действительно оставалось мало.
Милн, тем временем, привел свои 2 линейных крейсера на Мальту для заправки углем.
Зная по опыту Кеннеди, что ему потребуется вся скорость до последнего узла, он не
собирался бросаться вдогонку за Сушоном, пока не примет уголь. Поэтому лишь 8 августа
в 0,30 эскадра покинула Мальту. Спустя 14 часов, когда Мили был на полпути к Матапану,
судьба сыграла с ним скверную шутку. Клерк Адмиралтейства, вернувшись с ленча,
увидел на конторке соседа пачку телеграмм, подготовленных для отправки. Предположив,
что их случайно позабыли, клерк отправил все. Одна была адресована Милну: "Начать
боевые действия против Австрии". Снова Мили повернул линейные крейсера на север для
помощи Трубриджу в действиях против австрийского флота. Прошло 4 часа, прежде чем
он сообразил, что это была ложная тревога. Но поскольку Адмиралтейство предупредило,
что ситуация с Австрией остается критической, Милн не изменил своего решения. Только
на следующий день 9 августа в 12.30 в Адмиралтействе разобрались, что происходит, и
передали сигнал: "Войны с Австрией нет. Преследуйте "Гебен".
Но 24 драгоценных часа были потеряны. 9 августа в 5.32 "Гебен" бросил якорь в
пустынной бухте на восточном берегу острова Денуза. Вскоре туда же пришел "Бреслау".
Лишь в 15.45 прибыл угольщик "Богадир". Началась погрузка угля, которая длилась всю
ночь. Германские корабли двинулись дальше только 10 августа в 5.45. Как раз в этот день
линейные крейсера Милна вошли в Эгейское море, и стало ясно: не задержись они для
бункеровки на Мальте, либо не отреагируй на ложную тревогу, они захватили бы "Гебен"
и "Бреслау" у Денузы. В полдень 11 августа Милн находился в 40 милях к северу от этого
острова, когда получил разочаровывающее известие, что корабли Сушона еще в 17.00
накануне вошли в Дарданеллы. В последний момент германский адмирал засомневался в
приеме, который его ожидал. Последняя радиограмма из Берлина гласила: "Чрезвычайно
важно, чтобы "Гебен" как можно скорее вошел в Дарданеллы". За ней последовала
радиограмма от фон Сандерса, которую 10 августа в 13.00 передал все тот же "Генерал":
"Входите, требуйте капитуляции крепости и берите на борт лоцмана для
прохождения минных полей".
Поэтому Сушон подходил к мысу Хеллес с дурными предчувствиями, корабли были
подготовлены к бою. Но стрельба с фортов так и не началась. Подошел турецкий
дозорный катер, который провел немцев через узости в Мраморное море. В 19.35
германские корабли стали на якорь возле Чанака. После наступления темноты в
Дарданеллы проскочил и удачливый "Генерал". И когда на следующий день Милн послал
"Веймут" к Дарданеллам, чтобы напомнить нейтральной Турции, что корабли воюющей
страны могут находиться в порту только 24 часа, капитан 1 ранга С. Р. Друри-Лоу к
величайшему своему изумлению узнал, что "Гебен" и "Бреслау" "проданы" Турции. 16
августа на них был поднят флаг с полумесяцем.
Плачевные последствия прибытия "Гебена" в Константинополь сразу стали ясны всем,
кроме лордов Адмиралтейства. Министр иностранных дел Великобритании сэр Эдвард
Грей телеграфировал в Каир: "Это означает, что Турция присоединилась к Германии и,
возможно, бросится на Египет".
Но Адмиралтейство думало иначе. Британский официоз "Нэйвал энд милитари рекорд"
писал:
"С тех пор, как строятся корабли, ни одно военное событие не было столь
неожиданным, как бегство "Гебена" и его маленького спутника "Бреслау".
При одном виде легкого крейсера "Глостер" германские корабли удрали
под прикрытие Дарданелл. Чем бы ни кончилась война, это событие
навсегда останется непонятным. Маловероятно, чтобы германский Морской
Генеральный Штаб выступил, наконец, с разъяснениями и признался
германскому народу в бесславном жребии, выпавшем на долю обоих
кораблей в Средиземном море".
Вскоре и само Адмиралтейство заявило: "Распоряжения адмирала Милна и расположение
сил, принятое им по отношению к германским крейсерам "Гебен" и "Бреслау",
тщательно проверены Адмиралтейством, в результате чего лорды Адмиралтейства во всех
отношениях одобрили принятые меры". Когда 12 августа Австро-Венгрия окончательно
взяла сторону Тройственного Союза, Милн решил, что Сушон все-таки попытается
прорваться в Адриатику. Поэтому он оставил 2 линейных крейсера в бухте Бесика, а сам
на "Инфлексибле" отправился в Англию во исполнение соглашения с Лапейрером,
который должен был стать главнокомандующим морскими силами на Средиземном море,
но уступал в чине Милну. Когда Милн прибыл в Лондон, Черчилль и Баттенберг были
вполне удовлетворены его объяснениями. 30 августа они формально одобрили его
"диспозицию и действия", а потом сделали благодушное заявление, что он полностью
преуспел в "решении главной задачи — помешать немцам сорвать перевозку французских
войск из Африки". Милн ушел в отпуск, совершенно уверенный, что, как и было обещано
в июле, он станет командующим военно-морской базой в Норе.
Но не все думали так. "Знать, что именно флот в первую очередь повинен в этом провале,
для меня просто страдание", — писал Битти жене. Но не только он понял, как здорово
Германский Императорский Флот натянул нос Королевскому Флоту в самом начале
военных действий. Фишер заявил: "Лично я расстрелял бы сэра Беркели Милна за
"Гебен". 30 октября он стал Первым Морским Лордом и получил возможность свести
счеты с "сэром Беркели Гебеном". Он написал Черчиллю: "Разумеется, его нужно
немедленно снять! Разумеется, его ни в коем случае нельзя назначать командующим в
Норе после такой вопиющей бездарности! Мы должны сохранить Нор для Джеллико,
когда тот вернется с одной рукой!!!" В результате Черчилль 19 ноября сообщил Милну,
что он не получит вожделенного назначения, не утруждая себя какими-либо
объяснениями. Милна перевели на половинное жалование, а в 1919 году вышибли в
отставку.
Трубриджу повезло меньше. "Ни одно из его объяснений [нежелания навязать "Гебену"
бой] не может быть принято. Эффективная дальность стрельбы 280-мм и 234-мм орудий
отличаются не слишком сильно. Германский корабль является гораздо более крупной
мишенью, чем противостоящие ему 4 английских корабля. Превосходство в скорости
одиночного корабля можно нейтрализовать правильной тактической диспозицией 4
кораблей. Бегство "Гебена" остается самым позорным эпизодом войны", — написал
Баттенберг на его рапорте. Черчилль с ним согласился.
9 сентября Трубриджу приказали возвращаться в Англию, чтобы дать объяснения
следственному комитету, заседание которого состоялось 22 сентября. "Нежелание
Трубриджа искать боя — прискорбно и противоречит традициям Британского флота", -
решили адмиралы сэр Джордж Каллахэн и сэр Хедуорт Мьё [Meux]. Они не признали
"Гебен" "превосходящим по силе соединением", на чем строились все объяснения
Трубриджа.
5 ноября на борту броненосца "Бульварк" в Портленде Трубридж предстал перед судом
военного трибунала, состоящим из 9 адмиралов и капитанов 1 ранга. Председательствовал
адмирал сэр Джордж Эгертон. К этому времени негодование против Трубриджа
разгорелось настолько сильно, что обвинитель, контр-адмирал Сидней Фримантл, был
вынужден обвинить его в постыдной трусости. Однако практическая невозможность
доказать такое обвинение заставила Фримантла поменять формулировку на "небрежение
или невыполнение своих обязанностей, которые помешали преследованию "Гебена",
являющегося вражеским кораблем". Он отметил два ключевых момента: Трубридж имел
четкий приказ, в котором "Гебен" определялся как его главная цель; он не был
"превосходящим по силе соединением". Милн, вызванный в качестве свидетеля, заявил,
что Трубридж не должен был прекращать погоню. Однако Трубридж ответил, что 2
августа во время встречи на Мальте он сказал Милну: "Я считаю линейный крейсер
превосходящим меня по силе соединением", на что получил ответ: "Этот вопрос не
возникает, так как вы получаете "Индомитебл" и "Индефетигебл". После этого он
немедленно сообщил своим капитанам, что не будет вступать в бой с "Гебеном", так как
тот имеет заметное превосходство, если не будет иметь поддержки линейных крейсеров.
Трубридж считал, что либо Милн сам будет преследовать "Гебен", либо пришлет
линейные крейсера.
Адмиральский салон на броненосце "Бульварк" был выделен суду, чтобы он спокойно мог
выработать свой приговор, шел уже пятый день заседаний. Когда Трубриджа пригласили в
выработать свой приговор, шел уже пятый день заседаний. Когда Трубриджа пригласили в
салон, он поспешно посмотрел на свой кортик, лежащий на столе председателя, и с
облегчением увидел, что тот повернут эфесом к нему, а не клинком. Уже немного
успокоившись, он слушал, как Эгертон читает приговор:
"Учитывая инструкции Адмиралтейства главнокомандующему,
подтвержденные его приказами и радиограммой от 4 августа, суд считает,
что обвиняемый был прав, полагая "Гебен" "превосходящим по силе
соединением" по отношению к 1-й эскадре крейсеров. Хотя имелась
возможность навязать "Гебену" бой у мыса Матапан или в проливе Черви,
суд считает, что обвиняемый, имея приказ охранять вход в Адриатику, был
прав, отказавшись от преследования, так как не было никакой возможности
выделить ему подкрепление. Поэтому суд считает обвинения, выдвинутые
против обвиняемого, недоказанными и считает его с честью оправданным".
Совет Адмиралтейства возмутился на эту неприкрытую критику своих инструкций.
Третий Морской Лорд адмирал Тюдор заявил, что Трубриджу дважды указали, что его
главная цель — "Гебен", после чего должно было стать совершенно ясно, что
Адмиралтейство не считает линейный крейсер "превосходящими силами", и Трубридж
должен дать бой "Гебену". Тюдор утверждал, что "Гебен" никак не мог уничтожить
эскадру Трубриджа, ведя бой на дальних дистанциях. Процент попаданий будет слишком
мал, и германский корабль просто расстреляет весь боезапас. Второй Морской Лорд
адмирал Гамильтон заметил, что если Трубридж полагал преследование "Гебена"
несовместимым с охраной входа в Адриатику, он должен был запросить указаний Милна.
И хотя Совет не пошел так далеко, чтобы отвергнуть приговор и потребовать отставки
Трубриджа, тому пришлось-таки проглотить горькую пилюлю — больше он в море не
выходил. Его тоже перевели на половинное жалование. Хотя потом он был назначен
главой британской морской миссии в Сербии и прекрасно справился со своими задачами,
а в 1919 году получил звание полного адмирала, это было слабым утешением. Милн и Рэй
также пострадали, но даже не получили возможности ответить на обвинения. Совет
устроил повторное разбирательство действий командующего, после чего Черчилль
сообщил Милну, что он не получит ни поста командующего в Норе, ни какого другого.
Флаг-капитану Трубриджа капитану 1 ранга Рэю было остановлено продвижение по
службе за совет, который он дал своему адмиралу, и за поддержку решения прекратить
преследование "Гебена". Его перевели командиром на совсем древний крейсер "Талбот",
который вдобавок был вдвое меньше "Дифенса".
Каков же приговор истории? В начале 1915 года Трубридж сказал Рэю, что должен был,
несмотря на его совет, навязать бой "Гебену". Рэй ответил, что его неправильно поняли,
что он сам "был удивлен, когда Трубридж объявил, что прекращает погоню". Но
ответственность никогда и не возлагали на Рэя, решал адмирал и только он, какие бы
советы ни давали подчиненные. То, что Милн — и Адмиралтейство — поставили
адмирала в крайне трудное положение, не отрицал никто. Но совершенно ясно, что,
отказавшись от преследования "Гебена" и вернувшись к входу в Адриатику, Трубридж
совершил страшную ошибку. Австрия еще не воевала, да и после того, как она вступила в
войну, ее линейный флот не сделал ни единой попытки прорваться в Средиземное море. С
другой стороны, если бы Сушон принял бой, 4 броненосных крейсера могли атаковать
"Гебен" с двух бортов. Это вынудило бы его разделить огонь, и англичане имели все
шансы нанести ему такие повреждения, которые заставили бы "Гебен" укрыться в
ближайшем порту. В итоге Сушон не достиг бы своей цели, пусть даже это и стоило бы
потерь эскадре Трубриджа. Решение коммодора Харвуда атаковать с 2 легкими и 1
тяжелым крейсерами германский карманный линкор, вооруженный 280-мм орудиями —
прекрасный пример того, как следовало действовать. С другой стороны, если бы Сушон
решил уходить, "Гебен" мог израсходовать боеприпасы в напрасной стрельбе на
предельных дистанциях (разве что было бы очень удачное попадание…), и таким образом
был бы обезврежен. Именно так и произошло при стрельбе эскадры Стэрди по кораблям
Шпее.
Но, если это окончательный вердикт по делу Трубриджа, получается, что он совершенно
правильно обвинял Адмиралтейство в некомпетентности. Лорды попали в капкан,
которого избежал германский Адмиралштаб. Они решили — совершенно безосновательно
— что радиосвязь позволит им взять на себя руководство операциями на заморских
театрах, вместо того, чтобы предоставить это командующим на местах, находящимся в
несравненно лучшей позиции. Во-вторых, поскольку Морской Генеральный Штаб был
недавним нововведением, ни Первый Морской Лорд, ни начальник Штаба не знали, как
его использовать. Баттенбергу и Стэрди, вдобавок, приходилось бороться с энергичным
Первым Лордом Адмиралтейства, который не желал оставить руководство морскими
операциями в руках профессионалов. Более того, все трое в эти первые решительные дни
войны были настолько заняты проблемами импорта, что их решения часто оказывались
непродуманными, их приказы — торопливо написанными и допускающими двоякое
толкование. И то, и другое было принципиально ошибочным, как бы Черчилль ни отрицал
это в своих мемуарах.
Остается доля ответственности Милна за уход "Гебена". Попросту говоря, он всегда на
один ход отставал от противника. Он следил за прикрытием французских войсковых
конвоев на западе, а "Гебен" шел на восток. Второй ошибкой была передача
подчиненным, Трубриджу в частности, двусмысленных инструкций Адмиралтейства без
малейших разъяснений. Но, если Милну не хватало качеств, необходимых для
самостоятельного командования театром, он был далеко не единственным британским
главнокомандующим, чьи планы были расстроены непродуманным вмешательством
Уайтхолла. Как мы увидим далее, иногда такое вмешательство приводило к
катастрофическим последствиям, хотя и не имевшим столь длительного воздействия на
ход войны, как бегство "Гебена" и "Бреслау".
Сначала Адмиралтейство считало бегство "Гебена" чуть ли не собственным успехом, но
потом и до него дошло, какие серьезные последствия будет иметь прибытие "Гебена" и
"Бреслау" в Константинополь. Это означало не только необходимость держать линейные
крейсера в Средиземном море. По словам Черчилля: "Неотвратимое бедствие обрушилось
на Турцию и Средний Восток". Турция присоединилась к Центральным Державам,
англичане получили кровавые и унизительные кампании в Дарданеллах и Месопотамии,
Россия была изолирована от союзников. Однако утверждение, что именно закрытие
проливов привело к военному краху России, выглядит все-таки преувеличением.
В середине сентября Черчилль написал вице-адмиралу С. Г. Кардену, таланты которого
более подходили для поста Суперинтенданта мальтийских доков, чем для командования
флотом:
"Примите командование эскадрой возле Дарданелл. Вашей единственной
задачей является потопление "Гебена" и "Бреслау", если они выйдут, под
каким бы флагом они это ни сделали. Мы не воюем с Турцией, но адмирал
Сушон командует турецким флотом, и немцы в большой степени
контролируют его".
Странно: обжегшись на Милне, Черчилль снова нашел "подходящую" кандидатуру. Но
Сушон был слишком крупной акулой, чтобы попытаться так просто кинуться в лапы
мощного флота союзников. За два месяца он сделал гораздо больше, чем адмирал Лимпус
совершил за много лет. Сушон сумел вернуть к жизни издыхающий турецкий флот, все 3
"линкора" которого были броненосцами, построенными еще в XIX веке. Он помог фон
Вангенгейму и фон Сандерсу раздуть пламя ненависти к Черчиллю в сердцах турок. Ведь
тот захватил почти законченные на британских верфях 2 турецких дредноута, которые
теперь получили названия "Азинкур" и "Эрин". В последнюю неделю октября он выбил
последние козыри из рук колеблющихся. По секретному соглашению с Энвером, Сушон
ввел турецкую эскадру в Черное море, якобы для учений. Чуть позднее он сделал то, что в
действительности явилось неприкрытым актом агрессии, как нападения японцев на Порт-
Артур и Пирл-Харбор. На рассвете 30 октября "Гебен" открыл огонь по Севастополю,
"Бреслау" — по Новороссийску, крейсер "Хамидие" — по Одессе. На следующее утро
русский посол в Константинополе затребовал паспорта, почти сразу за ним последовал