– Он позвонит, – ответил Мейсон, – и мы узнаем, что произошло.
Дворецкий принес новую порцию прохладительных напитков.
Ветер внезапно стих, и поверхность озера выровнялась. Казалось, весь берег уснул в неподвижности жаркого полудня.
Дворецкий Эллиота, явно заинтригованный, но старательно скрывавший свое любопытство, спросил, не может ли он им еще чем-нибудь помочь.
– Нет, спасибо, – ответил Мейсон. – Думаю, мы почти закончили.
– Да, сэр. Не хотите ли войти в дом, сэр? Там есть кондиционер и очень удобно.
– Нет, спасибо, – сказал Мейсон. – Мы подождем здесь.
– Но после обеда на веранде бывает очень жарко, особенно в этой части озера. С другой стороны дома больше тени.
– Нет, спасибо, – сказал Мейсон. – Нам и здесь неплохо.
– Да, сэр. Очень хорошо, сэр.
Дворецкий ушел.
Минут через двадцать зазвонил телефон.
– Это вас, сэр, – сказал дворецкий Мейсону.
Мейсон взял трубку.
На другом конце линии раздался голос Пола Дрейка:
– Перри?
– Да.
– Я взял ее.
– Были проблемы?
– Нет.
– Кто-нибудь вас видел?
– Не думаю. Девушка, которая ездила на водных лыжах, справилась безупречно. Она шлепнулась в воду как раз в нужный момент и сумела подменить банку.
– Где, черт возьми, она ее прятала? – спросил Мейсон.
– Ты не поверишь.
– Нет, я серьезно, – сказал Мейсон, – меня беспокоит, не заметили ли ее другие.
– Она была в ложной сцепке на лыжном тросе, – ответил Дрейк. – Мы сделали ее специально для этой цели.
– И что было в банке? – спросил Мейсон.
– Письмо шантажиста, полторы тысячи долларов в банкнотах и десять долларов серебром.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я сейчас приеду. Не делайте ничего до моего прибытия.
Мейсон повесил трубку и кивнул Делле. Они поблагодарили дворецкого, покинули летний дом Эллиота и на машине поехали к лодочной станции.
Пол Дрейк их встречал.
Мейсон сказал:
– А теперь, Пол, тебе осталось сделать одну простую вещь.
– Ладно, – ответил Дрейк. – Какую?
– Твоя старлетка здесь?
– Конечно. Ну и штучка, скажу я вам!
– И ей нужна реклама?
– Ради этого она готова стоять на голове и дрыгать ногами перед камерой. Для таких, как она, известность – это сама жизнь.
– Хорошо, – рассмеялся Мейсон.
Он вытащил из багажника переносную пишущую машинку и поставил ее к себе на колени.
– Давай посмотрим банку, Пол.
Дрейк принес красную банку из-под кофе, на дне которой лежали десять долларов серебром и полторы тысячи банкнотами, а сверху было брошено письмо. Мейсон вынул письмо, вставил его в каретку печатной машинки, забил слова «полторы тысячи» и сверху напечатал «три тысячи».
После этого адвокат достал из своего портфеля полторы тысячи долларов в десяти– и двадцатидолларовых купюрах, добавил их к деньгам, лежавшим в банке, положил письмо на место и вернул банку Дрейку.
– Ты арендовал лодку под вымышленным именем?
– Я сделал даже лучше, – ответил Дрейк. – Эта лодка вообще не отсюда. Я взял ее у друга и привез на берег в трейлере. Пришлось заплатить только один доллар, чтобы воспользоваться пристанью. Спустил лодку на воду, и все готово.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Отдай эту банку старлетке, пусть она обратится к спасателю на пляже и скажет, что подобрала эту вещь в воде, когда занималась водными лыжами, потому что подумала, что это оторвавшийся предупредительный буек. Сняв из любопытства крышку, она заглянула внутрь и увидела, что там полно денег, а потом еще нашла и это письмо. Если спасатель не позвонит в офис шерифу, позаботься, чтобы это сделала сама старлетка… Кстати, как ее имя?
– Ева Эймори.
– На нее можно положиться?
– Сделай ей рекламу, и она будет твоей до конца света, – улыбнулся Дрейк. – Все, чего она хочет, – это стать известной. Она ездит на своей машине, так что может действовать независимо от нас.
– Отлично, – кивнул Мейсон. – Рекламы у нее будет более чем достаточно.
– При таком раскладе, – заметил Дрейк, – газеты наверняка решат, что с ее стороны это просто рекламный трюк.
– Пусть она делает в точности то, что я скажу, – заметил Мейсон, – а деньги подтвердят ее добросовестность и честность.
– Что она должна сделать с деньгами? – спросил Дрейк.
– Передать их полиции, – ответил Мейсон.
– Всю сумму?
– Всю сумму.
– Ну и ну, – согласился Дрейк. – Эта девчонка…
– Это именно то, что нужно, – перебил его Мейсон. – Она голодает. Она живет на гроши. Тот факт, что она отдала три тысячи долларов полиции, докажет ее честность и убедит прессу, что это не рекламный трюк. Полуголодная актриса не станет расставаться с тремя тысячами баксов только для того, чтобы ее фотографии появились в газетах.
– Ладно, – сказал Дрейк, – ты знаешь, что делаешь.
– Теперь о том, что она должна говорить, – продолжал Мейсон. – Итак, она оделась, подошла к спасателю и рассказала ему о своей находке. Она не знает фамилий тех людей, с которыми каталась на катере. Она была с другом, но он не желает, чтобы его имя появлялось в прессе. Девчонки решили покататься на лодке. Она обучала их кое-каким фигурам. Все эти девушки актрисы или хотят быть актрисами.
– Понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Дрейк. – Все подумают, что она была на лодке с каким-нибудь богачом, надеясь, что он сможет устроить для девочек какое-нибудь шоу.
– Она на это согласится? – спросил Мейсон.
– Она согласится на все, что позволит ей появиться на страницах прессы в крошечном бикини.
– Если я что-нибудь понимаю в журналистике, – улыбнулся Мейсон, – репортеры захотят сфотографировать ее именно в том костюме, в котором она была, когда нашла банку.
– В самом деле?
– Наверняка, – подтвердил Мейсон. – Кстати, Пол, а что случилось со второй банкой?
Дрейк покачал головой:
– Черт меня побери, если я это знаю.
Мейсон сказал:
– Какой-то парень рыбачил неподалеку. Он завел свою лодку в тот момент, когда от дома Бэнкрофтов отчалил катер.
– Я его видел, – ответил Дрейк, – но могу поклясться, что он не приближался к тому месту, где была банка.
– Так что с ней случилось?
– Она исчезла.
– Что?
– Она исчезла, – повторил Дрейк.
– Что значит – исчезла?
– Некоторое время она плавала на воде, и я ее видел через бинокль и невооруженным глазом. Потом я занялся лыжным снаряжением, а когда посмотрел снова, банки уже не было.
– Рядом находились какие-нибудь лодки?
– Ни одной. Она просто исчезла.
– То есть утонула? – спросил Мейсон.
– Похоже на то.
– А вы плотно закрыли крышку?
– В том-то и проблема, Перри. Кажется, тут мы прокололись. Замену надо было сделать очень быстро. Девушка была в воде. Она упала в нужный момент и в нужном месте. Схватила банку и спрятала ее в полый контейнер, замаскированный под связку в тросе. Потом вытащила вторую банку. Теперь я думаю, что крышка могла удариться об одну из водных лыж, банка набрала воды и потом утонула.
– Это плохо, – покачал головой Мейсон.
– Знаю, – ответил Дрейк. – Мне очень жаль, но, боюсь, тут мы уже ничего не сможем поделать.
– Ты уверен, что никто больше не пытался подобраться к этому месту?
Дрейк покачал головой:
– Никто. Было несколько лодок на другом конце озера. Были водные лыжники. И еще этот парень с удочкой. Но никто из них не приближался к банке.
Мейсон сказал:
– Это мне непонятно, разве что шантажисты узнали в тебе детектива и решили не забирать банку, пока вы околачивались рядом.
– Я так не думаю, – возразил Дрейк. – На мне были кепка и темные очки, и меня почти целиком заслоняла лодка.
– Лодка и девушки в купальниках, – сказал Мейсон.
– Да, – рассмеялся Дрейк, – разве ты не этого хотел?
Мейсон улыбнулся в ответ:
– Хорошо, Пол. Увози отсюда свою лодку, пусть старлетка одевается и идет к спасателю… Ты говоришь, у нее есть своя машина?
– Да. Я сказал ей, чтобы она оставила машину на стоянке и присоединилась к нам на пристани. Она купила автомобиль в кредит. Осталось выплатить еще двадцать три процента, и машина будет ее.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Мне нужны имена всех, кто сегодня днем брал на станции лодки напрокат. Твой помощник записал номера тех лодок, которые привезли сюда на автомобилях?
– А как же, – сказал Дрейк. – Я взял для этого специального сотрудника. Он записал номера всех машин, трейлеров и лодок.
– Замечательно, – обрадовался Мейсон. – Скажи ему, чтобы он уходил отсюда, пока его не засекла полиция.
– А эту банку с деньгами отнести в полицию?
– Все до последнего цента, – кивнул Мейсон.
– Может, кто-нибудь даст за это Еве Эймори вознаграждение, – сказал Дрейк. – Я ее обнадежу.
– Лучше скажи ей, чтобы она держала под рукой свое бикини, – предложил Мейсон. – Это все, что ей может пригодиться.
Глава 4
В половине десятого Перри Мейсон вошел в свой офис.
Глава 4
В половине десятого Перри Мейсон вошел в свой офис.
– Привет, Делла. Что нового?
– В приемной вас ждет один весьма разгневанный клиент, – сказала она.
– Харлоу Биссинджер Бэнкрофт? – спросил Мейсон.
Она кивнула.
Мейсон усмехнулся:
– Пусть войдет.
Делла Стрит вышла за дверь и вернулась вместе с Бэнкрофтом.
– Мейсон, – сказал Бэнкрофт, – как, черт возьми, это понимать?
– Что именно? – спросил Мейсон.
Бэнкрофт швырнул на стол утреннюю газету. На первой странице было фото молодой женщины в очень узком купальнике и заголовок: «Русалка находит клад».
– Так, так, так, – сказал Мейсон.
– Какого черта! – воскликнул Бэнкрофт. – Я предоставил вам полную свободу. Что за странная идея увеличить выкуп с полутора до трех тысяч долларов? И при чем тут эта полуголая женщина? – Бэнкрофт развернул страницу и сказал: – А вот еще – фотокопия письма шантажиста. Боже милосердный, все это дело должно было вестись в глубочайшей тайне!
– Так, так, так, – сказал Мейсон. – Что еще вам известно?
– Что мне известно? – заорал Бэнкрофт. – Вы лучше скажите, что вам известно? Вы должны были действовать с крайней осторожностью.
– Ваша падчерица бросила банку и письмо в воду? – просил Мейсон.
– Думаю, что да, хотя я ее об этом не спрашивал. Она явно не хочет со мной откровенничать, и, разумеется, я не задавал никаких вопросов. Но теперь все письмо целиком опубликовано в прессе, а сумма выкупа увеличена до трех тысяч долларов!
Мейсон улыбнулся:
– Ева Эймори получила неплохую рекламу, не правда ли?
– Смотря что называть рекламой, – фыркнул Бэнкрофт. – Если этот купальник еще немного сузить, он просто исчезнет. Это какой-то журнал для нудистов.
– Ну, вы сильно преувеличиваете, – протянул Мейсон, пробегая взглядом статью. – Так что вам известно? – спросил он через минуту.
– Что мне известно? – переспросил Бэнкрофт. – Мне известно, что меня одурачили. Я все передал в ваши руки. Я поверил в вашу проницательность. Я поверил в вашу честность и рассчитывал, что дело будет вестись конфиденциально.
– Оно ведется конфиденциально, – сказал Мейсон.
– Конфиденциально? – воскликнул Бэнкрофт, хлопнув газетой по столу и пристукнув сверху кулаком. – Эту статью прочтут миллионы читателей! Мне сказали, что ее разошлют по телеграфу и напечатают чуть ли не по всей стране!
– Выходит довольно шумная история, не правда ли, – заметил Мейсон.
– И это все, что вы можете сказать? – возмутился Бэнкрофт.
Мейсон предложил:
– Пожалуйста, сядьте, Бэнкрофт, и успокойтесь. А теперь послушайте, что я вам скажу.
Бэнкрофт медленно сел в кресло, сердито глядя на адвоката.
– Во-первых, – начал Мейсон, – огласка – это одна из тех вещей, которых вы стремитесь избежать.
– Спасибо, что напомнили об этом, – саркастически ответил Бэнкрофт.
– А во-вторых, – продолжал Мейсон, – огласка – это одна из тех вещей, которых стремится избежать шантажист. Он хочет вести дело в обстановке тайны и секретности. Отсюда совершенно ясно следует, что его жертва никак не могла пойти в полицию. Жертва сделала именно то, что сказал ей вымогатель. Деньги были положены в банку, а банка выброшена в воду в точном соответствии с инструкциями относительно времени и места. Поэтому шантажист не может обвинить жертву в нечестной игре.
– Чего я не понимаю, – сказал Бэнкрофт, – так это почему удвоился выкуп. Когда я видел записку, речь шла о полутора тысячах долларов. Вы тоже ее читали – впрочем, вы же ее сфотографировали. Так объясните мне, каким образом полторы тысячи могли превратиться в три?
– Это сделал я, – объяснил Мейсон.
– Сделали что?
– Увеличил выкуп до трех тысяч, – ответил Мейсон.
– Но моя падчерица взяла из банка полторы тысячи, очевидно, это именно та сумма, которую она должна была положить в банку. А полиция утверждает, что там лежало три тысячи вместе с письмом и десятью долларами серебром.
На лице Мейсона появилась улыбка.
Бэнкрофт хотел что-то сказать, но, увидев улыбающегося адвоката, остановился.
– Господи Иисусе! – воскликнул он.
– Вот именно, – подтвердил Мейсон. – Записка была напечатана на переносной пишущей машинке «Монарх». Я достал старую модель «Монарха», убрал полторы тысячи и превратил их в три. Потом мы подобрали банку, положили туда еще полторы тысячи, и общая сумма достигла трех.
– Вы положили туда полторы тысячи долларов? – спросил Бэнкрофт.
– Ваших собственных денег, – ответил Мейсон, продолжая улыбаться. – Я же говорил, что расходы будут велики.
– Но… зачем вы это сделали?
Мейсон сказал:
– Я предполагаю, что шантажистов по меньшей мере двое. Вы заметили, что в письме сказано «мы». Конечно, это могло быть просто оговоркой, но мне так не кажется.
Теперь представьте, что вы член преступной группы и у вас есть соучастник. Вы посылаете его получить выкуп в полторы тысячи долларов. Но посылку перехватывают, и все деньги оказываются в руках полиции. Однако, когда полиция получает деньги, выясняется, что выкуп увеличился до трех тысяч долларов. Разве после этого вам не пришло бы в голову, что напарник вас обманывает и пытается получить дополнительные полторы тысячи долларов, утаив от вас эту сумму? И если бы вы утвердились в этой мысли, смог бы потом напарник вас переубедить, уверяя, что он ни в чем не виноват?
Я думаю, можно смело утверждать, что мы нанесли по вымогателям ответный удар, и тот факт, что в банке оказалось три тысячи долларов, а не полторы, должен посеять среди них семена раздора.
– Черт возьми, может, вы и правы, – задумался Бэнкрофт.
– Далее, – продолжал Мейсон. – Я думаю, что нам удастся напасть на след шантажистов. Как только мы это сделаем, я постараюсь загрузить их делами, которые заставят молодчиков как следует задуматься.
– Например? – спросил Бэнкрофт.
– О, – сказал Мейсон, – мы придумаем, чем их занять. Проблема шантажистов в том, что они наживаются за счет скелетов, спрятанных в чужих шкафах, тогда как их собственные шкафы полны костей. Если только это не начинающие любители, они наверняка уже замешаны в каких-то грязных историях и уголовных преступлениях. Такие дела оставляют за собой длинный хвост, который может причинить большие неудобства, если за них возьмется полиция.
Бэнкрофт медленно встал с места.
– Мейсон, – сказал он, – я приношу вам свои извинения. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это самый мастерский, самый смелый и самый остроумный ход, который только можно было придумать. Вы повернули дело на сто восемьдесят градусов и… нет, это, безусловно, стоит трех тысяч баксов!
– Не торопитесь, – остановил Мейсон. – Пока вы не потеряли из этих трех тысяч ни цента. Они в руках полиции, а не шантажистов. Скажите, что бы вы сделали на месте вымогателей? Отправились в полицию и заявили: «Простите, господа, но эти деньги предназначались нам»?
– Нет, конечно, – ответил Бэнкрофт. – Но они наверняка выставят новые требования.
– Разумеется, они выставят новые требования, – согласился Мейсон, – но ведь это произошло бы в любом случае. А когда они это сделают, мы найдем новый способ, как на них ответить.
Бэнкрофт наклонился вперед и пожал руку адвокату.
– Мейсон, – сказал он, – продолжайте делать то, что начали. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне.
– Я вас предупреждал, – заметил Мейсон, – что буду играть по своим правилам.
– Да, вы меня предупреждали, – согласился Бэнкрофт, – и вы полностью сдержали свое обещание… Вам нужны еще деньги?
– Пока нет, – ответил Мейсон. – В определенное время я заберу эти деньги из полиции.
– Каким образом?
– Когда я послал свою секретаршу в банк взять деньги в десяти– и двадцатидолларовых банкнотах, – сказал Мейсон, – я выдал ей чек на три тысячи, который она обналичила бумажками по десять и двадцать долларов. Половину этой суммы я спрятал в сейф, а другую половину положил в кофейную банку. В нужное время я сообщу полиции, что все деньги, положенные в банку, служили приманкой для шантажистов, и в доказательство покажу им обналиченный чек на три тысячи долларов, дополнив это свидетельством банка, что деньги были выплачены моей секретарше купюрами по десять и двадцать долларов.
Бэнкрофт на минуту задумался, потом откинул голову и расхохотался.
Он направился к двери, обернулся по дороге и сказал:
– Идя к вам в офис, Мейсон, я буквально кипел от ярости. Теперь мне надо немного прогуляться.
– Пока не очень расслабляйтесь, – заметил Мейсон. – Вы еще не решили свою проблему, но мы сделали ответный выстрел, и шантажистам надо позаботиться о том, чтобы не попасть под пулю.
– Да уж, им следует поберечься, – хмыкнул Бэнкрофт.
Когда дверь за ним закрылась, Мейсон развернул газету и с улыбкой посмотрел на фотографию Евы Эймори.