– Да гопота какая-то ночью на набережной привязалась, – небрежно отмахнулся Ваганов.
– А ты?!
– Что – я? – усмехнулся он. – Покидал всех в море, и дело с концом… Сама-то давно приехала? Что это там за толпа народу у вас бегает?
– Вчера прибыли! У деда джип новый! – похвасталась Полундра. – Это все мои друзья! Отдыхать их привезла! Сам как? Как дела? Мне тут Ленка говорит – ты крутую работу нашел?
– Да нашлось местечко хорошее.
– С языками что-то?
– Ну да.
– А где это? – не унималась Юлька. – Какая фирма? Там, случайно, программисты не нужны? А то наш Пашка тоже работу ищет, он компьютерщик – зашибись! И английский прилично знает! Может, вам там сгодится? Не дашь адресок, куда резюме скинуть можно?
– Не… – Юрка перестал улыбаться. – Ты извини, но у нас там людей под завязку. Лишнего не надо.
– Ну, может, все-таки попробовать? Хуже-то не будет? – заканючила Юлька. – Сам знаешь, как с работой-то теперь… В Москве особенно…
– Не надо там программистов, тебе говорят! – резко оборвал ее Юрка, и сестра, повернувшись от плиты, удивленно взглянула на него. – Там одни переводчики сидят! К тому ж братец твой что оканчивал?
– Ничего пока еще. В МГУ учится.
– Вот когда выучится – тогда пусть и приходит. Там без диплома делать нечего. Вот ведь прилипла как банный лист…
– Юр, а ты чего злой такой? – озадаченно спросила Лена. – Голодный, что ли? Я тебе сейчас щей налью…
– Сиди, я сам, – буркнул брат, поднимаясь. Полундра тем временем, поразмыслив, попыталась зайти с другой стороны и раскрыла на коленях папку с рисунками Романа.
– А Ромка-то рисовать еще лучше стал! Прям Микеланджело наш! – Открыв папку, она принялась перебирать рисунки. – Слушай, Ленка, а почему у него одних и тех же так много? Это так положено, да? Рисовать до посинения, пока правильно не получится? И до чего на мою подружку похоже – сил нет! Прямо как будто с нашей Белки рисовали, да! Можно я ее приведу и она тоже поглядит?
Ленка почему-то не отвечала. Удивившись, Юлька подняла глаза и увидела, что та с испугом смотрит на брата. А у того такое лицо, что Полундре немедленно захотелось превратиться в таракана и шмыгнуть под плиту.
– Юрка, а что ты на меня…
– Какого хрена, я спрашиваю, ты ей Ромкины рисунки показываешь?! – заорал он на сестру так, что та вскрикнула. Пустая тарелка выпала у Лены из рук и со звоном разбилась об пол, но Юрка, казалось, даже не заметил этого. – Ромка велел не вытаскивать! Сказал, что показывать нельзя! Никому! А ты, дура, что делаешь?!
Лена, пошатнувшись, потеряла равновесие и неловко упала на табуретку. Брат шагнул к ней. На какой-то миг перепуганной Юльке показалось, что Ваганов сейчас ударит сестру. В таких случаях Полундра обычно действовала стремительно и без долгих мыслей. Схватив со стола первое попавшееся – круглый медный поднос – она вскочила с ногами на табуретку и со всей силы треснула Юрку по затылку.
Звук получился такой, словно ударил церковный колокол. Завибрировали, казалось, даже стены кухни. Юрка, коротко ругнувшись, повернулся.
– Оборзел, придурок, в натуре?! – рявкнула Полундра.
Она хорошо понимала, что весовые категории у нее с Вагановым разные и в серьезной драке ей не выдюжить против бывшего десантника. Но отступать было некуда.
– Совсем мозги отвалились, балбес?! Ты на кого замахиваешься, паразит?! Она же девчонка! И почти без ног! И сестра твоя! Ты что, Ваганов, вольтанулся ваще?! Как вот дам щас еще раз по рогам! А потом ментов вызову!
– Не ори, мелочь, – хрипло сказал Юрка. Но было видно, что он уже пришел в себя. Шагнув к Полундре, он без особого труда взял поднос у нее из рук и бросил его на стол. Глядя в стену, попросил:
– Слушай, Юльк… Будь человеком, иди отсюда.
– Лен? – посмотрев на подругу, грозно вопросила Полундра.
– Ничего… – всхлипнула та. – Юль, ты извини… Он… не нарочно. Ты, пожалуйста, иди, потом еще поговорим…
– Ну смотри! Если что – кричи, я тут рядом! И нас много! – предупредила Юлька. И, намеренно зацепив плечом Ваганова, вышла из дома. Она искренне надеялась, что Юрка не заметит, как дрожат у нее коленки. В голове творилось ужас что.
Полундра пошла было к своей калитке, но, на миг задумавшись, повернулась и побежала в другую сторону – к набережной. Солнце огромным красным шаром уже садилось за горы, нужно было торопиться.
Вечером над садом взошла круглая луна. На большом столе под навесом горела лампа, над ней кружились мотыльки. За столом играли в покер Соня, Пашка и Соломон Борисович. Генерала Полторецкого не было: он поехал в Сочи за бабушкой Натэлы. Компания Полундры сидела на ступеньках лестницы и наблюдала за игрой. Ждали Юльку.
– Ну сколько можно у соседей сидеть… – пробормотала Белка. – Почти ночь на дворе. Неприлично же!
– Придет, куда денется… – отмахнулся Атаманов, с большим интересом наблюдавший за игрой. – Смотрите, сейчас Пашка шестую партию выиграет!
Так и вышло. Пашка с ангельским выражением лица объявил флэш-рояль и предложил партнерам вскрыть карты.
– Павел, с вами невозможно иметь дело! – обиженно заявил Шампоровский. – Как вы это, черт возьми, делаете?!
– Да просто все, Сол Борисыч! – ухмыльнулся Пашка, тасуя колоду. – Покер – это просто логические построения, и никакого мошенства! Самый обычный матанализ… ну, плюс память хорошая. Так вы считаете, мне можно делать в Лас-Вегасе большие деньги?
– Полторецкий, успокойся! – заволновалась Соня. – Мне только Лас-Вегаса не хватало!
– А чего?.. Представляешь, выиграю тебе палаццо в Венеции и новый рояль! Шикарного красного цвета!
– Фу! – поморщилась Соня. – Красный рояль – это вульгарно! Оставь мне лучше мой старый! Дядя Шлема, зачем вы ему голову забиваете? У него и так прогрессирующая мания величия!
– Королева моя, настоящий мужчина должен содержать свою семью или нет? – серьезно спросил Пашка.
– Должен, конечно! Но не карточной игрой!
– А почему нет, собственно?.. – Пашка казался абсолютно серьезным, но в его сощуренных глазах скакали чертики. – Сол Борисыч, скажите ей, что для благополучия семьи все средства хороши!
– Когда-то я тоже так думал, – без улыбки ответил Шампоровский. – Ничего хорошего из этого не вышло. В итоге я прожил вообще без всякой семьи почти двадцать лет. Что делать – наши женщины не любят риска!
– Дядя Шлема, вы так нам и не рассказали, зачем сюда приехали, – торопливо сменила тему Соня. – Это ведь не секрет?
– Какой секрет, Сонечка… – отмахнулся Шампоровский, глядя в сданные Пашкой карты. – Обычная работа. Сейчас ведь среди богатых людей завелась новая мода – собирать коллекции картин. И, заметьте, непременно подлинных! Стоит очередному нефтяному магнату сколотить миллиончик-другой – и ему уже подавай Ренуара на стену! А еще лучше – «Джоконду»! На худой конец, и наши отечественные передвижники сгодятся – лишь бы знакомым пыль в глаза пустить. В искусстве эти миллионеры ничего не смыслят, Гогена от Ван Гога отличить не в состоянии и уверены, что барокко – это японский театр! Но где-то услыхали, что иметь дома подлинные полотна престижно, – и давай изо всех сил собирать коллекцию по мере средств! А от меня требуется малое – подтвердить подлинность.
– И вы подтверждаете?
– Конечно… если она имеется. У меня, Сонечка, слава богу, репутация грамотного эксперта.
– Но… как же такое может быть? – задумчиво спросила Соня. – Ведь все известные картины находятся в музеях, в картинных галереях… «Джоконда», если я не ошибаюсь, – в Лувре.
– Разумеется. – Шампоровский улыбнулся совершенно по-пиратски. – Это знаем ты, я и куча образованного народа. Но некоторым нашим деловым людям, представь себе, это неизвестно! Делать деньги они научились, а думать головой – почему-то нет! Представь себе, меня однажды пригласили на загородную виллу одного очень известного бизнесмена… чтобы оценить «Тайную вечерю» Донателло! Ни много ни мало! Он ее, видите ли, купил по случаю у знакомых в Куршевеле! И ведь мне еще потребовалось полдня, чтобы убедить его, что эту «Тайную вечерю» рисовал мой знакомый дядя Зяма из Жмеринки! Хозяин нипочем не хотел соглашаться! Но такое, слава богу, сейчас уже редко случается. Интеллигентное жулье предпочитает работать тоньше.
– А как, Сол Борисыч? – заинтересованно спросил с лестницы Атаманов.
– Ну, предположим-м-м… бизнесмен Петя Пяткин внезапно обнаружил у себя много денег и решил, что он теперь будет знаток искусства и коллекционер. Начинает покупать картины. На аукционах часто всплывают полотна малоизвестных художников или, допустим, ранние наброски, эскизы, рисунки знаменитостей… Ведь крайне редко случается, чтобы художник с самых ранних работ стал знаменитым! Сначала он долго учится, мучается, ставит руку, ищет собственный почерк. Пытается продавать свою мазню, пока еще никому даром не нужную… И еще не факт, что все эти страдания хорошо закончатся! Нужно действительно иметь дар божий, чтобы твои художества заметили и оценили! Но вот, представьте, время идет, талант крепнет, художник становится знаменитым или даже модным. Тогда взлетают в цене и его ранние работы, и наброски, и этюды… А они, может быть, годами валяются на чердаке у художниковой троюродной бабки. И никто про них знать не знает! Иногда случается, что всплывают ранние варианты какой-то известной картины. Особенно это к портретам относится. Скажем, заказчику не нравится работа: нос слишком кривой или там лысина слишком большая. Художник, разумеется, пишет портрет заново. Одобренный вариант продает, а неодобренным всю жизнь подпирает дверь в сарае… и никому он не нужен, пока автор не станет знаменитостью. Ну так вот, приходит к нашему Пете Пяткину некий интеллигентный товарищ и говорит: тут имеются несколько эскизов, допустим, ранней Мавриной[8], не хотите ли приобрести? Можно, разумеется, выставить на аукцион, но там ведь неизвестно, в какие руки уйдет ранняя Маврина и за какую цену…
– Неужели люди на такое покупаются? – удивился Пашка.
– Ой! Вы не представляете как! И не только Пети Пяткины! Известных коллекционеров разводят как последних лохов! Все зависит от качества подделки и от порядочности эксперта. Нашего брата ведь тоже покупают… Да что коллекционеры! Был несколько лет назад страшный скандал в Дрезденской галерее. Там целая стена картин Альбрехта Дюрера, и из них четыре оказались подделками! Дрезденские эксперты лопухнулись! Перед аферистами такого уровня можно только снять шляпу… Вы представляете – подделать Дюрера так, что знаменитые эксперты не обнаружили мастырки, да еще втюхать его Дрезденской галерее! Потрясающе…
– Дядя Шлема, если можно, не восхищайтесь так непосредственно… – вздохнула Соня. – Посмотрите на детей. Вы их, по-моему, на вредные мысли наводите.
– А что, здесь кто-то умеет рисовать? – удивился Шампоровский.
Вся компания дружно заявила, что – нет, никто.
– Ну и о чем тогда волноваться, Сонечка?.. Чтобы мастерски подделывать стиль великих мастеров, нужно иметь собственный немаленький талант! Нашей шпане такая карьера, думаю, не грозит. Даже у меня в свое время плохо получилось.
– Да-а?! – воодушевился Пашка. – А вот с этого момента поподробней!
– Спаси бог! – отмахнулся Шампоровский. – Видишь, какими глазами Соня на меня смотрит! Я же своими воспоминаниями испорчу ей этих юных гопников! Поговорим с тобой об этом в другой раз, без женщин и детей…
– Дядя Шлема, – поспешно сказала Соня. – Так вы ехали из Москвы в Лазаревское только затем, чтобы какому-то местному олигарху сказать, что у него липовый Донателло на стене?!
– Да нет… – усмехнулся Соломон Борисович. – Здесь немного другой случай. Хотя Донателло наверняка все-таки липовый! Верней, не Донателло, а Петр Соколов[9].
– А кто это? – вдруг живо спросили из густой темноты рядом с лестницей. Белка от испуга чуть не свалилась с перил, Батон шлепнул на колени надкушенный персик, а Атаманов выругался так, что Натэла зажмурилась.
– Сережа!..
– Да, блин… извиняюсь… Полундра! – рявкнул Серега. – Что ж ты подкрадываешься, как ниндзя?! Так же инфаркт сделать можно!
– Нет, посмотрите вы на него! – возмутилась Юлька, материализуясь из потемок и ловко взбираясь на перила верхом. – Сол Борисыч, здрасьте! Вы же вот сами всегда говорите, что я ору, как белый медведь в эту…
– …в теплую погоду.
– Вот именно! Так я в кои-то веки решила тихо подойти – так у Атамана, видите ли, инфаркт сразу! Серега, что ты как баба?! Нервы лечи, психопат!
– Чего?! Кто я?! – вскочил на ноги Атаманов. – Да я тебе щас так наваляю, что…
– Давай начинай! Только первый бей! Чтоб потом люди не сказали, что я тебя без причины покалечила! – неожиданно заорала Полундра. Атаманов с готовностью расправил плечи. Белка с испуганным визгом отпрыгнула в сторону.
– Сергей, сядь нэ-мэд-лэн-но! – железным голосом скомандовала Натэла. – Юля, что случилось? Ты что такая злая?
– Ничего!!! – отрезала Юлька, хватая из миски персик, который принялась жевать с таким остервенением, что сидящий рядом Батон поспешил отодвинуться. Было очевидно – Полундра не в себе. Трогать ее в таком состоянии было крайне опасно. Это знала даже Соня.
– Дядя Шлема, извините… Это на них, наверное, жара так действует. В жизни больше не поеду никуда с этим зоопарком! Совершенно не умеют себя вести!
– Соня, ну что ты… В их годы Шлема Шампур, – Шампоровский с усмешкой стукнул себя в грудь, – ходил по Одессе с кастетом в кармане! И бил морду всем, кому его уголовная внешность не нравилась! Пройдет это все со временем… Ну так вернемся к нашему Петру Соколову. Сейчас о нем мало кто помнит, но в пушкинское время это был известнейший художник-акварелист. В любой дворянской семье считалось престижным иметь работу Соколова. Очень известен его портрет Полины Виардо[10]. Особенно пользовались успехом соколовские свадебные портреты. Доходило до того, что свадьбы не игрались, покуда Петр Федорович не найдет времени, чтобы запечатлеть в акварели жениха и невесту!
– Отчего же он сейчас забыт? – удивилась Соня.
– Возможно, потому, что никогда не работал маслом, а акварель почему-то считается менее успешным жанром. Хотя техника этих прозрачных красок гораздо сложнее! Один неверный мазок – и все, картину уже не исправить! Представляете, какой нужно иметь глаз-алмаз?!
– То есть, дядя Шлема, вы хотите сказать, что у кого-то здесь вдруг обнаружился подлинный Соколов?
– Вот именно! И я в это никогда в жизни не поверю! От этого мастера вряд ли остались эскизы и наброски, слишком много времени прошло. Все-таки начало позапрошлого века, срок немалый. Тем более акварель, а не масло, которое все же лучше сохраняется. А мне еще говорят, что тут даже не набросок, а полноценный портрет!
– Так, может, им тоже кто-то двести лет дверь подпирал? – предположил Батон. Шампоровский только отмахнулся.
– Зачем же вы тогда приехали? – поразилась Соня. – Ведь очевидно же, что это подделка!
– Дело в том, что владелец портрета – мой давний знакомый. – Шампоровский усмехнулся. – Я Мишку знаю уже… ужас сказать сколько лет. Еще в армии познакомились, вместе служили под Барнаулом. Потом он перебрался в Одессу, у нас с ним на счету несколько дел… не слишком правопорядочных, не буду их вам описывать. После он начал делать серьезные деньги в гостиничном бизнесе, вернулся сюда, к себе на родину, женился, а я уехал в Москву. Тесных отношений мы не поддерживаем, но изредка видимся. Так что со всей ответственностью могу заявить, что Мишка вовсе не дурак. И не фраер, которому можно продать «Джоконду» на Малаховском рынке. В живописи, конечно, ничего не смыслит… но кинуть его на большие деньги еще никому в жизни не удавалось. Так что я, знаете ли, заинтересовался! В любом случае, все расходы – за счет принимающей стороны, то есть Мишки. Завтра съезжу к нему, поздравлю с приобретением хорошей копии Соколова… ну, и полежу на море. В Москве сейчас воняет бензином, жара и дышать нечем. Да и покер в хорошем обществе – это тоже неплохо… – Шампоровский закрыл глаза и потянулся. – Что ж, господа и дамы, время позднее. Пойду-ка я, с вашего позволения, спать, а завтра…
– Сол Борисыч, а портрет-то хоть чей? – уже поднимаясь с лестницы, спросил Батон. – Это не тот самый, Виардо?
– Нет, слава богу. Но, знаешь, портрет графини Сарры Толстой тоже очень…
Договорить Шампоровский не успел: у ворот послышался звук подъехавшей машины. Вскоре в калитку вошли генерал Полторецкий и Нино Вахтанговна Мтварадзе с огромным букетом роз. Двор вновь наполнился оживленными голосами, раскатами генеральского баса и усталым воркованием старой актрисы:
– Вах, боже мой, едва на ногах стою… Не гастроли, а сущее мучение, зачем я только согласилась! В моем возрасте нужно пасти правнуков в песочнице и лечить артрит, а не играть Леди в голубом! Нет-нет, не спорьте, Игорь Петрович, всему свое время, больше я никогда в жизни…
– Нино, ваши поклонники вам этого не простят! – галантно басил отставной генерал, вынимая из багажника джипа чемодан. – Вспомните, что творилось в зале, кода вы вышли на поклон! Весь партер стоял! Галерка чуть вниз не бросалась! Вас восемь раз вызывали!
– Одиннадцать, с довольным видом поправила бабушка Нинико. – В самом деле, кто бы мог подумать, что в провинции может быть такой прием! – Она с явным облегчением положила на стол свои цветы. Тяжелые, багровые, почти черные розы рассыпались по клеенке. – Вы не поверите, но такой букет мне поднесли только один раз в жизни! Когда я гастролировала в Сухуми с «Мышеловкой» Важа Пшавелы!
– Член правительства, что ли? – поинтересовался Пашка.
– Ой! От этих дождешься! – презрительно отмахнулась старая актриса. – Нет, это был Шалико! Знаменитый вор в законе! Ничего в театре не понимал, едва читать умел, но на мои спектакли являлся как на работу! К сожалению, тогда мы с ним виделись в последний раз.
– А почему? – удивился Атаманов.
– По не зависящим от нас обоих причинам. Все же жизнь у него была… м-м… непредсказуемая. А вот этот букет, вообразите, мне девушка поднесла! Совсем молоденькая, как наша Соня! А я-то думала, что современная молодежь безнадежно испорчена и в театр давно не ходит! Ох, все, я умираю, сейчас уже совсем умру… а ужин есть? Я после спектакля слона могу умять, не приходя в сознание!
Натэла помчалась на кухню. Пользуясь всеобщей суетой, Белка утащила Полундру в дом и приступила к допросу с пристрастием:
– Ты что?! Ты почему такая бешеная пришла? Атаманова чуть не убила! Еще не хватало, чтоб вы подрались тут у Сони на глазах! Ты узнала у Вагановых, что мы хотели? Где тебя вообще носило столько времени?! Молчи, не рассказывай пока ничего, сейчас Натэлка придет!
Юлька, мрачно кивнув, присела на раскладушку. И в наступившей тишине сразу стали слышны приглушенные голоса: