-Ну... - Тарасов даже растерялся, а потом сообразил: - Переподготовка.
-Долго длилась?
-Четыре года. На второй год был назначен при курсах 'Выстрела' командиром роты.
-Какой 'Выстрел'?
-Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени Коминтерна 'Выстрел'. Переподготовка командного и политического состава сухопутных войск в области тактики, стрелкового дела, методик тактической и огневой подготовки. Командиром был комкор Стуцка Кирилл Андреевич. Арестован в тридцать седьмом...
-А дальше?
-Дальше не знаю. Наверное, расстрелян.
-Меня интересует ваша жизнь, - строго сказа лейтенант.
-Ах, вот как... Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток...
**
...Так бывает только в романах. Молодой млалей шагал по весенней, майской Москве, сверкая разговорами на новенькой гимнастерке. Девчонки весело хихикали в ответ на его взгляды. А он хмурил брови и старался казаться серьезным!
-Надя?!
-Извините?
Рыжая короткая прическа вразлет, тот же маленький носик...
-Я Коля... Простите, Николай Тарасов.
И совершенно по старорежимному кивнул:
-Девятнадцатый. Пермь. Муж. Помните?
Она, испуганно оглянувшись, схватилась за рукав гимнастерки.
-Пойдемте гулять, рука об руку, Вы не против?
И потащила его по асфальтовой дорожке вдоль пруда.
-Вы тот мальчик, да? Коля? С которым в машине ехала?
И почему он тогда не обиделся на мальчика? Может быть, ей было бы легче жить...
-Ваш муж собственной персоной!
Она засмеялась и сжала его локоть.
Какой-то пожилой брюнет, сидящий на скамейке, неодобрительно поджал губы и сжал свою трость. Правый глаз его был черный, левый почему-то зеленый. Сидящий же рядом со стариком лысый мужчина посмотрел на них печально. Впрочем, выходной, на Чистых Прудах сегодня половина Москвы отдыхает. Кого только тут нет...
-Вы уж простите меня Коля, что я так по-хамски себя повела тогда. Ударила вас наганом...
-Хм... Хорошо не пристрелили... - улыбнулся он.
Надя виновато посмотрела на лейтенанта. Господи, какие глаза... Батюшка бы велел перекреститься...
-Мороженое, кому мороженое? - внезапно подкравшись, заорала почти в ухо Тарасову тетка с ящиком холодной сладости.
Они взяли по шарику ванильного - оказалось, что ванильное они оба больше любят - и зашагали дальше.
Когда рядом не было людей, Надя рассказывала о себе.
Дочь золотопромышленника Келлера зачем-то вступила в партию эсеров. Хотела освобождать народ от царского ига. Было-то ей всего семнадцать... А вот понесло же за счастье народное... В восемнадцатом расстреляли семью. Маму, отца, двух братьев и сестричку... Из-за нее и расстреляли. В ЧК узнали, что дочь осталась в боевой организации и даже принимала участие в восстании Савинкова в Ярославле. Это были страшные дни...
Город полыхал ровно в аду. Обложенный со всех сторон красными войсками. Вырваться удавалось единицам. Наде повезло...
Месяц она отсиживалась в лесах, прячась от чекистов. Иногда притворялась тифозной больной, ради этого пришлось подстричься.
-Да, я помню. Волосы у тебя короткие были. Как у мальчика, - осторожно улыбнулся Николай.
-Да... С тех пор так и не отросли. Хотя сейчас так модно...
Перекладными она отправилась в Сибирь. Где на поезде, где на телегах, а потом на санях, а где и пешком.
Добралась только до Перми, где ее и свалила испанка... А встала на ноги, когда двадцатидевятилетний белый генерал Пепеляев уже отступал обратно, к Уральскому хребту.
-Я помню... Ты тогда грозилась ИМ - выделил Николай голосом слово - мандатом...
Надя засмеялась:
-Это был листок из 'Арифметики' Магницкого...
-Да ладно? - удивился млалей. - Там же печать была! Я же видел!
Девушка захохотала:
-И ты тоже поверил? Это был библиотечный штамп!!
-Поверил! - глупо улыбаясь, ответил он, А если бы они не поверили? Если бы грамотный среди них оказался бы?
-Если... Тогда бы мы с тобой тут не гуляли!
Он взял ее ладошку и осторожно погладил. Она посмотрела ему в глаза. Но руку не отняла. Мимо пробежала веселая девчушка с воздушным шариком.
-А потом я сбежала. А ты?
-Я тоже... И больше не вернулся к белым.
-Я вернулась в Москву. Как-то жила, сама не понимаю как. Но вот жила.
-А сейчас?
-И сейчас как-то живу. Работаю в паровозной газете 'Гудок'. А ты?
-А я, как видишь...- он одернул гимнастерку.
-И что, тебя бывшего белогвардейца взяли в Красную Армию?
-Да у нас половина воевала то у красных, то у белых, - настала очередь смеяться Коли.
-Смотри... Церковь открыта... Давай зайдем? Не боишься?
-Кого мне бояться? - удивился Тарасов.
-Ну, ты же красный командир!
-Ну и что? Красный командир не должен никого бояться!
-А меня боишься?
-Немного...
-Пойдем!
Через час они повенчались...
**
Младший лейтенант Митя Олешко шепотом материл упавшего на снег бойца. Упавшего и ни как не желавшего вставать. Мелкий снег хлестал пургой по щекам, красноармейца заносило снегом.
-Вставай, сука ты такая, вставай! - командир минометного взвода первого батальона бригады уже собрался снять лыжное крепление и пнуть упавшего бойца, как тот зашевелился, стряхивая снег.
-Я вам не какая и не сука, товарищ командир и нечего лаяться! Я, между прочим, сюда по призыву комсомола пришла!
Олешко слегка ошалел. Боец оказался девкой.
-Ты кто такая? Откуда, твою м... - младший лейтенант едва сдержался от ругани.
-Не надо лаяться! Я же просила... - девка схватила млалея за протянутую руку и встала. - Ну, упала, ну подумаешь...
-Лейтенант, ты идешь? - донесся приглушенный крик из темноты. Взвод уходил по лыжному следу в темноту демянских болот.
-Сейчас, - так же полушепотом крикнул млалей. Пурга пургой, а немцы где-то тут... - Слышь ты, баба, объясни кто такая?
-Техник-интендант третьего ранга, Довгаль! - козырнула девчонка и едва опять не упала в сугроб. Млалей ее удержал за руку. - Переводчица я, из первого батальона.
-Митя... Олешко... Младший лейтенант Олешко! Так я тоже из первого. Командир пульвзвода. Ты откуда тут взялась-то? - удивился лейтенант, глядя в карие глаза.
Наташа, на мгновение, прижалась к груди Мити. Пошатнулась снова? А потом они пошли по лыжне вглубь демянского котла
-А нас тут четверо! В каждом батальоне переводчица. Любка Манькина вон в четвертом, а я что хуже, что ли? Нам Тарасов говорил, мол, оставайтесь, а мы - нет! - пошли! А как не пойти? Война же!
-А чего лежала-то? - краешком рта улыбнулся Олешко.
-Споткнулась, а все мимо идут, мимо. А я встать не могу, тяжело, думаю ну все. Подведу сейчас батальон. Отстану. Ты первый, кто меня поднял, ага!
-А я тебя раньше не видел... - посмотрел на Наташу младший лейтенант.
-А нас подполковник прятал. Вон вас сколько. Красавцы. Все на подбор. Три тыщи почти, а нас всего четверо. Вот и спрятал, чтобы девки не блазнились! Да ты не думай, я не такая! Мы все не такие!
-А я и не думаю, - буркнул Олешко.
Но техник-интендант третьего ранга не услышала его за очередным порывом ветра.
-Ладно, сама я дальше...
Она оторвалась от крепкой руки младшего лейтенанта и побежала вперед, догонять своих, наверное...
4.
-Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток...
-В каком году вас арестовали? - спросил фон Вальдерзее.
-Летом тридцать седьмого.
-А какова причина?
-На Дальнем востоке я был адъютантом командующею байкальской группой Дальневосточной армии у полковника Горбачева. Горбачев же до этого работал в военной миссии в Германии. Руководителем ее был соратник Тухачевского Путна.
Немец прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы. Подошел к окну. Посмотрел на улицу. И задал неожиданный вопрос:
-Как вы считаете, заговор Тухачевского действительно был? Или это параноидальные страхи Сталина?
Тарасов удивился:
-Лично я не знаю. Тогда я был всего лишь майором.
-Но ведь вы были адъютантом, и какая-то информация до вас все же доходила?
-Герр обер-лейтенант, Вы плохо себе представляете нашу жизнь...
Тарасов вдруг задергал щекой.
А лейтенант вдруг наклонился над старым столом.
-Не понимаю вас, господин Тарасов.
-И не поймете, герр обер-лейтенант...
-Нихт ферштеен...
Тарасов грустно посмотрел на Вальдерзее. Шмыгнул. Потер спадающую на левую бровь повязку...
**
-А как ты думаешь? Это моя страна! Понимаешь? Ленин, Сталин, Троцкий, даже Николашка! Причем тут эти говнюки, а?
Николай так шарахнул по столу стаканом, что кот сбрызнул с кухни в комнату.
-Коль, ты не горячись так. Ты майор?
-Майор. Что это меняет?
-Все, Коля, все меняет, - полковник Горбачев махом кинул в себя полстакана кваса, запивая горький водочный вкус, горько осевший на корне языка. - Ты - майор. Ты старший. Так это с латыни переводится?
-Все, Коля, все меняет, - полковник Горбачев махом кинул в себя полстакана кваса, запивая горький водочный вкус, горько осевший на корне языка. - Ты - майор. Ты старший. Так это с латыни переводится?
-Так. Дальше-то что?
-Под тобой десятки. Нет. Сотни бойцов. Значит что?
-Что? - пьяно покачиваясь на табуретке, спросил Тарасов.
-Что ты не один. Понимаешь? - хлопнул его по плечу Горбачев.
-Нет, - качнулся Николай.
-Сейчас я тебе объясню... Вот ты, - полковник положил на кривоногий стол кусок хлеба с тарелки.
-Ну?
-Не нукай, не запряг... Где твой батальон?
-У меня нет батальона. Я ж адъютант твой, забыл что ли?
Горбачев откинулся на спинку единственного в квартире стула.
-Будет у тебя батальон, когда-нибудь. А может и полк. Или бригада. Или дивизия. Да хоть отделение. Какая разница? Дело не в количестве! Дело в отношении. Понимаешь?
Тарасов почесал щеку:
-Не понимаю.
-Твою мать... Начну сначала. Какая разница - кто у власти? Кто нынче царь? Ты же не за царя в атаку идешь? Так?
-Так... Ну и что?
-Что? Вот тебе вопрос, - Горбачев оперся локтем на столешницу. - Что такое Родина?
Тарасов взялся за бутылку:
-Бхнем, тарищ плкник?
-Бахнем. Но чуть позже. Ты на вопрос-то ответь. Или слабо?
Тарасов подержал бутылку на весу, подумал... И поставил ее:
-Надя.
-Что Надя?
-Надя - моя родина. А вот родит...
-Поздравляю. Но не в этом суть. Значит Надя - твоя Родина?
-А кто еще?
-Тебе виднее, кто еще...
Как это часто бывает с пьяными, майор Тарасов вдруг нахмурился, поскучнел и двинул граненый стакан к центру стола. Горбачев широко плеснул водкой по стаканам, непременно залив столешницу...
-Мужики, вы спать-то собираетесь? - Надя стояла в дверном проеме, осторожно держа одной рукой тяжелый живот. Второй она держалась за ручку двери.
-Наденька, мы по последней за тебя и спать! Служба ждет! - спас Тарасова Горбачев. Почему-то друзья всегда первыми начинают такой смешной, но острый разговор с женами. Чуют запах беды, что ли?
-Вот еще секундочку, Надин... Коль, думаешь, Тухачевский предатель? Я, когда в Германии работал, понял одну вещь, - почему-то Горбачев казался Тарасову трезвым. - Надо что-то менять. Что и как не знаю... Но немцы нас сделают. На раз-два сделают. Легко и непринужденно. У них нет ничего. Ни техники, ни солдат обученных, ни идеи. Есть только одно - организация. Они злые. По-хорошему злые. На весь мир. И они выиграют следующую войну. А мы просрем все. У нас есть все - танки, люди, орудия. А они все равно выиграют. Потому что они за Фатерлянд, а мы против Родины. Согласен?
Тарасов покачнулся, почти упав, и, на всякий случай решил согласиться - тем паче, кто такое Родина он не знал. Просто пытался не думать. НЕ ДУМАТЬ!
Надя презрительно покачала головой и тяжело унесла беременный живот обратно в комнату. 'Завтра опять ругаться будет... Надо бросать пить. А то ведь беда...'
А настоящая беда пришла позже. Под утро...
-Открывайте! НКВД!
Бешеный стук ломал дверь.
Еще пьяные они открывали двери. Еще пьяные тряслись в открытой полуторке. Еще пьяные весело затянывали: 'Черный ворон, чооооорный вороон!'
-Имя, звание?
-Тарасов... Майор...
-Цель заговора?
-Какого еще заговора? Не понял!
Конвоир так двинул прикладом, что все вопросы снялись.
Особая тройка дала пять лет. Полсотни восемь дробь три.
А освободили в сороковом. По бериевской амнистии. Статью не сняли, но хотя бы поражения в правах не было. Живи - где хочешь, работай - кем хочешь. Но не в армии.
В Харькове его встретила Наденька с дочкой на руках. Со Светланкой...
Четыре года он просидел в одиночке. Есть такой город - Ворошиловск. Родина, говорите?
А потом он работал инструктором по парашютному делу. В парке развлечений. Ну, лекции еще читал. Сто семьдесят прыжков! Сто семьдесят!
А двадцать четвертого июня его снова призвали в армию.
Двадцать четвертого июня сорок первого...
***
-Двадцать четвертого я первый раз водку попробовал. Когда батю на войну провожали. Мать тогда как зыркнет... А отец спокойно так ей: 'Он сейчас старшой'. И в стакан мне плеснул на донышко. Не чокаясь. Как знал. Осенью похоронка пришла. В октябре. Пропал без вести под Киевом. Вот же... Где Киров, а где Киев?
-И что?
-Что, что... - пожал плечами рядовой Шевцов. - Ни что! Унесло меня тогда с того самогона... Батю так и не проводил толком. Полуторка за ними пришла - а я в кустах блевал. Стыдно до сих пор. А после похоронки я в военкомат побежал. Добровольцем, говорю, возьмите. А они говорят - приказа нет такого, чтобы до восемнадцати. А мне восемнадцать в ноябре. В ноябре и ушел. Сначала в запасный полк. А оттуда уже в бригаду.
-За сиську баб так и не подергал в колхозе-то? - засмеялся кто-то из темноты.
-Коров только... - вздохнул Швецов, - Матери, когда помогал...
И тут до рядового дошло:
-Что? Что ты сказал? Да наши девки...
-Да не ори ты, - добродушно ответил ему голос. - Бабы, они же и в Турции бабы. Их дергать надо, да. Иначе тебе дергать не будут.
Отделение заржало в полный голос.
-Ошалели совсем? Сейчас у меня кто-то не по сиськам огребет!
Сержант Заборских выскочил из темноты:
-Млять, епишкин корень, вы чего, уху ели? Швецов - три наряда вне очереди!
-А я то что? - возмутился рядовой. - Это они!
Рядом кто-то прыснул со смеху.
-Норицын! Три наряда!
-Есть три наряда! - придавливая смех, ответил ефрейтор Норицын.
-Заборских, мать твою! - послышался голос отдалече. - Совсем обалдели? Тишину соблюдать! Еще один звук - пять нарядов сержанту.
-Есть, товарищ младший лейтенант! - сержант Заборских показал отделению кулак.
Парни замолчали, тихо смеясь про себя.
А потом кто-то из них свистнул. Тихонечко так.
-Млять, кто свистит? - зашипел командир взвода.
В ответ свистнули еще раз.
-Удод! Заткнись! Узнаю - хохолок в жопу засуну. Заборских, опять твои хулиганят?
-Никак нет, тащмлалей! - полушепотом крикнул сержант.
За его спиной кто-то засмеялся в полголоса. Отделение зафыркало в рукавицы.
-Лежать! Лежать, я сказал!
В темноте щелкнул затвор.
-Лежать, пристрелю! Вы чего, бойцы, совсем охамели?
Младший лейтенант Юрчик погладил левой рукой дергающуюся щеку - результат летней еще контузии. Ссука... Сколько дней прошло...
-Лежать тихо. Без звука. Чтобы слышно было как мышка пернет. Что особо не ясного? Почему орем на весь котел, так что в Демянске слышно?
Небо чернело мартовской ночью. А ели почему-то голубели...
-Товарищ младший лейтенант, вы бы пригнулись... Хоть и темно, но демаскируете...
Юрчик заиграл желваками. Сержант явно издевался над ним. Знают, сволочи, что не воевал еще. Хоть и контузия...
...Младший лейтенант Женя Юрчик не всегда был младшим лейтенантом. Раньше он был студентом Гомельского педагогического техникума. Только вот доучиться не успел. Двадцать шестого июня наскоро сформированный из коммунистов и комсомольцев истребительный батальон приступил к охране 'Гомсельмаша'. Там-то Женя и столкнулся с первым немцем.
-Ваши документы, товарищ командир!
Высокий, ладный артиллерийский капитан с удивлением посмотрел на двоих студентов в кепочках, но с винтовками за плечами.
-Вы еще кто такие?
Женя показал ему красную повязку на рукаве:
-Истребительный батальон Центрального района, товарищ капитан.
-Нуда... Истребительный батальон... Свои документы предъявите для начала!
Студенты смущенно переглянулись. Патрулировать им приходилось в гражданской одежде. Хотя командир батальона - старший лейтенант НКВД товарищ Соловьев - обещал в ближайшее время обеспечить истребителей армейским обмундированием.
Женя закинул винтовку на плечо и полез в карман белой рубашки.
Капитан взял временное удостоверение и стал его изучать:
-Действительно, истребители... А что ж как махновцы одеты? - капитан добродушно улыбнулся.
-Так не успели еще, товарищ капитан. А вы с фронта? - спросил товарищ Юрчика, Коля Савельев.
-С фронта, ребята, с фронта.
-И как там? - жадно спросил Костя. У него даже заблестели глаза, и он подался всем корпусом к капитану так, что тот слегка отодвинулся.
-Нормально! - спокойно кивнул капитан. - Мы давим. Временные трудности есть, но мы их скоро преодолеем. И пойдем вперед.
-Эх... Не успеем повоевать... - грустно вздохнул Женька, поджав губы.
-Не переживайте, - подмигнул артиллерист. - А покажите-ка мне как к заводоуправлению пройти.
Женька повернулся, показывая дорогу:
-Значит вот прямо сейчас пойдете, вдоль этого забора, там свернете налево и...
Вдруг он запнулся, будто вспомнил что-то:
-Товарищ командир, а документы все-таки покажите...
-Вы что ребята, немецкого шпиона во мне разглядели? - развел руками капитан, удивленно улыбаясь.