3
Из текущего рапорта в Планетарную Разведку
…Несомненно, что среди членов экипажа или (менее вероятно) колонистов находятся агенты кочевников. Внедренной агентуры Флота пока не выявлено. Агентуры земных спецслужб, естественно, больше, чем необходимо. Ситуация мне прекрасно знакома: земляне абсолютно уверены в том, что являются первопроходцами дальнего космоса, героями неизведанных трасс и все такое прочее, хотя не забыли, что десяток лет назад их не просто поставили на место, а унизили… Я их понимаю, поскольку сам по происхождению обычный человек, однако назвать такой подход рациональным не могу.
На вопрос: «Почему так забеспокоились клайры?» прямого ответа я пока не нашел. Возможно, разработки Афанасьева не просто пересекаются с военными исследованиями Мобильного Флота, а полностью повторяют или даже опережают их. В любом случае Флот постарается сохранить тайну. Тем более что на звездолете находятся агенты кочевников. Это же полная катастрофа для военных! Ладно мы или спецслужба Совета Галактики (кто, интересно, представляет на «Ермаке» эту контору?), но разведка главного противника — это уж слишком.
В целом, несмотря на все еще действующий карантин, активность всех ветвей цивилизации Галактики на столь небольшом участке впечатляет. Особенно интригует запредельная конспирация. Нет ни малейших признаков шпионской деятельности. Посмотреть со стороны — бодрые и подготовленные космонавты. Колонистов я в расчет не беру, поскольку им предстоит весь полет пролежать морожеными тушками. Никакого интереса к закрытой информации. Все выжидают. В общем-то тактика верная; впереди полет, у каждой тройки по месяцу вахты. Времени, чтобы выудить всю необходимую информацию или, наоборот — навесить десяток каких-нибудь кодов, чтобы исключить доступ, предостаточно и у жаждущих украсть секреты амфибий и у стоящих на их пути клайров. Главное, чтобы противостояние не вылилось в противоборство. Я думаю, что моя задача должна заключаться в первую очередь в предотвращении конфликта…
К.4 Кольченко, Голубев, Бахарева
Тренировочный лагерь Первой Межзвездной экспедиции спал после утомительного дня крепким сном. Пение цикад и приглушенный шум близкого моря создавали приятный звуковой фон. Крупные южные звезды компенсировали ущербность луны, и легкие домики отбрасывали глубокие тени в их неверном серебристом свете.
— Идем спать, Паша, все равно со всем этим не напрощаешься… — пилот сорок третьей смены Андрей Голубев забросил в пену ленивого прибоя окурок и зябко повел плечами.
— Я раньше на Черном море ни разу не был, — пилот восьмой смены Павел Кольченко подбросил на ладони гальку и, присев, попытался запустить камешек «блинчиками».
— Восемь, — сосчитал Голубев. — Номер твоей смены. Как бы мне сорок три изобразить?
— Подкачаешься — изобразишь, — Кольченко рассмеялся, хлопнув мощного товарища по плечу. — Это тебе не мистера Олимпия выигрывать. Это «блинчики»!
Он многозначительно поднял вверх указательный палец и округлил глаза. Чемпион ВКС по бодибилдингу Андрей Голубев развел в стороны огромные ручищи и попытался поймать Пашу в борцовский захват. Тот увернулся и припустил вдоль берега, шлепая босыми ногами по теплому мелководью.
— Развлекаетесь, мальчики? — прозвенел из мрака знакомый друзьям девичий голосок.
— Не настолько интимно, чтобы избегать общества прекрасных дам, — живо откликнулся Андрей. — Идите, Аля, на голос. Только осторожно, темень кромешная, можно запнуться.
— Вас на фоне моря видно, как днем. Не промажу. А где мой пилотик? — Алевтина Бахарева взяла Голубева под руку и оглянулась. — Я слышала его смех отсюда.
— Вы не ошиблись, он просто решил пробежаться перед сном. Да вот он, шлепает, легкоатлет. Вы уж с ним помягче там, в полете, обращайтесь. Он у нас натура нежная и ранимая, почти интеллигентная, — Андрей рассмеялся.
— Не в пример некоторым бройлерам, — Паша вытер полотенцем взмокшее лицо. — Здравствуйте, Аля.
— Завтра прощальный ужин, вы придете? — Аля отпустила руку Голубева и подошла к Павлу.
— Конечно, — Кольченко сам не понял, почему смутился. — Все-таки последний вечер.
— Я на вас надеюсь… — Аля легко провела пальцами по его плечу и, мягко шагнув назад, растворилась в темноте.
— Дай сигарету, — шумно выдохнув, попросил Андрея Павел.
— Зацепила она тебя, братец, — усмехнулся Голубев. — Ты в ее присутствии выглядишь, как пацан на первом свидании. Ну ничего, на вахте разберетесь. Только не тяни, всего два месяца вам веселиться.
— Всего, — Павел помотал головой. — Такое со мной в первый раз. Как бы мало не показалось. Два месяца…
— Вот, вот — показалось! Ты, гляди, не увлекайся. Девица видная, слов нет, но больно уж она смело за тебя взялась.
— Я сам разберусь, ладно?!
— Не кипятись. Ты, кстати, биолога из моей смены видел? Ноги от зубов…
— Потребительский подход у тебя к женщинам, Голубь. Некоторые из них гораздо большего заслуживают…
— Вот именно, что некоторые! Всех-то не осчастливишь!
— Ладно, пошли домой, секс-символ.
Первая половина ужина прошла немного напряженно. Пилоты, все офицеры ВКС замерли, слушая речь Сомова, и почти не прикасались к еде. Медики и биологи косились на развалившегося за отдельным столиком академика Афанасьева. Личность неординарную настолько, что представить себя беседующим с ним или, не дай бог, несущим вахту, воображения хватало у единиц. Восьмой смене в связи с этим сочувствовали все, даже не зная пилота и инженера лично. Афанасьев летел именно с ними. Инженеры напутствие генерала не слушали вообще, налегая на коньячок и салаты. Их руководитель к началу банкета опаздывал.
Сомов мужественно дочитал речь, сел, отдуваясь, за столик академика и залпом выпил приличную порцию водки. Жест официального руководителя проекта стал для будущего экипажа своеобразным сигналом к началу собственно банкета.
— Что вы думаете о нашем биологе? — наклонившись к уху Павла так близко, что у того перехватило дыхание, спросила Аля.
— Думаю, что для академика он слишком молод. А для хорошего компаньона слишком заносчив.
— Это штамп всех современных средств массовой информации. Афанасьева почему-то жутко не любят. Но заслуг его не смеет отрицать никто. Получить Нобелевскую и по физике и по биологии — это сильно.
— Уникум, я не спорю, но, по-моему, он все-таки зануда.
— Ну что ж, увидим, — Аля перестала коситься на академика и улыбнулась Паше, — выпьем «на брудершафт»?
— Может быть, просто перейдем на «ты»?
— Боишься задеть общественное мнение, целуя при всех своего напарника?
— Не хочу быть братом при более интересных перспективах.
Аля рассмеялась.
— Ну, вот ты и расслабился. Так-то лучше.
Спустя час на танцевальном участке банкетного зала уже кипели латиноамериканские страсти. Галантные пилоты разбивали пытавшиеся найти свой ритм пары штатских, а биологи затеяли какие-то подвижные танцевальные игры. Голубев накрепко «припаялся» к своей длинноногой «биологине», танцуя с ней медленно и слегка неуклюже неподалеку от Павла и Али. Судя по движению губ, он болтал без умолку. «Тоже попался», — подумал Кольченко без всякого осуждения или злорадства.
— Странно, — прокричала Аля, пытаясь перекрыть грохот музыки, — тебе не кажется?
— Что? — не расслышав, переспросил Павел.
— Странно, почему на вахты назначают тройками? Причем, тройками разного состава. Вот в первой, насколько мне известно, две девушки и один парень, в четвертой — как у нас и вообще: ни в одной тройке нет такого, чтобы были только женщины или только мужчины.
— Честно говоря, я об этом и не задумывался, — Паша пожал плечами. — Тут трудился целый батальон психологов. Думаю, они знали, что делают.
— И все равно, интересно. А еще, заметь, все моложе сорока.
— Мы же экипаж, а не колонисты. Нам на «Ермаке» еще летать и летать. Какой смысл уходить на пенсию после пары рейсов?
— Это вам, пилотам, а у нас контракт только на один полет.
— А вдруг ты захочешь продлить этот самый контракт?
— С тобой, возможно. — Она хитро улыбнулась и прижалась к Паше плотнее. — Та девушка, что танцует с твоим «качком», Света, моя соседка по комнате.
— Похоже, что тебе сегодня будет негде ночевать, — сказал Павел, мгновенно уловив начало игры, — но это можно легко исправить. Выгнать Голубя из вашей комнаты мне, конечно, не удастся, но в его отсутствие освобождается место у меня…
Аля подняла на него влажно блестящие глаза и слегка наклонила голову. Паша чуть нагнулся и поцеловал ее в приоткрытые губы. Зажигательную музыку жарких стран сменил старинный блюз, а сплетение цветных лазерных лучей — бессмертный зеркальный шар, бросающий на пары хлопья «снега» из световых «зайчиков». Танцевальные объятия молодежи с каждой секундой все больше походили на ласки. Официанты сменили на покинутых столах скатерти и канделябры, освежили ассортимент напитков и блюд. Прощальный вечер продолжался. До старта оставалось двадцать три часа.
5
Из текущего рапорта в разведку Мобильного Флота
…Внедрение в состав экипажа прошло успешно. Предстартовая подготовка полностью завершена. Выявлены ключевые фигуры… Контакт с ними осложнен корабельным расписанием… Постараюсь вступить во взаимодействие с главным действующим лицом, хотя он и не особенно контактен. Впрочем, деваться ему некуда — мы в одной смене. Пока никаких шагов не предпринимаю. На первом этапе люди особенно внимательны. Пока не наладились прочные взаимоотношения, все относятся друг к другу весьма предупредительно. Любая ошибка в такой обстановке чревата провалом. Буду выжидать… Рекомендуемые вами способы не допустить землян в секретную зону изучены и приняты к действию. Как только мы выйдем в глубокий космос, начну реализацию программы номер один…
А.6 Афанасьев Александр Николаевич, академик
Я разлил по рюмкам остатки коньяка и с удовольствием пригубил ароматный напиток. Семнадцатилетняя выдержка придавала ему неповторимый вкус и, как говорят специалисты, «букет». Мы с Сомовым совершенно по-дилетантски осушали уже вторую бутылку, осоловело слушая бесконечные байки главного бортинженера нашего звездолета Володи Ермакова. Да, вот такое совпадение. Главный бортинженер космического корабля «Ермак» господин Ермаков. Будь он капитаном, совпадение можно было бы считать добрым знамением. Ну, да не случилось. Капитан у нас имени усатой рыбы…
Похоже, что сегодня я перебрал. Хотя напоследок можно и нарезаться. В ближайшем будущем меня ожидает самый сухой из всех известных истории законов. Бутлегерам придется изрядно попотеть, чтобы добраться до нас с контрабандной наливкой… И пить-то ее все равно будет некому. Вон, голубки, воркуют. Им уже не до спиртного, а на вахте — каждую свободную минуту будут использовать, чтобы побыть вдвоем. Не зря психологам деньги платили, не зря. Экипаж из Ромео и Джульетт с генералом-юмористом и гением-психопатом во главе. Ах, да, еще Вовчик, главный инженер со словесной диареей. Компания наиприятнейшая.
Где там моя смена? Ты смотри, уже целуются! Ай да Паша! Или Аля? Скорее — Аля. Девушка «оборотистая», как японский мотор. Жаль пилота, он достоин лучшей партии, хотя на два месяца у Алевтины задора хватит. Значит, пусть парень порадуется в первом полете. Остальные рейсы могут стать жуткой рутиной, как езда на электричке.
«Товарищи дачники, паром до созвездия Ориона задерживается на два часа. На рейс Капустин Яр — Сириус посадка заканчивается через пять минут…» Так вот и будет через пару лет после нашего возвращения, я уж позабочусь.
Пойти поблевать, что ли? Сомову-то все как медному котелку. Закалка. А мне, пожалуй, пора освежиться… Кто бы еще отвел…
— Что, Санечка, на воздух пора? — я вздрогнул от неожиданности.
Этим невыносимо уменьшительным и сомнительно-ласкательным именем меня не боялся называть только один человек. Вернее, одна…
Она стояла как всегда практически вплотную, одетая соответственно обстановке в шикарное вечернее платье с глубоким декольте. Ее изящные белые руки мягко легли мне на плечи, а губы невесомо прикоснулись к моей щеке.
— Здрав-ствуй, Муза Стран-ст-вий, — с большим трудом выговорил я. — Ты… ты… п-п-полетишь со м-ной?
— Нет, родной, я и здесь тебе была не слишком нужна, а там — и подавно. Ты сам справишься.
— Мне будет одиноко, — собравшись, я выровнял произношение.
— Ты не способен на одиночество или не достоин его, я еще не решила. В тебе слишком много нереализованного потенциала. Все эти идеи, проекты, разработки не оставляют места в твоей душе для Высокой Скуки. Ты слишком черств и рационален для нелогичных действий. Мне очень жаль. Я остаюсь.
Мне было не меньше ее жаль, но слова произносились с большим трудом и соответствующим запозданием. Я хотел сказать ей, что люблю и совершенно искренне приглашаю ее с собой, но к началу моей речи она уже выходила из зала.
Я всегда называл ее Музой. Музой Физики, Биологии, Нобелевских лауреатов, Астрономии, Любви и Вкуснейших в Стране Пирожков с капустой. Я даже начал забывать, как ее зовут «в миру».
Она вдохновляла меня. Нет, скорее, была единственным человеком, не осуждавшим мои негативные поступки, а пропускавшим их мимо органов чувств. Воюя со всем миром, я отдыхал с ней телом, душой и умом. Все имеют право на слабости — я не исключение. Все за эти слабости платят, заплатил и я. В самом начале моей карьеры желающих прибрать к рукам такие интересные изобретения, как мои, было гораздо больше, чем успевала отлавливать ФСБ. И я заплатил. Жизнью Музы.
Ее не стало как раз тогда, когда я добился всего, на что рассчитывал. Будь я романтиком… Но я им не был… Я не запил и не послал все к черту, как никогда не бросал ради нее ни работу, ни семью. Я даже не пришел на похороны. Она оставалась для меня живой в том темном уголке сознания, что называется душой. Я не хотел сдаваться, а как мне было это сделать без обмана? Без сознательного и корявого обмана самого себя. Прекрасно зная, что говорю сам с собой, я пытался верить в существование Музы Виртуальной. Я насильно загонял себя в трясину помешательства, но так и не увяз в ней.
Ratio. Прохладное и логичное. Мой базис, моя платформа из оружейной стали. Оно вечной мерзлотой лежало в сантиметре от поверхности. Увы, она права: одиночества и страданий от потерь я не достоин. Я не достоин даже памяти о ней.
Цинично эксплуатируя во внутренних диалогах ее светлый образ, я часто ей грубил, пытался оскорбить. Почти всегда я был пьян или измотан — в спокойные минуты она не приходила, но Муза все прощала. Сейчас, как и при жизни. Будь проклята неразрывность памяти и здравого рассудка! Но, довольно…
Довольно, я становлюсь похожим на колониста, что бежит на «Ермаке» от бытовых проблем. Надо же так накушаться!
Прости, Муза Отверженных, я не могу поклясться, что оставлю тебя дома. Без органических повреждений частичной амнезии не бывает, как бы не муссировали это в телесериалах. Мой череп пока цел, и забыть тебя я не могу. Придется тебе сопровождать меня в дороге к звездам, как это ни печально для тебя.
— Генерал, выдели мне эскорт, — я с трудом поднялся с удобного стула. — Что-то плывет все.
— Аспиринчику на ночь прими, а лучше — два пальца в глотку. Наутро будешь как огурец, — посоветовал Сомов, одновременно подзывая кого-то из своих пилотов.
Эскорт оказался дамским, как я и предполагал. Поначалу я пытался промычать, что имел в виду не это, но потом махнул рукой и оперся о нежные плечи. Без поддержки меня бы изрядно помотало из стороны в сторону.
Сознание заработало в энергосберегающем режиме: очнулся я уже в ванной своего домика. Стройная девушка-пилот сосредоточенно поливала меня из бойкого душа теплой водой, успевая при этом пританцовывать под звуки доносящейся из спальни музыки.
— Спасибо за заботу, — фыркая от заливающей лицо воды, сказал я. — Если хотите, то не смею вас задерживать, банкет еще продолжается.
— А если не хочу? — девушка присела на край ванны и отбросила со лба прядь светлых волос.
Я сфокусировал непослушный взгляд на ее лице и поперхнулся.
Передо мной сидела Муза. Ерунда, конечно, она просто очень похожа на Музу, но в моем состоянии этого становилось более чем достаточно. Сволочь этот Сомов. Наверняка же знал, что делает.
— Как вас зовут?
— Лена.
— В самом деле? Или Сомов подсказал?
Она улыбнулась точь-в-точь, как та, моя Лена, и покачала головой.
— Я передумала. Я лечу с тобой.
В голове моей все окончательно перепуталось, и я протянул к ней руку, чтобы убедиться, что все это сон, но ладонь легла не на холодный край жестяной ванны, а на теплое и упругое бедро Музы Пилотов. Черт возьми! Да будет так! Белая горячка — значит белая горячка! Что мне терять?! Кто эта Лена, я не знаю, но раз она согласна стать на сегодня моей Музой, то так и будет.
В ванной было удобно, но немного скользко.
— Пи-и-ить, — протянул я, просыпаясь от страшного звона в ушах.
Кто должен был откликнуться на мой призыв, я пока не вспомнил, но правой половиной тела чувствовал, что не один. На моем плече уютно посапывало нечто мягкое и приятно пахнущее.
Ах да, Лена. Где же вода? Не голова, а чугунок какой-то. До старта двенадцать часов, а я в таком болезненном состоянии. Несолидно для начальства. Впрочем, наплевать. Спать с подчиненными тоже несолидно. И тоже наплевать.
Я попытался рассмотреть свою новую подружку. Она и вправду похожа на Музу. Лицо, телосложение, возраст. Чертовщина какая-то. Пьяный бред. Я, наверное, все еще пьян или все еще сплю. Одно из двух, потому что не бывает такого сходства, а мою Лену два года назад застрелили азиаты, когда пытались похитить меня с секретной подмосковной «дачи».