– Вы – мистер Мейсон, а это, видимо, миссис Мейсон, – сердечным тоном произнес Ван Ньюис.
Пожимая протянутую руку, Мейсон внимательно посмотрел на него.
– Мисс Стрит, – поправил он хозяина номера.
– О, пардон. Входите же, пожалуйста. Заранее прошу извинить за состояние комнаты. Я не ожидал гостей, поэтому у меня беспорядок. Мисс Стрит, садитесь вот сюда, это на редкость удобное кресло. Я только уберу с него газеты и журналы.
Голос был приятный, хорошо поставленный и весьма выразительный. Но черные глаза мистера Ван Ньюиса выражали беспокойство. Видимо, именно это он и старался скрыть голосом. Каждое произнесенное им слово было полно доброжелательности.
Он принялся наводить порядок в помещении, передвигаясь с кошачьей грацией и легкостью.
С ноткой иронии Мейсон осведомился:
– Вы проявляете такое гостеприимство ко всем своим посетителям? А если мы продаем книги или собираем пожертвования на благотворительные цели?
Ван Ньюис добродушно улыбнулся:
– Ну и что, если это и так, мистер Мейсон? Вы пришли повидаться со мной, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Не сомневаюсь, что это вызвано важной причиной. Естественно, я обязан отнестись к вам с особым вниманием. Я сам тружусь в сфере торговли и не устаю повторять, что любой человек имеет право на уважительное к себе отношение.
– Что ж, весьма похвально, иного не скажешь. Так вы не догадываетесь, кто я такой? – спросил адвокат.
– Нет.
– Я адвокат.
– Мейсон… Мейсон… Не Перри ли Мейсон?
– Совершенно верно.
– Разумеется, я слышал о вас, мистер Мейсон. Дафна рассказывала мне о вашем визите.
– Дафна? – приподнял брови Мейсон.
– Миссис Милфилд.
– Ах да! Именно из-за нее я и нанес вам этот визит.
– В самом деле?
– Вы ее хорошо знаете?
– Да.
– А также ее мужа?
– Да, конечно.
– Тогда скажите, почему она раздумала лететь в Сан-Франциско в пятницу?
Выражение глаз и лица Ван Ньюиса не изменилось, но голос все же его подвел.
– Я крайне сожалею об этом, – пробормотал он смущенно. – Я не представлял, что кому-то об этом известно.
– Могу ли я попросить у вас объяснения?
– Боюсь, что это абсолютно никак не связано со всем остальным, чем интересуетесь вы, мистер Мейсон.
– Иными словами, вы хотите сказать, что это не мое дело?
– Нет-нет, ничего подобного! Пожалуйста, не истолкуйте мое замечание неправильно, мистер Мейсон… Я… я просто считаю, что не имею права знакомить вас с попутными деталями, как я бы их назвал.
– Почему?
– Прежде всего потому, что задет персональный элемент. Именно я ездил в аэропорт и заставил Дафну вернуться. Ну и потом, это косвенно затрагивает моего друга, я совершенно не уверен, разрешил бы он мне говорить об этом, если бы остался в живых. Ну, а так… теперь уж он не может дать мне такого разрешения!
– Вы имеете в виду Фреда Милфилда?
– Да.
– Так это связано с ним?
– Ну, это домашняя проблема.
– Послушайте, Ван Ньюис. Я не собираюсь ходить вокруг да около. Полиция расследует убийство. Они не оставят ни одного камешка неперевернутым. Я расследую то же самое убийство и могу точно сказать, что сделаю то же самое.
– Могу я поинтересоваться, откуда вам известно о том, что происходило в аэропорту? – хмуро спросил Ван Ньюис.
– Я же вам сказал: я расследую убийство Милфилда и придерживаюсь мнения, что скрываемая поездка может быть с этим связана.
– Никакой связи не существует!
– Я предпочитаю сам судить об этом.
– Вы мне так и не сказали: откуда у вас такие сведения?
– Я не обязан вам этого говорить.
– Извините, я не могу согласиться.
– Черт побери, я изо всех сил стараюсь договориться с вами обо всем по-хорошему, а вы вынуждаете меня прибегнуть к более жестким методам. Поймите, если вы не предоставите мне удовлетворительного объяснения, мне придется отправиться в полицию и поручить им допросить вас.
– Почему?
– Потому что я представляю тех людей, которые заинтересованы в том, чтобы загадка гибели Фреда Милфилда была разрешена.
– Я сам в этом заинтересован. Если бы это хоть в какой-то мере касалось убийства, я бы сразу все выложил.
– В любом случае прошу вас ответить, а я уж решу, существует ли связь или нет.
Ван Ньюис посмотрел на Деллу Стрит, скрестил ноги, тут же их снова выпрямил, достал из кармана серебряный портсигар и спросил девушку:
– Курите?
– Спасибо, – ответила она, беря сигарету. Мейсон тоже потянулся к портсигару.
Все трое закурили.
– Уловка с сигаретами, – заметил Мейсон, – дала вам необходимое время, чтобы собраться с мыслями, не так ли?
– Время-то она мне дала, – проворчал Ван Ньюис, – но не подсказала, как следует поступить…
– Ну что же, подумайте еще! – предложил Мейсон, откидываясь на спинку стула.
– Ол райт, – махнул рукой Ван Ньюис. – Скажите, вам что-нибудь известно о Дафне?
– Абсолютно ничего.
– Она со странностями… очень эмоционально неуравновешенная особа.
– А точнее?
– У нее случаются – как бы это выразиться? – эмоциональные капризы, что ли!
– Уж не хотите ли вы сообщить мне в деликатной форме, что она весьма ветреная особа?
– Нет-нет, ничего подобного! Знаете, я бы, пожалуй, окрестил ее «эмоциональной цыганкой».
– Я не уверен, что понимаю, что такое «эмоциональная цыганка».
– Ну, она подвержена сокрушительным взрывам чувств. К счастью, такие приступы у нее быстро проходят. Они краткие, но с ними бывает трудно справиться.
– Иными словами, она в кого-то влюбляется?
– Да… на короткое время.
– И последний приступ был недавно?
– Да.
– Роман с вами?
– Со мной? – Ван Ньюис рассмеялся. – Нет. Я слишком хорошо ее знаю, а она меня. Я всего лишь плечо, на котором она рыдает, и ничем иным не хочу быть. Нет, ее объектом стал какой-то парень из Сан-Франциско. Она оставила Фреду записку, какие принято в подобных обстоятельствах писать мужьям, и уже совсем было собралась удрать в Сан-Франциско к своему возлюбленному, потом получить от Фреда развод или решать дело как-то иначе, как его больше устраивало. Это же Дафна! Уж коли она споткнулась, то жди всяких глупостей. На полдороге она ни за что не остановится.
– Вы говорите о ней так, как будто это для нее привычное дело.
– Нет, тут дело не в привычке, мне трудно это объяснить, мистер Мейсон.
– Заметно.
– Дафна относится к тем женщинам, которые должны быть постоянно в кого-то безумно влюблены.
– У нее же есть муж.
– Ну, ну, мистер Мейсон! Вы реалист или же ничего не понимаете в женщинах! Брак – это деловая связь, так сказать, повседневное состояние. Дафне все это давно прискучило. Она должна быть влюбленной, причем до беспамятства, а быть влюбленной в собственного мужа триста шестьдесят пять дней в году очень трудно.
– Да вы ее защищаете, как я погляжу?
– Я просто хочу объяснить вам положение вещей.
– Ол райт, верю вам на слово. Она – «эмоциональная цыганка». И по зову крови она отправилась в Сан-Франциско. Что вы предприняли?
– Остановил ее.
– Почему?
– Потому что знал, что она будет гораздо больше страдать, если уедет, чем если останется.
– Вы перехватили ее в аэропорту и убедили вернуться?
– Правильно.
– И она поехала назад в Лос-Анджелес вместе с вами? Что вы тут сделали?
– Поговорил с ней. Объяснил ей, какую непростительную глупость она собирается совершить.
– Как она поступила?
– Ну, сначала расплакалась, но в конце концов согласилась со мной и даже назвала настоящим другом.
– Когда все это было?
– Сразу после того, как я уехал из аэропорта.
– Вы отвезли ее домой?
– Да.
– Сколько времени на это ушло?
– Минут двадцать-тридцать.
– Как долго вы находились у нее дома?
– С полчаса. Возможно, три четверти часа.
– Каким образом вы узнали, что отыщете ее в аэропорту?
– Помогла чистая случайность.
– «Чистые случайности» – это мое самое любимое блюдо! Обожаю всякие странности, аномалии, случайности… – заявил совершенно серьезно Мейсон.
– У нас с Фредом имелись совершенно определенные обязанности. Мы как бы поделили работу.
– Вы хотите сказать, что работали вместе с Милфилдом в этой так называемой Скиннер-Хиллзской овцеводческой или каракулевой компании?
– В известном смысле да. Только мое участие было скорее косвенным.
– Как прикажете это понимать?
– Ну, я работал – мои интересы не совпадали с интересами… Ол райт, остановимся на этом. Некоторые деловые подробности я не могу обсуждать.
– Вы имеете в виду, что вы работали по нефтяной программе и…
– Прошу вас, мистер Мейсон, не вкладывайте мне слова в рот, не подсказывайте, что мне говорить. Единственное, что я могу сообщить, – это то, что я был связан с Фредом. Он попросил меня сходить к нему домой и забрать портфель с бумагами. Объяснил, где его найти, на случай, если Дафны не будет дома.
– В котором это было часу? – спросил Мейсон.
– Примерно в полдень или чуть позже.
– Почему Милфилд сам не захватил бумаги с собой?
– За ленчем он договорился о какой-то важной встрече.
– Вы должны были с ним встретиться после ленча?
– Нет, примерно в четыре часа.
– Вы знали, куда он намеревался отправиться потом? И что сделать с бумагами?
– Эти бумаги он хотел показать мистеру Бербенку. Мистер Бербенк ожидал его на борту яхты.
– Но разве Бербенк, когда находился на яхте, не запрещал беспокоить его с деловыми вопросами?
– Как правило, да. Но это был особый случай. Мистер Бербенк сам пожелал увидеть Фреда, фактически приказал ему явиться на яхту.
– Вы уверены?
– Да.
– А если выяснится, что Роджера Бербенка в пятницу на яхте не было, что он не собирался там быть?
Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой. И улыбка и жест были доверительными.
– Уверен, вы выясните, что в действительности так не было, мистер Мейсон.
Мейсон хотел что-то сказать, но передумал. В течение нескольких минут он обдумывал ответ Ван Ньюиса, затем сказал:
– Ол райт, вы отправились за бумагами. Что было дальше?
– Понимаете, к подушке на тахте была приколота записка…
– Вы прочли записку и оставили ее на месте?
– Нет, конечно. Я побоялся, что Фред может заскочить домой на минуту. Он очень расстроится. Я же сказал, что Дафна – «эмоциональная цыганка». Поэтому я сорвал записку и сунул себе в карман.
– Записка предназначалась Фреду?
– Да.
– Записка сохранилась?
– Да. Но, мистер Мейсон, ваш допрос далеко отошел от сути дела. Вам это не кажется?
– Нет.
– Записка, мистер Мейсон, сугубо…
– Эта записка, – прервал его Мейсон, – является вещественным доказательством. Во всяком случае, в той части дела, которую расследую я. Если вы хотя бы отчасти заинтересованы в том, чтобы избежать широкой огласки, вы поймете, что самым разумным для вас будет ознакомить меня с той информацией, которая меня интересует.
Ван Ньюис еще с минуту поколебался, вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.
Та уверенно кивнула и произнесла:
– Так будет лучше, вы сами в этом скоро убедитесь.
– Хорошо, – сдался Ван Ньюис. – Возможно, в самом деле разумнее будет ознакомить вас со всеми фактами, мистер Мейсон.
Он раскрыл портфель, вытащил листок бумаги и протянул его Мейсону.
Мейсон заметил, что листок и в самом деле был приколот к какой-то ткани, об этом говорили и двойные проколы в углу, и помятая его верхняя половина.
Записка была написана чернилами аккуратным почерком:
«Дорогой Фред!
Я знаю, ты посчитаешь меня гадкой, в особенности из-за того, что уже было в прошлом. Но я ничего не могу с собой поделать. Как я говорила тебе десятки раз, я не в силах бороться с велением сердца. Я могу только контролировать свои эмоции, но мне не совладать с тем, что порождает эмоции и без чего я просто не могла бы существовать.
В течение долгого времени я боролась с этим и сомневалась в необходимости того шага, который все же предпринимаю. Думаю, ты и сам распознал симптомы моего душевного состояния, но боялся поставить окончательный диагноз. Точно так же, как сначала боялась я. Короче, Фред, я люблю Дуга, и этим сказано все! Дело вовсе не в том, что ты сделал или чего не сделал. И теперь уже ни один из нас не в состоянии ничего изменить. Ты всегда поразительно хорошо относился ко мне, я буду и впредь уважать тебя и восхищаться тобой.
Признаюсь, я чувствовала себя одинокой последние четыре-пять недель, когда каждая минута твоего времени, днем и ночью, была целиком отдана твоему бизнесу. Но я понимаю, что это крайне важно, ты уже многого добился и в будущем получишь кучу денег. Прими мои поздравления. Едва ли нужно добавлять, Фред, что я не хочу от тебя ни цента. Можешь подавать на развод и оформлять все необходимые документы. Твой адвокат все тебе скажет. Я надеюсь, что мы навсегда останемся друзьями.
Прощай, дорогой!
Твоя Дафна».– Приятная записка, – сказал Мейсон.
– Она писала совершенно искренне, от начала и до конца! – уверил Ван Ньюис.
– Должно быть… Кто такой Дуг?
– Человек, с которым она собиралась встретиться в Сан-Франциско.
– Какая поразительная осведомленность… Как его полностью зовут?
Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой:
– Честное слово, мистер Мейсон, все имеет предел. И вы это прекрасно понимаете.
– Предел чего?
– Предел того, насколько глубоко я могу втягивать других людей в эту историю.
– Ерунда! Мы не в игрушки играем, а занимаемся расследованием убийства. Так кто же такой этот Дуг?
– Боюсь, что я не имею права сообщать вам это.
Теперь Ван Ньюис говорил формально и с достоинством.
Мейсон резко вскочил на ноги и отодвинул стул.
– Прекрасно, Ньюис, благодарю за то, что вы мне сообщили.
– Могу ли я быть уверенным, что вы сохраните все это в тайне?
– Нет, разумеется.
– Но, как я понял, у вас были именно такие намерения.
– Значит, вы неправильно меня поняли.
– Я подумал, что в противном случае вы передадите информацию полиции?
– Абсолютно верно.
– Так вы не собираетесь этого делать?
– Почему? Я как раз намерен им ее передать. Единственное, что могло бы помешать мне это сделать, – это уверенность в том, что по весьма веским причинам от этого следует пока воздержаться.
– Уверяю вас, что данная нелепая история не имеет никакого отношения к смерти Фреда. Это дело рук кого-то еще.
– Вы говорите, этот человек, Дуг, в Сан-Франциско?
– Да.
– Он ей когда-нибудь писал?
Ван Ньюис не смотрел в глаза адвокату. Мейсон присвистнул:
– Не будьте так наивны. Полиция сейчас же выяснит. Они предложат ей отчитаться за всю пятницу буквально по минутам. И если она солжет, то окажется в весьма затруднительном положении.
– Полиция не найдет никаких писем! – воскликнул Ван Ньюис.
– Вы хотите сказать, что они уничтожены?
– Нет, я имею в виду, что полиция их не найдет!
Мейсон неожиданно протянул руку и завладел портфелем, который Ван Ньюис оставил возле своего стула.
– Надо понимать, что они здесь?
– Мистер Мейсон, пожалуйста, это же не мой портфель!
Мейсон повернулся к Делле Стрит:
– Вызови сюда лейтенанта Трэгга!
На мгновение воцарилась напряженная тишина. Делла поднялась с кресла и подошла к телефону. Ван Ньюис молчал, пока она не подняла трубку, после чего произнес:
– Положите на место трубку, мисс Стрит. Письма в правом отделении портфеля, мистер Мейсон.
Делла отошла от аппарата. Мейсон с невозмутимым видом раскрыл портфель, вынул письма и сунул всю пачку себе в карман.
– Что вы собираетесь с ними сделать? – переполошился Ван Ньюис.
– Изучить. И если ваше заверение о том, что они не имеют никакого отношения к убийству, соответствует истине, я верну вам их в целости и сохранности.
– В противном же случае?
– В противном случае они останутся у меня.
Мейсон двинулся к выходу, но перед дверью задержался:
– Значит, обнаружив эту записку, вы помчались в аэропорт?
– Да.
– Но вы же должны были встретиться с Милфилдом?
– Я забрал нужные ему бумаги, как он просил, после чего поспешил в аэропорт.
– Где вы его встретили?
– Перед отелем. Он торопился в яхт-клуб. Я бы сказал, что он был сильно возбужден.
– Из-за чего?
– Какие-то деловые проблемы. Кто-то его оклеветал.
– Бербенк?
– Я так понял. Однако у меня было слишком много своих забот, чтобы выяснять подробности. Фред очень спешил. Мне не хотелось его задерживать, раз у него была назначена встреча с Бербенком. Бербенк и Милфилд договорились встретиться в шесть часов в клубе. Бербенк намеревался пригнать свою шлюпку с подвесным мотором на якорную стоянку ровно в пять.
– Понятно. Так что вам пришлось у отеля прождать полчаса, прежде чем появился Милфилд?
– Да, целых тридцать пять минут, чтобы быть точным, я торчал в ожидании у входной двери.
– Что его задержало?
– Не знаю. Я не спрашивал, но видел, что он страшно взволнован.
– А миссис Милфилд все еще находилась в аэропорту, когда вы туда приехали?
– К счастью, да. Ей не удалось достать билет, она стояла первой у кассы, где продают возвращенные билеты.
– Так что вы привезли ее назад?
– Да.
– Показали ей найденную вами записку?
– Да, конечно.
Мейсон очень серьезно заявил:
– Я буду хорошенько все это обдумывать.
Ван Ньюис с достоинством произнес:
– Очень сожалею, что вы не в состоянии смотреть на миссис Милфилд такими глазами, как я.
– Именно поэтому я и хочу немного подумать. И о ней в том числе.
– Вряд ли вы себя уже утруждали в этом плане! – не без язвительности заметил Ван Ньюис.
– Возможно, только я не люблю смотреть на кого-либо чужими глазами, предпочитаю видеть человека собственными и подходить к нему со своими мерками… Спокойной ночи.