Необходимо заметить, что детективы были сильно ограничены в своей деятельности правилами, запрещавшими слишком давить на фигуранта во время интервью, поскольку это самое «слишком» можно трактовать очень широко. Иными словами, даже если детективу и удавалось во время допроса добиться некоего признания, то следовало иметь в виду, что коронное жюри могло его и не принять, усмотрев в нем нарушение вышеупомянутых правил. Что уж тут говорить о тех случаях, когда допрашиваемый не сознавался в злонамеренности своих поступков, да еще и приносил жалобу адвокату относительно чрезмерности оказанного на него давления.
Хорошо уже одно то, что мисс Дарра не отрицала возможности существования полицейского досье на Леджа. Аллейн же, приняв это как отправную точку, пошел дальше и заключил, что судимость у Леджа действительно была, и мисс Дарра отлично об этом знала.
– Спасибо, что не сердитесь на меня, – проговорил Аллейн.
– Помилуйте, да за что же? – Тут она рассмеялась.
– За то, что я прятался в лодке около мола и слушал вашу беседу.
– Но ведь это ваша работа, не так ли? Так с какой стати мне на вас злиться? Боюсь только, что вы могли неверно истолковать услышанное.
– В таком случае, – заметил Аллейн, – я расскажу, какие выводы сделал из вашего разговора, а вы поправите меня, если я ошибся.
– Ну что ж, – с улыбкой сказала мисс Дарра. – Приступайте.
– Прежде всего я думаю, что Ледж действительно сидел в тюрьме, вы знаете об этом и сочувствуете ему. И вы не станете говорить ничего, что могло бы ему навредить, если, конечно, вам не придется ради этого делать ложные заявления. Это верно?
– В той части, что я буду продолжать держать рот на замке.
– Как вы, однако, со мной суровы, – произнес с ухмылкой Аллейн. – Тем не менее я уверен, что если бы Ледж не сидел за решеткой, то вы вряд ли бы разразились в ответ на мои слова театральным смехом. И не дали бы мне понять, что я мог неверно истолковать этот разговор.
– Вы и вправду так думаете?
– Так и думаю. И что более важно, очень рекомендую вам рассказать мне все, что вы знаете о Ледже. Даже если вы этого не сделаете, Ледж запоет в любом случае, особенно когда мы посадим его в камеру по подозрению в убийстве. Кстати, передайте ему, что мы можем в любой момент подвергнуть его аресту, поскольку его поведение показалось нам чрезвычайно подозрительным. – Аллейн помолчал, внимательно посмотрел на мисс Дарру, и добавил: – Полагаю, что нечто подобное вы сегодня ему уже говорили. Но не уверен, что он правильно это воспринял. Впрочем, мы можем обойтись и без процедуры снятия отпечатков. Ведь он держал в руках стрелку, не так ли? А это значит, что отпечатки его пальцев должны были на ней остаться. Честно говоря, я догадывался, что он сидел, и попросил его сдать отпечатки прежде всего потому, что хотел взглянуть на его реакцию. И его реакция лишь убедила меня в том, что я прав. Между прочим, мы уже попросили суперинтенданта Иллингтона отослать стрелку в Бюро отпечатков. И завтра, полагаю, нам по телефону сообщат о результатах.
– Пусть сообщают, – произнесла мисс Дарра, расцветая в улыбке.
– Кстати, вы в курсе, что придерживаете необходимую для расследования информацию и я, по идее, должен взять вас на заметку?
– Ну и берите на здоровье. Я ведь не о себе забочусь, а о Ледже, – сказала мисс Дарра. – Не понимаю, почему вы не можете оставить его в покое? Вы зря тратите на него свой пыл и время, а между тем из-за ваших нападок он может впасть в депрессию и что-нибудь с собой сделать. Забудьте о нем, ладно?
– Не могу, – покачал головой Аллейн. – Пока следствие не закончится, мы всех вас будем держать под колпаком.
На лице мисс Дарры проступила печаль, а ладони будто сами собой сложились вместе, словно она собиралась молиться.
– Вы, старший инспектор, лаете не на то дерево, – пробормотала она. – Я, конечно, никого не обвиняю, но присмотритесь и к другим фигурантам, особенно к тем, кто ближе к дому.
Когда удивленный инспектор осведомился, что она имеет в виду, мисс Дарра лишь повторила свои прежние слова:
– Присмотритесь к тем, кто ближе к дому, инспектор. Больше я вам ничего не скажу.
Глава 14 Преступление и мистер Ледж
I– Берите шляпу, Фокс, – сказал Аллейн, поднимаясь. – Мы с вами отправляемся в путешествие на ферму «Кэрри Эдж», чтобы перемолвиться словом с мисс Мур. По словам мисс Дарры, ферма находится на расстоянии мили с четвертью от въезда в тоннель. Возможно, по дороге мы встретим Кьюбитта, который пишет портрет Пэриша. Так что путешествие обещает быть интересным. Итак, в путь!
Выходя, Фокс снял с вешалки твердый фетровый котелок, который обычно брал с собой, когда служебные обязанности требовали его присутствия в деревне. Уилл Помрой стоял у главной двери в гостиницу, и Аллейн попросил его одолжить ему трость из пестрой коллекции тростей и палок, хранившихся в ящике при входе.
– Пользуйтесь, – коротко сказал Уилл.
– Большое спасибо. Скажите, чтобы попасть на ферму «Кэрри Эдж», мы должны повернуть направо от главной дороги, ведь так?
– «Кэрри Эдж»?.. – протянул Уилл и внимательно на них посмотрел.
– Да, – кивнул Аллейн. – Ведь там живет мисс Децима Мур, не правда ли?
– Думаю, сегодня утром вы ее там не застанете.
– О чем вы там говорите, сынок? – крикнул старый Помрой из частного бара. – Если джентльмены ищут мисс Десси, то сегодня она должна отправиться за покупками, которые обычно делает в субботу утром.
Уилл раздраженно дернул плечом.
– Похоже, отец, ты знаешь привычки всех наших соседей, – пробормотал он.
– Спасибо, мистер Помрой! – крикнул Аллейн, повернувшись на голос из частного бара. – Коли так, то мы, возможно, встретимся с ней по дороге.
– Если только мисс Десси не поедет на машине, – отозвался Абель, высовываясь из двери. – Но насколько я знаю, она предпочитает ходить пешком.
Старик одарил сына испытующим взглядом, после чего посмотрел на детективов.
– И все-таки мы рискнем, – сказал Аллейн. – Постараемся вернуться к ленчу, мистер Помрой.
– Очень хорошо, джентльмены.
Аллейн и Фокс вышли из дома и двинулись по подъездной дорожке к тоннелю. Когда дошли до него, Аллейн повернулся и посмотрел на «Плюмаж». Уилл продолжал стоять в дверях и гипнотизировать их взглядом. Когда же Аллейн снова повернулся, чтобы идти дальше, Помрой-младший вернулся в дом и направился в бар.
– Даю голову на отсечение, – произнес старший инспектор, – что Уилл отправился звонить мисс Мур в надежде поймать на выходе и сообщить о наших планах. Ну и наплевать. Эта барышня отлично знает, что рано или поздно мы встретимся с ней для конфиденциальной беседы.
Детективы вошли в темное жерло тоннеля.
– Любопытно, братец Фокс, не правда ли? – проговорил Аллейн, оглядывая осклизлые каменные стены тоннеля, в которых его голос отзывался эхом. – Похоже, в стародавние времена тоннель перегораживался воротами, чтобы деревушка Оттеркомби могла отгородиться от всего мира. И еще: здесь ужасно скользко, и мисс Мур должна быть воистину бесстрашным водителем, чтобы ездить тут на машине, – особенно в дождливую погоду.
Через некоторое время они вышли из «трубы» и снова окунулись в яркое солнечное утро. От тоннеля в сторону Иллингтона уходило пыльное ухабистое шоссе, именовавшееся здесь «главной дорогой», справа и слева виднелись склоны поросших травой холмов, купы деревьев, а за ними – береговая черта с белой пенной полосой прибоя. Таков Девон в районе побережья, обитатели которого веками жили интересами своих деревенек и местечек, в то время как мимо них то и дело проплывали большие корабли, отправлявшиеся в дальние края.
– Судя по всему, дальше нам надо идти по этой дорожке, поскольку она справа от шоссе, – решил Аллейн.
Детективы поднялись на холм и двинулись по тропе, обогнув заросли кустов и крохотную полянку со слегка примятой травой.
– Хорошее местечко для любовных свиданий, – пробурчал Фокс.
– Согласен, – сказал старший инспектор. – Вечером можете привести сюда пышущую здоровьем особу, которая кормила нас завтраком.
– Миссис Ивс?
– Ее самую. Но необходимо прийти сюда пораньше, поскольку, как видно, это очень популярное место. Взгляните только на разбросанные здесь многочисленные окурки!
Неожиданно Аллейн наклонился и поднял два из них.
– Вот они – те самые прославленные улики, о которых так любят распространяться авторы детективных романов. Тенденция прослеживается со времен старины Конан Дойла, так как он первый уделял им повышенное внимание и описывал во всех деталях, на основании которых делал многие важные выводы. Но нам, рядовым сыщикам-трудягам, до автора Шерлока Холмса, конечно, далеко. Хотя… Этот окурок, к примеру, имеет сбоку надпись «Дахабейх» и был полноценной сигаретой одного из дорогих египетских сортов. А между тем Харпер говорил, что обнаружил в кармане Уочмена именно египетские сигареты. Сомневаюсь, что в Оттеркомби кто-то, кроме Уочмена, курил сигареты этого сорта. По крайней мере, Пэриш и Кьюбитт, я точно знаю, предпочитают виргинский табак. А вот на этом окурке, обратите внимание, остались следы оранжево-коричневой помады.
– Мисс Дарра такую не использует, – заметил Фокс.
– И миссис Ивс тоже. А раз так, давайте повнимательнее приглядимся к этому месту, Фокс. Похоже, незадолго до того, как данные сигареты здесь выкурили, прошел дождь, поскольку в почве отпечатались следы женских каблуков. И довольно острых, поскольку отпечатки глубокие.
– Если судить по характеру отпечатков и следам на траве, – произнес Фокс, – вышеупомянутая особа женского пола сидела здесь – или даже лежала. Заметны также следы борьбы. Интересно, как протекало это свидание и чем закончилось.
– Любопытно, не правда ли? – Аллейн задумчиво наморщил лоб. – «Присмотритесь к тем, кто ближе к дому» – так, кажется, сказала мисс Дарра? Хотелось бы знать, что она имела в виду, поскольку улик у нас по-прежнему крайне мало, и дело в его нынешнем состоянии на пересмотр в суде никак не тянет. Поэтому приветствуются любые теории. Давайте посмотрим, не осталось ли здесь отпечатков мужских подошв. Кажется, вот один. Но не слишком хороший.
– И кому он принадлежит? Уочмену?
– А вот это нам и предстоит выяснить. Возможно, мы тянем пустышку, но мне так или иначе придется вернуться в гостиницу.
Аллейн прошел по тропинке, спустился с холма и исчез в зеве тоннеля. Через четверть часа он вернулся, неся в руке свой саквояж и какой-то старый ящик.
– Как вы любите говорить, Фокс, – произнес Аллейн, – лучше сделать все, что только можно, чтобы потом не сожалеть о несделанном.
С этими словами он открыл саквояж, в котором, помимо всего прочего, находились резиновая чашка, фляжка с водой, пакетик с гипсом и разбрызгиватель с неким веществом. И пока Аллейн опрыскивал следы шеллаком[26] и отламывал нижние ветки кустов, Фокс размешивал в резиновой чашке гипсовый порошок с водой. Когда раствор был готов, детективы залили им четыре лучших отпечатка из найденных ими следов, укрепив гипс тонкими прямыми веточками и добавив для лучшего застывания щепотку соли. Когда гипс застыл, Аллейн осторожно вынул отливки из земли, после чего завернул их в тонкую ткань и спрятал в саквояж, а следы накрыл ящиком, который затем придавил камнями и засыпал ветками и сухой травой.
– Может, еще понадобятся, – прокомментировал он дело своих рук и добавил: – Ну что – идем дальше?
Они поднялись на вершину холма, откуда увидели в оконечности мыса мистера Кьюбитта, чуть ли не прыгавшего из стороны в сторону перед мольбертом и напоминавшего своими резкими дергаными движениями марионетку, а также позировавшего ему Пэриша.
– Придется, как видно, к ним присоединиться, – заметил Аллейн, – тем более они нас заметили. Посмотрите, какие академические позы принимает Пэриш. Ничего удивительного. Во-первых, это в его характере, а во‑вторых, как я слышал от своей супруги Трой, Кьюбитт собирается выставляться на вернисаже в Академии художеств. Давайте пройдем еще немного по этой тропинке, а потом спустимся, не возражаете?
Они прошли по вершине холма еще несколько десятков ярдов, пока не увидели пологий склон, внизу которого снова обнаружили отпечатки ног и еще кое-какие следы. Аллейн наклонился и некоторое время исследовал их взглядом.
– Тут определенно стоял складной стульчик, – пробормотал он. – А вот и пустая туба от акварельных красок. Похоже, это еще одно любимое убежище мисс Дарры. Интересно, была ли она здесь в ту роковую пятницу? Хотя отсюда других фигурантов не видно, зато слышны их голоса.
– Если и слышны, то не очень хорошо.
– Возбужденные или рассерженные слышны… Ладно, пойдемте дальше, что ли.
Когда они спустились по склону и двинулись к оконечности мыса, Кьюбитт как ни в чем не бывало продолжал обрабатывать кистью натянутый на подрамник холст, но Пэриш уже начал поворачивать голову в их сторону. Когда же они подошли поближе, Кьюбитт крикнул им через плечо:
– Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы задавать вопросы? Лично я сейчас очень занят.
– Ничего страшного, – сказал Аллейн. – Мы подождем.
Детектив обошел приятелей по краю скалы и с вальяжным видом отпускника преспокойно улегся на землю. Фокс последовал за шефом и присел рядом. Под ними морские волны с шумом накатывались на прибрежные камни, разбрасывая по пляжу клочки пены и водорослей, а над головой с пронзительными криками кружились чайки, то скрываясь в тени скал, то снова поблескивая оперением на солнце.
– Какое все-таки величественное зрелище, – задумчиво произнес Аллейн, глядя на прибой. – Когда смотришь, с какой яростью волны вновь и вновь обрушиваются на прибрежные скалы и бетонные зубцы волноломов, невольно начинаешь думать о том, что в этом заключается некий смысл. Особенно если принять во внимание, что это происходит на протяжении тысяч и тысяч лет. А как вам въевшиеся в поверхность скал узоры засохших водорослей, похожие на иероглифы, которые невольно хочется расшифровать? А ветры, которые день за днем гонят к берегу волны прибоя? Неужели это бессмысленно? Или за всем скрывается воля некоего вселенского разума или высшего существа, которое одно только и знает, почему все так устроено и делается подобным образом? Чем больше я об этом думаю, тем чаще прихожу к выводу, что некие события, кажущиеся нам порой бессмысленными, обладают на самом деле скрытой внутренней логикой, которую мы можем понять, лишь сделав над собой огромное усилие или кардинально изменив точку зрения. Как ни странно, такое бывает и с некоторыми полицейскими расследованиями, представляющимися на первый взгляд нагромождением нелепых, ничем не связанных и ничего не значащих фактов… Ну, все. Больше не могу смотреть вниз. С детства не переношу высоты. Голова кружится…
– А вот и мистер Кьюбитт пожаловал, – неожиданно произнес Фокс, выслушав монолог шефа без единого замечания или комментария.
Аллейн перекатился на другой бок и увидел приближающегося Кьюбитта, казавшегося на фоне светлого неба плоским силуэтом, вырезанным из черной бумаги.
– Мы решили передохнуть, – сообщил Кьюбитт, подходя к детективам. – Прошу прощения за не слишком любезный прием, но когда вы появились, я работал над одним очень трудным местом на полотне и мне требовалась полная сосредоточенность.
– Мы тоже просим извинения за беспокойство, – сказал Аллейн. – Я догадываюсь, как чувствует себя художник, когда кто-то грубо вмешивается в его творческий процесс.
Кьюбитт опустился на траву рядом с детективами.
– Я пытаюсь сохранить влажность красок на всем полотне, чтобы иметь возможность мгновенно внести нужные изменения, – объяснил он. – И остановить мою кисть в такой момент – все равно что разрушить концертный строй.
– Боже мой! – воскликнул Аллейн. – Неужели вы работаете с таким напряжением и без единого перерыва на протяжении вот уже трех часов?
– Слава Создателю, мне удалось достать новые медленно сохнущие краски, которые сохраняют влажность до двух дней. Но все равно приходится пошевеливаться.
– Не сомневаюсь, особенно если учесть, каких размеров у вас холст!
На краю мыса появился Пэриш.
– Разве вы не собираетесь бросить хотя бы один взгляд на мой портрет?
Кьюбитт посмотрел на Аллейна и Фокса.
– Можете полюбоваться на него, если хотите.
– Я – очень хочу, – ответил Аллейн.
Все они разом поднялись на ноги и направились к тому месту, где стоял мольберт.
Темная фигура проступала на фоне голубого неба. Хотя в работе присутствовали черты так называемого примитивизма, ощущения пустоты не создавалось. Наоборот, портрет отличался глубиной и насыщенной цветовой гаммой и, казалось, был написан на едином дыхании.
– А ведь неплохо, – заметил Аллейн. – Да что там неплохо – просто отлично!
Пэриш, наклонив голову набок, произнес:
– Вам действительно нравится?
Кьюбитт, перебивая его, спросил детектива:
– А вы сами случайно не пишете?
– Я – нет, – ответил Аллейн. – Но моя жена на самом деле занимается живописью.
– И выставляется?
– Да, – сказал инспектор. – Кстати, ее зовут Трой.
– Неужели? – воскликнул Кьюбитт. – А я и не знал, что это ваша жена.
– Согласитесь, как художница она ничего, – проворковал Аллейн.
– Ничего? – переспросил Кьюбитт. – Лично я считаю ее одной из лучших!
– Как вы думаете, – вновь вступил в разговор Пэриш, – я похож на себя на этом портрете? Мне все время кажется, что глаза не похожи. Я и Норману говорил об этом. Хотя портрет мне, конечно, нравится. Прекрасная работа, старина.
– Твоя оценка, Себ, – сказал Кьюбитт, – для меня важнее всех сокровищ на свете. Что же касается моей манеры – это попытка чуть-чуть подправить природу.
– Ну если так, – промолвил Пэриш, – то я снимаю свои претензии, Норман. А насчет глаз – это лишь мои предположения.
– Сколько времени вы уже трудитесь над этим портретом? – спросил Аллейн.
– Сегодня шестой день пошел. Правда, я сделал пару набросков еще до катастрофы, но потом в силу известных причин несколько дней не прикасался к ним.