеть, и без того день был пасмурным, а теперь уже в десятке шагов предметы расплывались, от земли поднимался серый туман, пора прятаться, ночью даже Дик не рискнет пойти в лес или в степь. В темноте появляются ночные твари. Те, кто выходит ночью за изгородь, не возвращаются. А здесь, вдали от деревни… Олег обернулся. Ему показалось, что за ним кто-то идет. Нет, только туман. Он не заметил, что прибавил шагу, — тут же обернулся Томас, негромко прикрикнул:
— На меня не налетай, сшибешь. Держи дистанцию.
И все-таки Олег никак не мог отделаться от ощущения, что кто-то идет сзади.
Спина Томаса исчезла — Томас обогнал Марьяну. Теперь впереди идет Марьяшка. У нее узкая спина, даже в теплой куртке узкая. Марьяна спотыкается. Она в сумерках плохо видит. Эгле сказала — куриная слепота, но нестандартная, а эндемичная. «Эндемичная… То есть свойственная данной местности», — прозвучал в ушах голос Старого. Как будто тот был рядом.
— Хочешь, тебя за руку возьму? — спросил Олег.
Они вдвоем шли через бесконечный туман, утопая в нем по колени.
— Нет, — сказала Марьяна. — Спасибо.
— Стойте, — голос Дика донесся глухо, издалека. — Скалы.
Хорошо, что пещеру никто не занял. В ней мог бы прятаться медведь или кто похуже, из тех сумеречных и ночных тварей, которые призраками ходят вокруг изгороди и даже иногда шатают ее, тянутся к человеческому жилью и боятся его. Как-то года три назад Марьяна притащила из леса козленка, маленького, еще по пояс. У козла был занудный голос, хуже чем у близнецов, зеленая трава волосами свисала до земли, он топал покрытыми панцирем ногами и вопил.
— Блеет, — сказал тогда с удовлетворением Вайткус. — Обожаю голоса домашних животных.
— Значит, будет козлом, — сказал Томас, который и тогда давал имена неизвестным вещам и тварям.
Козел дожил в поселке до зимы, когда ночь тянется почти без перерыва. Он привык к людям, почти не кусался, торчал все время у мастерской Сергеева, там было тепло. В мастерской Сергеев делал мебель и вырезал посуду. Олег любил ему помогать, он любил делать руками вещи. А потом ночью пришли ночные твари. И увели козла с собой. Марьяна нашла несколько клочков зеленой шерсти за кладбищем. Но это уже было весной. Она могла ошибиться.
Вайткус тогда сказал:
— Развитие животноводства отложим на будущее.
— Тем более, — заметила Эгле, — что от него, как от козла молока.
У пещеры был один недостаток — широкий вход. Поперек входа натянули палатку из рыбьих шкур, зажгли костер — ночные твари не любят огня. В пещере было почти тепло, и Олег с наслаждением растянулся на гладком каменном полу. Марьяна — рядом.
— Как я устала, — сказала она. — И страшно было.
— Мне тоже, — ответил Олег тихо. — Мне казалось, что кто-то идет сзади.
— Хорошо, что я не знала.
Дик раскалывал чурбачки. Они взяли с собой самые хорошие дрова. Те, что медленно горят. Томас раскрыл мешок с сушеными грибами, достал котелок на треноге и распорки, чтобы держать его над огнем.
— Олег, подай воду, — попросил он.
Вода была у Олега в мешке, в сосуде из тыквы. Томасу всего-то надо было сделать два шага и взять воду самому. Олег понял, что Томас говорит в воспитательных целях. Не хочет приказывать Олегу, чтобы тот встал и занялся каким-нибудь делом, не хочет укорять. Хотя что за работа — палатку вместе повесили, костер горит. В следующий раз меньше устану, займусь хозяйством, ведь я Марьянин мешок волочил…
Но Олег ничего, конечно, не сказал вслух. И не успел подняться, как Дик протянул длинную руку, подхватил мешок Олега и подвинул его Томасу.
— Пускай отдыхает, — сказал он без всякого чувства, равнодушно. — Он уморился. Два мешка тащил.
— Пускай полежит, — согласился Томас.
Олег сел.
— А что надо делать? — спросил он. — Когда нужно, я всегда делаю.
— Погоди, Томас, — сказала Марьяна. — Я сама кипяток заправлю. Ты не знаешь, сколько грибов класть.
— У меня было чувство, — сказал Дик, — что за нами кто-то шел.
— И у тебя? — спросил Олег.
И тут они услышали чьи-то тяжелые шаги у двери. Дик метнулся к арбалету. Томас наклонился к костру, готовый схватить полено. Шаги смолкли. Было очень тихо. Слышно было, как редкие капли дождя срываются с козырька над входом в пещеру.
— Мы вовремя успели, — сказала Марьяна.
— Тише.
Но за блестящим пологом из рыбьих шкур, на котором метались отсветы пламени, было тихо.
Дик, держа копье наготове, подошел к пологу, осторожно отогнул угол, выглянул.
Олег смотрел на его широкую напряженную спину и ждал. Надо бы тоже взять копье… Но ведь здесь костер… Это дело Дика. Несправедливость этой мысли была очевидна Олегу, но думать иначе он не мог, потому что его дело было в другом. Он должен был увидеть то, что не интересно видеть остальным. Старик надеется на него. Хуже, когда не знаешь, оправдаешь ли ты надежды, тем более, что они с годами становятся для Старика все абстрактнее и достижение их все иллюзорней.
Марьяна возилась у костра, разбирая грибы и сушеные соленые ягоды, она их всегда варила отдельно, а потом смешивала. Она стояла на коленях, рукава куртки закатаны, тонкие руки все в ссадинах и шрамах. Олег подумал, что руки Марьяны красивые, а шрамы — это пустяки, у всех шрамы.
Томас тоже смотрел на быстрые руки Марьяны, смотрел, как девушка углубилась в священнодействие, которое для него, пришельца в этих краях, не имело смысла, видел шрамы на ее руках, цену, что лес взял за учение, и думал о пропасти, вырытой деревней между ним и этими подростками, дикарями, которые сейчас отлично заснут на каменном полу, не накрывшись и не чувствуя влажного, промозглого холода, а запах этих растительных каракатиц, прозванных грибами, им не противен, они с этим запахом свыклись… Впрочем, здесь дети пахнут иначе, чем дома. Даже свои дети. И рут в свои восемь лет, попади в лес, может и не пропадет, по крайней мере не умрет с голоду — лес, хоть и опасное, коварное место, но свое. И если он, Томас Хинд, в этом лесу — человек, то они — оленята, зайцы или даже волчата — не самые сильные, но хитрее многих, не пропадут. Марьяна оскалилась по-звериному, надкусила сомнительный гриб, пискнула, отбросила его в угол. Гриб как гриб, все они — отрава. Снова кто-то тяжело прошел, чуть не коснувшись полупрозрачной занавески. Чертовы призраки тьмы. Ходят слоны, не удивлюсь, если ядовитые… Ребята устали, хотя черт их знает, устали ли. У Дика такой вид, будто сейчас готов гоняться за шакалом по чаще. Олег, конечно, послабее. Парень неплохой, неглупый, только зря Борис внушает ему свои идеалистические теории. Поселку предстоит выжить. сегодня, завтра. Я не знаю, когда мы начнем строить города и запускать спутники. Через тысячу лет? Но даже для этого нужно выжить сегодня.
Занавес колыхнулся, ночной гость, видно, решил сорвать его. Томас поднял головешку и опередил Дика, выглянув в сумерки, в туман. Темная тень отплыла вдаль, растворилась в сером тумане, словно шутник утянул к себе воздушный шар.
— Не знаю, — сказал Томас. — Я такого раньше не видел.
— Придется дежурить у костра, — сказал Дик.
— Я совсем не хочу спать, — сказал Олег.
— Сейчас бы хороший пистолет, — произнес Томас. — Хороший, постоянного действия.
— Через пять минут будет суп, — сообщила Марьяна. — Вкусный суп. Тетя Луиза нам все белые грибы отобрала.
Далеко-далеко что-то чавкнуло, ухнуло. Потом раздался легкий топот многочисленных ног и блеяние. В несколько голосов. Отчаянное блеяние.
Марьяна вскочила на ноги.
— Козлы!
— Твоего уже съели, — сказал Дик. — Кто же их гонит?
— Ядовитый слон, — неожиданно для самого себя сказал Томас.
— Кто? — удивилась Марьяна.
Дик засмеялся.
— Так и будем звать, — сказал он.
Блеяние перешло в высокий крик, как кричит ребенок. Потом все стихло. И снова топот.
— Я думаю, их выпускает белый гриб, — сказал Олег.
— Кого? — спросил Дик.
— Ядовитых слонов.
— Это злые духи, приведения. Кристина рассказывала, — сказала Марьяна.
— Злых духов нет, — заявил Олег.
— А ты в лес подальше заберись, — сказал Дик.
— Помолчите. — Приказал Томас.
Совсем близко промчались козлы. Следом, мягко и редко ступая, двигался преследователь. Люди отступили за костер, оставив его между собой и занавеской. Приготовили оружие. Незнакомые звери страшны, потому что не знаешь их повадок.
Занавеска рванулась в сторону, распоролась наискосок, и в пещеру ворвалось зеленое волосатое существо ростом с человека, но округлое, на четырех ногах, с костистым гребнем вдоль спины, торчащим из шерсти, как цепь крутых холмов из леса.
Зверь быстро и мелко дрожал. Его маленькие красные глаза смотрели бессмысленно и обреченно.
Дик прицелился из арбалета, стараясь бить наверняка.
— Стой! — закричала Марьяна. — Это же козел.
— Правильно, — прошептал Дик, не двигаясь с места и даже не шевеля губами. — Это мясо.
Но Марьяна уже шла к козлу, обходя костер.
— Погоди, — попробовал остановить ее Томас. Марьяна стряхнула его руку.
— Это мой козел, — сказала она.
— Твой давно уже помер, — сказал Дик, но его рука с арбалетом опустилась. Мясо у них еще было. А убивать просто так Дик не любил. Охотники убивают столько, сколько можно унести.
Козел начал медленно пятиться. И замер. Видно, то, что подстерегало снаружи, было страшнее Марьяны. Марьяна наклонилась, быстро подхватила из мешка вкусный сушеный гриб и протянула козлу. Тот вздохнул, понюхал, распахнул бегемотью пасть, послушно схрупал подарок.
Первым дежурил Олег. Козел не уходил. Он отступил к стене, будто старался влиться в нее, смотрел одним глазом на Олега и иногда шумно вздыхал. Потом начинал чесаться о стену.
— Блох напустишь, — сказал Олег. — Стой смирно, а то выгоню.
Внимательный, немигающий взгляд козла создавал впечатление, что тот слушает и понимает. Но в самом деле козел прислушивался к тому, что происходило снаружи.
Глядя на догорающий костер, Олег незаметно задремал. Ему казалось, что он не спит, а видит, как взлетают над головешками синие искры и танцуют парами, сплетаются в хоровод. Козел ахнул и заблеял, застучал копытами, Олег вскинулся, но только через секунду-две понял, что козла на старом месте нет, он отпрыгнул вглубь пещеры, а сквозь дыру в занавесе лезет какая-то серая пупырчатая масса, лезет медленно, тестом вваливаясь в пещеру, может, и не серая, а розовая, и в массе было какое-то тупое любопытство, неспешность, упорство, а козел отчаянно блеял, умолял его спасти, видно, решил, что тесто пришло специально за ним. Олег почему-то успел подумать, что для ночного призрака эта масса слишком некрасива, он шарил рукой по камням и никак не мог найти арбалет, а отвести взгляда от надвигающейся близкой массы, которая испускала удушающий кислотный запах, он не мог. И потому увидел, как в боку твари вдруг возникла оперенная стрела арбалета и ушла до половины в тесто, провалилась в него, и тут же легко и быстро тесто подобралось и съежилось, и исчезло, и края разрыва сошлись, и занавеска лениво заколыхалась.
Олег наконец-то смог опустить взгляд, арбалет лежал в двух сантиметрах от растопыренных пальцев. Дик сидел на полу, подтянутый, крепкий, свежий, будто и не ложился спать. Он опустил арбалет и сказал:
— Может, и не стоило мне стрелять. Подождали бы.
Чего же стрелял? — спросила Марьяна не вставая, протянула руку, гладила тонкие панцирные ноги козла, который всхлипывал по-детски, жалуясь Марьяне на свой страх.
— Олег окаменел, а эта штука уже к нему подбиралась, — сказал Дик, без желания упрекнуть или обидеть Олега, сказал, как думал. Он всегда говорил, как думал. — Не было времени головешку выбирать.
— Задремал? — спросил Томас Олега.
Томас лежал, положив под голову мешок с сушеным мясом и закутавшись в одеяло. Ему было холодно, он никак не мог привыкнуть к холоду. Ему будет труднее всех, когда станет холодно в самом деле, подумал Олег. И сказал:
— Задремал. Сам не заметил. Меня козел разбудил.
— Молодец, козлик, — сказала Марьяна.
— Хорошо, что разбудил, — проговорил Дик, укладываясь на бок. Его ладонь лежала на рукояти арбалета, выточенной точно и красиво, сам делал. — Сожрал бы он нас…
И он заснул, не кончив фразы.