— Дома бывает?
— Не часто. Отец ее очень строгий человек, религиозный, не желает ее видеть в своем доме.
— Кажется, я начинаю понимать, что это за птица. Значит, вы считаете, что молодой человек, с которым убежала наша Елизавета Петровна, и есть предполагаемый медвежатник?
— Вне всякого сомнения, ваше сиятельство, — подал голос Сергей Гурьевич, и его дынеобразная голова слегка наклонилась. — Все сходится. Где появляется наша милая барышня, обязательно происходят какие-то неприятности. Банки грабят-с.
— Да-с, по меньшей мере это очень странно.
— Это еще не все, — старший инспектор уголовной полиции торжествовал. — На Хитровом рынке были узнаны предметы, украденные у банкира Александрова.
— Вот как, очень интересно. Что именно?
— Перстень с изумрудами. Он принадлежал графине Уваровой. Затем золотые серьги с бриллиантами, что принадлежали князю Ухтомскому. Продавал их один трактирщик. Он и раньше был замечен в скупке краденого. Мы установили за ним слежку. К нему действительно приходят разные темные личности. Я тут подослал к нему своего агента, так он предложил ему золотые часы. Сторговал, плут, часы всего лишь за сорок рубликов, хотя они потянут на тысячу. Позже мы этого трактирщика допросили, так он сказал, что людей этих не знает, но что они с Хитровки, так это точно.
— Вот что, — слегка повысил голос Григорий Васильевич, — нам нужно во что бы то ни стало разыскать эту барышню. Это первое! — Аристов величественно загнул палец. — А для этого нужно установить наблюдение за домом Волковых. А во-вторых, нужно сделать немедленно облаву на Хитровке, может быть, там мы нащупаем ниточку, которую так тщетно ищем. Облаву мы проведем дня через два. И прошу вас, ни полслова о предстоящей операции. Не исключаю того, что на службе у грабителей находятся даже надзиратели. — Тяжеловатый взгляд Григория Васильевича остановился на Ксенофонтове, чей лоб мгновенно покрылся испариной, как будто он только что вышел из парной. — Да-с, голубчик, — в задумчивости протянул Аристов, — и такое бывает.
— Ваше сиятельство, — привстал Влас Всеволодович. Лицо его при этом сделалось красным, сам он, выпучив огромные глаза, больше напоминал рака. — Неужели про меня кто-то дурное что сказал?
— Ладно, садитесь, — махнул рукой Григорий Васильевич, — не о вас сейчас речь. Вот что я скажу, любезнейший: подводите вы меня. Займитесь организацией облавы. И мне бы очень хотелось, чтобы никаких случайностей не произошло.
Ксенофонтов вытянулся в струнку:
— Ваше сиятельство, не подведу.
— Надеюсь, любезнейший Влас Всеволодович, — едва улыбнулся Аристов. — Это вам не на параде выступать.
Глава 11
Ресторан «Яр» в Петровском парке был одним из самых любимых в Москве мест господина Александрова. Величественное здание с башнями по углам, больше напоминающее цитадель, чем дом, в котором можно прилично разговеться после поста.
В «Яре» Александрова знали все, начиная от извозчиков, терпеливо несших службу у парадного подъезда, до хозяина заведения, который непременно называл постоянного клиента по имени и отчеству.
В хорошую погоду столики выставлялись во двор. Особенно это удобно было в теплую летнюю ночь, когда можно было выпить марочной мадеры и уединиться в закоулках Петровского парка.
К загородному ресторану «Яр» господин Александров подъезжал к девяти часам вечера. Самое удачное время для развлечений. Именно к этому часу к «Яру» съезжались самые красивые кокотки Москвы. Случалось, сюда захаживали молодые провинциальные артистки, терпеливо ищущие в Москве влиятельного покровителя. Петр Николаевич любил не только марочные вина, но и театр, а потому никогда не отказывал в помощи молодым дарованиям. Для этих целей он даже завел специальный блокнот, куда записывал адреса своих протеже и личные наблюдения, — «девочка очаровательная, у нее длинные ноги и богатый бюст»; «блондинка, в моем вкусе… Боже мой, какое горькое разочарование: в спальной комнате, при свечах, я обнаружил, что она жгучая брюнетка»; «очень любит кушать яблоки в постели. После полуночи отправил кучера купить у купца Семенова персидских яблок».
Позавчера он встретил в «Яре» белокурую красавицу в длинном декольтированном темно-зеленом платье. Она сидела в самом углу зала и покуривала тонкую дамскую папиросу. И что удивительно, пребывала в полнейшем одиночестве. Своей неприступностью она напоминала Царевну-лягушку, дожидающуюся Ивана Царевича. Самое любопытное, что никто не спешил приставать к ней с предложениями, а богатые золотопромышленники, перед которыми половина Сибири сгибалась в поклоне, только косились на нее, как на сладкий и очень запретный плод. Родись она на пару тысячелетий пораньше, то вполне могла бы преподать урок величия даже царственной Клеопатре.
Александров выпил один бокал шампанского, потом другой. И вдруг обнаружил, что испытывает небывалое желание заглянуть дамочке в глубокий вырез на платье.
Походкой уверенного в себе кавалера он подошел к скучающей женщине и произнес:
— Позвольте представиться… Банкир, меценат, миллионщик и просто очень хороший человек Петр Николаевич Александров.
Женщина вытащила изо рта белоснежный мундштук, почти по-мужски стряхнула пепел в глубокую раковину, выполнявшую роль пепельницы, и произнесла, плохо скрывая раздражение:
— Шли бы вы… хороший человек. У меня сегодня нет желания с кем-то разговаривать. Я приехала в «Яр» послушать цыган.
И дама презрительно отвела взгляд.
— Дело в том… — начал было Александров, не теряя надежды заполучить расположение красавицы.
— Уважаемый! — свирепо произнес поднявшийся из-за соседнего стола мужчина. — Как вам не стыдно! Неужели вы не видите, что дама хочет отдохнуть.
Мужчина оказался огромного роста. Такие экземпляры гнут на арене цирка подковы и ради забавы публики таскают на собственной спине лошадей.
— Виноват-с, — попятился миллионщик к своему столу.
Неожиданно он зацепил рукой графин на соседнем столике, и водка, медленно растекаясь по полу, залила ковровую дорожку и ботинки недружелюбного господина. Глаза сидящих мгновенно обратились на него, умолкла даже скрипка старого цыгана, и Александров, преследуемый удивленными взглядами, удалился.
Но самое удивительное, что женщину из «Яра» он встретил на следующий день на Тверской. В этот раз на ней было белое длинное платье. Женщина улыбнулась ему, как старинному приятелю, и очень весело спросила:
— Боже, какими судьбами вы здесь?
Александров беспомощно завертел головой, как будто надеялся разглядеть поблизости двухметрового атлета, но ничего не увидел, кроме сияющего личика, терпеливо дожидающегося от него ответа.
Найти подходящие слова было труднее всего. Ну как объяснить этому прелестному созданию, что он вчера был невероятно расстроен ее отказом и, чтобы хоть как-то утешиться, решил переночевать у своей старой знакомой — пресной хористки из церкви Святого Николая. Истосковавшаяся по мужским ласкам баба не желала расставаться с ним до самого полудня, и поэтому в данную минуту он чувствовал себя невероятно усталым.
— Так… прогуливаюсь. День сегодня чудесный.
— Какое совпадение, — весело произнесла барышня и, взяв его уверенно под руку, бойко продолжала: — Я тоже прогуливаюсь. А не пройтись ли нам вместе?
— Отчего же! Я буду только рад этому обстоятельству, — искренне произнес Александров, на мгновение позабыв об усталости.
— Вы на меня не обиделись в прошлый раз? Вчера вечером я просто была сама не своя. У меня было такое скверное настроение, вы даже представить себе не можете.
— Ну что вы, разве на вас можно обижаться, — как можно искреннее отозвался Петр Николаевич. — Вы само очарование.
— Спасибо, надеюсь, что я не разочарую вас, — мягко улыбнулась красавица, показав жемчужные зубки.
Весьма обнадеживающее продолжение знакомства.
— А вы шутница, — высказал смелое предположение Александров, покосившись на ее декольте. Удивительно, но кожа у нее была такой же белоснежной, как зубы.
Дама уверенно взяла его под руку, как если бы он был ее старый приятель, и неторопливо повела по мостовой. Александров боролся с искушением заглянуть за низкое декольте. Но глаза, как будто заколдованные, продолжали изучать каждый вершок ее тела.
— Куда мне до вас, — отмахнулась жеманница. — Вы ведь мне представились, а я так и не успела сказать вам свое имя.
— Извольте.
— Евдокия Мироновна Румянцева! — почти пропела его новая знакомая. — Из дворянок.
— Очень приятно, — слегка приподнял шляпу Петр Николаевич.
Он уже не чувствовал более усталости и готов был продолжить ночные забавы на новом витке фантазий.
— А может, мы закрепим наше знакомство и отправимся ко мне поужинать, Евдокия Мироновна? — очень честно посмотрел Александров на свою новую знакомую.
Барышня неожиданно остановилась, а потом печально произнесла, наморщив слегка курносый носик.
— Знаете, сегодня никак нельзя. Дело в том, что сейчас я спешу к тете. Она больна, и мне придется провести в ее обществе целый день. Давайте мы с вами вот что придумаем. — Евдокия Мироновна даже притронулась кончиками пальцев к его руке. И Александров почувствовал, как по его телу пробежал легкий ток. — Встретимся с вами в «Яре», в это же самое время. Я буду вас ждать, — проговорила барышня. — Очень надеюсь, что вы не обманете моих ожиданий.
— Евдокия Мироновна, как бы мне не умереть от счастья, — воскликнул Александров.
— Ну уж вы постарайтесь, — кокетливо проговорила барышня, прикрыв глаза. — Сейчас мне надо идти. — Она освободила свою руку и произнесла с чувством: — Очень надеюсь, что вы на меня не сердитесь. — Она помахала пальчиками и, явно спеша, скрылась за ближайшим поворотом, оставив Александрова в полнейшем недоумении.
Предстоящего вечера Петр Николаевич ждал с нетерпением. Он стал нервничать уже часа за три до встречи. Специально для предстоящего свидания он купил отличный английский костюм светло-серого цвета. Александров всегда считал, что в туалете джентльмена немаловажную деталь составляют носки. Кто знает, а не придется ли ему раздеваться сегодняшним вечером в присутствии дамы? И поэтому носки должны быть такими же свежими, как ветчина в Елисеевском магазине, и непременно ослепительно белого цвета, как простыня в канун первой брачной ночи. Еще очень важен запах, исходящий от мужчины. Петр Николаевич предпочитал терпкий, слегка горьковатый одеколон. Он считал, что подобный запах добавляет мужественности, а женщину подталкивает на откровенные поступки. Александров достал флакон одеколона «Максим», щедро попрыскал им лицо и шею, подумав немного, решил окропить торс: а вдруг мадемуазель надумает отыскать покой на его груди? Воткнул в накладной кармашек пиджака голубенький платочек и понял, что готов к встрече с Евдокией Мироновной.
До загородного ресторана «Яр» Петр Николаевич добрался быстро, щедро заплатив молодому разухабистому кучеру дополнительную полтину. Банкир очень беспокоился, что Евдокия Мироновна не явится, — всегда очень тяжело обманываться в ожиданиях, но когда он перешагнул порог «Яра», то понял, что опасения его были напрасными — Евдокия Мироновна пришла даже раньше его. В этот раз на барышне было темное приталенное платье, которое выгодно подчеркивало ее античную фигуру. Если бы Венеру Милосскую одеть в такое же платье, то наверняка она выглядела бы попроще. Единственное, что напоминало о предыдущем вечере, так это предлинная папироска, которую она небрежно держала между тонкими холеными пальцами.
Заметив Александрова, она махнула ему ручкой со своего столика, и губы ее при этом тронула легкая, словно полет мотылька, улыбка.
— Вы заставляете себя ждать, — обидчиво произнесла Евдокия Мироновна, протянув грациозно для поцелуя руку.
— Помилуйте, я пришел на четыре минуты раньше, — слегка задержал ладонь в поцелуе Александров. Удивительное дело — пальцы барышни пахли ладаном.
— Знаете, я нахожусь здесь уже давно, и поэтому мне бы хотелось уехать.
— Когда? — не понял Петр Николаевич, присаживаясь рядом.
— Сейчас! — Сильным движением Евдокия Мироновна воткнула папиросу в пепельницу.
— Дорогая моя, но как же черная икра, шампанское?! — почти возмутился Петр Николаевич.
— Ах, какие пустяки, — поднялась со своего места Евдокия Мироновна. — Шампанское можно взять с собой.
— Сдаюсь, — поднял руки Александров. — Слово дамы для меня закон. Эй, человек! — поманил он пальцем официанта.
— Чего изволите? — подскочил молодец с прилизанными волосами и пробором по самой середине.
— Вот тебе две сотенные. Нам с собой нужно четыре бутылки шампанского, икорки, севрюжки, и балычок не позабудь. Ну и прочего разного, по твоему усмотрению.
— Будет исполнено-с, — протянул официант, черкнув по блокноту карандашиком, — через пять минут. Куда вам доставить?
Александров вспомнил, что велел кучеру возвращаться не ранее чем через пару часов.
— Хм… вот что, любезнейший…
— Знаете что, — вступила в разговор девушка, — у самого входа стоит экипаж, запряженный вороным конем. Вы корзину, пожалуйста, туда поставьте. Я в этом экипаже прибыла сюда, на нем собираюсь и уезжать.
— Да, голубчик, так и сделайте, а вот это тебе на угощение, — поспешно согласился Петр Николаевич и сунул в ладонь официанту «синенькую». — Позвольте, — предложил он руку своей спутницу, и Евдокия бережно обхватила пальчиками его локоток.
В этот вечер в «Яре» были цыгане. Под жалобную тональность скрипки молодая цыганка Тома пела о таборе и о любви. Когда она вскидывала руки, то на ее запястьях обнаруживалось по три широких браслета. Тонкие изящные пальцы были унизаны благородным металлом с огромными камушками. На левом безымянном пальце красовался перстень с сочно-зеленым изумрудом. Александров подарил его цыганке Томе две недели назад, когда она посетила его холостяцкую квартиру, скрасив своим присутствием его ночное прозябание. Покидая зал, Петр Николаевич как бы невзначай обернулся, и ему показалось, что Тома заговорщицки подмигнула.
— Возьми, любезнейший, — протянул Петр Николаевич серебряный рубль стоявшему в дверях швейцару. — Купишь себе пахитосок.
— Благодарствую, ваше превосходительство, — низко поклонился швейцар, и широкая длинная борода даже коснулась пола.
Сунув в китель пожалованный рубль, он угодливо распахнул перед посетителями дверь:
— Захаживайте, Петр Николаевич, не забывайте нас.
— Непременно, голубчик.
Петр Николаевич подсадил в пролетку барышню, после чего уверенно взобрался сам.
— Куда вас, ваше сиятельство? — поинтересовался извозчик, крепкий старик лет шестидесяти с очень располагающей внешностью.
— На Тверскую, уважаемый, — ответил Петр Николаевич и, как бы нечаянно, коснулся ладонью коленей барышни.
— Как скажете, ваше сиятельство, можно и на Тверскую, — и, махнув легонько плеточкой, заставил вороного жеребца поспешать рысью.
В корзине мелко дзинькали бутылки с шампанским, настраивая Александрова на веселый лад. Он успел отметить, что Евдокия Мироновна не отдернула ножку, когда он слегка коснулся рукой ее бедра.
Очень обнадеживающее начало!
Пролетка лихо летела по затемненной аллее — самое неприятное место на пути к шикарному «Яру». Недели две назад в «Русских ведомостях» сообщалось, что именно здесь недалеко от огромного двухсотлетнего дуба были ограблены и убиты двое сибирских промышленников. Позже Петр Николаевич подъезжал к тому месту, где было совершено смертоубийство, и признавал — не без холодного ужаса, мерзко прятавшегося под самой ложечкой, — что оно едва ли не самое страшное по всей Москве. В широкой кроне дерева свободно мог бы укрыться Соловей-разбойник, а за могучим стволом вполне достаточно места, чтобы спрятаться целой дюжине татей.
Такое неприятное место нужно проезжать, крепко сдавив рукой девичье колено. Александров уже потянулся к упругому бедру Евдокии Мироновны, как извозчик дернул поводья и закричал:
— Тпру, шалавые!
— В чем дело, любезнейший? — стараясь скрыть беспокойство, произнес Петр Николаевич.
— Колесо стучит, ваше сиятельство, — сошел на землю извозчик, — сейчас я погляжу, в чем дело, да дальше тронемся. А то ведь так и ось на дороге можно оставить, — со значением заявил старичок.
— Что же ты не сказал, любезнейший, — скрывая раздражение, произнес банкир. — Мы бы тогда другого подыскали.
— Эх, ваше сиятельство, колесо перекосило, не могли бы подсобить? — всплеснул руками извозчик, озабоченно поглядывая на колеса.
— Чего тебе нужно, голубчик?
— Да плечиком бы поднажать, а я тут колесо вправлю.
— Нет уж, милок, мы другого извозчика подыщем. — Он сунул руку в карман и выудил из него гривенник. — Вот тебе, милейший, за труды.
— Как же вы до города добираться будете, ваше сиятельство? — неожиданно поинтересовался старик. — Место здесь глухое, а извозчики не останавливаются. А у меня поломка всего лишь на пять минут.
Теперь лицо старика не казалось ему располагающим. Обыкновенная разбойная физиономия из шайки Стеньки Разина.
— Это черт знает что! — выругался Александров.
Он неосторожно задел корзину с шампанским, и бутылки зловеще дзинькнули.
— Это вот здесь, барин. Гляньте сюда, — старик показал пальцем на колеса.
Петр Николаевич наклонился, проклиная себя за то, что приходится выступать в не совсем обычной для себя роли эксперта, и недовольно буркнул: