Почему ее любили? Все до одного, включая климактерическую Приму, бросающуюся косметикой и париками? Да потому что в Танечке Сидоровой не было ничего, ровным счетом ничегошеньки из того, что могло бы вызвать хотя бы намек на возможность соперничества, а только одна доброта и готовность немедленно бежать и выручать. «Ангел мой», – называл ее директор театра. Театральный художник Гриша изобразил Танечку в белой хламиде, похожей на пуховую перину, и с крылышками. А ведь ангел, как известно, существо бесполое…
Мы дружим с третьего класса, уже… даже страшно подумать, сколько лет. Танечка живет одна, замужем никогда не была, но мечтает о семье и детях. Она из тех немногих одиноких женщин, которые умеют есть красиво, а не питаются булочками и бутербродами. Когда я забегаю к ней на минутку по дороге домой, она тут же, не слушая возражений, принимается вытаскивать фамильное серебро и бокалы для вина. И ставит на стол плетеную корзиночку, где на салфеточке лежит красиво нарезанный хлеб. Салфетки, кстати, льняные, как и скатерть, а не бумажные. Мы не перекусываем, давясь, на ходу, косясь взглядом в голубой ящик. Мы обедаем или ужинаем, неторопливо беседуя. И никаких бормочущих под руку телевизоров!
На вверенном Танечке участке работы царит безукоризненный порядок. Кроме того, она отлично шьет. Платье, которое она мне одолжила для свидания с Жорой, было сшито ее руками. Давно уже, когда она была на несколько размеров меньше.
…Мы бродили по парку. Жесткие листья пружинили под ногами. Между ними торчали пики удивительно свежей, мокрой от ночных заморозков и все еще зеленой травы. Запах стоял оглушительный – пахло грибами, палыми листьями, влажной землей. День выдался удивительно приятный – бледное солнце проглядывало на серо-голубом небе, было безветренно и очень тихо. Даже городские шумы куда-то отступили. Танечка подбирала листья кленов, которые собиралась раскрасить золотой и серебряной краской, сделать букет, добавив траву с кисточками, и таким образом еще больше украсить свой дом. Мы двигались очень медленно, так как Танечка выбирала самые красивые листья. Она поминутно останавливалась, нагибалась, поднимала лист с земли, рассматривала его внимательно со всех сторон и присоединяла к букету. Или бросала. На лице ее было написано вдохновение. Танечка все, даже самую нудную работу, делает со вкусом. Я вспоминала Жору, разговаривая не столько с Танечкой, сколько с собой.
Танечка, казалось, не слушала, поглощенная листьями, но замечания ее говорили об обратном.
– Бедный, – вздыхает она. – Не может найти ту, одну-единственную…
– Кто? Жора? Бедный? – возмущаюсь я. – Бабник твой Жора! Распущенный, избалованный, инфантильный тип!
– Он просто не встретил свою женщину, – возражает Танечка.
«А я?» – хочется спросить мне, но я не решаюсь. Танечка тут же начнет простодушно доказывать, что… что… я, разумеется, хороший человек, но, может, Жора ищет что-нибудь… необычное… полное романтики, не похожее на других… Певицу, или актрису, или наездницу на лошади в цирке, а не… старшего экономиста. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне хочется убить Танечку!
– У тебя есть его фотография? – спрашивает она.
– Откуда? – отвечаю я с горечью. – Если бы наш роман продлился хотя бы месяц…
– Жаль, – говорит она и добавляет: – Посмотри, какой славный листик!
– Хороший, – отвечаю я. – Ты знаешь, я ищу новую работу… Не хочу оставаться в Союзе.
– Я тебя понимаю, – говорит Танечка. – Каждый день видеть, как он проходит мимо с другой, держа ее руку в своей руке, и увозит ее на машине… (Любительница сериалов, черт подери!) А какую работу? – спрашивает она.
– Любую. Переводчика, частного преподавателя. Не знаю. Я просто хочу уйти оттуда и не видеть его больше.
– Ищешь через газету?
– Нет, через Интернет! Мне помог сосед.
– Сосед? – Танечка перестает собирать листья и выпрямляется, изумленно глядя на меня. – Какой сосед?
– Обыкновенный. Из двадцатой квартиры! – Я начинаю заводиться – как будто у меня не может быть соседа! – Он бегал утром, захлопнул дверь и позвонил мне…
– Хотел влезть через балкон? – догадалась Танечка.
– Нет! Ему нужны были отмычки.
– И ты дала ему отмычки?!
– У меня нет отмычек! – кричу я. – Татьяна, какие отмычки! Я что, домушник, по-твоему?
– Но ты же сама сказала… – обижается Танечка.
– Я сказала, что ему нужны были отмычки, но это не значит, что они у меня есть!
– А как же он открыл дверь? – Танечка недоуменно смотрит на меня.
– Да плевать я хотела на его дверь! Почему это должно меня волновать? – завопила я. Логика, однако!
– Но не ломать же дверь, – говорит Танечка. В ее взгляде осуждение.
– Он взял у меня какие-то железки… – сдаюсь я. – Из ящика в кухне… и открыл дверь. Не знаю, какие железки, – предупреждаю я следующий вопрос Танечки. – Какие-то. Его зовут Владимир Маркелов, работает программистом. Все!
– Женат? – спрашивает Танечка.
– Не похоже. О жене он не упоминал.
– Красивый? – спрашивает Танечка.
Я задумываюсь. Красивый? Не знаю. Румяный – да. Голубоглазый – да. Хорошо улыбается – да. Любит животных…
– Кстати, – говорю, – у меня появился кот. Котенок.
– Купила? – снова останавливается Танечка.
– Нет, сам приблудился. Сидел под дверью.
– Нужно немедленно показать его врачу.
– Зачем?
– Может, он больной.
– Татьяна, ну, что ты несешь? Почему это он больной? Прекрасный аппетит, прекрасно выглядит, орет так, что в ушах звенит.
– Почему же он орет?
– От полноты жизни. Требует внимания и ласки.
– А как ты его назвала?
– Анчутка.
Танечка ахает.
– Плохое имя! Ты хоть знаешь, что такое «анчутка»?
– Неряха и растрепа… ну, что-то вроде… Он совсем крошечный, с большой головой и громадными ушами… Настоящий анчутка.
– Анчутка – это чертенок! Вроде домового. Назови его лучше как-нибудь по-другому. Барсиком или… еще как-нибудь. Ты представляешь, сколько раз в день ты будешь поминать черта?
– Татьяна, успокойся! Какой Барсик, если он настоящий Анчутка? Может, он и правда домовой. Если бы ты видела, как он дрался с персом в десять раз больше себя!
– Откуда у тебя перс?
– Пришел с соседом из двадцатой квартиры.
– Твой сосед бегает с котом?
Я уставилась на Танечку – ей трудно меня удивить, мы знакомы сто лет, но сейчас ей вполне это удалось.
– Ага, наперегонки, – буркнула я. – Почему ты так решила?
– Ты же сама сказала, что он захлопнул дверь и пришел к тебе с персом. Значит, перс был с ним, а не в квартире.
Резонно, ничего не попишешь.
– Это был не его кот, – ответила я. Не разговор, а сплошной сюр.
– А чей?
– Он не знает. Чужой. Из нашего подъезда. Какая разница! – Я снова начинаю терять терпение. – Перс залетел в квартиру, как ненормальный, и набросился на Анчутку.
– Может, бешеный?
– Может. Анчутка дрался как лев. Кстати, – вспомнила я, – эта порода котов называется «черный волк».
– Никогда не слышала о такой породе. Перса ты тоже оставила себе?
– За каким чертом мне два кота? Этот перс здоровенный, как собака, его и не прокормишь. Мы его выбросили за дверь.
– А что было потом?
– Мы пили кофе… с пирожными.
– Он красивый? – спросила Танечка еще раз.
Я пожала плечами.
– Обыкновенный. Жора красивее.
– А потом?
– Потом мы вместе сочиняли объявление «ищу любую работу» и закидывали в Интернет.
– Он не пытался тебя поцеловать?
– Ты с ума сошла? – я воззрилась на Танечку, раскрыв рот. – Мы же незнакомы… практически. Мусор выбрасывали вместе два раза, да и то не факт.
– Если выбрасывали вместе, значит, знакомы, – возразила Танечка.
Резонно, опять ничего не попишешь. Хотя и не повод для поцелуев.
Так, непринужденно беседуя и шурша листьями, мы медленно брели по парку. Сначала по аллеям, затем просто по траве. Вдруг парк закончился, и мы оказались на улице Гоголя. Нос к носу с четырехэтажным особняком красного кирпича под номером тринадцать. Где помещался магазин магических принадлежностей и всяких хеллоуинских штучек под названием «Астарта».
– Здесь магазин, – я ткнула пальцем в дом. – Называется «Астарта». Всякие куклы и страшилки. Я прикупила ведьму.
– Ведьму? – удивилась Танечка. – Настоящую? Зачем тебе ведьма?
– Что значит «настоящую»? – не поняла я.
– Ну, настоящую… ведь можно обозвать ведьмой… ну, я не знаю… куклу какую-нибудь… какого-нибудь урода. У нас в театре, например, мы называем ведьмой нашу Приму.
– А-а-а… в этом смысле. Настоящую. Самую настоящую. С метлой, и выражение лица у нее… – я запнулась в поисках слова. Лукавая ухмылка Шебы стояла у меня перед глазами. Ухмылка, ямочки на щеках, приподнятая ножка в полосатом красно-белом чулке… – Выражение лица у нее самое что ни на есть… ведьмовское. Зовут Шеба.
– Ну, настоящую… ведь можно обозвать ведьмой… ну, я не знаю… куклу какую-нибудь… какого-нибудь урода. У нас в театре, например, мы называем ведьмой нашу Приму.
– А-а-а… в этом смысле. Настоящую. Самую настоящую. С метлой, и выражение лица у нее… – я запнулась в поисках слова. Лукавая ухмылка Шебы стояла у меня перед глазами. Ухмылка, ямочки на щеках, приподнятая ножка в полосатом красно-белом чулке… – Выражение лица у нее самое что ни на есть… ведьмовское. Зовут Шеба.
– Шеба? – повторила Танечка. – Никогда не слышала. А зачем ты ее купила?
Хороший вопрос. Я пожала плечами – если бы я знала!
– Не знаю. Просто купила. – Я даже не стала рассказывать Танечке, что мчалась как на пожар, чтобы успеть до закрытия купить мою ведьму. – Хочешь посмотреть игрушки? Можем зайти.
– А что у них еще есть?
– Скелеты в шляпях, ведьмы в колпаках, пластмассовые тыквы. Маски всякие жуткие. Много чего. Я не успела все рассмотреть. Магические предметы. Магазин уже закрывался.
– А откуда ты знаешь про этот магазин?
– Они прислали мне открытку, пригласили на распродажу.
– Они пригласили тебя на распродажу игрушек? – поразилась Танечка. – Почему именно тебя?
– Понятия не имею. Ты разве никогда не получала по почте приглашения на распродажу?
– Что-то тут не то… – протянула с сомнением Танечка. – Получала на распродажу одежды, посуды, холодильников, но… почему магические предметы? Странно это как-то, и ведьма тоже… С чего это тебе вздумалось покупать ведьму? Ты же никогда не интересовалась магией.
– Я и сейчас не интересуюсь магией, – ответила я с досадой. – И не верю ни в чертей, ни в привидения. А Шеба понравилась мне как… кукла. Обыкновенная кукла. Хорошенькое личико и платье красивое – лиловый атлас, и берет с пером.
– Как пошито? – заинтересовалась Танечка.
– Пошли, посмотришь, – предложила я. – Купим копченой рыбки, сварим картошки. У меня вино есть. А хочешь, можно пива.
– Магия, странные письма, сосед, которого ты не помнишь, коты, которые врываются в квартиру… – Танечка принялась загибать пальцы, пропуская мимо ушей предложение насчет копченой рыбки и пива. – Ты же терпеть не можешь кошек! Что-то здесь не то, какой-то странный водоворот не поддающихся логике странных событий… – Она покачала головой. – И что бы все это значило? Чует мое сердце, неспроста! Ох, неспроста. Наталья, а ты ничего такого не чувствуешь?
– Ага, заговор потусторонних сил. Конечно, чувствую. Кушать хочется. Татьяна, опомнись! Какие потусторонние силы? О чем ты? Я и потусторонние силы? Пошли, познакомлю с живой ведьмой из «Астарты». Ты ее сразу раскусишь.
…Магазин «Астарта» был закрыт. Надпись на белой табличке по-прежнему предлагала желающим звонить два раза, но живая ведьма нам так и не открыла. Мы нерешительно стояли на крыльце. Танечка предложила позвонить три или четыре раза – пусть выйдет Генрих О. или доктор Остроумов и объяснят, когда работает магазин. Мы так и сделали, но дом по-прежнему оставался безмолвен. Никто к нам так и не вышел.
Видимо, распродажа уже закончилась…
– Покажи ведьму, – попросила Танечка, когда мы пришли. – Где она?
– Под торшером, – ответила я. – Посмотри сама, я в кухню.
– Ничего особенного, – сказала Танечка, входя в кухню минут через пять. – Не понимаю, что ты в ней нашла?
Она придвинула к столу табурет и уселась, при этом больно стукнувшись коленом о ножку стола.
– Черт! – вскрикнула Танечка, рассматривая колено. – Ну, угораздило! Третий раз за неделю!
– Осторожнее, – заметила я. – У меня мебель и так на ладан дышит, а ты тут со своими коленями!
– Подумаешь, – пробормотала Танечка, – мебель ей жалко! А где животное?
– Какое живот… Анчутка? Где-то здесь, – ответила я и позвала: – Кис-кис-кис, Анчутка, иди сюда!
Но Анчутка не появился. Я заглянула под стол, за буфет, приоткрыла дверь в ванную – если он там, то пусть выходит. Напрасно. Котенок исчез.
– Не знаю, – сказала я неуверенно. – Завалился куда-нибудь и дрыхнет. Потом посмотришь. Давай чистить картошку!
– И все-таки что-то здесь не так, помяни мое слово, – заметила Танечка.
Глава 5 Рутина. Предсказание
Вообще-то я не верю в гороскопы и подсмеиваюсь над Татьяной, которая верит им безоговорочно. Не верю, но невольно прислушиваюсь. «Десятый солнечный день и двадцать третий лунный», – говорит проникновенным голосом астролог с экрана телевизора и смотрит на меня пронзительными черными глазами. Солнце по-прежнему в знаке Скорпиона, а Луна уже перешла в знак Льва. Что есть хорошо для Водолея, который добьется поставленной цели. Не дрейфь, Водолей!
Хорошо, если Водолею снятся гроза и ветер, а также скалы и камни. Счастливый цвет для Водолея – лиловый, драгоценные камни – аметист и изумруд. Можно бирюзу. Счастливый знак – двойной Венерин пояс. Что это такое и где находится? Понятия не имею. Хорошо еще, если родинка у левого глаза, говорит астролог. Увы, не мой случай.
Что мне снилось? Напрочь не помню. Какие-то люди. Летящий по небу человек в черном развевающемся плаще! Может, он не летел, а падал. Не помню. Может, и падал.
Бирюза у меня есть. Кулон в серебре, присланный мамой на день рождения в прошлом году. Я родилась в День святого Валентина – четырнадцатого февраля, но тогда об этом никто еще не знал. Кулон приятного глазу бледного голубовато-зеленого цвета, а поверху – маленький серебряный дракончик в полете, с раскрытой пастью, торчащими ушами и закрученным спиралью хвостом. Я где-то читала, что бирюза и коралл делают женщину моложе. Не знаю, как это у них получается, но я действительно кажусь себе ярче, когда на моей шее висит бирюзовый кулон с драконом.
Терпеть не могу понедельники. Почему дожди, как правило, начинаются в понедельник? И холода? И перебои с транспортом? И, вообще… кончается лето!
Дождя, правда, не было. Но сумеречный туманец стойко держался в закоулках двора. Анчутка поел и завалился спать на диване. Спит на боку, вытянув вперед все четыре лапы. Пузцо – как теннисный мячик. Часто дышит, дергает во сне ушами и хвостом. Даже не вышел проводить меня в прихожую. Шеба стояла на своей полке поникшая, грустная и не смотрела на меня – наверное, тоже не любит понедельники.
Народ в общественном транспорте злой и невыспавшийся. Банковский союз располагается почти в центре, народу едет много. На нужной остановке тебя, сплющенную, выносит из троллейбуса, как океанской волной. Спасибо, что не раньше. Я была в квартале от Союза, когда к арке входа подъехал хищный приземистый серебристый «Ягуар», затормозил, и из него не сразу выбрался… Наш Жора. Не сразу по причине долгого и нежного прощания с шикарной женщиной за рулем – платиновой блондинкой, насколько я смогла рассмотреть. Я инстинктивно прижалась к стене дома, чтобы остаться незамеченной. Кишка тонка, вскинув голову, с гордым видом пройти мимо и небрежно кивнуть. Они целовались в машине, а я стояла за водосточной трубой, пережидая, чтобы не столкнуться с Жорой, а войти незаметно после него. Но он все целовался с блондинкой.
Я вспомнила картинку от Татьяны: Жора за руку с новой подругой, и не могла не признать, что в ее дурацких видениях или предвидениях иногда присутствует логика, а также правда жизни, увы!
Жора наконец выполз из машины. Блондинка швырнула ему вслед белый плащ, о котором он, видимо, забыл. Он ловко подхватил плащ, поднял руку, прощаясь, и расслабленной походкой, улыбаясь, пошел ко входу в Союз. «Ягуар», взревев, промчался мимо, и я почувствовала его теплое дыхание на своем лице.
Мелькнула мысль немедленно позвонить Татьяне и пожаловаться. И спросить, что делать. Может, сразу подать заявление об уходе, не дожидаясь новой работы? И никогда больше не появляться в этой части города? И не видеть сплетницу Зинку, скучающих коллег, обсуждающих дурацкие сны, ток-шоу, перипетии телевизионных героев и рецепты торта «Фредди Крюгер». И не видеть Жору, будь он трижды неладен!
Татьяне звонить я не стала. Стыдно было. С каменной физиономией я прошествовала по коридору и вошла в родной кабинет, где за невысокими перегородками, как в клетках, сидели коллеги, соскучившиеся друг без друга за долгий уик энд. Они спешили поделиться, рассказать, сообщить и обсудить. Сны, потекший кран, холодные батареи, ограбленную дачу, новые сапоги, скандал с мужем начальницы – так ей и надо, хотя, девушки, все равно, жалко, и все они – кобели проклятые, и прямо в кабинете, а она застукала – вот дурак-то, нашел место!
Вот Наш Жора… – короткий взгляд в мою сторону – не позволяет себе… ничего такого. Ой, девочки, а в какой тачке он сегодня… они там целый час целовались! Все не могли расстаться. Конечно, деньги к деньгам. Шикарная женщина! Точно, девочки, помяните мое слово, женится! Сколько можно… прыгать! Женится! И машина шикарная! «Ягуар». Таких в городе всего две или три. Это Ленка, дочка Погорелова, у которого бензоколонки. Моя подруга с ней в школе училась. Дура набитая, но в бриллиантах, из косметических салонов не вылезает. Фигура, правда, ничего… а ноги тонкие. Ой, да знаю я ее! Ленку все знают. У нее свой магазин на Пушкина… Картины, бижутерия, роспись по шелку. Цены – с ума сойти! Она была замужем за американцем, жила в Штатах, недавно вернулась. Говорят, развелась. Жора не дурак – Погорелов скупил полгорода под застройки.