Его страсть к ней умерла в первую же неделю после свадьбы, осталась лишь потребность, против которой он был бессилен. Он никогда в жизни не был в публичном доме, но иногда ему казалось, что презрение к себе, которое он испытал бы, войдя туда, было бы под стать чувству, которое он испытывал, когда, не устояв перед желанием, входил в спальню жены.
Часто он заставал ее читающей. Она откладывала книгу в сторону, заложив страницу белой ленточкой. Когда он, обессилев, лежал с закрытыми глазами и судорожно дышал, она включала свет, открывала книгу и спокойно продолжала читать.
Он говорил себе, что заслужил эти мучения, потому что ему хотелось больше никогда не прикасаться к ней, но он был не в силах следовать своему решению. Он презирал себя за это. Он презирал эту потребность, в которой не осталось и тени радости или смысла, которая стала лишь потребностью в женском теле — чужом теле, принадлежавшем женщине, о которой он обязан был забыть, обнимая это тело. Он пришел к убеждению, что эта потребность глубоко порочна.
Он не осуждал Лилиан. Он испытывал к ней холодно-равнодушное уважение. Ненавидя свое желание, он уверовал в то, что чистая женщина — это женщина, неспособная получать физическое наслаждение.
Все мучительные годы своего брака Реардэн не позволял себе даже мысли о супружеской измене. Он дал себе слово и решил держать его. Это не было верностью Лилиан. Не личность Лилиан он хотел защитить от бесчестья — личность своей жены.
Сейчас, стоя у окна, он думал об этом. Он не хотел входить в ее спальню. Он сопротивлялся этому. Но еще яростнее он пытался подавить в себе осознание причины, по которой сегодня был не в силах одолеть искушение. Увидев Лилиан, он вдруг понял, что даже не прикоснется к ней, — не прикоснется по той же причине, по которой пришел в ее спальню.
Он стоял неподвижно, чувствуя себя свободным от желания, чувствуя облегчение от осознания равнодушия к собственной плоти, к этой комнате, даже к своему присутствию в ней. Он отвернулся, чтобы не видеть целомудренной чистоты Лилиан. Он думал, что должен испытывать к ней уважение, но ощутил отвращение.
— …доктор Притчет сказал, что наша культура гибнет потому, что наши университеты вынуждены зависеть от подачек мясников, сталеваров и хлебопеков…
«Почему она вышла за меня замуж?» Этот чистый, звонкий голос звучал не случайно. Лилиан знала, почему он пришел. Знала, каково ему будет, когда он увидит, как она возьмет серебряную пилочку и, продолжая весело болтать, начнет полировать ногти. Она говорила о вечере, не упоминая Бертрама Скаддера или Дэгни Таггарт.
К чему она стремилась, выходя за него замуж? Он чувствовал, что она руководствовалась холодным расчетом, но не видел, в чем ее можно обвинить. Она никогда не пыталась использовать его. Ничего от него не требовала. Ее не интересовал престиж, основанный на индустриальной мощи, она пренебрегала им и предпочла собственный круг друзей. Деньги ее тоже не интересовали. Она тратила мало и была абсолютно равнодушна к той роскоши, которую он мог бы ей позволить.
Он был не вправе осуждать ее, и у него никогда не было никаких оснований для расторжения брака. Она была честной женщиной. От него ей не нужно было ничего материального.
Он повернулся и устало посмотрел на нее:
— В следующий раз, когда будешь устраивать прием, приглашай лишь людей своего круга. Не нужно приглашать тех, кого ты считаешь моими друзьями. Я не хочу встречаться с ними в обществе.
Довольная его словами, Лилиан удивленно рассмеялась:
— Целиком разделяю твои чувства, дорогой.
Он вышел из спальни, не прибавив ни слова.
Чего она от него хотела? Чего добивалась? В том мире, в котором жил Реардэн, на этот вопрос не было ответа.
Глава 7. Эксплуататоры и эксплуатируемые
Рельсы сквозь скалы тянулись к нефтяным вышкам, а вышки тянулись к небесам. Дэгни стояла на мосту и смотрела на вершину холма, где лучи солнца падали на самый верх вышки. Металлический отблеск походил на белый факел.
К весне, думала она, эта дорога состыкуется с линией, которую тянут от Шайенна. Она смотрела на зеленовато-голубые рельсы, которые спускались от вышек вниз через мост и уходили дальше. Она повернула голову и посмотрела вдаль, куда на многие километры вперед, извиваясь вдоль подножия гор, уходила новая железная дорога. В самом конце строящейся линии, словно рука с оголенными костями и нервами, на фоне неба возвышался кран.
Мимо Дэгни проехал груженный зеленовато-голубыми болтами тягач. Снизу мерной дрожью отдавался звук работающих отбойных молотков. Это рабочие, раскачиваясь на металлических тросах, срезали выступ скалы на стене каньона, чтобы укрепить опоры моста. Вниз по полотну рабочие укладывали шпалы. Стоя на мосту, она могла различить, как напряжены их мышцы.
— Мышцы, мисс Таггарт — вот все, что нужно, чтобы построить что угодно, — сказал Бен Нили, ее подрядчик.
Похоже, таких подрядчиков, как Макнамара, в мире больше не осталось. Дэгни наняла Бена Нили, потому что не смогла найти никого лучше. Никому из инженеров «Таггарт трансконтинентал» нельзя было доверить руководство работами. Все они относились к новому металлу весьма скептически.
— Мисс Таггарт, я буду с вами откровенен. Поскольку этот эксперимент проводится впервые, я считаю, что взваливать на меня ответственность за него просто несправедливо, — сказал главный инженер.
— Вся ответственность на мне, — ответила Дэгни. Главному инженеру было уже за сорок. Он закончил колледж и до сих пор сохранил шумные студенческие повадки. В свое время главным инженером в «Таггарт трансконтинентал» был молчаливый, седоволосый мужчина. Он был самоучкой, но равных ему не было ни на одной железной дороге. Он уволился пять лет назад.
Дэгни посмотрела вниз. Она стояла на мосту, под которым простиралась бездна глубиной в полторы тысячи футов. На дне каньона она различила смутные очертания высохшего русла реки, кучи валунов и искореженных деревьев. Она спрашивала себя, достаточно ли одних мышц, камней и стволов, чтобы перекинуть мост через этот каньон. И неожиданно для самой себя подумала о том, что давным-давно на его дне столетиями жили голые дикари.
Она посмотрела на нефтяные вышки Вайета. Железнодорожный путь расходился на множество веток, которые вели к нефтяным скважинам. Она видела маленькие кружочки железнодорожных стрелок, точками выделявшиеся на снегу. Это были металлические стрелки такого же типа, как и те, что тысячами разбросаны по всей стране, не привлекая к себе никакого внимания. Но эти стрелки сверкали на солнце зеленовато-голубыми отблесками. Для нее эти отблески означали долгие часы уговоров, терпеливые попытки переубедить мистера Моуэна, президента Объединенной компании по производству железнодорожных стрелок и сигнальных систем из штата Коннектикут.
— Но, мисс Таггарт, дорогая мисс Таггарт! Моя компания находила общий язык с несколькими поколениями вашей семьи. Ваш дед был первым клиентом моего деда, поэтому у вас нет оснований сомневаться в нашей готовности сделать для вас что угодно, но… вы сказали — стрелки из металла Реардэна?
— Да.
— Но, мисс Таггарт, только подумайте, во что обойдется нам работа с этим металлом. Вы знаете, что для выплавки нужна температура не ниже двух с половиной тысяч градусов? Как вы сказали — здорово? Может быть, это здорово для тех, кто производит двигатели, для меня же это означает новую конструкцию печи, абсолютно новую технологию, рабочих, которых нужно обучить, срыв производственного графика, — словом, полную неразбериху, и один Господь знает, что из всего этого выйдет… Откуда вы знаете, мисс Таггарт? Откуда вы знаете, если этого до вас никто не делал?.. Я не могу сказать, что этот металл хорош, и не могу утверждать обратного… Нет, я не знаю, что это: гениальное изобретение или очередное мошенничество, как заявляют многие, мисс Таггарт, очень многие. Нет, кто что говорит, для меня ничего не решает, но я не могу рисковать, взявшись за такую работу.
Она удвоила стоимость своего заказа. Реардэн откомандировал двух специалистов-металлургов, чтобы обучить рабочих Моуэна, показать, объяснить каждый шаг всего технологического процесса. Он же платил жалование рабочим Моуэна, пока те учились.
Она посмотрела на костыли, крепившие рельсы к шпалам, и вспомнила тот день, когда узнала, что компания «Саммит кастинг» из штата Иллинойс, единственная компания, которая взялась изготовить костыли из металла Реардэна, обанкротилась, выполнив лишь половину заказа. Той же ночью она вылетела в Чикаго, подняла с постели троих адвокатов, судью и местного законодателя, подкупила двоих из них и, запугав остальных, получила документ, дававший ей чрезвычайные полномочия на законных основаниях. Она так все запутала и замела следы, что, если бы кто и захотел докопаться до истины, ничего бы не вышло. Ворота завода компании были открыты, и еще до рассвета наспех собранная, полуодетая бригада рабочих взялась за дело. Работой руководили инженер из «Таггарт трансконтинентал» и металлург Реардэна. Строительство Рио-Норт не остановилось.
Она прислушалась к реву бурильных машин. Был такой период, когда работы по возведению опор моста пришлось приостановить.
— Я ничего не мог сделать, мисс Таггарт, — обиженно сказал тогда Бен Нили. — Вы же знаете, как быстро изнашиваются коронки. Я давным-давно заказал новые, но у «Инкорпорейтэд тул» произошел сбой. Их тоже нельзя винить. «Ассошиэйтэд стал» не поставила им вовремя сталь, поэтому нам ничего не остается, кроме как ждать. Что толку расстраиваться, мисс Таггарт. Я делаю все, что в моих силах.
— Я наняла вас для того, чтобы вы делали дело, а не все, что в ваших силах, каковы бы они ни были.
— Как странно вы рассуждаете. Такие взгляды нынче не в ходу, мисс Таггарт, ой как не в ходу.
— Никакой «Инкорпорейтэд тул». Никакой стали. Закажите коронки из металла Реардэна.
— Только не я. С меня хватит неприятностей из-за этих ваших рельсов, черт бы их побрал. Я не собираюсь портить свое оборудование.
— Одна коронка из металла Реардэна прослужит дольше, чем три из стали.
— Возможно.
— Я сказала — закажите их.
— А кто за это заплатит?
— Я.
— А кто найдет того, кто захочет за это взяться?
Она позвонила Реардэну. Он нашел заброшенный, давно закрытый инструментальный завод. В течение часа он купил его у родственников последнего владельца. Через день завод заработал. Через неделю коронки из металла Реардэна были доставлены в Колорадо.
Она посмотрела на мост. Он представлял собой задачу, решенную не лучшим образом, но ей пришлось смириться с этим. Этот мост, триста шестьдесят метров стали, переброшенных через черную пропасть, был построен, когда компанией руководил сын Нэта Таггарта. Уже давным-давно он стал далеко не безопасен. Его укрепляли продольными стальными, железными, а затем и деревянными балками. Сейчас едва ли стоило реставрировать его. Дэгни уже подумывала про новый мост из сплава Реардэна. Она попросила главного инженера представить проект моста и ориентировочную смету. Представленный проект был вариантом стального моста, неумело переделанного с учетом большей прочности нового металла, а предполагаемые затраты оказались баснословными — проект был снят с рассмотрения.
— Простите, мисс Таггарт, — обиженно сказал главный инженер, но я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что я не использовал свойств металла Реардэна. В этом проекте я учел дизайн лучших мостов. Чего же еще вы от меня хотели?
— Нового метода строительства.
— Нового метода? Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что, когда появилась достаточно прочная сталь, стальные мосты не строили по образцу деревянных, — сказала Дэгни и устало добавила: — Подготовьте план всего, что нужно сделать, чтобы старый мост протянул еще лет пять.
— Хорошо, мисс Таггарт, — бодро сказал главный инженер. — Если мы укрепим мост сталью…
— Мы укрепим мост металлом Реардэна.
Хорошо, мисс Таггарт, — холодно ответил он.
Дэгни смотрела на заснеженные горы. В Нью-Йорке ей иногда казалось, что у нее трудная работа. Иногда она останавливалась посреди своего кабинета, парализованная отчаянием от сознания, что время неумолимо. Это были дни, когда срочные деловые встречи шли одна за другой, когда ей приходилось заниматься неисправными локомотивами, гниющими товарными вагонами, выходящими из строя сигнальными системами, падающими доходами, в то время как все ее мысли были заняты критическим состоянием Рио-Норт, а перед глазами стояли две зеленовато-голубые полоски металла. Это были дни, когда она прерывала совещания, вдруг вспомнив, почему то или иное событие взволновало ее, и, схватив телефонную трубку, звонила своему подрядчику:
— Кто вам поставляет продукты для рабочих?.. Я так и думала. Эта компания вчера обанкротилась, срочно найдите другого поставщика, если не хотите голодать.
Она руководила строительством дороги из своего кабинета в Нью-Йорке. Это было трудно. Но сейчас она смотрела на дорогу и знала, что строительство будет завершено в срок.
Она услышала торопливые шаги и обернулась. По полотну шел высокий молодой человек, одетый в кожаную куртку-спецовку. Но он был не похож на обыкновенного рабочего, очень уж властной и уверенной была его походка. Она узнала его, лишь когда он подошел ближе. Это был Эллис Вайет. После единственной встречи в ее кабинете она его больше не видела.
Он подошел, остановился, посмотрел на нее и улыбнулся:
— Привет, Дэгни.
Она поняла все, что он хотел сказать этими двумя словами. Это было извинение, понимание, признание. Это было приветствие.
Она рассмеялась, как ребенок, счастливая от того, что все может быть так просто и так правильно.
— Привет, — сказала она, протягивая руку.
Он задержал ее ладонь в своей на мгновение дольше, чем требовало обычное рукопожатие. Это была своего рода подпись, скрепившая заключенное между ними соглашение. Они поняли друг друга.
— Скажи Нили, чтобы установил новые снегозащитные заграждения длиной в полторы мили в районе Гранада Пасс. Старые совсем сгнили. Следующей пурги они не выдержат. Пришли ему новый снегоочиститель. Тот, что я видел у него, — куча металлолома, который не выметет как следует даже задний двор. Сейчас можно в любой день ожидать сильных снегопадов.
Некоторое время она пристально рассматривала его:
— Как часто ты это делаешь?
— Что?
— Приходишь посмотреть, как идут дела.
— Когда есть время. А что?
— Ты был здесь в тот вечер, когда произошел оползень?
— Да.
— Я, помнится, удивилась, прочитав в отчете, как быстро расчистили путь. Даже подумала, что Нили куда лучший специалист, чем я полагала.
— Специалист он никудышный.
— Это ты организовал доставку материалов к линии?
— Конечно, я. Его люди бегали полдня, чтобы достать все что нужно. Скажи ему, пусть присмотрит за цистернами с водой, а то как бы они не замерзли однажды ночью. Да посмотри, не надо ли пригнать новый экскаватор. Мне не нравится, как выглядит тот, что у него есть. И проверь систему электропроводки.
Она некоторое время смотрела на него, потом сказала:
— Спасибо, Эллис.
Он улыбнулся и пошел дальше. Дэгни смотрела, как он перешел через мост и начал подниматься к нефтяным вышкам.
— Похоже, он думает, что все это принадлежит ему. Она с удивлением обернулась. Рядом с ней, указывая пальцем в сторону Вайета, стоял Бен Нили.
— Что все?
— Железная дорога, мисс Таггарт, ваша железная дорога, а может быть, и весь мир. Во всяком случае он так считает.
Бен Нили был тучным мужчиной с одутловатым, угрюмым лицом. Взгляд его был упрям и пуст. В голубоватом отблеске снега его кожа казалась желтоватой, как сливочное масло.
— Что он все время здесь ошивается? Как будто кроме него никто ничего не умеет. Пижон сопливый. Кого он из себя корчит?
— Катись-ка ты ко всем чертям, — спокойно, не повышая голоса, сказала Дэгни.
Нили не знал, что побудило ее так сказать, но подспудно чувствовал это. Ее поразило, что эти слова вовсе не удивили его. Он промолчал.
— Пойдем к тебе в бытовку, — сказала она устало, указывая на стоявший поодаль старый вагон. — Возьми с собой кого-нибудь, чтобы делал заметки.
— Насчет этих шпал, мисс Таггарт, — торопливо начал Нили, когда они вошли, — мистер Коулман, который у вас работает, их не забраковал. Я не понимаю, почему вы считаете…
— Я же тебе сказала, их надо заменить.
Выйдя из бытовки, Дэгни почувствовала себя смертельно усталой. Целых два часа она терпеливо объясняла, разжевывала, отдавала необходимые распоряжения. Внизу, на грязной изрытой дороге, стоял новенький черный, блестящий двухместный автомобиль. В эти дни новая машина была необычным зрелищем — они попадались не так уж часто.
Она огляделась и открыла рот от удивления, увидев высокого мужчину, стоявшего возле моста. Это был Хэнк Реардэн. Дэгни не ожидала встретить его в Колорадо. Он стоял с карандашом и блокнотом в руках, погруженный в какие-то расчеты. По той же причине, что и машина, в глаза сразу бросалась его одежда. На нем были обычное пальто и шляпа с узкими полями, но такого изумительного качества и такие дорогие, что среди серой толпы казалось, будто он разоделся напоказ. Это выглядело еще более заметным потому, что он носил одежду очень естественно.
Дэгни вдруг поняла, что бежит к нему. Усталость как рукой сняло. Но неожиданно она вспомнила, что не видела его с того вечера, и остановилась.
Он заметил ее, махнул рукой в знак удивленного, радостного приветствия и пошел навстречу. Он улыбался.
— Привет, — сказал он. — Первый раз здесь?
— Пятый за три месяца.
— А я не знал, что ты приехала. Мне не сказали.
— Я знала, что однажды ты не выдержишь.
— Не выдержу?
— И приедешь посмотреть на все это. Вот он — твой металл. Как тебе это нравится?