— Я не помешал? — вежливо спросил Уолт. — Всюду тебя искал. Потом заглянул в твою комнату. Хуфу меня впустил.
— Агх! — подтвердил Хуфу.
Отпустив руку Уолта, бабуин вскочил на перила балкона. Его не пугала перспектива свалиться с высоты в сто футов прямо в холодную воду Ист-ривер.
Вот и конец моему уединению. Я снова обязан быть в форме. Я не могу выпроводить Уолта. Не могу наорать на Хуфу, который симпатизирует парню, поскольку тот играет в баскетбол намного лучше меня.
— Давай, проходи, — сказал я, заставив себя улыбнуться.
— Ну как, моя игрушка работает? — поинтересовался он, кивнув в сторону гадательной чаши.
Масляная поверхность все еще показывала святилище Зии. Я взмахнул рукой и изменил картинку. Поскольку до появления Уолта я думал о Сейди, то выбрал интерьер гостиной в доме бабушки и деда.
— Работает отлично, — ответил я, поворачиваясь к Уолту. — Кстати, как ты себя чувствуешь?
От моего вопроса он почему-то напрягся. Да и вид у парня был такой, словно я старался его на чем-то подловить.
— Ты что имеешь в виду? — осторожно спросил Уолт.
— Историю с трехглавой змеей. А ты о чем подумал?
Он заметно расслабился.
— А-а… Странная какая-то история. Кстати, Амос тебе что-нибудь объяснил?
Чем же его так взбудоражил мой вопрос? Предположений на сей счет у меня не было. Загадок мне и так хватало. Я выбросил это из головы и пересказал ему наш разговор с Амосом. Уолт умеет слушать. Он и сейчас все спокойно выслушал, но я видел, каких трудов ему стоило внешнее спокойствие.
Когда я закончил, Уолт отошел к перилам, где по-птичьи сидел Хуфу.
— Значит, Апофис послал свою змеюгу прямо сюда? И она пробралась? Выходит, если бы мы ее не прикончили…
— Амос считает, что особых сил у змеи не было. Она явилась передать послание и припугнуть нас.
Уолт недовольно мотнул головой.
— Ну… теперь она знает, на что мы способны. Знает, что здесь можно схлопотать от Феликса кроссовкой по голове.
Я улыбнулся.
— Метательные кроссовки — это не все наше оружие. Вот, например, серый свет, который ты направил на змеиную голову. Я и не думал, что ты на такое способен.
— А я, думаешь, знал? — беспомощно пожал плечами Уолт. — Честное слово, Картер. До сих пор не могу понять, как это вышло. Наверное, на уровне инстинкта. Сначала я думал, что в шабти было встроено заклинание, которое вызывает самоуничтожение, и я случайно привел его в действие. Иногда у меня такое получается с амулетами.
— Но в змею не было встроено никакого заклинания, — возразил я.
— Не было, — согласился Уолт.
Чувствовалось, случившееся вышибло его из колеи сильнее, чем меня. Хуфу полез Уолту в волосы, занявшись любимым делом — поиском насекомых. Уолт даже не попытался остановить заботливого бабуина.
— Послушай, Уолт… — Я старался не давить на него. — Эта твоя новая способность — заставлять вещи рассыпаться в пыль… она каким-то образом связана с тем… о чем вы вчера говорили с Жас?
И опять он посмотрел на меня, как загнанный зверь.
— Понимаю, это не мое дело, — торопливо добавил я. — Но я же вижу: тебе что-то не дает покоя. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Уолт смотрел на стальную воду Ист-ривер. Вид у парня был настолько подавленный, что даже Хуфу не выдержал и стал ободряюще похлопывать его по плечу.
— Иногда я спрашиваю себя: зачем я сюда приехал? — вдруг признался Уолт.
— Ты что, шутишь? У тебя же потрясающие магические способности. Ты — один из лучших! У тебя здесь большое будущее.
Уолт вытащил из кармана панцирь мертвого скарабея.
— Спасибо. Видишь ли, способности — еще не все. Бывает неудачный выбор времени. Это похоже… на дурную шутку. У меня и так полно в жизни разных сложностей. А будущее… Не знаю.
Мне показалось, что Уолт говорит не о ближайшем будущем. Не о четырех днях, оставшихся нам для спасения мира.
— Может, тебя не все устраивает в занятиях? — спросил я. — Мы с Сейди не идеальные учителя. Это даже хорошо, если ты скажешь, что мы делаем не так.
— Не волнуйся. Меня вполне устраивает, как ты проводишь занятия. И Сейди…
— Ты ей очень нравишься, — сказал я. — Конечно, моя сестрица бывает… малость прилипчивой. Но если тебе это неприятно…
[Согласен, Сейди. Наверное, мне не нужно было этого ему говорить. Но и ты хороша. Когда тебе кто-то понравился, ты этого не скрываешь. А может, парень неловко себя чувствует?]
Уолт засмеялся.
— Сейди тут ни при чем. Она мне тоже нравится. Просто я…
— Агх! — громко рявкнул Хуфу, заставив меня подпрыгнуть.
Бабуин оскалил зубы. Я повернулся и понял: Хуфу пристально смотрел на гадательную чашу.
Там по-прежнему виднелся интерьер гостиной в доме бабушки и деда. Я присмотрелся и понял, что Хуфу встревожился не напрасно. В гостиной не было света. Не мерцал экран телевизора. Но сильнее всего меня насторожил перевернутый диван.
Во рту появился противный металлический привкус.
Я стал менять ракурс картинки, пока в поле зрения не оказалась входная дверь. Она была разбита в щепки.
— Что случилось? — спросил подошедший ко мне Уолт. — Чей это дом?
— Сейди, — ответил я.
Я сосредоточился на поисках сестры. Обычно я мгновенно засекаю ее местоположение, но сейчас поверхность масла вдруг почернела. Мои глаза пронзила острая боль, и сейчас же масло в чаше вспыхнуло.
Уолт рывком оттащил меня от пылающей чаши. (Спасибо ему, иначе я бы точно обжегся.) Хуфу беспокойно заверещал. Схватив бронзовое блюдце, он швырнул подарок Уолта прямо в Ист-ривер.
— Что произошло? — допытывался Уолт. — Впервые вижу, чтобы чаша…
— Портал на Лондон! — кашляя, выкрикнул я.
В ноздрях жгло от попавших туда капелек кипящего оливкового масла.
— Ближайший портал! Немедленно!
Уолт понял. На его лице появилась решимость.
— Наш еще остывает. Придется опять навестить Бруклинский музей.
— Грифон, — бросил я, не тратя времени на построение фразы.
— Понял. Я с тобой.
Я повернулся к Хуфу.
— Иди к Амосу и скажи, что мы отправляемся в Лондон. Сейди попала в беду. Объяснять некогда.
Хуфу проверещал свое «агх!» и понесся к скоростному лифту. А мы с Уолтом пробежали через мою комнату прямо к лестнице, ведущей на крышу.
СЕЙДИ 7 ПОДАРОК ОТ СОБАКОГОЛОВОГО
Так, дорогой братец. Поговорил и будет. Давай микрофон!
Слушая твое вдохновенное «бла-бла-бла», все, наверное, уже представили, как я стою в гостиной бабушкино-дедушкиного дома и истошно воплю. Что-нибудь вроде: «АААААААА!»
А то, что вы с Уолтом поперлись в Лондон, думая, будто меня надо спасать… Знаете, о чем это говорит? О прямолинейности мужского мышления!
Если честно, помощь мне была нужна. Но суть не в этом.
Ладно, возвращаюсь к прерванному рассказу. Как вы помните, вокруг было темно. И в этой темноте я услышала шипящий голос, донесшийся сверху.
— Добро пожаловать домой, Сейди Кейн.
Голос был не бабушкиным и не дедушкиным. Ничего хорошего он не предвещал. В ладонях закололо, будто я сунула пальцы в розетку. Я попыталась вытащить из Дуата свои посох и жезл, но мгновенно у меня такие фокусы не получаются. Вроде я уже говорила вам об этом. Я мысленно отругала себя за неподготовленность. Но, честное слово, я не ожидала, что все так повернется. Представляю, если бы я явилась к девчонкам в облачении мага с болтающейся на плече сумкой.
Мне хотелось рвануть дверь и убежать. Но вдруг дед с бабушкой в опасности? Я не имела права покидать дом, не убедившись, что с ними все в порядке.
Заскрипели ступеньки лестницы. В тусклом пятне света (похоже, дверь моей бывшей комнаты оставалась открытой) появился сначала подол черного платья, а затем и тощие ноги, обутые в сандалии. Не скажу, чтобы мне было приятно увидеть скрюченные пальцы на ногах и длиннющие ногти, больше похожие на когти птицы. Разглядев эту странную особу целиком, я не удержалась и презрительно фыркнула.
Старухе было лет сто, если не больше. Тощая, сгорбленная. Кожа на лице и шее вся в розовых складках, словно эта старая карга побывала в салоне искусственного загара. Нос напоминал загнутый птичий клюв. Спускаясь, она сверлила меня своими глубоко запавшими глазами. Вдобавок старуха была почти совсем лысой. Вся растительность на ее морщинистом черепе ограничивалась несколькими клочками засаленных волос.
Черное бархатное платье на ней было явно с чужого плеча и пришлось бы впору какой-нибудь весьма объемной тетке. Странный наряд больше напоминал меховую шубу, чем платье. Но вскоре я поняла, что это не мех и не бархат. Старушечий наряд был сшит из черных птичьих перьев!
Высунув из рукава костлявую и тоже скрюченную руку, старуха поманила меня к себе. При этом она улыбнулась, и я увидела ее зубы, острые, словно осколки стекла. Да, чуть не забыла сказать про запах. От нее пахло не так, как пахнет от некоторых неопрятных старух. От нее пахло, как от мертвой старухи.
— А я тебя ждала, — заявила мне эта старая карга. — К счастью, я очень терпелива.
Я снова попыталась запустить руку в Дуат. Фиг вам. Такие штучки у меня здорово получались, пока в моем теле жила Изида. Что мне оставалось? Тянуть время и не позволять мыслям разбегаться. Тогда я сумею залезть в Дуат.
— Кто ты такая? — невежливо спросила я старуху. — Где моя бабушка? Где дед?
Старуха одолела последнюю ступеньку. Теперь нас разделяло футов шесть. И здесь меня чуть не вытошнило: среди перьев ее наряда торчали… кусочки мяса! Вот так. Можете думать, что я загибаю. Вас бы на мое место.
— Где бабушка? А разве ты не узнаешь меня, дорогая?
Фигура старухи задрожала. Черное платье из перьев превратилось в знакомый цветастый халат. Сандалии стали пушистыми зелеными шлепанцами. На голове появились курчавые седые волосы, черные глаза сменились водянисто-голубыми, а выражение лица стало таким, как у изумленного кролика. Передо мной стояла бабушка!
— Сейди? — удивилась она.
— Бабуля! Что с тобой…
Но на ее месте вновь была та же старуха в платье из черных перьев. Розовое морщинистое лицо зловеще улыбалось.
— Да, дорогая. Твоя семья унаследовала кровь фараонов. Тела таких людей — превосходные вместилища для богов. Но не заставляй меня напрягаться. Сердце у твоей бабушки уже не то, что прежде.
Теперь дрожь пробрала меня. Знаете, я видела одержимых, в том числе и богами. И всегда смотреть на такое было жутко и противно. Но чтобы какая-то древнеегипетская старая перечница воспользовалась телом моей бедной бабульки… это просто невыносимо. Если во мне и текла кровь фараонов, она мгновенно превратилась в лед.
— Отпусти мою бабушку! — хотела крикнуть я, но голос меня не слушался и вместо крика получился писк. — Выйди из нее!
Старуха зашлась каркающим смехом.
— Никак не могу. Видишь ли, Сейди Кейн, кое-кто из нас сомневается в твоей силе.
— Кое-кто? Боги, что ли?
Ее лицо вдруг превратилось в птичью голову с лысой чешуйчатой кожей и длинным острым клювом. Где-то я уже видела таких птиц. Птица хищно подмигнула мне. В следующее мгновение на меня снова смотрело морщинистое старушечье лицо. Значит, она решила испытать мою силу? Мой страх начал сменяться злостью.
— Я люблю сильных, Сейди Кейн. В прежние времена я даже защищала фараонов, если они оказывались достойными моей защиты. А вот слабые… Едва они попадали в тень моих крыльев, я их уже не отпускала. Я ждала, пока они умрут. Ждала, когда смогу попировать. И я думаю, Сейди Кейн, что очередным моим угощением станешь ты.
Я впечаталась спиной в дверь.
— Между прочим, я тебя знаю, — наглым образом соврала я.
Я принялась лихорадочно вспоминать богов Древнего Египта, ища среди них место для этой старой карги. Мне и сейчас не сравниться с Картером по части запоминания имен. [Нет, Картер, это не комплимент. Просто у тебя мозги «ботаника».] Надо сказать, занятия с нашими учениками благотворно сказались на моей памяти.
Помнить имена надо не затем, чтобы похвастаться своей эрудицией. В именах скрыта сила. Когда знаешь имя своего врага — это первый шаг к победе над ним. В данном случае над ней. Итак, хищная птица. Пугающего вида черная птица. Птица, питающаяся мертвечиной… то есть падалью.
К своему удивлению, я действительно кое-что вспомнила.
— Ты — богиня грифов, — торжествующе выпалила, я. — Тебя зовут Некбат.[28]
— Нехбет![29] — сердито поправила меня старуха.
Почти угадала.
— Насколько помню, ты принадлежишь к числу добрых богинь, — сказала я, попытавшись сыграть на старухином тщеславии.
Богиня раскинула руки. Они тут же превратились в широкие крылья: черные, матовые, со множеством копошащихся мух и запахом смерти.
— Ты права, Сейди Кейн. Грифы — очень добрые существа. Мы уничтожаем слабых и больных. Мы кружим над ними, пока они не свалятся замертво, а потом дочиста объедаем их косточки, избавляя мир от их зловония. А ты вознамерилась сделать нечто прямо противоположное тому, чем занимаемся мы. Ишь ты, захотела вернуть в мир Ра — этот смердящий труп бога солнца. Зачем? Чтобы богами правил дряхлый и никчемный старец? Твое намерение противоречит законам природы! Только сильные имеют право жить. А мертвых надлежит съедать.
У нее изо рта разило падалью.
Отвратные существа, эти грифы. Думаю, противнее птиц не найдешь. Понимаю, что они служат определенной цели. Но почему они сами должны быть такими жуткими? Разве нельзя вывести породу симпатичных пушистых кроликов, которые бы питались падалью, очищая окружающую среду?
— Ну вот что, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал уверенно и даже нагло. — Прежде всего, вылезай из моей бабушки. А потом, если ты окажешься по-настоящему добрым грифом, я куплю тебе мятных леденцов. Они здорово отбивают дурной запах.
Должно быть, я затронула болезненную тему. Физиономию Нехбет перекосило от злости. Богиня бросилась на меня. Я метнулась в сторону, задев и опрокинув диванчик. А Нехбет по пути смахнула с полки коллекцию бабушкиных фарфоровых статуэток.
— Ты умрешь, Сейди Кейн! — прокаркала старуха. — Я обглодаю твои косточки. Тогда боги увидят, какое ты ничтожество!
Я ждала новой атаки, но Нехбет лишь сверкала глазами, стоя возле опрокинутого диванчика. Я вспомнила ее слова. Грифы не нападают на своих жертв. Они выжидают, пока те не умрут.
Тем временем руки Нехбет снова превратились в крылья. Ее тень нависла надо мной. Я начала ощущать себя ослабевшей загнанной зверюшкой.
И тут я догадалась: все это — не более чем магическая уловка. Боги умеют устраивать подобные штучки. Знаю по собственному опыту. Этой вонючей старухе требовалось нагнать на меня отчаяния и лишить сил. Нехбет не знала, что в стычках с богами Нижнего мира я уже не раз выходила победительницей. Справлюсь и с такой «птичкой».
— Забавный трюк, — усмехнулась я. — Но я разгадала твой фокус. И покорно умирать не собираюсь.
Глаза богини хищно сверкнули.
— Не сразу, но умрешь, Сейди Кейн. Мне торопиться некуда. Я терпелива. Ну а будешь упрямиться, я закушу еще и твоими смертными подружками. Скоро они сюда придут. Как их зовут? Лиз и Эмма, если не ошибаюсь?
— Не смей трогать моих подруг!
— Это почему же? Они пойдут мне на закуску. Для аппетита. Кстати, а ведь ты еще не поздоровалась со своим любимым дедом.
У меня зашумело в ушах.
— Где он? — сердито спросила я.
Нехбет посмотрела на потолок.
— Скоро будет здесь. Мы, грифы, любим держаться возле крупных хищников и ждать, пока они прикончат свою жертву.
Сверху донесся приглушенный шум, словно кто-то выкинул из окна стол или кресло.
— Нет! — закричал дед. — Не-е-е-ет!
И вдруг его голос превратился в рев дикого зверя:
— НОООООААААА!
У меня душа ушла в пятки. Вместе с остатками храбрости.
— Ч-то э-это?
— Это наш Баби[30] просыпается.
— Б-бобби? Что-то не слышала про бога с таким именем.
— Ты что, оглохла, дорогая? Я сказала, Б-А-Б-И.
Наверху послышались тяжелые шаги. От топанья Баби с потолка посыпалась штукатурка. Потом этот великан начал спускаться по лестнице.
— Баби быстро с тобой управится, — пообещала Нехбет. — Он не жадный. И мне оставит, чтобы поесть досыта.
— Прощай! — крикнула я и бросилась к двери.
Нехбет не пыталась меня задержать.
— Охота? — хрипло каркнула она. — Отлично. Тем вкуснее будет твое мясцо.
Я успела выбежать и пересечь улицу, когда за спиной громыхнул взрыв. Неужто этот Баби взорвал дверь? Оглянувшись через плечо, я увидела громадную волосатую фигуру, которая и близко не напоминала моего деда.
Желания разглядеть его получше у меня не было, и я понеслась прочь.
Вывернув на Саус-колоннейд (кто не знает — это такая улица в Лондоне), я буквально в лоб столкнулась с Лиз и Эммой.
— Сейди! — завизжала Лиз, роняя подарок. — Что случилось?
— Некогда рассказывать! Бежим!
— Рада тебя видеть, — пробубнила Эмма. — А что за спешка?
Судя по воплям, сообщник Нехбет был уже совсем близко.
— Потом объясню. А сейчас, если не хотите, чтобы вас порвал в клочья древний бог, которого зовут Бобби, бегите со мной!
Вспоминая все, что тогда происходило, могу сказать: так отвратительно свой день рождения я еще никогда не праздновала. В иное время я бы себя пожалела. Но в тот вечер страх заглушил всякую жалость к себе.
Мы неслись по Саус-колоннейд, и жалобы моих подруг почти перекрывали рев настигающего нас преследователя.
— Сейди, это одна из твоих шуток? — допытывалась Эмма.
За время, что мы не виделись, она чуть подросла, но внешне оставалась все той же Эммой с ее громадными темными очками и короткой стрижкой, торчащей колючками. Наряд Эммы состоял из черной кожаной мини-юбки, пушистого розового джемпера и дурацких туфель на платформе. В них и ходить-то было тяжело, не то что бегать. Вы слышали про Элтона Джона, колоритного исполнителя рок-н-ролла в семидесятых годах прошлого века? Так вот, если бы он влюбился в индийскую женщину и у них бы родилась дочь, она была бы похожа на Эмму.