Штадтемпель прятался в окружении анонимных многоквартирных домов, благодаря императору Иосифу II, издавшему закон, по которому фасадом на улицу разрешалось строить только католические церкви. По иронии судьбы, синагога уцелела именно по этой причине: немцы не могли ее сжечь, не уничтожив весь квартал.
Святилище девятнадцатого века имело овальную форму. Его потолок поддерживали золоченые балки и кольцо из двенадцати ионических колонн, символизирующих двенадцать сыновей Иакова, прародителей всех колен Израилевых. В высоту вздымался небесно-голубой купол, усыпанный звездами. За прошедший месяц Элли приходила сюда множество раз, и форма здания и изящество линий вызывали у нее ощущение, что она находится внутри хрустального яйца.
Что означало бы для евреев возведение в Иерусалиме Третьего Храма?
Все.
А для того, чтобы осуществить мечту ее новой веры, требовалось вернуть священные сосуды.
Взгляд Элли переместился к тускло освещенному алтарю, и ее глаза наполнились слезами.
Девушка все еще чувствовала прикосновения грубых рук. Никогда прежде никто так ее не трогал.
Она заплакала.
Что подумала бы ее мать? Она была хорошей женщиной, редко плохо отзывалась о бывшем муже и всячески уговаривала дочь простить его.
Но она не могла.
Беккет должна была испытывать уколы совести – ведь она поступила с отцом жестоко – но мысли о будущем помогали ей оправдать свой поступок.
Немного успокоившись, она прогнала слезы.
Ковчег Завета никогда не будет найден. Вавилоняне об этом позаботились. Золотая Менора, Стол хлебов предложения и Серебряные трубы. Они все еще могут существовать.
Сокровища Храма.
Или то, что от них осталось.
Их никто не видел в течение 1940 лет.
Но теперь они могут появиться – благодаря ее отцу.
Глава 9
Захария был доволен. Видео сыграло свою роль. Роча привел нужные доводы, пусть и избыточно – они договаривались немного о другом.
Похоже, Том Саган все понял.
К тому же он оказался еще более уязвимым, чем говорила его дочь.
Она никогда не упоминала о его возможном самоубийстве – лишь сказала, что отец ведет уединенный образ жизни в маленьком доме в Орландо, среди двух миллионов людей, не имеющих представления о его существовании. После того как Том потерял работу в Калифорнии, он вернулся во Флориду. Нынешняя анонимность сильно изменила его жизнь, ведь в течение десяти лет его имя постоянно появлялось на первых страницах газет. Он то и дело мелькал в новостях кабельного телевидения и в интернете, участвовал в телевизионных передачах – словом, был не просто репортером, а знаменитостью. Многие люди верили Сагану: небольшое расследование позволило это быстро установить. Вот почему от него так решительно все отвернулись.
– Вы еврей? – спросил Том Захарию.
Тот кивнул.
– Мы оба дети Божьи.
– Говорите за себя.
– Вы родились евреем и не можете отрицать очевидного.
– Вы ведете себя как человек, когда-то владевший этим домом.
Соратник Элли заметил, что Саган не произнес слово «отец». Девушка рассказывала ему об их сложных отношениях, но все оказалось гораздо серьезнее, чем она думала. Захария поднял палец.
– Ваш отец был мудрым человеком.
– Отпустите мою дочь, и я сделаю все, что вы хотите.
Саймон уловил гнев в голосе Тома, но решил пока не уступать.
– Я изучал события, которые произошли с вами восемь лет назад, – сказал он спокойно. – Вам многое пришлось пережить. И я понимаю, почему вы пришли к сегодняшнему решению. Судьба обошлась с вами предельно жестоко.
Тут у Захарии имелись сомнения. Сможет ли эта несчастная душа найти мотивацию для решительных действий? Осталось ли в жизни Тома Сагана хоть что-то важное? Изучение его истории завершилось несколько недель назад, но в отчете ничего не говорилось о суицидальных наклонностях. Очевидно, он совсем недавно принял столь важное для себя решение. Саймон знал, что Том закончил очередную рукопись и сделал все так, чтобы ни издатель, ни «автор» не смогли узнать, кто ее написал. Такую тактику предложил его литературный агент, полагая, что никто не захочет иметь дело с Саганом даже как с литературным «негром».
Вот насколько низко он пал!
Пять из семи написанных Томом книг вошли в список десяти бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Три из них занимали первые места. Критика всячески нахваливала «авторов» всех семи романов. Вероятно, именно по этой причине Саган получал новые заказы.
Однако его такая жизнь больше не устраивала.
Он решил умереть.
Быть может, ему не следует мешать?
Или…
– Ваш отец являлся хранителем важнейшей тайны, – сказал Захария. – Ему доверили один из главнейших секретов в истории.
– Чепуха.
– Уверяю вас, это правда.
Саймон увидел, что ему наконец удалось заинтриговать отца Элли. Может быть, репортер в его душе еще не умер?
– Все началось с Христофора Колумба, – начал рассказывать Захария.
Колумб стоял на пирсе. «Нинья», «Пинта» и «Санта Мария» бросили якоря в притоке реки Рио-Тинто, возле Палос-де-ла-Фронтера, на юго-восточном побережье Испании, неподалеку от океана. У Христофора ушло несколько месяцев на то, чтобы найти, экипировать и набрать команды на три корабля, но теперь все было готово.
Должно было быть готово.
Приближалась полночь.
Нарушив традицию, Колумб не стал подниматься на борт сразу перед отплытием. На этот раз он находился на пирсе весь день, лично наблюдая за последними приготовлениями.
– Почти все здесь, – сказал ему Луис де Торрес.
На трех кораблях служило восемьдесят семь моряков. Вопреки слухам, они не были заключенными, которых помиловали за то, что они согласились участвовать в путешествии. В команде имелись португалец, генуэзец, венецианец и калабриец, а все остальные были испанцами из Палоса. Кроме того, среди них были два представителя короны – так требовалось по соглашению, и Колумб уже предупредил де Торреса, чтобы тот соблюдал осторожность рядом с ними.
– Луис! – позвал он теперь своего старого друга.
Тот подошел ближе.
– К одиннадцати все должно быть на борту, – распорядился Христофор.
Он знал, что де Торрес его понял. После полуночи, когда наступит 3 августа 1492 года, полиция, территориальная армия и Инквизиция в белых капюшонах начнут обыскивать дома. Евреев объявили вне закона во Франции в 1394 году и в Англии с 1290 года. А теперь это случилось и в Испании. Соответствующий эдикт об изгнании евреев был подписан Фердинандом и Изабеллой 31 марта. Церковь настаивала, и король с королевой согласились. Евреям дали четыре месяца, чтобы покинуть страну или перейти в христианство.
Сегодня ночью эти четыре месяца заканчивались.
– Боюсь, мы можем не успеть, – прошептал Колумб.
К счастью, отличить еврея от испанца было почти невозможно. Кельты, иберийцы, римляне, финикийцы, баски, вандалы, вестготы и арабы – местные жители представляли собой удивительную смесь и при этом были похожи друг на друга. Но это не остановит Инквизицию. Ее агенты пойдут на все, чтобы выявить каждого, кто может оказаться евреем. Уже тысячи принявших христианство становились так называемыми конверсо. Они посещали мессу, исповедовались и крестили детей. А по ночам возвращали себе еврейские имена и читали Тору.
– От нашего путешествия зависит очень многое, – сказал Колумб другу.
Многое зависело от самого де Торреса.
Луис был переводчиком и свободно владел ивритом. Прежде он служил у губернатора Мурсии, где когда-то проживало много евреев. Но теперь часть из них уехала, а другие перешли в христианство, и губернатор больше не нуждался в переводчике. Де Торрес, как и несколько других членов команды, крестился несколько недель назад.
– Как ты думаешь, мы найдем то, что ищем? – спросил он Христофора.
Тот посмотрел на темную воду, на корабли, освещенные факелами, где матросы продолжали свою работу.
Торрес задал хороший вопрос.
И у его друга был всего один ответ.
– Мы должны.
– Вы хотите сказать, что Христофор Колумб был евреем? – спросил Саган.
– Точнее, конверсо. Это часть великой тайны, которую хранил ваш отец. Он ничего вам не рассказывал?
Том покачал головой.
– Я не удивлен. Вы недостойны, – заявил его незваный гость.
– Черт подери, кто вы такой, чтобы определять, достоин я чего-то или нет?!
– Вы отказались от своего наследия. Разве вы понимаете, что такое честь? Традиции? Долг?
– Откуда вам известно, что я так поступил?
– А разве это не правда?
– А кто вы такой? – спросил Саган. – Похититель! Для вас существует такое понятие, как честь?
– Откуда вам известно, что я так поступил?
– А разве это не правда?
– А кто вы такой? – спросил Саган. – Похититель! Для вас существует такое понятие, как честь?
– Я поставил на кон свое состояние и жизнь ради идеи.
Захария вытащил из кармана пиджака сложенные документы.
– Мне нужна ваша подпись. Тогда адвокаты смогут обратиться в суд, чтобы от вашего имени была произведена эксгумация. Мне сказали, что никаких проблем не возникнет, ведь вы ближайший родственник, который дает свое согласие. Ваша дочь уже подписала документ, поскольку она является представителем вашего отца. Конечно, у нее не было выбора.
Саган не стал брать ни документы, ни ручку.
– У меня всего несколько минут, чтобы позвонить и остановить тех людей, – предупредил его Саймон.
Он наблюдал за журналистом, который напряженно обдумывал его слова.
Наконец Том Саган выхватил из его рук документы и ручку и быстро все подписал.
Захария забрал бумаги и повернулся, чтобы уйти.
– Ваше присутствие необходимо на кладбище завтра утром в десять часов. Наследник должен там быть. Туда также придет мой человек. Поступайте, как он скажет. Как только тело вашего отца будет эксгумировано, ваша дочь получит свободу.
– А как я об этом узнаю?
Саймон повернулся и с любопытством посмотрел на Сагана.
– Я дал вам слово.
– Я уже начинаю чувствовать себя намного лучше.
Захария наставил на Тома палец.
– Вот видите, к вам возвращается чувство юмора.
– Мне нужен пистолет.
Оружие в руке Саймона поднялось выше.
– Завтра утром вы его получите, – пообещал тот.
– Я бы спустил курок. И если бы вы не вмешались, был бы уже мертв.
«Интересно, кого Саган хочет в этом убедить?» – подумал Захария.
– Пожалуйста, не волнуйтесь. У вас будет еще один шанс, после завтрашнего утра, – заверил он репортера.
Глава 10
Бене ждал, пока один из его людей копал могилу. Собаки вернулись и мирно лежали под деревьями, удовлетворенные и уставшие после охоты. Псы делали свою работу очень тщательно – сказывался опыт многих поколений. Мать рассказывала Роу про кубинских егерей, невысоких смуглых мужчин в открытых клетчатых рубашках, широких брюках и легких соломенных шляпах с широкими полями. От всех остальных их отличала обувь. Они срезали кожу с боков диких кабанов и засовывали ноги в шкуры. Так получались мягкие сапоги, облегающие ногу, которых хватало на несколько недель. На загорелых шеях егери носили распятия и были вооружены только мачете, заточенными с одной стороны – другой они били собак. Они появились в 1796 году – сорок человек с собаками, которых привезли для того, чтобы охотиться за беглыми маронами из Трелони-Таун.
Что они и делали.
Без всякой пощады.
Сотни беглецов были убиты, и так в этих местах возник страх перед собаками.
И теперь Бене собирался его возродить.
В то время как банды искали расположения нищих в городах Ямайки, он выбирал горные районы, запад и подветренную сторону Кокпит-кантри – места, где мароны жили вот уже четыреста лет. И хотя каждой общиной управляли полковник и выборный совет, Роу нравилось считать себя спасителем, защищающим древний образ жизни маронов. За это соотечественники снабжали его мужчинами и женщинами, которые работали на него в самых разных областях: проституция, азартные игры и порнография были его тайным бизнесом, приносившим миллионы. Однако главной страстью Бене был кофе. Повсюду, на протянувшихся на многие километры склонах, росли невысокие кусты с глянцевитыми темно-зелеными листьями. Каждый год на них распускались белые цветы со сладким запахом, которые потом превращались в ярко-красные ягоды. После того, как их толкли и кипятили, получался – как многие утверждали – лучший напиток в мире.
Кофе «Голубые горы».
Предки Бене были рабами. Теперь же он владел одной из самых больших плантаций и платил их потомкам как своим работникам. Он также контролировал главную сеть распространения остальных производителей. Его отец мудро предвидел такую возможность после опустошительного урагана, который в 1950 году уничтожил почти весь урожай. Тогда Роу-старший учредил национальный совет с ограниченным числом членов и разработал критерии качества, возделывания полей и обработки. Кофе, выращенный более чем в шестнадцати километрах от центрального пика, назывался «Ямайка прайм», а не «Голубые горы». Отец Бене был прав – дефицит превращает обычный продукт в легенду. Так кофе «Голубые горы» стал самым ценным в мире.
И он сделал богатой семью Роу.
Тем временем помощник Бене продолжал копать.
Двадцать минут назад другой его человек вернулся к грузовикам, чтобы встретить еще людей. Теперь они вели между деревьями пленника – мужчину чуть старше тридцати, смесь кубинца и африканца, – с завязанными глазами и руками, заломленными за спину.
Бене сделал знак, и этого парня поставили на колени и сняли повязку.
После этого Роу присел рядом с пленником, который открыл глаза и заморгал на ярком солнце.
Когда он увидел, кто находится перед ним, его глаза широко раскрылись.
– Да, Фелипе, это я, – сказал Бене. – Неужели ты думал, что тебе все сойдет с рук? Я платил за то, чтобы ты следил за Саймоном. И ты за ним следил. Однако ты брал его деньги и следил за мной.
Пленник, охваченный отчаянным страхом, затряс головой.
– Слушай меня, слушай очень внимательно, потому что все теперь зависит только от тебя, – продолжил Роу.
Спустя мгновение он увидел, что пленник его понял.
– Я хочу знать, что делает Саймон. Расскажи мне то, что ты от меня скрыл, – потребовал он. – Только правду.
Предатель пришел с улиц, значит, его языком будет диалект.
Скажи мне правду.
Роу ничего не слышал от Саймона уже почти две недели, но это его не удивляло. Все, что он узнал, лишь подтверждало то, что Бене давно уже чувствовал.
Неприятности.
Сказочно богатый австриец активно занимался благотворительностью и являлся сторонником Израиля. Но это не касалось Роу. Проблемы Ближнего Востока его не интересовали. Его занимал затерянный золотой рудник Колумба – и, похоже, тот же интерес возник и у Захарии.
– Клянусь, Бене, – сказал Фелипе. – Я ничего не знаю. Он ничего мне не говорит.
Роу взмахом руки заставил его смолкнуть.
– За кого ты меня принимаешь? Саймон здесь не живет. Он никого не знает на Ямайке. Я его партнер. Так он говорит. Однако он нанял тебя, чтобы ты работал еще и на него. Ладно, я плачу тебе за то, чтобы ты говорил Саймону только то, что мне нужно, а потом рассказывал о его действиях. Однако ты молчишь.
– Он звонит мне и платит за то, чтобы я кое-что делал. Я выполняю его поручения, и он дает мне деньги. Это все, Бене. Все, – попытался уверить его Фелипе.
Тогда Роу заговорил быстро:
– Но я плачу тебе за то, чтобы ты говорил мне правду. А ты этого не делаешь. Пора начинать.
– Ему нужны бумаги. Документы из архива.
Бене сделал жест, и один из его людей вложил ему в руку пистолет. Он ткнул дулом в грудь пленника и взвел курок.
– Я даю тебе еще один шанс. Что. Ты. Для. Него. Делаешь.
Ужас наполнил глаза Фелипе.
– Хорошо, хорошо, Бене. Я скажу. Скажу.
Роу не стал убирать пистолет от его груди.
– Сделки. Он хотел знать о сделках. Старых. Я нашел одну. Какой-то еврей по имени Коэн купил землю в 1671 году, – рассказал стоящий на коленях парень.
Эти слова заинтересовали Бене.
– Говори, – потребовал он.
– Он купил землю и все, что имелось на берегу реки.
– Имя.
– Авраам Коэн.
– Почему это так важно для Саймона?
– Его интересует брат, которого звали Моисей Коэн Энрикес.
Это имя Бене знал. Еврейский пират семнадцатого века. Он захватил большой груз испанского серебра возле Кубы, а потом возглавил голландское вторжение в Бразилию. А закончил Энрикес свои дни на Ямайке, где занимался поисками затерянного рудника Колумба.
– А Саймон об этом знает? – уточнил Роу.
Пленник покачал головой.
– Я потерял с ним контакт. Он уехал. Я не знаю, куда. Клянусь, Бене, я не знаю! И я ничего ему не рассказал.
– Но ты и мне не рассказал. А документ о той сделке все еще в архиве?
Фелипе покачал головой.
– Я его украл. Он у меня дома в Спэниш-Тауне. Твои люди знают, где. Пусть они его заберут. Он возле кровати. Клянусь, Бене! Он рядом с моей кроватью.
Роу убрал пистолет.
Мужчина, копавший могилу, остановился и помахал рукой.
Бене требовалось время подумать, и поэтому он бросил пистолет помощнику и подошел к могиле. Там он увидел плоский кусок камня с какой-то надписью.
«5 шагов», – было написано на этом обломке.
Дальше была нарисована кривая буква «Х».
– Принеси камень, – приказал Роу.
Мужчина поднял осколок и положил его перед ним, он стряхнул с него темную землю и посмотрел на надпись. Саймон сказал Бене, чтобы тот искал кувшин, изображенный на могильном камне, и кривое «X».