– Ну, вот и договорились. Я буду посылать ей небольшое содержание.
– Спасибо.
Со временем сытая дорогая жизнь легла отпечатком и на ее внешности – в зеркале ничего от прежней Лизы не осталось. Она и сама себе казалась розовым леденцом в красивом фантике, или пряником в виде сердечка, облитым нежной глазурью. Появилась плавность в жестах, в походке… И спина сама собой прямо держалась, и плечи не сводило судорогой напряжения. А лицо вроде поглупело, стало походить на кукольное. Хотя Жанна сообщила ей однажды, что вот, мол, стала на человека похожа, хоть на конкурс красоты отправляй!
Когда Лиза выходила с Анатолием на всякого рода тусовки местного бомонда, казалось, будто он ею хвастает. Берет под локоть и выставляет на полшага впереди себя – смотрите, какая у меня жена! И лицо у него при этом было ужасно довольное. Лицо человека, вполне счастливо проживающего рядом с молодой женой. А еще, когда выходили в свет, он сам выбирал ей платье и украшения. И тоже получал от этого удовольствие.
В общем, следил, чтобы на людях Лиза хорошо выглядела и вызывала одобрение. Так следят за дорогой вещью, оглаживают ее нежными пальцами, с любовью протирают мягкой тряпочкой и сдувают пылинки… И пользуются с величайшей осторожностью, чтобы не повредить или не сломать, не приведи бог.
Нет, подобные ассоциации у Лизы никакого смятения не вызывали, в конце концов, никто ее силой замуж не гнал. Да и вообще… Не о таком ли замужестве мечтает большинство нынешних девушек?
В общем, придраться особо было не к чему. Да Лиза и не придиралась по большому счету – ей ли быть придирчивой! Наоборот, старалась при любом удобном случае выказать свою благодарность, как пионерка из старых советских фильмов – спасибо дорогому товарищу Сталину за наше счастливое детство… А уж обращение «любимый» давно отскакивало от зубов, как выученная в школе таблица умножения.
– Я прав, Лизонька?
– Да, любимый.
– Умница, Лизонька.
– Спасибо, любимый…
Зато все плохое, что с ней случилось в прошлой жизни, благополучно забылось. Может, потому, что хорошего было много? Говорят, человек быстро привыкает к хорошему. К позднему утру, когда можно еще часок поваляться в постели, к прекрасному кофе, вкусному полезному завтраку, который даже готовить самой не надо… Да, все было так, но что-то было не так. Она и сама не могла понять – что. Вдруг в одночасье осточертело это бесконечное бегство за красотой и ухоженностью своего тела, осточертели прогулки по магазинам, парад нескончаемых тряпочек. Пусть дорогих и безусловно красивых, что с того?
Лиза опять начала много читать, запоем. Наверное, именно это и произошло – пепел непрочитанных книг, как пепел Клааса, стучал в ее сердце. Анатолий удивлялся этим переменам, но никак их не комментировал. Но скорее всего, одобрял. А вот Жанна совсем не одобряла, наоборот, впадала в раздражение:
– Тебе делать, что ли, больше нечего, в книжку уткнулась? Поехали в «Кардинал», там новую меховую коллекцию привезли.
– Нет, Жанна, езжай без меня…
– Да почему?
– Я не хочу.
– А в салон?
– Тоже не хочу.
– И в сауну, и в спортзал не хочешь?
– Нет. Не хочу.
– А ты через не хочу. Ну, ради меня, Лиза… Без тебя смысла нет куда-то ехать.
– Да почему?
– Да потому! Ты сама не понимаешь, что ли? Думаешь, у меня столько же возможностей, как у тебя? Толя на сестру, между прочим, такие расходы не предусматривает. Вот на молодую жену – это да. Здесь он все счета оплатит без разговоров и не посмотрит, что счета на две персоны выставлены. На твою персону и на мою – паровозиком. Теперь поняла?
– Да, теперь поняла.
– Ну что, едем?
– Не знаю… Если тебе так надо…
– Мне надо, Лиза! Мне очень надо! Мне просто необходимо хорошо выглядеть, у меня муж молодой! Какая ты, однако, непонятливая, всему тебя учить приходится!
Так, через пень-колоду, но отношения с Жанной все-таки складывались. Можно было их и дружбой назвать, если с большой натяжкой. Правда, инциденты и недопонимание тоже случались. Однажды, например, Жанна накричала на Люсю, что та ей салат майонезом заправила.
– Где, где ты вообще откопала эту гадость? Где ты видела, чтобы в приличном доме держали в холодильнике майонез?
– Да ладно, Жанна… – разглядывая свои ухоженные руки, тихо проговорил Артем. – Чего ты на нее напала, откуда она знает?.. Пипл вообще обожает майонез…
Люся стояла молча, глядя себе под ноги. Потом пробормотала едва слышно:
– Анатолий Григорьевич любит… Чтобы в борщ…
– Люся, не доводи меня до крайности, а? Ты знаешь, какая я могу быть, если меня довести до крайности. Ведь знаешь?
– Знаю, Жанна Григорьевна.
– Ну, и чего ждешь? Немедленно убери от меня эту гадость! Когда идешь на работу, оставляй дома свои плебейские привычки.
Тут уж Лиза не выдержала, проговорила негромко, но довольно твердо:
– Жанна, прекрати. Ты переходишь всякие границы, ты оскорбляешь человека.
– Что? – несколько раз моргнув, удивленно повернулась к ней Жанна, потом проговорила тихо и очень обиженно: – Лиз… Ты чего? Ты это мне, что ли?
– Иди, Люся, иди… – с улыбкой обратилась Лиза к девушке. – Иди, сделай для Жанны Григорьевны салат с оливковым маслом…
Когда девушка поспешила уйти, они сидели, молчали минуты две. Потом Жанна произнесла севшим от обиды голосом:
– Зря ты так, Лиза… Я ж тебе объясняла, что прислугу следует держать в тонусе. И даже не в этом дело… Зачем ты при ней-то? Она теперь будет думать, что со мной можно так. Пренебрежительно.
– Во-первых, я не допустила в твой адрес ни грамма пренебрежения. Во-вторых, она не прислуга, она помощница по хозяйству. В-третьих, трудная жизнь ее и без твоего участия в тонусе держит. И наконец, в-четвертых… Тебе ее не жалко, а, Жанна? Она, вон, каждого шороха боится, и тебя ужасно боится. Она же человек, такой же, как ты, как я! Легко быть снобом, когда… Когда…
– Ты хочешь сказать, легко быть снобом за чужой счет?
– Да ничего я не хочу сказать! Просто не надо так относиться к человеку, вот и все. И вообще, она здесь не по своей воле, у нее мама болеет, деньги нужны.
– Ну, деньги всем нужны… – хохотнул Артем, с удовольствием наблюдавший за их перепалкой.
– Ты мне предлагаешь думать о ее маме? – звенящим от обиды голосом проговорила Жанна.
– Да ничего я тебе не предлагаю. Ладно, хватит, прекратим этот дурацкий спор… Я чувствую, все равно к истине не придем.
– Конечно, не придем. Потому что истина только одна – у каждого в этой жизни свое место. И каждый должен понимать и осознавать свое место. И ты меня не переубедишь в обратном, дорогая, потому что я дольше тебя на этом свете живу.
– М-м-м… – задумчиво промычал Артем, кривя губы в усмешке. – Яйца курицу не учат, но иногда курице полезнее промолчать…
– Вот ты и молчи! – обернулась к нему Жанна.
– А я молчу… Я только и делаю, что молчу. Судьба у меня такая, всякому свое место.
– Да ладно, ладно… – заторопилась огладить его по плечу Жанна, виновато улыбаясь. – И вообще… Мы что, ребята, ссоримся, что ли? Было бы из-за чего…
Конечно, они помирились. Жанна с Артемом уехали в город, Лиза осталась дома. Чтобы как-то успокоиться, погуляла меж сосен, поглядела в небо, задрав голову. Небо было чистым, без единого облачка. Казалось, будто сосны метут по нему качающимися под ветром кронами, поэтому оно такое чистое. Подпрыгнуть бы и улететь туда, в синюю чистоту…
Отчего-то захотелось плакать. Или пожалеть себя, несчастную дурочку. Нет, почему несчастную-то? И почему – дурочку? А может, она и впрямь дурочка, если не понимает, отчего ей плакать хочется?
Махнула рукой, пошла в дом. Надо привести себя в порядок, любимому позвонить. И вообще, они скоро путешествовать поедут! И не куда-нибудь, а на Мальдивы! Любимый сказал, там красота, как в сказке… Чего плакать-то и саму себя обзывать? Завидовать надо самой себе, а не обзываться!
Когда вошла в дом, из кухни выглянула Люся, лицо ее слегка припухло от слез.
– Лиза… Лиза, я…
Девушка не смогла продолжать, всхлипнула, схватилась за горло. Пересилив себя, продолжила:
– Я вам спасибо хотела сказать… Так неловко с этим майонезом получилось… Я сама виновата, я знаю!
– Да ладно, Люсь, все в порядке, не плачь. И ни в чем ты не виновата! Подумаешь, преступление! И вообще, старайся не принимать близко к сердцу…
– Да я стараюсь, изо всех сил стараюсь! Но, наверное, тут одного старания мало, тут в другом дело… Я сама с собой не справляюсь, понимаете меня, Лиза? Ой, зачем я вам все это говорю… Извините…
– Да нормально, Люся, не извиняйся, я все прекрасно понимаю. Очень часто бывает, когда у человека нет возможности выбрать себе другие жизненные обстоятельства. Бывает, от нас ничего не зависит. Надо принимать то, что предлагается.
– Да нет, я не о том… То есть… Надо принимать, да… Но если выше себя прыгнуть не можешь, тогда как? Вот вы говорите – не бери близко к сердцу… А что делать, если не умеешь поставить барьер между сердцем и обстоятельствами? Если он твоей физиологической природой не предусмотрен? Если они, эти обстоятельства, тебя каждый день тыркают оскорблением, тыркают… А ты не можешь ответить? Что тогда делать?
– Я не знаю, Люся…
– Мне иногда так тяжело, такое внутри дрожание начинается, что в саму себя плюнуть хочется! Наверное, много чужого пренебрежения во мне накопилось, пока я тут работаю. Так много, что уже не вмещается. Да если бы я умела не принимать в себя, как вы говорите… Да это бы счастье было! А так… Нет, никому не пожелаю ничего подобного.
– Ну, хочешь, я попрошу мужа, чтобы он поговорил с Жанной?
– Нет, нет, что вы! А вдруг он меня уволит? Нет, нет…
– Тогда я не знаю, что делать.
– Да ничего не надо, Лиза, спасибо. Спасибо вам за сочувствие. Правда, поговорила с вами, и легче стало. Вы простите меня… Конечно, я не должна была, понимаю…
Девушка улыбнулась, глянула Лизе в лицо с испуганной благодарностью, потом повторила быстро:
– Не надо ни о чем просить Анатолия Григорьевича, пожалуйста.
И все-таки Лиза не утерпела, завела с мужем на эту тему разговор. Начала издалека, будто невзначай:
– А знаешь, мы сегодня с Жанной немного поспорили. Чуть не поругались даже.
– Да? И о чем же вы так серьезно спорили?
– О том, как надо относиться к человеку, который от тебя зависим. Который вовсе не хочет быть зависимым, но по воле обстоятельств просто вынужден.
– Слишком туманно излагаешь, Лизонька. Не надо, я все понял. Наверное, Жанна опять сорвалась на Люсю, а ты не смогла вынести такой несправедливости?
– Ну… В общем, да… Но ведь Жанна действительно не права, правда?
– Я бы не так поставил вопрос, Лизонька. В подобных отношениях нет правых и виноватых, в них у каждого есть свое законное место. У Жанны свое место, у Люси – свое. Такая судьба, Лизонька. Вот ты бы, к примеру, хотела попасть волею судьбы на Люсино место?
– Нет… Нет! Мне и своего места хватило, в котором Наташка присутствовала.
– Вот видишь. Значит, судьба тебе другое место указала, и скажи ей за это спасибо. А Люсе именно это место указано, и по-другому никак нельзя… Ведь нельзя, правда?
– Да, нельзя. У нее мама болеет, деньги нужны.
– А если деньги нужны, про плохое место уже рассуждать не приходится. Это и есть воля судьбы, и ее надо принять, хочешь ты или не хочешь. Хотя… Про больную маму я не знал, клянусь. Но если так, я могу помочь… А что у нее с мамой?
– Инсульт…
– Что ж, проблема действительно серьезная и дорогостоящая, инсультного больного непросто на ноги поставить. Да, я не против благотворительности в пользу Люси, но в разумных пределах, конечно.
– Спасибо, любимый.
– Да ерунда, не благодари. И вообще, это Люсина забота – за помощь благодарить. Так что больше не спорь с Жанной на эту тему, ладно? Кто прав, кто не прав – это уже из другой оперы, Лизонька. Поняла?
– Поняла…
– Но какая же ты у меня наивная, прелесть просто! И добрая… Мне ужасно нравится, что ты добрая! Все-таки я в тебе не ошибся.
Лиза неловко пожала плечами, улыбнулась. И улыбка тоже получилась неловкая. Конечно, приятно, когда тебя хвалят, но надо еще и уметь реагировать на похвалу! А где умения сразу наберешься? Хорошо, хоть молча все это проделала, могла бы на фоне «приятности» выдать что-нибудь непосредственное, вроде того – рада стараться и впредь, навсегда и навеки…
Потом были волнительные сборы в первое в ее жизни путешествие. Подумать только – настоящее путешествие! Как в книгах у Макса Фрая! Нет, в это просто невозможно поверить.
А поверить пришлось – когда взяла в руки новенький заграничный паспорт. И почувствовала себя очень странно, даже комок в горле застрял. Лиза долго рассматривала свою фотографию, будто сомневалась – она ли это? А вдруг чужое место занимает? А вдруг завтра судьба передумает и укажет ей законное место? Ведь у каждого в этой жизни должно быть свое законное место.
Но, похоже, судьба не собиралась передумывать. Несла ее изо дня в день, дарила новые впечатления. Закончилось путешествие в сказку, вернулись домой, в осень… Сначала солнечно золотую, потом хмуро дождливую. А потом первый снежок выпал…
Да, Лиза очень хорошо запомнила то утро, когда выпал первый снег. Проснулась, подошла к окну, отдернула портьеру, зажмурилась… Красиво. Бело. Непривычно. И еще – тошнит почему-то. От перемены погоды, что ли?
И вдруг поняла, будто шепнул кто на ухо насмешливо – при чем тут погода, дурочка… Совсем, что ли, ничего не соображаешь? Да и чего долго соображать, простая арифметика! Только вот в какую сторону это соображение направить, то ли в радостную, то ли…
Наверное, все-таки в радостную. А как еще? Это ведь звенья одной цепи – у замужних женщин должны рождаться дети. Надо, наверное, любимому эту новость сообщить… Нет, не сразу! Пусть будет новогодний подарок. До Нового года всего ничего – полтора месяца. Да, пусть будет подарок… Вот пробьют куранты, все будут кричать ура» и поздравлять друг друга, а она едва слышно шепнет на ухо.
Ну, держись, любимый. Сделаю тебя самым счастливым человеком на земле, как и заказывал. Помнишь свои слова? Если, мол, родишь мне ребенка, сделаешь самым счастливым… Готовься! До Нового года недолго ждать осталось, полтора месяца! Продержаться бы только, не обнаружить свою тайну заранее. И чтоб Жанна не догадалась. И тем более – Артем. Странно, отчего этот красавчик в последнее время начал вызывать у нее идиосинкразию? Наверное, это как-то с беременностью связано – тошнит от запаха мясного и от присутствия за столом красавчика… Казалось бы – какая связь? Смешно!
Хотя смешного ничего не было, как выяснилось. Артем оказался натурой трепетной, вмиг ее настроение прочувствовал и однажды спросил в лоб, когда они остались с глазу на глаз – Жанну, как назло, в тот день унесло по делам.
– Ты почему на меня последнее время чертом глядишь, а, Лиза? Я тебя чем-то обидел?
– Да не выдумывай, Артем. Тебе показалось.
– Да что я, не вижу? Нет, меня в этих делах не обманешь… Презираешь меня, да?
– Перестань…
– Да ладно. Вижу, что презираешь. Попривыкла к хорошей жизни, поверила, что судьбу за яйца схватила и морду воротить начала, да? Ты хозяйка в доме, а я жалкий приживал?
– Артем! Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь! Ну зачем ты?.. Мы же все вместе под одной крышей живем.
– Да в том-то и дело, что под одной крышей. Ты под крышей, и я под крышей. А чем ты лучше меня, скажи? Сама-то как под этой крышей оказалась, а? Нет, дорогая, нас с тобой не только крыша объединяет, нас большее объединяет… Мы оба с тобой одной крови, оба за бабки продались!
– Нет! Не знаю, как ты, но я не продавалась.
– А как же ты здесь оказалась, милая? По любви замуж вышла, ага? Да не смеши… Или думаешь, он тебя любит? Да они, если хочешь знать, вообще любить не умеют, ни он, ни сестрица его! Им главное – при себе держать, как удобную привычную вещицу. Ну, как мобильник в кармане, к примеру.
– А тебе, значит, не нравится сидеть в кар-мане?
– А тебе что, нравится?
– Так не обо мне речь… Ты же этот разговор завел, а не я… Если не нравится – уходи, в чем проблема?
– Ага, щас… Прям все брошу и уйду! Размечталась!
– Да мне-то что…
– Нет, почему я должен уходить? Наоборот… Предлагаю тебе по-другому сделать, просто шикарный я тебе предлагаю компромисс, Елизавета… Знаешь, если посмотреть на нас с тобой в этот прекрасный момент со стороны… Посмотрим, а? Какие мы с тобой молодые, красивые… Сидим, беседуем… Картинка из глянцевого журнала! И выводы сами собой просятся, не находишь?
– Какие выводы? Не понимаю… К чему ты это сейчас говоришь?
– Да все ты прекрасно понимаешь. А если не понимаешь, значит, совсем дура. А если дура, то слушай сюда, я объясню! Может, мы с тобой вместе, в едином, так сказать, прекрасном порыве… Наставим этим двум сладкоежкам рога? А что, хорошая мысль, ты не находишь? Это и будет наша с тобой ответочка из кармана.
– Это не ответочка из кармана, Артем, это фига в кармане. Как раз в том кармане, в котором ты так уютно устроился. И вообще, я должна признаться, ты мне и в самом деле противен… Тем более после такого.
Лиза поднялась из кресла, чтобы уйти, но Артем с силой схватил ее за руку, резко притянул к себе, так, что ей с трудом удалось устоять на ногах:
– Что, умная, да? Я не такая, я жду трамвая?
– Пусти! Пусти, мне больно!
– Да заткнись ты…
– Я закричу, я Люсю позову! Да пусти, не видишь, мне плохо?!
Зажав ладонью рот, Лиза опрометью бросилась на кухню, склонилась над раковиной, тяжело дыша. Но тошнота вдруг отступила, затаившись холодным комом в желудке, и прошла по телу волна слабости, вызывая противное дрожание в ногах. Лиза пустила холодную воду, побрызгала на лицо, проговорила, задыхаясь:
– Люся, открой окно!
– Да нет здесь никакой Люси… Не видишь, что ли? – послышался за спиной испуганный голос Артема.
– Тогда сам открой!
– Сейчас.
Лиза плюхнулась на стул, жадно хватая ртом влажный холодный воздух. Артем стоял у окна, зябко поеживаясь, глядел на нее с удивлением.
– Не понял… Это что же?.. Это я у тебя вызываю такую тошнотворную реакцию?