К исходу первых суток боев вся система управления Западного фронта была парализована. На карте две жирные синие стрелы сошлись 29 июня восточнее Минска, а это значило, что главные силы фронта оказались в окружении. Сегодня Сталину докладывали, что из окружения продолжают выходить группами и поодиночке... А ведь 3, 4 и 10-я армии фронта считались особо боеспособными. Здесь же Сталин отметил про себя, что надо подписать бумагу, которая пришла сегодня от Берии, о создании 15 новых специальных лагерей для проверки вышедших из окружения...
Цепкая память Сталина запечатлела цифровые выкладки утреннего доклада одного из первых дней июля:
из 44 дивизий фронта 24 полностью разгромлены, а остальные 20 дивизий утратили от 30 до 90% сил и средств. Не нужно искать выражений: налицо поражение главного фронта, предопределившее неудачи и других. Правы Тимошенко и Жуков, размышлял Сталин, предлагая из 13, 19, 20, 21 и 22-й армий, включенных в состав фронта, создать новый рубеж обороны по Западной Двине и Днепру. Сталин, и это нельзя отрицать, в трагической круговерти военных будней начал постепенно постигать основы стратегии. В будущем он никогда и никому не скажет, что тайны стратегии, диалектику формирования решений и замыслов тех или иных операций ему помогли постичь Жуков, Шапошников, Василевский, Антонов, Ватутин, другие выдающиеся военачальники. Но придет время, и как само собой разумеющиеся будут восприниматься ложные утверждения о том, что именно он, Сталин, внес принципиально новое в военную науку. Например, идею артиллерийского наступления, новых способов окружения противника, путей завоевания господства в воздухе, создания многоэшелонной гибкой обороны и т. д. Он и сам поверит в свой военный талант. Пройдет не очень много времени, и он забудет о своем поражении, поражении политического и военного стратега в первые недели войны.
А пока шли жестокие будни войны и все висело на волоске. Ясно, что после Минска немцы нацелились на Смоленск и Москву. Продолжая читать оперативную карту, Сталин, видимо, с горечью еще раз подумал, что не на юго-западе, как он предполагал, немцы нанесли свой главный удар. А ведь там было размещено 58 дивизий, из них 16 танковых и 8 моторизованных! Но и здесь главные силы фронта оказались как бы в стороне от направления основного удара врага и не смогли отразить наступление, что было вполне реально. Неудачное построение войск па юго-западном направлении привело к тому, что танковый кулак немцев устремился в слабо защищенный стык между Луцком и Дубно. Сталин помнил, что еще 30 июня Ставка разрешила отвести войска фронта к рубежу укрепрайонов старой границы, что означало отступление на 300- 350 километров. В общем, полагал Сталин, фронт несколько приостановил наступление врага, но остановить. его не сумел. На Южном фронте - положение не лучше.
Потери были огромны: около 30 дивизий фактически перестали существовать и около 70 потеряли более 50% личного состава; уничтожено околотрех с половиной тысяч самолетов, более половины.складов горючего и боеприпасов. И это лишь за три недели войны! Конечно. немцам этот успех дался недешево. За три недели благодаря героизму советских солдат, командиров, политработников на советско-германском фронте удалось уничтожить около 150 тысяч солдат и офицеров вермахта, более 950 самолетов, несколько сот танков. Но, как станет ясно много позднее, поступавшие в центр данные о наших потерях были занижены, а о потерях противника-сильно завышены. Вот что докладывали после двух недель боев Сталину (сохраняю стилистику справки):
"Потери самолетов: противник минимум-- 1664 наши потери - 889 танков: противник-2625 наши-901
Потери в людском составе у противника: убитых- 1 млн. 312 тыс. Кроме того, в ожесточенных боях на разных участках противник нес огромнейшие потери, но так как наши части отходили - учесть потери невозможно. Много уничтожено и еще не учтено диверсантов-парашютистов.
Пленных 30 тыс. 004 человека, кроме того, много взято в плен парашютистов, но не учтены. Наши потери пропавших без вести и пленных до 29.06. около 15 000 человек.
Уничтожено в Балтийском море 5 пл (подводных лодок.- Прим. Д. В.) и 1 в Черном море. Уничтожено два монитора..."
Такие путаные и искаженные донесения. Судя по ним, трудно иметь реальное представление о положении дел на фронтах, соотношении сил, точном количестве самолетов, танков. Однако такая статистика - не случайность. Все это - плоды единовластия, когда не всякая правда была нужна. Развал управления фронтов, армий, окружение десятков соединений - все это сопровождалось составлением сводок, не имеющих ничего общего с действительностью. Но ведь Сталин руководствовался ими! Он не допускал и мысли, что его обманывали. Поэтому часто решения, принимаемые в то время Ставкой, исходили из желаемого, предполагаемого, вероятного, а не строго реального.
Но как бы там ни было, первоначальная мощь удара фашистов была заметно ослаблена. А главное, немецкому командованию не удалось добиться поставленной Гитлером цели - уничтожить основные . силы Красной Армии.
Армия сражается. Отступает, но сражается. Оглядывая на карте панораму жестоких боев, Сталин исподволь приходил к выводу: война будет долгой. Если устоим в ближайшее время, есть шанс, что ветер победы будет дуть и в наши паруса. Забегая вперед, скажу, что после первых крупных успехов, до которых еще далеко, у Сталина появятся признаки переоценки наших возможностей, что приведет к крупным и непростительным ошибкам в 1942 году.
...Выслушав молча очередной доклад Жукова о положении дел на фронтах, Сталин переспросил:
- Повторите, какова укомплектованность личным составом и техникой войск Западного фронта?
- В среднем десять-тридцать .процентов. Лишь отдельные части имеют людей, артиллерию и танки до пятидесяти и более процентов. Отдельные,- снова повторил Жуков.- Фактически такая же картина на Северо-Западном фронте. Несколько лучше положение на юго-западе. Особенно тяжело, что потеряли большую часть противотанковой артиллерии. Нужно что-то делать для усиления, наращивания противотанковых возможностей.
Обсудив необходимые меры по ускорению выпуска противотанковой артиллерии, позвонив при этом Вознесенскому, Сталин, в упор глядя на Жукова, спросил:
- А что можно сделать непосредственно сейчас, сегодня, для усиления наших возможностей борьбы с танками? Что, военные не видят больше иных, средств, кроме артиллерии?
- Почему же, товарищ Сталин. Многое может сделать и авиация.
Жуков объяснил технические и боевые возможности авиации в борьбе станками. Сталин как-то ожил и приказал немедленно подготовить директиву Ставки. Жуков вышел и через полчаса принес документ:
"Командующим фронтами:
Северным, Северо-Западным, Западным, Юго-Западным и Южным Командующему ВВС Красной Армии
Истекшие 20 дней войны Наша авиация действовала главным образом по механизированным и танковым войскам немцев. В бой с танками вступали сотни самолетов, но должногоэффекта достигнуто не было, потому что борьба авиации против танков была плохо организована. При правильно организованном ударе авиацией танковые части могут быть не только остановлены, но и разгромлены.
1. Атаку танковых войск (колонн) возглавлять пушечными истребителями и пушечными штурмовиками с одновременным сбрасыванием зажигательных средств. Атаку проводить широким фронтом, несколькими заходами, перпендикулярно колонне танков.
2. Вслед за пушечными истребителями и штурмовиками атакуют бомбардировщики всех типов, сбрасывая фугасные и зажигательные бомбы. Атаки производить эшелонами девяток с индивидуальным прицеливанием..."
Что еще можно сделать, чтобы как-то переломить катастрофическое развитие событий? Сталин мучительно думал, постепенно оправляясь от потрясения, какого он никогда до этого не испытывал.
Вспомним, что еще 5 июля 1941 года он распорядился направить в войска телеграмму:
"Командующим фронтами (за исключением Закавказского и ДВФ) В боях за социалистическое Отечество против войск немецкого фашизма ряд лиц командного, начальствующего, младшего начальствующего и рядового состава танкистов, артиллеристов, летчиков и других проявили исключительное мужество и отвагу. Срочно сделайте представление к награждений правительственной наградой в Ставку Главного Командования на лиц, проявивших особые подвиги".
После публикации в газетах Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении (первом в Отечественной войне) звания Героя Советского Союза М. П. Жукову, С, И. Здоровцеру, П. Т. Харитонову за воздушные тараны вражеских бомбардировщиков Сталин позвонил в агитпроп ЦК:
- Шире пропагандируйте героизм советских людей. Вспомните ленинский призыв: "Социалистическое Отечество в опасности!" Внушайте, что фашистских мерзавцев можно и нужно разгромить! - И, не дожидаясь ответа, положил трубку.
- Шире пропагандируйте героизм советских людей. Вспомните ленинский призыв: "Социалистическое Отечество в опасности!" Внушайте, что фашистских мерзавцев можно и нужно разгромить! - И, не дожидаясь ответа, положил трубку.
Да, нужно морально поощрять людей. Каждый день донесения, печать говорят о том, что тысячи солдат, командиров, политработников, жертвуя жизнью, бьются за каждый рубеж...
Кроме чисто военных дел Сталину ежедневно по нескольку часов приходилось заниматься и хозяйственными, и организационными вопросами. Вот на днях они с Маленковым и Жуковым рассмотрели вопрос, поставленный Ленинградской партийной организацией, о создании ополченческих дивизий. Сталин еще не мог знать, что этот почин выльется в мощное движение и к концу года будет создано около 60 дивизий народного ополчения, 200 отдельных полков, сыгравших заметную роль в обороне Отечества.
4 июля Вознесенский и Микоян доложили проект решения ГДО "О выработке военно-хозяйственного плана обеспечения обороны страны". Сталин подписал проект почти без рассмотрения: в приемной толпились военные. А он уже ждал с фронтов все худших и худших вестей. Вознесенский, торопясь, успел доложить Сталину, что 30 июня СНК СССР утвердил общий мобилизационный народнохозяйственный план,, предусматривавший в кратчайшие сроки перестроить экономику на военный лад. Перед Вознесенским у Сталина был Шверник, председатель Совета по эвакуации, докладывавший, как идет выполнение Постановления ЦК ВКП (б) и СНК "О порядке вывоза и размещения контингентов и ценного имущества".. По плану в первую очередь эвакуировались на восток лишь предприятия, расположенные вблизи границы. Но уже через несколько дней военные неудачи заставили коренным образом пересмотреть расчеты. Никто еще тогда не знал, что за предельно короткие, сроки (к январю 1942 г.) будет перевезено и вскоре введено в строй 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 оборонных. Переоценить этот факт невозможно. Только неимоверными, фантастическими по самоотверженности усилиями советских людей целая индустриальная держава "переместилась за тысячи километров на восток и быстро начала восстанавливать утраченный военный арсенал. Достаточно сказать, что, несмотря на великое переселение, часто под бомбежками, в 1941 году оборонная промышленность выпустила 12 тысяч боевых самолетов, 6,5 тысячи танков, около 16 тысяч орудий и минометов.
Вспомнив вновь о Павлове, Сталин опять ощутил пароксизм злобы: как мог комфронта за одну неделю все потерять? Ведь когда он его принимал здесь, в своем кабинете, перед назначением на должность командующего Западным особым военным округом, то Павлов произвел на него неплохое впечатление. Четкий доклад, зрелые суждения, уверенность... Правда, опыта у него было Мало: такой взлет после Испании... Как он мог выпустить рычаги управления войсками? Что делал его штаб? Почему не обеспечил боеготовность войск? Сталин уже не хотел вспоминать, что в середине июня он и Тимошенко получили от Павлова две или три шифровки с настоятельной просьбой о выводе войск округа на полевые позиции. Командующий ЗапОВО добивался разрешения на частичное отмобилизование, доказывал необходимость усиления войск округа радиосредствами и новыми танками... Но мысль Сталина вновь и вновь возвращалась к одному и тому же вопросу:
как мог Павлов так бездарно все потерять? От этого внутри у Сталина все клокотало. Он подошел к столу и нажал кнопку вызова. Тут же бесшумно появился Поскребышев с блокнотом в руке.
- Кто, кроме Павлова, отдан под военный трибунал? Когда суд? Где проект приговора? - Не дожидаясь ответа, добавил: - Вызовите ко мне Ульриха.
Поскребышев так же бесшумно вышел из кабинета "Хозяина". Сталин продолжал расхаживать вдоль длинного стола. Поворачиваясь, он обвел взглядом портреты, висевшие на стенах: Маркс, Энгельс, Ленин. Маркса он читал мало; "Капитал" так никогда осилить не смог, но с рядом его работ был знаком. Наиболее ценной среди Марксовых работ, по его мнению, была "Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 год". Здесь Маркс впервые употребил понятие "диктатура пролетариата", главное, по мысли Сталина, звено в учении об обществе. Энгельса он ценил невысоко. Во время своего посещения Комакадемии в 1930 году даже призывал критиковать "ошибочные" положения великого соратника Маркса. Правда, Энгельс неплохо, как думал Сталин, написал о военной истории России, хорошо отзывался о полководческом гении Суворова, ниже ставил Кутузова, отметил решающий вклад русских войск в освобождение порабощенной Наполеоном Европы, героизм защитников Севастополя в Крымской войне 1853-1856 годов. Но это частности, среди которых немало и ошибочного.
А Ленин... Когда Сталин обращался к его работам, то всегда чувствовал свою обыкновенность, даже заурядность. "Защита" Ленина помогла ему стать единоличным вождем. Все эти иедоноски, которых он уничтожил, так и не поняли, в чем заключалась его главная сила: в монополии на трактовку Ленина. Но было у Ленина и то, что он никогда не мог принять. Сталин называл это либерализмом... Он вспомнил и мысленно выругал себя за минутную слабость: когда 29 июня он с Молотовым, Ворошиловым, Ждановым и Берией выходил, вконец расстроенный, из здания Наркомата обороны, то в сердцах громко бросил:
- Ленин создал наше государство, а мы все его прос...ли!
Молотов удивленно взглянул на Сталина, но ничего не сказал. Промолчали и другие. Не надо было ему говорить эти слова: могут запомнить и принять за панические... Ведь все оброненное великими людьми не предается забвению. Особенно их слабости.
Погружение Сталина в дальнее и ближнее прошлое прервал Поскребышев. Он неслышно прошел к столу и положил тоненькую папочку. Верховный быстро просмотрел принесенные бумаги. Сверху лежал
"Приговор
(проект)
Именем Союза Советских Социалистических Республик
военная коллегия Верховного суда СССР в составе председательствующего армвоенюриста В. В. Ульриха,
членов: диввоенюристов А. М. Орлова и Д. Я. Кандыбина,
при секретаре-военном юристе А. С. Мазуре В закрытом судебном заседании в городе Москве .......го июля 1941 года рассмотрела дело по
обвинению:
1. Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 года рождения, быв. командующего Западным фронтом, генерала армии;
2. Климовских Владимира Ефимовича, 1895 года рождения, быв. начальника штаба Западного фронта, генерал-майора - обоих в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 63-2 и 76 УК БССР;
3. Григорьева Андрея Терентьевича, 1889 года рождения, быв. начальника связи Западного фронта, генерал-майора;
4. Коробкова Александра Андреевича, 1897 года рождения, быв. командующего 4-й армией, генерал-майора - обоих в преступлениях, предусмотренных ст. 180 п. "б" УК БССР...".
Далее утверждалось, что предварительным судебным следствием установлено, что "подсудимые Павлов и Климовских, являясь участниками антисоветского военного заговора и используя свое служебное положение, будучи: первый - командующий войсками Западного фронта, а второй-начальник штаба того же фронта, проводили вражескую работу, выразившуюся в том, что в заговорщицких целях не готовили к военным действиям вверенный им командный состав, ослабили мобилизационную готовность войск округа, развалили управление войсками и сдали оружие противнику без боя, чем нанесли большой ущерб боевой мощи Рабоче-Крестьянской Красной Армии...".
Далее все шло в том же духе; Сталин не стал читать эти страницы и остановился лишь на последней:
"Таким образом установлена виновность Павлова и Климовских в совершении ими преступлений, предусмотренных ст.ст. 63-2 и 76 ЦК БССР и Григорьева и Коробкова в совершении ими преступлений, предусмотренных ст. 180 п. "б" УК БССР. Исходя из изложенного и руководствуясь ст.ст. 319 и 320 УПК РСФСР, военная коллегия Верхсуда СССР
приговорила:
1. Павлова Дмитрия Григорьевича
2. Климовских Владимира Ефимовича
3. Григорьева Андрея Терентьевича
4. Коробкова Александра Андреевича
лишить военных звании: Павлова-"генерал армии", а остальных троих военного звания "генерал-майор" и подвергнуть всех четверых высшей мере наказания - расстрелу, с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества... Приговор окончательный и обжалованию не подлежит". .
Ознакомившись с проектом приговора, Сталин сказал стоявшему рядом с письменным столом Поскребышеву:
- Приговор утверждаю, а всякую чепуху вроде "заговорщицкой деятельности" Ульрих чтобы выбросил... Пусть не тянут. Никакого обжалования. А затем приказом сообщить фронтам, пусть знают, что пораженцев карать будем беспощадно...
Все было решено. До суда. 22 июля, когда состоялся "суд", нужно было лишь соблюсти формальность. Подсудимые просили направить их на фронт в любом качестве: они докажут своей кровью преданность Родине и воинскому долгу. Просьба поверить: все случившееся - результат крайне неблагоприятно сложившихся обстоятельств. Вины своей не отрицают. Искупят ее в бою... Ульрих, зевая, торопил: