– Лидия, проходи… – пригласила Мария Адамовна. – И прекрати швыряться вещами. Роман Федорович… вот… пришел в гости…
И тут Марию Адамовну осенило. А почему бы на этом Романе Федоровиче не заработать? Тем более что Лидочка готова за мужчину отдать любые деньги! Запросто можно сказать, что это она отыскала такого чудесного мужчину, ну и… естественно, коли уж пошел процесс, необходимо оплатить труды-то.
Мария Адамовна заиграла бровями и стала делать будущей родственнице страшные глаза.
– Да, Лидочка… Такая у меня профессия. Если уж я сказала, то в лепешку расшибусь, но сделаю. Если ко мне по-хорошему, со всеми оплатами, то и я…
– Машенька, вы тут посидите, а мы… мы чай пойдем пить, – чуть не провалила всю идею баба Нюра.
Однако наивная женщина совершенно не знала новой родни. Взгляд Лидочки вдруг томно потяжелел, грудь заходила ходуном, а из горла стали вырываться непотребные страстные всхлипы. Мария Адамовна всерьез испугалась, что сейчас Роман Федорович удерет, бабу Нюру от возмущения хватит инсульт, а членские взносы так и не переберутся в коровинский кошелек.
– Баба Нюра, ты… чаем-то пои человека, можешь и бутерброды предложить, а мы… – Она потянула Лидию к себе в спальню. – А мы пойдем…
Лидия упиралась. У нее только что появились совсем иные планы.
– Да что ж такое? – тормозила женщина пятками и даже хваталась за косяки. – Я требую человеческого отношения к своей особи!
– Да пойдем же!
Все-таки Марии Адамовне удалось утолкать родственницу к себе в спальню, где она и преподала ей первые уроки общения с мужчиной.
– Вот ты мне скажи, Лидия, отчего это у вас у всех ну совсем никакого терпежу нет? – еле отдышалась госпожа Коровина. – Поучилась бы у Авдея. Тому я сказала, чтобы рот не открывал, так он и сидел, как Герасим. И ведь я ему за вечер уже кучу невест предложила! На выбор! А тебя куда понесло?! Чего это у тебя глаза кровью налились? Вот, Лидия, сразу видно, что ты не посещала занятия нашего кружка. Чуть всего мужика не спугнула!
– Маш… так я думала, он сам ко мне пришел с твердым намерением пожениться, – сложила руки под грудью Лидия. – Чего ж ждать-то? Я уж вижу, что и ваша бабуся на него запала! Разве ж такое-то вытерпеть можно?
– Ну… – крякнула Мария Адамовна. – Бабуся наша… это она так… чтобы мужик не сбежал. Дескать, его здесь все любят, от малого до старого… А вот тебе, Лидия, надо выбрать другое поведение. Я тебе его сама подберу… Кстати, деньги можешь внести прямо сейчас… А потом мы…
– Ты его, Машенька, с нами в ресторан возьми, ладно? А уж я… так… погоди, сколько там заплатить-то надо? Ох ты, кошелек-то у меня в комнате!
– Хорошо… сейчас выйдем… спокойно выйдем, Лида! И ты на мужчину не кидаешься! Запомни: не кидаешься!.. Спокойно идешь к своей сумочке и… можно даже немножко отстраненности во взгляде… покажи отстраненность во взгляде!
Лидия Георгиевна выпучила глаза и уставилась на Марию Адамовну.
– Лидочка, вот именно так выглядит базедова болезнь, – вздохнула Коровина. – Смотри и учись…
Мария Адамовна приподняла брови, нацепила легкомысленное выражение лица и, что-то напевая, уставилась в окно. Затем, чуть виляя бедрами, прошлась от кровати до трюмо и обратно.
– Ну? Понятно? – повернулась она к Лидии.
– Машенька… ты фемида… – прошептала завороженная Лидия. – Я так… я никогда так не сумею.
– Сумеешь…
Марии Адамовне было приятно. Если уж сами женщины признают ее превосходство, то… Кстати, а Романа она, конечно же, позовет в ресторан. Только для себя, а вовсе не для Лидочки. А деньги… Ну, в конце концов, она будет ей давать уроки женского обаяния!
Когда женщины вышли из спальни, на кухне вовсю щебетала Элеонора Юрьевна, а вот гость уже сидел со скучающим лицом.
– А не выпить ли нам шампанского? – вдруг весело предложила Мария Адамовна. Ей нужен был Роман для ресторана, и выпускать его из рук она вовсе не собиралась.
– Кто побежит? – мгновенно загорелись глаза у Лидии. – Если что, я могу!
Мария Адамовна поморщилась – Лидия опять вела себя недостойно, чай, не девочка на побегушках.
– Никому никуда бежать не надо, – вальяжно выдохнула женщина. – Я купила для свадьбы несколько бутылочек… Лидочка, потом докупишь. А сейчас…
Выуженная из серванта бутылочка шампанского сотворила чудо: стол накрылся мгновенно, будто бы сам собой, откуда-то появились бутерброды с красной рыбкой – никак Элеонора Юрьевна покупала для себя любимой, а тут решила не жадничать, – и конфеты, с которыми, как оказалось, пришел гость, тоже пришлись к столу.
– Чем богаты… – радушно улыбнулась Мария Адамовна и… подарила гостю долгий, стыдливый взгляд.
Роман стал часто-часто моргать глазами, рот его немножко разъехался в улыбке, и из груди вырвалось молодецкое «Хех!».
Вечер перестал был скучным уже через пятнадцать минут. Мария Адамовна оказалась на высоте. Она стреляла глазами, кидалась заезженными шутками, кокетничала и, словно невзначай, касалась рукой ладони Романа. Тот как-то быстро захмелел и не спускал с Марии Адамовны восхищенного взора.
Лидия во все глаза смотрела на Марию, на Романа, но по доверчивости считала, что это практическое занятие, то есть что Мария самоотверженно принялась охмурять мужчину только для того, чтобы показать родственнице, как именно надо себя вести.
– Ага… Ага, Маш… я поняла… поняла… – радостно приговаривала она, когда Роман поднимал очередной тост за хозяйку дома, когда целовал Марии ручку и оказывал прочие знаки внимания. – Хорошо, Маш… я поняла…
На нее уже давненько никто не обращал внимания, но женщина упрямо впитывала каждое движение своего педагога.
Элеонора Юрьевна была настроена не так положительно. Ее теория относительно духовного родства трещала по всем швам. Да и вообще, было оскорбительно осознавать, что Романа интересуют не только высокие мотивы, потому что в данный момент о духовности Марии говорить не приходилось. Невестка вела себя как мелкая профурсетка! А Роман отчего-то еще и лобызал ей длани!
– Маша! – строго одергивала невестку свекровь. – Мне кажется, ты должна позвонить своему мужу! Не дело, что он таскается невесть с кем.
– Ничего, Элеонора Юрьевна, – беспечно отмахивалась та. – Ему ваш муж позвонит.
Потом решили достать еще бутылочку, но… Марии Адамовне в один момент вдруг стало неинтересно. Она уже видела, что Роман был полностью в ее руках, и от этого пропал азарт, стало бросаться в глаза, что мужчина не так уж и пригож, как представилось в первые минуты знакомства, и костюмчик на нем хоть и из приличных, но, видимо, единственный в гардеробе, оттого и лоснится местами, и носочки с дырками, и… и вообще, гость по всем признакам оказался не героем ее романа.
– А сейчас… – шагнула на середину комнаты Мария Адамовна. – Наш вечер подошел к концу. Лидия, я думаю, Роман тебя проводит, а мне… пора отдыхать.
– Ну непередаваемо! – бросилась новым выученным словечком Лидия. – Машенька, я в восторге!
– А я нет! – тряхнула буклями баба Нюра. – С чего это Роман пойдет провожать Лидию, когда это мой гость?!
Баба Нюра начала говорить лишнее. По легенде, это был вовсе даже не гость свекрови, а человек, специально приглашенный для Лидии, она уже и деньги внесла, а тут…
– Маменька, вы можете проводить Лидочку вместе, – мило позволила Мария Адамовна и принялась изо всех сил моргать Лидии правым глазом.
Из всех этих морганий женщина поняла одно: так нужно по программе. Она только довольно кивала, тоже зачем-то моргала обоими глазами и вела себя удивительно похвально.
Когда гости удалились вместе с Элеонорой Юрьевной, Мария пошла в ванную, смыла макияж и уставилась в зеркало. Еще ведь не старая, интересная женщина… Мужчины на нее внимание обращают, так чего этому Коровину надо? Чем Виктория лучше? Молодостью? Так ведь ей тоже не семнадцать лет, разве годков на пять помоложе Марии Адамовны. И стоит ли из-за этого рушить всю жизнь? И ведь что самое обидное – Мария Адамовна думала, как только возле нее начнет крутиться какой-нибудь молодчик, она тут же легко забудет про своего любимого Ивана Михайловича. А ведь что оказалось-то? И неплохой этот Роман, интересный, в какой-то мере умный, настолько, чтобы не говорить глупостей, – самый шик для мужика-то, а не нужен ей этот умница. Прямо с души воротит. А говорят: новая любовь, новая любовь… Если разобраться, то Мария Адамовна и не любила никого после того. Как замуж-то вышла. Ну разве только… да нет, точно – никого. Вот до Ивана нравились ей парни, а после… Не получалось как-то полюбить. То Андрюшенька маленький был, то еще дела какие-то, все не до посторонней любви, а жаль! Вот он, паразит, сумел же как-то…
Мария Адамовна прошла к себе в спальню. На кровати, там, где раньше спал Иван, теперь лежала, свернувшись клубочком, Елизавета.
– А ты чего грустишь? – с обидой повернулась к ней Мария Адамовна. – Тебе-то чем я не угодила? Тебя вообще… вообще бывшие хозяева нам на шею повесили, а я… а мы тебя пригрели. И я тоже пригревала, к твоему сведению! А ты вот принципиально только по Ивану скучаешь!
Мария Адамовна прошла к себе в спальню. На кровати, там, где раньше спал Иван, теперь лежала, свернувшись клубочком, Елизавета.
– А ты чего грустишь? – с обидой повернулась к ней Мария Адамовна. – Тебе-то чем я не угодила? Тебя вообще… вообще бывшие хозяева нам на шею повесили, а я… а мы тебя пригрели. И я тоже пригревала, к твоему сведению! А ты вот принципиально только по Ивану скучаешь!
Кошка открыла круглые янтарные глаза, печально выслушала весь монолог, и Марии Адамовне даже почудилось, будто бы Елизавета тяжко вздохнула. Или так оно и было…
– Бедная ты моя, – погладила кошку женщина. – Ничего не понимаешь в любви, а он… он, мерзавец, взял тебя и предал, да? Не бойся, я тебе по весне котика найду. Или лучше, знаешь что, мы тебя кастрируем… или, как правильно говорится, – стерилизуем. Вот! Чтобы ты не мучилась от мужского предательства. Понимаешь, ты все же кошка и любить должна котов, ну зачем тебе этот Иван? Вот полюбишь какого-нибудь котика, а он… он тебе потом сразу изменит. Знаешь, как больно будет! Поэтому лучше стерилизация! А Ивана… вот его бы я тоже с удовольствием кастрировала! Кошара! Но… Ты не переживай. Я тебе завтра мяска дам. Много. И… разве нам с тобой плохо вдвоем? Пусть они все уходят. А мы с тобой останемся вместе, будем…
– А меня куда денете? – раздался вдруг за спиной Марии Адамовны недовольный голос.
– О господи… Маменька, вы прям как привидение, честное слово! – пробурчала Мария Адамовна. – Специально, что ли, подкрадываетесь?
– Здесь вопросы буду задавать я! – вдруг рявкнула Элеонора Юрьевна и даже притопнула ножкой для острастки.
– Хорошо, – вздохнула Мария Адамовна. – Задавайте свои вопросы. Вы, кстати, одна?
– Да! Меня Роман проводил до дверей, хотел снова на чай напроситься, но я ему резко сказала: «Довольно! Я вам не верблюдица чаи ведрами хлестать!» И вот… одна.
– А Лидию проводили?
– Да! – гордо дернула головой баба Нюра. – Лидию я не доверила ему провожать в одиночестве! Мы проводили ее вдвоем! И она, как я успела заметить, была этим крайне недовольна!
– Ну и славно. Маменька, вы б закрыли дверь. А то я спать уже наладилась.
– Хорошо, – послушно кивнула пожилая леди и вышла, прикрыв за собой дверь, но тут же вернулась. – Мария! Я хотела тебе выразить свое возмущение!
– Выражайте, – кивнула Мария Адамовна. – Только… лучше в письменном виде. Вам все равно, а я бы завтра утречком прочитала. Сегодня как-то совсем сил не осталось.
– Нет уж, будь любезна! – категорично заявила свекровь и уставилась невестке прямо в глаза. – Ты отчего это сегодня обольщала моего мужчину? Не отпирайся, обольщала! И даже, страшно подумать, завуалированно склоняла его к непотребностям!
– Побойтесь бога, маменька! – возмущенно воскликнула Мария Адамовна. – Да! Я старалась… старалась его завуалированно склонить! И обольстить! Но! Только из уважения к вам! Потому что… разве вы не мне его привели?
– Я?! Тебе? – захлебнулась от негодования словами Элеонора Юрьевна.
– Конечно! Вы же так настаивали, чтобы я отвлеклась от измены вашего сына! И… только из уважения к вам я постаралась закрутить роман с Романом. Но… Не смогла. Вы уж меня простите, но… Давайте его пустим в оборот, пусть деньги приносит. Я приглашу Романа в наш клуб, и за него дамы заплатят приличную сумму.
Баба Нюра презрительно фыркнула:
– Я своими любимыми мужчинами не торгую.
– А мы вам с гонорара купим абонемент в бассейн.
– Но абонемент ведь дорогой! – удивилась пожилая леди. – Кто ж за Ромочку столько отвалит? Мария! Ну что ты несешь?! Не смей! Слышишь? Не смей говорить мне гадости! И вообще! Я собралась идти спать, а ты!..
Баба Нюра резво выскочила из спальни, но через пять минут ее голова снова показалась в дверном проеме:
– Маша… а ты правда его не полюбила? Я про Романа…
– Нет. Очень хотела, старалась, но… любовь здесь больше не живет, – печально приложила руку к груди госпожа Коровина. – Самой неприятно.
– А знаешь, что я тебе скажу, – вдруг хитренько блеснула глазами свекровь. – Я слушала передачу… психологического направления… так вот там говорили, что женщины очень пылко влюбляются в тех, кем увлекались в юности. Но с кем у них так ничего и не сложилось. И вот, если их бывший возлюбленный не опустился, если он очень достойный, красивый и успешный, к нему старые чувства легко воспламеняются с новой силой.
– Знаете, маменька, – задумчиво проговорила Мария Адамовна, – если мужчина успешен, красив и достоин, в него и так можно влюбиться, не зная его раньше.
– Не спорь с психологами! – буркнула свекровь и лукаво поддела: – Или у тебя из бывших-то возлюбленных все в алкашей выросли?
– У меня из бывших возлюбленных только один: ваш сын! И он вырос в приличную дрянь! – выкрикнула Мария Адамовна и демонстративно отвернулась.
Элеонора Юрьевна тихонько прикрыла дверь.
Мария Адамовна негодовала. Вот ну надо же! У всех свекрови как свекрови: переживают, мучаются, когда случается разрыв у детей, – а ее свекровушка! Неужели она так ненавидит Марию, что рада новой невестке? Или слепо верит, что Иван никуда не денется, нагуляется, да и вернется? Но зачем тогда Марию-то толкать на поиски нового кавалера? Она же запросто может влюбиться и… Так, а в кого там лучше всего влюбляются-то? В бывшую любовь? Только надо, чтобы эта любовь оказалась не алкашом, чтобы давний кавалер был богат, красив, успешен… Ха! Да где ж такого найти-то? И… Чего уж там, если вдруг такой случайно и найдется, отчего это Мария Адамовна обязательно должна ему понравиться?.. А с другой стороны, почему бы нет? Вон как сегодня у Романа глаза полыхали!.. Ну да, он пьян был изрядно, но так ведь это дела не меняет!
Мария Адамовна подскочила к тумбочке и достала из самого дальнего ящика старенький альбом. Это был ее альбом, девичий. Она решила освежить память и вспомнить, кто же ей нравился еще до Ивана, но… чего уж душой кривить, Мария Адамовна и без альбома прекрасно все помнила. Однако так приятно оказалось листать старые, толстые, пожелтевшие страницы, откуда смотрела молодость! Их было четверо. Всего. За такую долгую жизнь. Первый… первый был Лешка Артамонов, красавец, знаменосец. Его любили все девочки в школе. Среди них была и Мария. Когда он вносил школьное знамя, весь зал восхищенно ахал. В белой рубашечке, с пшеничными вихрами, высокий, стройный мальчик не мог не вызывать восхищения в неокрепших душах юных дев. И он вызывал. Правда, негодник, не интересовался никем, его влекла только учеба. Лешка был неисправимый отличник, спортсмен и к себе допускал лишь мальчишек. Чем еще больше пленял школьных воздыхательниц. Что же с ним стало дальше?.. Вроде бы… бросил институт, пошел работать на завод, женился… потом еще женился… еще… От прежнего знаменосца в нем осталась только патологическая честность и бескорыстность… что никак не способствовало превращению в успешного бизнесмена. К тому же Артамонов совершенно был не в курсе, что по нему и Мария страдает тоже. Он просто не знал всех своих поклонниц в лицо. А это может весьма осложнить налаживание бурных отношений. То есть никаких привилегий у Марии Адамовны не будет и скидок на знакомство тоже. Поэтому Артамонов отпадал. А вот… вот фото молоденькой Маши… Эх, и хороша была девка! И чего ж она на Ваню-то клюнула? Вот, рядышком на фото, – Ванечка собственной персоной. Ведь плюнуть жалко, прости господи! Носик длинненький, шейка из воротничка вытягивается, ушки в разные стороны… А Мария Адамовна из него такого красавца сделала, а он, неблагодарный! Ого, а вот и второй сердечный друг, Юра Орехов. Сосед. Он был старше на год, а это тогда считалось большим плюсом. Большим же минусом Орехова была огромная челюсть. Нет, ну случилось же такому уродиться! Прямо не челюсть, а экскаваторный ковш! Нет, Юру тоже сразу отметаем. Куда эта челюсть денется-то с годами? А ведь он раньше Маше нравился! Ну и вкусы у нее были. То Орехов-щелкунчик, то Ванечка… А вот этот… этого тоже можно не считать. Это не он Маше нравился, а она ему – Колька Арбузов. И ведь так, гад, надоел, до сих пор скулы сводит. Бегал за ней даже в раздевалку для девочек на физкультуре! А учитель потом ругал Машу. Разве из такого парня могло вырасти что-нибудь путное? Маньяк какой-нибудь сексуальный! Нет, Арбузова она даже рассматривать не станет. А вот Дима Угаров… Дима… У Марии при этом имени и сейчас сладко заныло в груди. Заныло, и она жутко обрадовалась. Вот то забытое чувство! Пожалуй, с Димой она бы сумела забыть Ивана.
Угаров учился в параллельном классе. Он ей стал нравиться в девятом… Тогда Маша уже устала любить Лешку Артамонова, а Угаров якобы случайно шибанул в раздевалке ее портфелем по голове. Ну кто же не знает, что раньше битье по голове портфелем было самым явным доказательством любви! Маша тогда не растерялась и сразу с силой толкнула обидчика на железные вешалки, что на языке влюбленных означало: «Ты мне тоже жутко нравишься, можешь даже напихать мне полный капюшон снега». Но Угаров отчего-то не стал продолжать ухаживанья, а даже совсем напротив – принялся толкать снег за пазуху своей однокласснице. Маша переживала. Целый месяц. А потом случилось чудо: в школе стали готовить новогоднюю сказку и поручили Маше роль Бабы-яги. Ивана же царевича выпало играть Угарову. Как же она была рада! Ребята теперь оставались после школы на репетиции и… несколько сцен у Маши было непосредственно прямо с Димкой! А потом, в один из вечеров, выяснилось, что у них не получается сцена, где Баба-яга должна на лопате царевича в печь пихать. Ну не под силу молоденькой Маше было толкать Угарова в нарисованную печь, да еще на лопате! Чего-то намудрили сценаристы. Режиссер – их старший товарищ, девочка из десятого класса – уж чего только не выдумывала, но силы у Марии от этого не прибавлялось. И тогда они… вспомнили! Царевич-то и не должен на лопате в печь ехать! Он раньше сообразил, что там для его организма некомфортные условия, и Бабу-ягу обманул. Сцена оказалась спасена, а вот домой идти было уже страшновато – время приближалось к одиннадцати часам, и это зимой! Режиссер попросила, чтобы Дима проводил Машу. И тот согласился. Сейчас-то Мария Адамовна понимает, что парень и так бы ее проводил… Они шли по белой снежной дорожке, фонари расцветили вечерний город желтыми красками, а на шапочки тихо падал снег… И Дима тогда сказал, что Маша – лучшая Баба-яга во всем городе. А она… она отвечала, что он самый настоящий Иван-царевич. Возле ее подъезда Димка весело махнул рукой и побежал домой, а Маша еще долго смотрела ему вслед. Их постановка тогда удалась на славу. Правда, после нее Димка отчего-то стал дружить с Ленкой Овчаровой, которая играла Аленушку, но Маша знала: Овчарова сама навязала парню дружбу, а Димка просто никак не мог отказать. Но все равно Маша страдала. Долго и старательно. Очень жалко, что он так и не узнал об этих переживаниях, иначе… не смог бы потом жениться черт-те на ком… на той же Овчаровой.