Мейсон слушал и кивал.
– Года два назад, – продолжала она, – человек по имени Ирвин Виктор Фордайс был признан виновным в преступлении и посажен в тюрьму Сан-Квентин. Несколько недель назад его выпустили на свободу. Не так давно произошло нападение на заправочную станцию, и полиция, следуя обычной процедуре, предложила пострадавшим взглянуть на несколько снимков, которые на полицейском жаргоне называются «мордами»: фотографии наиболее вероятных преступников, которые находятся на свободе и могли бы принимать участие в преступлении такого профиля. Одна из жертв ограбления с уверенностью опознала в одном из нападавших Ирвина Фордайса.
Лицо Мейсона выражало глубокий интерес.
– Продолжайте, – поощрил он.
С этого момента миссис Бэнкрофт стала тщательно взвешивать свои слова.
– Мне говорили, – продолжала она, – что, поскольку Карлтон Блэр был официально признан мертвым, отпечатки его пальцев перевели в закрытый файл. Мне говорили также, что на самом деле Карлтон не погиб, а добрался до охотничьего домика, где имелся запас провизии, и провел там некоторое время, пока окончательно не оправился и не выздоровел, а так как к этому времени армия ему опротивела и вся его прежняя жизнь потерпела крах, он решил, что Карлтон Блэр должен исчезнуть навсегда. Он взял себе имя Ирвин Виктор Фордайс и вернулся в цивилизованное общество, где дела у него пошли неважно, и в конце концов он попал в Сан-Квентин.
Совершенно очевидно, мистер Мейсон, что тот факт, что один из членов уважаемой семьи Блэр сидел в тюрьме, а теперь находится в розыске в связи с делом об ограблении заправочной станции, является довольно скверным фоном для предстоящей помолвки.
– Ваша дочь рассказала вам все это?
– Нет. Эту информацию сообщил мне шантажист.
– Что он от вас потребовал? – спросил Мейсон.
– А как вы думаете, что он мог потребовать? Деньги, разумеется.
Мейсон прищурился. Он хотел что-то сказать, но потом остановился.
После непродолжительного молчания миссис Бэнкрофт заключила:
– Естественно, следовало учитывать, что это очень важный момент в жизни моей дочери.
– Иначе говоря, вы заплатили? – спросил Мейсон.
– Я заплатила.
– Сколько?
– Тысячу долларов.
Мейсон начал барабанить пальцами по крышке стола.
– Только сегодня утром, прочитав газеты, я узнала, что в то же самое время подобные требования были предъявлены и моей дочери; и я не удивлюсь, если окажется, что с чем-то схожим пришлось столкнуться и моему мужу.
– А как насчет Блэров?
– Если в их отношении и выдвигались какие-то угрозы, мне об этом ничего не известно. Блэров, конечно, не назовешь людьми бедными, но, с другой стороны, нельзя сказать, что они особенно богаты.
– Но они, без сомнения, смогли бы заплатить не слишком большой выкуп шантажистам, особенно в такой ситуации?
– Думаю, что да.
– А вы не могли бы, – спросил Мейсон, – описать мне вашего шантажиста? Не был ли это человек с глубоко посаженными серыми глазами, примерно пятидесяти лет и…
Она покачала головой:
– Нет, это был молодой человек. Не старше двадцати пяти или двадцати шести. Довольно привлекательный на вид, широкоплечий, темноволосый, с карими глазами и несколько грубыми чертами лица.
– И вы заплатили ему тысячу долларов?
– Да.
– В каких купюрах?
– По десять и двадцать долларов.
– Он обещал вам, что больше не потревожит вас?
– Он заверил меня, что я уже заплатила за его молчание.
– Вероятно, он предъявил вам какие-нибудь доказательства своей истории, – сказал Мейсон, – что-нибудь, что могло бы…
– О, разумеется. У него были полицейские снимки Ирвина Фордайса, его отпечатки пальцев и физические данные. У него были фотографии Карлтона Блэра, сделанные до того, как он ушел в армию, и я должна сказать, что сходство поразительное. Вдобавок к этому он предъявил мне отпечатки пальцев, взятые у Карлтона Расмуса Блэра до его поступления в армию.
– Вы рассказали об этом вашей дочери?
– Разумеется, нет. Сейчас самое счастливое время в ее жизни. Я не хотела его омрачать.
– А своему мужу вы что-нибудь говорили?
– Нет, конечно.
– Почему?
– У него достаточно своих проблем.
Мейсон спросил:
– Вам не приходило в голову, что шантажист может обратиться к вашей дочери или к вашему мужу?
– Нет.
– А почему, – Мейсон пристально взглянул на нее, – вы решили прийти ко мне сейчас?
– Потому, – ответила она, – что вы появились на сцене и перевернули все вверх дном.
– В каком смысле?
– Вы знаете, что вы сделали. Теперь, мистер Мейсон, эти шантажисты пытаются встретиться с моей дочерью, чтобы потребовать от нее дополнительный выкуп.
– Вы говорите, они пытаются с ней встретиться?
– Судя по всему, да. Они звонили ей по телефону.
– Откуда вы знаете?
– Я слышала разговор по параллельной линии.
– И о чем они говорили?
– Позвонивший сказал, что она их предала, а моя дочь решила, что это звонит репортер, или оказалась достаточно умна, чтобы сделать вид, что она так подумала. Дочь ответила, что у нее нет никаких комментариев для прессы и она уверена, что человек, который сейчас с ней разговаривает, всего лишь газетчик, решивший обзвонить всех жителей на берегу озера и притвориться шантажистом в расчете, что кто-нибудь из них проговорится и он таким образом узнает, кто стал жертвой шантажа. Она сказала, что глубоко презирает такие методы; что, кем бы ни был человек, которому угрожали шантажисты, это его или ее личное дело, и что, по ее мнению, пресса окончательно упала в грязь, копаясь в подробностях личной жизни уважаемых граждан и выплескивая их на страницы газет; что это самый грязный журнализм, который она только встречала, и что она хочет, чтобы репортер на другом конце линии знал, что она об этом думает.
– А потом? – спросил Мейсон.
– Потом она бросила трубку.
Мейсон сказал:
– Это очень ловкий ход. Он сразу поставил шантажиста в оборонительную позицию. Но откуда вы узнали, что вашу дочь шантажируют? Она сама призналась вам в этом?
– Нет, но я знала, что она ненадолго выезжала на озеро на нашем катере. Я знала также, что она искала красную банку из-под кофе. Потом, когда я прочла в газете о найденных деньгах и записке шантажиста, я сразу поняла, что произошло.
– Но вы ей ничего об этом не сказали?
– Нет.
– И она тоже ничего не говорила вам?
– Нет.
– Но вы подслушали ее разговор по телефону? – напомнил Мейсон.
– Я подумала, что шантажисты снова попытаются с ней связаться, и хотела знать, что происходит.
– И все-таки почему вы решили прийти ко мне?
– Потому, что я думаю, что моя дочь подвергается опасности; потому, что я уверена, что мой муж обращался к вам за консультацией, и потому, что вы играете с огнем, а я хочу, чтобы вы знали, какие подводные камни имеются в этом деле.
– И у вас был прямой контакт с одним из шантажистов.
– У меня был прямой контакт с молодым человеком, который решил обратиться ко мне, чтобы не публиковать ту информацию, которая у него была.
– Как он собирался ее опубликовать?
– Он сказал, что один из журналов, специализирующийся на скандальной светской хронике, был бы только рад заплатить ему тысячу долларов за эту историю. Вот почему он назначил цену именно в тысячу долларов. Он сказал, что ему нужны деньги и он не хочет опускаться до шантажа и зарабатывать деньги таким путем, но у него нет другого выбора; однако он предпочитает получить эту сумму за то, что скроет информацию, а не за то, что ее обнародует. Это прозвучало весьма убедительно.
– Вы не собираетесь поговорить об этом с вашим мужем? – спросил Мейсон.
– Нет.
– Вы позволите мне рассказать ему об этом?
– Нет. Я просто хочу дать информацию, которая, как мне кажется, может вам пригодиться.
– Вам не приходило в голову, что вы сами, возможно, подвергаетесь некоторой опасности?
– Опасности со стороны шантажистов? – спросила она. – Чепуха! Они трусы, мистер Мейсон. Этот человек получил от меня тысячу долларов, и я думаю, что у него есть напарник, который потребовал три тысячи долларов от моей дочери. Я полагаю, что все на том и закончилось бы, если бы дело не получило столь широкую огласку и если бы три тысячи, предназначенные для вымогателя, не попали в руки полиции. Очевидно, вы считали, что имеете дело лишь с одним случаем шантажа, направленным против моей дочери. Возможно, при таком допущении ваши действия были вполне правильными. Но, как теперь видно, в действительности дело гораздо сложнее, чем вам думалось. Просто хочу, чтобы вы правильно оценивали ситуацию.
– Почему вы не хотите поговорить с вашим мужем и рассказать ему всю эту историю? – вновь спросил Мейсон.
– Возможно, – ответила она, – я сделаю это позже.
– Вы знаете, где сейчас находится ваш муж?
– Думаю, сейчас в нашем загородном доме, но ближе к вечеру он должен присоединиться ко мне в городе.
– Возможно, – ответила она, – я сделаю это позже.
– Вы знаете, где сейчас находится ваш муж?
– Думаю, сейчас в нашем загородном доме, но ближе к вечеру он должен присоединиться ко мне в городе.
– А ваша дочь?
– Я не знаю, где она теперь, но эту ночь мы собирались провести на озере. Я хочу позвонить ей и попросить приехать в город переночевать вместе с нами. Поскольку муж будет здесь, я не хочу, чтобы она оставалась там одна. – Миссис Бэнкрофт взглянула на часы: – У меня еще очень много дел. Мне надо торопиться. Всего доброго, мистер Мейсон.
Она встала, спокойная и уверенная в себе, одарила Мейсона и Деллу Стрит улыбкой и направилась к выходу.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – бросила она и вышла.
Мейсон и Делла Стрит переглянулись.
– Значит, – сказала Делла Стрит, – Харлоу Бэнкрофт думал не о том преступлении и не о тех отпечатках пальцев.
– Но так ли это? – спросил Мейсон. – Конечно, это самый естественный вывод, но не забывай, что мы имеем дело с очень сложной ситуацией и с двумя шантажистами.
Мейсон забарабанил пальцами по крышке стола. Неожиданно зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и сказала Мейсону:
– На линии Харлоу Бэнкрофт.
– По поводу нашего звонка? – спросил Мейсон.
– Не знаю, – ответила она. – Герти просто говорит, что он на линии.
Мейсон взял трубку и сказал:
– Здравствуйте, Бэнкрофт. Я пытался связаться с вами некоторое время назад.
– Я так и подумал, – вздохнул Бэнкрофт. – Я сам хотел с вами увидеться, но у меня нет времени, чтобы приехать к вам.
– Где вы сейчас?
– В своем летнем доме на озере.
– Вы собираетесь остаться там на ночь?
– Пока не знаю. Но это не важно. Я хочу вам сказать, что я вел себя как идиот. Я был эгоистичным и… Ладно, забудем о том, что я говорил. Эта история с шантажом – вовсе не то, что я о ней думал. Это нечто совсем другое… Я хотел бы поговорить об этом при личной встрече, но… Возможно, мы все в чем-то ошибались. Может быть, на самом деле все обстоит совсем не так, как нам казалось.
– Возможно, – сухо ответил Мейсон. – Что я должен делать теперь?
– Поступайте как сами сочтете нужным, – ответил Бэнкрофт.
– Как вы обо всем этом узнали?
– У меня состоялся откровенный разговор с моей падчерицей.
– Вы рассказали ей то, что говорили мне? – спросил Мейсон.
– Нет, – ответил Бэнкрофт. – Говорила в основном она. Я… сейчас не время рассказывать семье о таких вещах, Мейсон. Все, что от меня требуется, – это быть рядом и попытаться помочь. Я хочу сказать о тех идеях, что были у вас насчет шантажистов. Если бы они метили в меня, все было бы совсем по-другому, но теперь, когда ситуация совершенно иная… К сожалению, я не могу рассказать по телефону, но это несущественно, просто думаю, что в данной ситуации, может быть, будет лучше просто заплатить и выиграть время. Мне кажется, это дело довольно деликатное, очень деликатное, и… я боюсь, что ваша тактика… ну, может быть, была немного грубовата. Вы слишком раскачивали лодку.
– Я предупредил вас, что собираюсь ее раскачать, – заметил Мейсон.
– Но вы раскачивали ее слишком сильно, – настаивал Бэнкрофт, – и, возможно, это была не та лодка… Я хочу увидеться с вами завтра утром.
– Почему не сегодня вечером? – спросил Мейсон. – Если дело настолько важное, я мог бы вас подождать.
– Нет, вечером я не успею. Есть еще кое-какие дела… Просто оставайтесь на месте, Мейсон, и утром я к вам приеду. Скажем, в десять часов?
– Хорошо, в десять, – ответил Мейсон. – А как насчет пропавшего оружия, Бэнкрофт? Это ваша падчерица его взяла?
– Она говорит, что не брала. Она выглядела очень удивленной, когда я спросил ее об этом. Моя падчерица оказалась в довольно странной ситуации. Газетчики изо всех сил стараются разнюхать насчет этой истории с шантажом, и сегодня какой-то человек, возможно репортер, звонил Розине по телефону и пытался вытянуть из нее какую-нибудь информацию, но она его отчитала и бросила трубку. Возможно, однако, что это был один из шантажистов… Говорю вам, Мейсон, мне кажется, что лучше всего будет все-таки заплатить.
Я очень ценю все, что вы для меня сделали, и, разумеется, прошу вас сохранить все рассказанное мной в строжайшей тайне. А пока ничего не предпринимайте и предоставьте дело нам. Я думаю, так или иначе мы с ними справимся.
– Я уже говорил, – заметил Мейсон, – что есть только четыре способа иметь дело с шантажистами.
– Знаю, знаю, но один из этих способов – заплатить, и у меня такое чувство, что мы имеем дело с довольно мелким противником, так что не стоит применять против него тяжелую артиллерию. Думаю, с течением времени все само собой залечится. Все, что мы сейчас делаем, – это выигрываем время.
– Мне кажется, нам надо увидеться сегодня вечером, – настаивал Мейсон.
– Это абсолютно невозможно. У меня дела… Я приеду к вам завтра утром.
– В десять? – спросил Мейсон.
– В десять. А тем временем ничего не предпринимайте. Пусть все успокоится и пыль осядет.
– Хорошо, – ответил Мейсон. – Буду сидеть тихо, хотя у меня закинуты кое-какие крючки, на которые может попасться рыба.
– Нет, нет, нет! – закричал Бэнкрофт. – Сейчас не надо никого ловить. Замрите и не двигайтесь. Пусть все идет само собой. Это только вопрос денег, и я хочу заплатить. Больше мне ничего не нужно.
– Вам виднее, – заметил Мейсон. – Увидимся завтра.
Он нажал рычажок, позвонил Полу Дрейку и сказал:
– Пол, мне нужен телохранитель для Розины Эндрюс. И мне нужен человек для Евы Эймори, который будет отвечать за ее личную безопасность. В остальном наша задача выполнена, по крайней мере на сегодняшний день..
– Отлично! – воскликнул Дрейк. – У меня есть еще люди, на тот случай, если они тебе понадобятся.
– Нет, пока хватит, – ответил Мейсон. – И учти: надо действовать крайне осторожно. Никто не должен заметить никакой слежки. Держи меня в курсе, Пол.
– Есть, – весело закончил Дрейк. – Задание понял.
Глава 9
В тот же вечер, в половине десятого, в кабинете Мейсона зазвонил один из телефонов. Мейсон знал, что этот номер не зарегистрирован в справочниках и известен только Делле Стрит и Полу Дрейку, поэтому он быстро снял трубку и сказал:
– Да?
Это был Пол Дрейк.
– Я взял на себя ответственность и проявил кое-какую инициативу, Перри. Не знаю, правильно поступил или нет.
– Что случилось?
– Я приставил человека к Еве Эймори, как ты и хотел. Это парень, который умеет держаться в тени, крепкий, с тяжелыми кулаками, немного староват, но еще может показать себя в драке. Он двенадцать лет служил в полиции, в отделе судебных расследований, и имеет опыт в работе с шантажистами. Я подумал, что он как раз сгодится…
– Обойдемся без предисловий, – перебил Мейсон. – Что произошло?
– Примерно без двадцати восемь к дому Евы Эймори подъехал один парень, и, судя по тому, как он себя вел, мой человек решил за ним присмотреть.
Этот парень зашел в телефонную кабинку и стал кому-то звонить, возможно Еве Эймори, хотя в то время мой человек, конечно, не мог этого знать. Но минут через десять из подъезда дома появилась Ева, парень выглянул из своего автомобиля, посигналил ей, и она села в машину.
Мой человек поехал за ними, подумав, что, возможно, это что-то вроде похищения. На самом деле это скорее оказалась встреча, потому что парень проехал только пять или шесть кварталов, потом остановился у тротуара, полчаса поговорил с девушкой и отвез ее назад домой.
– Как ты думаешь, чего он от нее хотел?
– Похоже, он пытался заставить ее подписать какую-то бумагу, по крайней мере, так это выглядело со стороны. В руках у парня был какой-то документ, который он все время держал перед ней. Некоторое время она колебалась, потом как будто согласилась подписать, но в последний момент оттолкнула бумагу. Затем они еще немного поговорили, и он снова протянул ей документ.
– А где в это время находился твой человек и как он мог все это видеть?
– В том-то и дело, – ответил Дрейк, – что наблюдать ему было неоткуда. Позади не было места, где он мог бы припарковаться, не вызвав подозрений, поэтому ему пришлось два или три раза проехать мимо них, а один раз он сделал вид, что все-таки собирается приткнуться к тротуару. На самом деле вклиниться там было некуда. Был только совсем маленький участок, и он потолкался рядом взад-вперед. Но они были так заняты своими делами, что не обратили на него никакого внимания.
Короче говоря, я веду все к тому, Перри, что, когда тот парень доставил Еву Эймори к ее дому и поехал обратно, мой человек решил, что он должен за ним проследить, и тронулся следом.
– Он оставил Еву Эймори без защиты? – спросил Мейсон.
– Нет, в его в машине была рация, и он находился в постоянном контакте со мной. Он рассказал мне, что произошло, и попросил меня прислать вместо него кого-нибудь другого, чтобы присмотреть за Евой, а сам отправился за тем парнем. Ему показалось, что этот человек ему чем-то знаком, хотя он успел бросить на него только беглый взгляд.