Я огляделась по сторонам. Ну и что здесь имеет такую же длину? Похоже, поднос на каминной доске. Я взяла его и приложила к стене. Точно. Он как алебарда. Я подняла серебряный поднос над головой, он чиркнул о потолок. Я изучила побелку и обнаружила на ней единственную отметину, которую сама и оставила.
– Что за представление? – поморщилась Софья.
– Мой рост метр шестьдесят два, – ответила я, – мужчин такого роста не так уж много, а тех, кто ниже, и того меньше. Чтобы нанести удар боевым топором, надо размахнуться. Я попыталась воспроизвести это действие.
– И что? – заморгала Соня.
– Посмотри на потолок, – начала объяснять я, – на нем царапина…
– Неудивительно, – фыркнула Гурманова, – ты же его подносом задела.
– Конечно, – согласилась я, – но полоска одна. Где та, которую оставил преступник, занесший над Еленой алебарду, а?
Софья покусала нижнюю губу.
– Он был ниже тебя!
Я снова схватила поднос, вознесла его и начала приседать до тех пор, пока он не перестал касаться побелки. Софья стояла, сдвинув брови.
– Похоже, преступник работает в цирке – резюмировала я.
– Акробат? – удивилась Гурманова. – А это ты как сообразила?
– Нет, он ассистент фокусника, – хмыкнула я, – иллюзионисты охотно используют лилипутов. Чтобы беспрепятственно размахивать старинным топором, нападавший должен иметь рост метр тридцать или около того. И обрати внимание на капли крови.
– Они красные, – сделала гениальный вывод Соня.
– Трудно возразить, – кивнула я, – никогда еще не видела, чтобы из вен человека текла зеленая жидкость. Говорят, такая у инопланетян, но я с ними пока, к своей глубокой радости, не встречалась. Тебя следы в коридоре не удивили?
Гурманова насупилась.
– Ну…
Я поманила ее.
– Иди сюда. На шкуре пятно крови, но не очень большое. Чуть поодаль валяется алебарда. Удивительно.
– А где ей еще быть? – заморгала «сотрудница Интерпола». – Преступник ударил Хансон и убежал. Понятное дело, орудие убийства он не прихватил. Его же могли увидеть, согласись, очень подозрительно, когда по улице идет человек со старинным оружием. Мы тут зря время тратим, надо идти за завещанием, я знаю, где оно, но одной мне его не добыть.
– Меня поражает не брошенное орудие преступления, а то, что на его лезвии нет следов крови, – вздохнула я.
Софья на секунду растерялась, но быстро нашла объяснение.
– Он его вытер!
– Смысл такого поступка? – пожала я плечами. – И чем человек очистил топор? Где испачканная тряпка? Салфетка? Газета? Накидки на мягкой мебели в идеальном состоянии, скатерть на столе совершенно чистая.
– Он с собой притащил полотенце, – выпалила Софья.
Несмотря на тягостную обстановку, мне стало смешно.
– Карлик рано утром проходит на половину хозяев замка, видит лежащую на шкуре у холодного камина Елену, решает ее убить, оглядывается по сторонам, хватает алебарду. А потом вытирает ее специально припасенной для этой цели простынкой. И при этом госпожа Хансон не оказывает ему ни малейшего сопротивления. Спокойно ждет, пока с ней расправятся? Обрати внимание, в комнате идеальный порядок.
– У него было не полотенце, а шарф, – выдвинула новое предположение Гурманова.
– Уже лучше, – согласилась я, – но капли крови тянутся к двери. Откуда следы? Елена после тяжелого ранения встала, куда-то сходила, а потом снова легла на шкуру?
– Ну… Может, в туалет шастала? – неуверенно предположила Гурманова.
Я двинулась к выходу из комнаты.
– Тогда были бы две цепочки. Одна – оставленная на пути в санузел, другая – назад. Нет, все было иначе.
Софья подскочила ко мне.
– Как?
Я направилась по коридору в сторону лестницы.
– Хозяйка дома получила травму не в гостиной.
– А где?
– Давай пойдем по кровавому следу и, может, обнаружим место преступления, – предложила я, шагая по ступенькам, – здесь красные пятнышки…
– Эй, эй, мы спускаемся в подвал, – занервничала Соня.
– У тебя клаустрофобия? – поинтересовалась я, внимательно изучая напольное покрытие.
– Нет, просто не люблю подземелья, – призналась Софья. – Вау! Уперлись во что-то типа холла, слева дверь! Замок! Электронный! Его отмычкой не вскрыть, надо код знать.
– Это не подземелье, – пробормотала я, – полагаю, оно тут есть, но мы находимся в небольшом подвале, где есть запертое помещение.
– И ничего не узнали, – скуксилась моя спутница.
– Да нет, наоборот, появляется ясность, – возразила я, – кровь привела сюда. Вероятно, в чулане, вход в который стережет современный замок, и напали на Елену. Я очень хочу заглянуть внутрь. Владельцы Олафа старательно сохраняют его первозданный вид. Помнишь, Елена на собрании говорила, что последний большой ремонт тут делали в начале двадцатого века, уже почти сто лет прошло. Олаф пользуется особой популярностью у туристов из-за того, что он не переделывался. И двери в крепости, во всяком случае те, что я видела, закрываются на старинные запоры. Почему тут электроника? Да потому, что к ней отмычку не применить. Что-то там скрыто очень интересное.
– Но мы туда не попадем, – приуныла Соня, – закрыто.
Я толкнула створку плечом, та поддалась.
– Ой, – ахнула Гурманова, – не заперто. Вау!
Глава 12
Я вошла в большую комнату со сводчатым потолком.
– Здесь совсем пусто, – разочарованно протянула Гурманова. – Зачем тогда замок? И свет горит!
Я показала на кровавую лужу.
– На Елену напали здесь, она упала, преступник ушел. Через какое-то время Карл увидел, что жены нет в спальне, отправился ее искать, почему-то спустился в чулан, увидел Елену, отнес ее в гостиную, положил на шкуру и бросился вызывать врача. Доктор добрый приятель Хансона, он обещал помочь скрыть факт нападения на Елену. И, похоже, оба мужчины в курсе, кто пытался ее убить. Вот почему на полу одна цепочка кровавых следов: когда Карл поднимал жертву наверх, из нее капала кровь, а когда бедную несли санитары, на паркет и ступеньки уже ничего не попало.
– Зачем туда-сюда раненую таскать? – удивилась Софья. – Ее легче прямо отсюда к «Скорой» вынести, всего пролет пройти – и дверь во двор.
– Да, – согласилась я, – есть лишь один ответ: Карл не хотел, чтобы врач знал, где напали на его жену, поэтому переместил раненую.
– Зачем? – продолжала недоумевать Гурманова.
– Понятия не имею, – призналась я и подняла с пола бумажку.
Софья насупилась и, сопя от напряжения, ждала, пока я разверну скомканный листок. Наконец стал виден текст.
– «Плитка «Морской узор», – прочитала я, – производство Италия. Цвет – «Капучино», поставщик ООО «Нибелунг», изготовлено «Белла Порто», срок годности не ограничен». Это от упаковки кафеля!
– Точно, вон маленький кусок валяется, – оживилась Софья.
Я подошла к осколку, притаившемуся у стены.
– Недавно я делала ремонт дома, – затараторила Гурманова, – на мыло от злости изошла. Привезли отделочные материалы, и в каждой пачке по две-три плитки кокнутые или с трещинами. Хансоны решили где-то покрытие поменять. Слушай, пошли отсюда, здесь воздух тяжелый, пахнет чем-то! У меня нос, как у собаки.
Я молча вышла в коридор. Зачем устанавливать на дверь чулана, в котором хранят обычную плитку, суперсовременный замок? Чтобы кто-то не украл материал? Но Хансоны, похоже, не особенно переживали за свою безопасность или за сохранность вещей. На половину хозяев может легко попасть любой из постояльцев гостиницы. Вход в их покои оберегает табличка с просьбой не входить на территорию владельцев замка, но ведь она не остановит грабителя. Мы с Софьей беспрепятственно очутились в личной гостиной Карла и Елены, а в комнате много ценных безделушек, на стенах картины, на каминной доске изделия из серебра, один поднос, которым я размахивала, весит больше килограмма. А подвальную комнату тщательно обезопасили. Открытой она, наверное, осталась из-за того, что Карл, войдя в чулан и заметив жену в луже крови, испугался и сразу понес раненую наверх. Попробуйте нажать на кнопки, держа в руках еле живую женщину. И свет здесь по той же причине не выключен. Положив Елену у камина, муж стал вызывать «Скорую», он забыл и про незапертую створку, и про электролампу под потолком.
– Постоишь? – услышала я голос Сони.
Я вынырнула из своих мыслей.
– Где?
– Ты меня не слушаешь! – обиделась она. – Повторю. Комната Мартины с момента ее смерти сохраняется нетронутой. Завещание там. Но вот засада! Спальня поставлена на охрану.
– Да ну? – удивилась я. – У Хансонов все, кроме подвала, нараспашку.
– Покои Мартины на третьем этаже, она жила над сыном и невесткой, – стала растолковывать Софья, – надо по лестнице вверх подняться. Там куча помещений, в которых старая хозяйка кайфовала: гостиная, кабинет, столовая, библиотека, будуар. Зачем одной старухе столько? Все открыто, а спальня на замке и под охраной. Как ее снять, никто понятия не имеет. Мартина мастера из заграницы вызывала, код никому не сообщила. Если замок вскрыть и внутрь без спроса сунуться, у секьюрити на ресепшен такой хай поднимется! Но нет нерешаемых проблем. Я открою дверь и войду туда, а ты стой на пороге!
– Точно, вон маленький кусок валяется, – оживилась Софья.
Я подошла к осколку, притаившемуся у стены.
– Недавно я делала ремонт дома, – затараторила Гурманова, – на мыло от злости изошла. Привезли отделочные материалы, и в каждой пачке по две-три плитки кокнутые или с трещинами. Хансоны решили где-то покрытие поменять. Слушай, пошли отсюда, здесь воздух тяжелый, пахнет чем-то! У меня нос, как у собаки.
Я молча вышла в коридор. Зачем устанавливать на дверь чулана, в котором хранят обычную плитку, суперсовременный замок? Чтобы кто-то не украл материал? Но Хансоны, похоже, не особенно переживали за свою безопасность или за сохранность вещей. На половину хозяев может легко попасть любой из постояльцев гостиницы. Вход в их покои оберегает табличка с просьбой не входить на территорию владельцев замка, но ведь она не остановит грабителя. Мы с Софьей беспрепятственно очутились в личной гостиной Карла и Елены, а в комнате много ценных безделушек, на стенах картины, на каминной доске изделия из серебра, один поднос, которым я размахивала, весит больше килограмма. А подвальную комнату тщательно обезопасили. Открытой она, наверное, осталась из-за того, что Карл, войдя в чулан и заметив жену в луже крови, испугался и сразу понес раненую наверх. Попробуйте нажать на кнопки, держа в руках еле живую женщину. И свет здесь по той же причине не выключен. Положив Елену у камина, муж стал вызывать «Скорую», он забыл и про незапертую створку, и про электролампу под потолком.
– Постоишь? – услышала я голос Сони.
Я вынырнула из своих мыслей.
– Где?
– Ты меня не слушаешь! – обиделась она. – Повторю. Комната Мартины с момента ее смерти сохраняется нетронутой. Завещание там. Но вот засада! Спальня поставлена на охрану.
– Да ну? – удивилась я. – У Хансонов все, кроме подвала, нараспашку.
– Покои Мартины на третьем этаже, она жила над сыном и невесткой, – стала растолковывать Софья, – надо по лестнице вверх подняться. Там куча помещений, в которых старая хозяйка кайфовала: гостиная, кабинет, столовая, библиотека, будуар. Зачем одной старухе столько? Все открыто, а спальня на замке и под охраной. Как ее снять, никто понятия не имеет. Мартина мастера из заграницы вызывала, код никому не сообщила. Если замок вскрыть и внутрь без спроса сунуться, у секьюрити на ресепшен такой хай поднимется! Но нет нерешаемых проблем. Я открою дверь и войду туда, а ты стой на пороге!
– Интересная идея, – усмехнулась я, – забавная.
– Умная мысль! – отрезала Софья. – Я спрячусь где-нибудь под столом или за занавеской. Когда охрана прибежит, ты дурочку изобрази: ой, ой, случайно дверь открыла, из любопытства. Тебя уведут, а я останусь, завещание заберу и смотаюсь. Дуракам в голову не придет, что ты не одна. Интерпол моей помощнице за работу заплатит.
– Сколько? – деловито осведомилась я.
– Тридцать тысяч, – быстро предложила «агент».
– Рублей? – уточнила я.
– А ты хотела в валюте? – хмыкнула Гурманова. – Ну, ваще даешь. Пошли наверх, чего на лестнице замерла? Тридцатка за ерундовину – отличная цена.
– Нет, – отрезала я.
– Сорок, – набавила Гурманова, – больше не проси.
– Будем подписывать договор? – поинтересовалась я. – На оказание услуг? С предоплатой.
Софья облокотилась спиной о перила.
– Очумела? Получишь налом, в конверте. Безналоговая выплата.
Я протянула руку.
– Давай.
– Вперед бакшиш не требуют, – замурлыкала Соня, – сначала работа. А уж потом денежки. Но авансик могу вручить. Тысячу рубликов. Ну, не тормози. Неровен час горничная припрется половину Хансонов мыть.
– Нет, – сказала я, – на втором этаже у входа в покои хозяев висит на крючке красная табличка «Не беспокоить». Поломойка увидит ее и не сунется.
– Хватит балабонить, – рассердилась Софья. – Карл может вернуться. Когда еще такая возможность выпадет, как сейчас? Я думала их усыпить, напроситься в гости на вечерний чай, накапать хозяевам снотворного в чашки, а потом пошарить в спальне Мартины. Я тебя сразу приметила, поняла, такая, как ты, подойдет, ума у тебя не особенно много.
– Гениально, – не выдержала я, – ты просто генератор оригинальных идей.
Гурманова начала подниматься по ступенькам.
– В Интерпол берут самых креативных, лучших, училку вроде тебя никогда на службу не примут. Без обид, но бабы, чьи интересы упираются в варку щей, жарку котлет и объяснения детям, как по пианино долбанить, не имеют ни одного шанса заниматься увлекательной работой. Оцени возможность, которая тебе предоставляется: ты временно станешь помощницей агента и шикарно заработаешь.
Гурманова замолчала и оглянулась.
– Ну? Чего примерзла?
Я развернулась и пошла в коридор гостиницы.
– Эй, эй, – занервничала Софья, – ты куда?
– В номер, – пояснила я, – надену теплую кутку и прогуляюсь по городку, зайду в кондитерскую, слышала, что там пекут вкусные пряники.
– Богатая такая? Не хочешь заработать?
Я прикинулась алчной.
– Сумма гонорара меня не устраивает.
– Сорок кусков мало? – пришла в негодование Гурманова. – Другим за эти деньги с восьми утра до восьми вечера приходится полы мыть!
– Мне деньги не нужны, – прощебетала я, – меня муж обеспечивает.
– Пятьдесят дам.
– Спасибо. Не хочу.
– Шестьдесят, – набавила сумму «агент» и, вновь получив отказ, не успокоилась: – Семьдесят.
Я молча вошла в свой номер, Софья бесцеремонно ворвалась следом.
– Восемьдесят!
– Сделай одолжение, оставь меня в покое, – попросила я.
Но Гурманова решила не сдаваться, она плюхнулась в кресло.
– Сто тысяч! Честное слово, больше не могу!
Я протянула руку.
– Отлично! Деньги в ладошку.
– Заплачу в Москве, – пообещала Софья.
Мне надоел этот разговор.
– Я не стану тебе помогать, предпочитаю не связываться со лжецами. Дело не в завещании. История с наследством придумана с начала и до конца. Возможно, меня никогда не возьмут в Интерпол, но и ты там не служишь. В следующий раз, когда решишь кого-то надуть, не показывай ему сувенирный жетон полицейского Нью-Йорка вкупе с липовым удостоверением сотрудника ФБР, где наклеено твое фото в панамке и солнечных очках. Не знаю, зачем тебе нужно рыться в спальне Мартины, но понимаю: там находится что-то нужное, что госпожа Гурманова собирается взять без разрешения хозяев. Попросту украсть. Я не желаю участвовать в воровстве. Даже за сто тысяч, которые ты мне никогда не заплатишь. А теперь исчезни из моей комнаты. В противном случае я сообщу Ирине, что ты без спроса заходила на половину Хансонов. Навряд ли после этого Карл оставит в гостинице слишком любопытную туристку.
У Сони покраснели уши. Не говоря ни слова, она шмыгнула за дверь. Я перевела дух, взяла из шкафа куртку, угги и начала одеваться. Дверь приоткрылась, в спальню всунулась Софья.
– Настучишь на меня? О’кей. Но и я молчать не стану. Как только Ирина вернется, сразу доложу ей: «Лампа подбивала меня гостиную Хансонов обыскать. Я ни при чем, это ее идея». Оправдывайся потом, плачь и тверди: «Все неправда». Кто первый сказал, тому и верят.
Голова Гурмановой исчезла. Мне стало смешно. «Сотрудница Интерпола» тупая: кто же предупреждает человека о своих планах скомпрометировать его? Совсем Соня мышей не ловит. Интересно, кем она работает на самом деле? И что происходит в замке? Старший брат, которого все считают погибшим, вернулся из Австралии и решил убить Елену? Чем ему досадила невестка? Если Эдмунд возжелал вернуть себе корону, то госпожа Хансон ему не помеха, на троне сидит Карл. Почему Елена, одетая в халат, оказалась ранним утром в чуланчике, где хранили плитку для ремонта? По какой причине Карл перенес тело супруги в гостиную? Зачем он старательно закапывал правду? Ирине сказали, что у Елены случился сердечный приступ. Думаю, эта же версия озвучена и остальным. Когда раненую вынесли на лестницу, муж не забыл повесить на крючок табличку, запрещающую горничной заглядывать в их покои. Наверное, он сам будет убирать там, когда вернется из клиники, выкинет окровавленную шкуру.
Я медленно пошла к центральному выходу из здания. Лежа вчера в диване, я стала невольной свидетельницей бурного секса супругов и подумала, что им повезло после многих совместно прожитых лет сохранить юношескую страсть и любовь друг к другу. Но теперь меня одолевают сомнения. Поступит ли так муж, который нежно относится к жене? Он станет хладнокровно вешать табличку? Не закричит от ужаса, увидев в чулане окровавленное тело жены? Не переполошит весь дом? Не подумает, что, тронув раненую, может запросто лишить ее жизни? Или навредить здоровью Елены? Вдруг у нее поранен позвоночник и тогда ее категорически нельзя поднимать?