Этот румянец и нескрываемое восхищение в глазах юноши без меры льстили Гилморну.
— Я даже не представился, как следует, — продолжал тот. — Меня зовут Амрис, я младший брат эргелионского лорда и управляю замком в его отсутствие. Также здесь проживает супруга лорда, леди Найравэль, с его малолетним наследником. Мы счастливы принять вас в замке Эргелион, благородный господин, пусть вас и привели сюда не совсем приятные обстоятельства.
— От всей души благодарю вас за помощь и гостеприимство. Меня зовут Эннеари, — имя из какого-то романа само собой всплыло у Гилморна в памяти. Не дурак же он представляться настоящим именем в замке Норта! — Я подданный Трандуила, короля лесных эльфов. Путешествую по Итилиену, изучаю… — взгляд Гилморна упал на книгу, валяющуюся на полу. А что, идея! — …изучаю старинные книги людей, ну, знаете, поэзию, литературу, философию… — ложь удивительно легко слетала с языка.
— О, так вы ученый! Я должен был сам догадаться. Вы так великолепно говорите на вестроне, лорд Эннеари!
— Просто Эннеари. Вы спасли меня, к чему эти церемонии? — Гилморн протянул Амрису руку и чарующе улыбнулся, глядя чуть искоса, из-под ресниц. Он знал, что такой взгляд действует на людей убийственно.
— Окажите нам честь разделить с нами трапезу, лорд… то есть Эннеари, — пролепетал, как во сне, Амрис, не в силах выпустить ладонь эльфа из своей. — И если вы сочтете возможным погостить в нашем замке… У нас прекрасная библиотека… она наверняка вас заинтересует…
Гилморн почувствовал торжество. Обаяние его никого из людей не оставляло равнодушным. Вот и Амрис был теперь в полной его власти. «Он сделает все, о чем я его попрошу», — подумал Гилморн, и эта мысль опьяняла.
Похоже, в замке Эргелион ему предстоит задержаться.
Стол накрыли в обеденном зале. Она была небольшой по итилиенским меркам — за дубовым столом могло поместиться всего человек десять. Гилморну приходилось видеть пиршественные залы на несколько сотен персон. Наверняка и здесь была такая же, где-нибудь в центральной части замка. Они обедали втроем: Амрис, леди Найравэль и самозваный лихолесский лорд Эннеари. Практически в интимном кругу. Амрис отослал слугу, накрывшего на стол, и сам наливал вино своему гостю.
Вначале беседа не клеилась. Они присматривались друг к другу, обмениваясь чинными замечаниями о погоде, о подаваемых блюдах, о замке… и не потому, что не чувствовали интереса. Напротив, интерес был таким жгучим и острым, и вопросов было так много, что их было трудно выразить словами. Постепенно, впрочем, Амрис вошел в роль хозяина и разговорился, а иногда в беседу вступала и молчаливая леди Найравэль.
Гилморн решил, что она чуть моложе Амриса — и уж точно, была она намного моложе своего мужа. «Капитан гондорской армии» не часто баловал замок своим посещением, и леди Найравэль, судя по всему, не слишком хорошо его знала. По крайней мере, на все вопросы о хозяине замка охотнее отвечал его брат. Гилморн опасался слишком уж явно демонстрировать свой интерес к личности эргелионского лорда, поэтому отложил большинство вопросов на потом. Без сожаления, поскольку нынешние обитатели замка привлекали его внимание не меньше. Да и по всему выходило, что сам Гилморн куда больше осведомлен о местопребывании и занятиях лорда Амрана, чем его жена и брат. Что ж, эльф не собирался просвещать их на этот счет — по крайней мере, пока.
Найравэль была так же черноволоса и зеленоглаза, как Амрис — должно быть, в этой семье супругов подбирали «в масть». Они называли друг друга «братец» и «сестрица», между ними было какое-то дальнее родство, по словам Амриса, и легкая, едва уловимая тень внешнего сходства. Черты ее лица отличались простотой и благородством и были бы, пожалуй, красивы, если бы не напряженное, почти угрюмое выражение. Гилморн уже успел составить себе мнение о леди Найравэль, основываясь на их первой встрече в лесу. Она показалась ему непосредственной, эмоциональной, неглупой — словом, очень приятной. Но сейчас она почти совершенно замкнулась в себе и почти не поднимала глаз на гостя, произнося дежурные любезности. Гилморн подосадовал про себя на стеснительность леди. Может, со временем она станет более приветливой? Или все дело в традициях людей, лишающих благородную даму свободы и непринужденности в разговоре? Или она просто опасается незнакомых лю… то есть, эльфов? Надо дать ей время привыкнуть к нему, решил Гилморн, и перестал смущать леди взглядами и вопросами, перенеся свое внимание на Амриса.
Амрис не слишком был похож на сестрицу по характеру, но своего старшего брата он напоминал еще меньше. Обходительный, мягкий, улыбчивый, он откровенно проявлял к гостю интерес и симпатию. Приглядевшись к Амрису, Гилморн с удивлением понял, что тот очень красив. То, что в старшем брате было суровым и жестким, в младшем было изящным и мягким. Амрис тоже предпочитал одеваться в черное с серебром, но одежда его была куда более изысканной. Гилморн отметил и дорогие кружева, и затейливую вышивку, и пояс из серебряных пластин, и белоснежную накрахмаленную рубашку, и завитые волосы. Несомненно, Амрис тщательно следил за своим внешним видом, и это навело Гилморна на кой-какие мысли. Юноша любит нравиться, привык привлекать к себе внимание, в отличие от девушки, стремящейся быть незаметной. Ну, это понятно, она замужем, муж у нее… Эльф поежился, представив себе, каково для юной девушки стать женой Норта Морадана. Ей не позавидуешь, даже если он дома скрывает свой нрав. Может, она только рада, что он так редко приезжает. Зато младший брат, похоже, любит старшего нежно и трепетно.
В Гилморне разгорелся охотничий азарт. Он должен подружиться с обитателями замка, и постепенно они раскроют ему все свои секреты, он это предчувствовал. Если эргелионский лорд навестит замок, это будет только весной, а к тому времени Гилморна здесь и след простынет. Интересно, заподозрит ли Норт, что за эльф почтил своим присутствием его родной дом? Ах, видеть бы его лицо в тот момент! Впрочем, развлечений у Гилморна полно и без этого. Не успел закончиться его первый день пребывания в замке, как он уже получил в личное пользование комнату в башне (ту самую, в которой очнулся), настоятельное приглашение погостить до следующего лета, а также позволение совать свой нос везде, где только вздумается. Само собой, Гилморн не собирался ограничиваться только носом. Признаться честно, шаловливые ручонки он тоже любил распускать. Но с этим следовало повременить. Нацепив маску спокойного, царственно учтивого эльфийского лорда, скопированную то ли с Трандуила, то ли с Келеборна, он вел себя так скромно и прилично, как никогда прежде. Он старательно краснел от шуточек Амриса, которые, пожалуй, не смутили бы даже целомудренного лихолесского принца (на упомянутого принца Гилморн в свое время крепко заглядывался и не упускал случая его подразнить). Он даже отводил глаза от совокупляющихся собачек, хотя ему очень хотелось посмотреть. Еще он прозрачно намекнул о скрытой в его прошлом печальной любовной истории, после которой он совершенно безутешен. Тяжкий вздох и выступившие на глазах слезы подарили ему полный участия взгляд леди Найравэль и пылкие слова утешения от Амриса.
Дни тянулись за днями, и он все больше втягивался в жизнь обитателей замка. Они были искренне рады обществу своего гостя и стремились проводить с ним как можно больше времени. И то правда, что прочих развлечений у них было негусто. Леди выезжала из замка только на охоту. Амрис обмолвился как-то, что нередко посещает ближайший городок, но тут леди бросила на него выразительный взгляд, и молодой человек замолчал. Чем же он там занимается таким, о чем не следует распространяться? Азартные игры? Бордель? Сомнительный роман? И это Гилморн тоже предполагал узнать со временем. А что такое время наступит, он не сомневался. Амрис был столь же откровенен, сколь доверчив, и совершенно очарован эльфийским лордом Эннеари. Не прошло и десяти дней, как природа этого чувства стала Гилморну очевидна — возможно, даже раньше, чем самому юноше.
Амрис был в него влюблен.
А Гилморн был влюблен в Найру.
Найра же ни в кого не была влюблена… пока что.
Все три открытия Гилморн совершил одновременно — в тот день, когда они выехали на охоту.
До обеда они гонялись за зайцами, пока собаки не подняли молодого оленя. Гилморн не упустил случая блеснуть легендарной эльфийской меткостью и с быстротой молнии уложил его, выпустив две стрелы. Одна вошла под лопатку, вторая в шею. Потрясенные спутники разразились криками восторга.
— Я посвящаю этого оленя вам, леди Найравэль, — Гилморн отвесил ей низкий поклон.
За время их бешеной скачки по лесам девушка раскраснелась, прическа ее слегка растрепалась, и обычное затравленное выражение исчезло из глаз. Она задорно улыбнулась и бросила Гилморну свой шелковый шарф, который он торжественно повязал на руку повыше локтя.
— Дозволяю вам именовать меня Найра, благородный эльфийский воин.
Эру, она была прекрасна в этот момент! Гилморн еле отвел от нее глаза. Удивительно, но факт — пустившись в путешествие по землям людей, он убедился в том, что смертные женщины привлекают его куда больше холодных эльфиек. Пусть их лица и фигуры несовершенны, но они такие сильные, живые и горячие! Женская любовь манила Гилморна, как все незнакомое и неизведанное. А леди Найравэль, к тому же, была чужой женой… женой Норта… это придавало ей дополнительную прелесть. Ее придется добиваться. В отличие от Амриса, который был намерен добиваться его самого.
Все-таки Гилморну повезло, что Найра и Амрис ничего не знали об эльфах — в частности, об их тонком слухе. Иначе они бы остереглись разговаривать так откровенно. Пока жарилось мясо, они отошли к лошадям и устроили тихую перебранку шепотом, которую Гилморн не напрягаясь подслушал.
— Найра, ты что вытворяешь? Ты же глазки ему строишь!
— Я с ним любезна, только и всего. Он настоящий рыцарь, а не хамло деревенское, как твой драгоценный брат.
— Амран — твой муж, не смей говорить о нем так!
— Моему мужу нет до меня никакого дела, с тех пор как родился Амрэль. Вот и бери с него пример, братец.
— Ты должна вести себя, как подобает. Не позорь нашу семью перед благородным гостем!
— Ой, кто бы говорил, моя радость. Если кто и позорит нашу семью, так только ты. Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь?
— Что за глупости ты говоришь! — Гилморн уловил неуверенную нотку в голосе Амриса.
— А с чего ты тогда так злишься, милый братец? — Найра триумфально усмехнулась, наслаждаясь его замешательством. — Ты ревнуешь, вот и все.
— Ничего я не ревную!
— Ревнуешь-ревнуешь, — поддразнила Найра. — Сам его глазами ешь, когда думаешь, что никто не видит. Да только у тебя нет никаких шансов, братец. Он не из таких, ясно?
Гилморн был вынужден закрыться перчаткой и изобразить приступ кашля, чтобы скрыть смешок.
Амрис запротестовал, но Найра его перебила:
— Не вздумай его соблазнять, милый братец. Он же эльфийский лорд! Это тебе не с мальчишками на сеновалах валяться. Ты бы еще веточку с Белого дерева захотел или корону с головы короля Арды!
— Найра, ну перестань, — грустно сказал Амрис.
— Сам первый начал, — ответила Найра с шутливой укоризной и обняла его. — Не учи меня, что делать, и я тебя не буду учить, братец.
— Сестрица, я свободный человек, а ты замужняя женщина, помни об этом!
— Ты думаешь, я могу об этом забыть хоть на мгновение? — в голосе ее прозвучала горечь.
Этот разговор многое открыл Гилморну. Начать с того, что расклад сил в замке был вовсе не таким, как ему показалось вначале. Истинной хозяйкой Эргелиона была леди Найравэль, и по твердости характера она куда больше напоминала своего мужа, чем его собственный младший брат. О да, она была достойной женой эргелионскому лорду. Жаль только, что он так мало ее ценил. Зато Гилморну она нравилась все больше и больше. И очевидно, что никакой любви к своему мужу она не испытывает. Мысль эта была очень странной для эльфа, привыкшего чтить узы брака наравне с узами вассала и сюзерена. Но у людей ведь все по-другому. Если сам лорд Амран развлекается направо и налево, да еще с мужчинами, то почему бы его жене не делать то же самое? Амрис, конечно, постарается соблюсти честь брата… но его можно отвлечь — просто, но весьма эффективно. К тому же, Найра имеет над ним определенную власть и может заставить закрыть кое на что глаза. Они так тесно связаны, эти двое — общими тайнами, тесной дружбой, властью друг над другом. Гилморн вначале заподозрил, нет ли между ними романа, однако быстро отбросил эту версию. Амрис и Найра нежно любили друг друга — в конце концов, в отсутствие лорда они были единственными близкими людьми в замке. Но чувства их были скорее привязанностью брата и сестры. Хотя трудно сказать наверняка, с этими смертными. Можно быть уверенным только в одном: каждый из них будет таиться друг от друга, что Гилморна вполне устраивало. Как честный эльф, он сохранит свои шашни в секрете.
А в том, что глаза Амриса туманятся при взгляде на Эннеари, и дыхание срывается, когда он обращается к нему, никакого секрета не было. Эннеари, конечно, и помыслить не мог ни о чем подобном, зато Гилморн все замечал. Чувства его к молодому лорду были противоречивыми. Он знал, что может постучаться к Амрису ночью, и тот его впустит. Но это было скучно. Куда интереснее помучить юношу. Давно разве он сам вздыхал по прекрасному эльфу из дома Фингольфина, не надеясь обрести взаимность до скончания Арды? Пусть Амрис еще скажет спасибо, что Гилморн не бросается ему на шею и не лезет целоваться, как принято у лихолесских эльфов между близкими друзьями — этот обычай сильно осложнял Гилморну жизнь на родине.
А еще Гилморн никак не мог понять, что именно привлекает его в Амрисе — то, что он красив и несомненно искушен в мужской любви, или то, чей он брат?
Гилморн решил, что разберется потом. Когда окажется с ним в постели.
Глава 2
Библиотека, расположенная в башне, была одним из самых притягательных мест в замке Эргелион. Вначале Гилморн захаживал сюда, чтобы поддержать свою квэнту, но быстро оценил уют и тишину этого места. По понятным причинам в библиотеке не было камина, но под полом проходили трубы кухонных печей, дающие тепло в сырые дождливые дни. Их становилось все больше — приближалась осень, но в библиотеке, за свинцовыми переплетами оконных витражей, на это можно было не обращать внимания. Чтение книг — занятие для любого времени года. Полки с разномастными корешками: кожаными, плетеными, атласными и бархатными, с золотым тиснением, серебряной или медной оковкой, — занимали все стены. Здесь были тысячи книг, собранных многими поколениями эргелионских лордов. Было даже с десяток эльфийских: «Сильмариллион», «Атрабет Финрод ах Андрет» и другие, такие же скучные. Амрис сказал, что некоторые из них привез из странствий отец, когда был в его возрасте. Старый лорд несколько лет назад погиб на охоте. О его ссоре со старшим сыном Амрис не упомянул и вообще об отце не распространялся. Как понял эльф, старого лорда в замке не слишком любили, и о его кончине вряд ли кто-либо горевал.
Устроившись в кресле, Гилморн раскрыл на коленях свою последнюю находку — харадскую книгу с картинками. Текст он, конечно же, не понимал, зато картинки были диво как понятны. Они красочно изображали разные виды и способы любви. В том числе и между мужчинами, что Гилморна не удивило. Он уже был в курсе харадских нравов. Итилиенских, впрочем, тоже. Сами картинки не слишком поражали воображение. Почти все он уже испытал на собственной за… хм… шкуре. Гораздо познавательнее были рисунки с участием женщин, хотя принципы любви в целом, похоже, были одинаковы по всей Арде: используй все, чем тебя наградила природа, к обоюдному удовольствию партнеров.
Задумчиво он перелистывал страницу за страницей. Варда Элберет, как он устал сдерживать свой язык и строить из себя невинного идиота! Амрис бросал на него тоскливые взгляды, но не решался ухаживать открыто. Он только касался руки эльфа при каждом удобном случае, прижимался к плечу, показывая ему старинные книги из замковой библиотеки, поддерживал стремя, хоть для эльфа это было совершенно излишней услугой… и самому Гилморну все труднее было не обращать внимания на близость молодого стройного мужского тела. Удерживало его только обещание, данное самому себе — что лорд и леди Эргелиона станут его любовниками одновременно. О леди, а не об ее названом брате мечтал он одинокими ночами.
Найра всегда была к нему благосклонна, но не более того. Слава Эру, после той охоты она стала общаться с ним свободнее, чем раньше, чаще улыбалась, расспрашивала о Лихолесье и сама рассказывала о жизни в замке — но больше слушала, чем совершенно покорила его сердце. Раньше его редко кто слушал. Или просто никто не внушал ему желания говорить? Зато перед Найрой он становился таким сладкоголосым и речистым, что сам себя не узнавал. Даже желание соблазнить ее отходило на второй план. Оставалось только сочувствие к бедной девушке, которая с рождения оставалась пленницей в замке — сначала своего отца, потом мужа. Дальше ближайшего городка или соседнего поместья она никогда не выезжала, и теперь Гилморн счастлив был стать ее ушами и глазами, ее палантиром, показывающим дальние страны и незнакомые города.
— А за Ривенделлом лежит Арнор, которым когда-то правили потомки нуменорцев, основавших Гондор, и Анарион, отец Исилдура, именовался королем Арнора и Гондора. К северо-востоку от Арнора лежит таинственный Ангмар, владения Короля-Призрака, который служит Черному Врагу. К западу от Арнора — Серые Гавани, Митлонд, где Кирдан-Корабел строит корабли для эльдар, отплывающих в Аман, благословенный край, где земля течет молоком и медом. А между Арнором и Серыми Гаванями лежит Эриадор. Говорят, это зеленая и счастливая страна, населенная полуросликами, или хоббитами — веселым народцем, любящим поесть и выпить. Я видел одного, когда жил в Ривенделле. Он славен своими приключениями и дружбой с великим магом Гэндальфом…