Улегшись в кровать, женщина поднесла к губам чашку ромашкового чая и стала смотреть на отблески пламени свечи, танцующие на потолке.
Чай остыл, теперь он был просто теплым.
Это было для нее привычной последовательностью действий вот уже три года, и Дженнифер решила, что будет умнее не нарушать этот ритуал и сегодня. Когда твой мир распадается на части, цепляйся за привычное.
Она подумала об остальных обитателях Заплутавших Сосен. Те, вероятно, тоже переживали все это каждый на свой лад, ставя под сомнение все, что им сказали, и приходя к осознанию того, как страшно все они заблуждались. Что принесет им всем завтрашний день?
Окно у кровати было приоткрыто, и струйка холодного ночного воздуха просачивалась внутрь. Дженнифер намеренно поддерживала в комнате низкую температуру: ей нравилось засыпать в выстывшей спальне под горой одеял.
За окном было непроглядно темно, и даже сверчки умолкли. Женщина поставила кружку с чаем на прикроватный столик и укрыла ноги одеялами. Свеча, стоявшая на комоде, укоротилась уже до дюйма, но Дженнифер не хотела оставаться сейчас в полной темноте. Пусть огарок догорит сам по себе.
Женщина закрыла глаза, и у нее возникло ощущение, будто она падает. Так много мыслей, так много страхов навалилось на нее, что их вес был почти осязаем.
Нужно было просто уснуть, но Дженнифер думала о Тедди. В последний год она часто ловила себя на том, что помнит запах мужа, звук его голоса и ощущение его рук на ее теле намного яснее, чем его лицо. Она стала забывать, как он выглядит.
Где-то снаружи, во тьме, закричал человек, и Дженнифер выпрямилась. Она никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал. Ужас, и неверие, и невыносимая боль – все слилось в этом крике, который, казалось, длился, длился и длился без конца. Этот крик означал, что там кого-то убивают. Они все-таки решили казнить Кейт и Гарольда?
Звук оборвался – резко, как будто его выключили, и Дженнифер посмотрела вниз. Оказывается, она, сама того не сознавая, вскочила с кровати и теперь стояла босиком на холодном деревянном полу. Женщина подошла к окну и подняла раму на несколько дюймов выше. В комнату хлынул холод.
Кто-то закричал в доме поблизости, потом хлопнула дверь, а потом кто-то пробежал по переулку. Еще один крик эхом раскатился по улице – но этот звук был иным. Такой же вопль издавало чудовище в «Бронко» шерифа. Ужасающий, нечеловеческий визг…
Ему ответили другие крики. С ночным ветром в комнату влетел сильный, едкий запах, подобный гниющему мускусу. Низкое, горловое рычание раздалось в саду Дженнифер, и она закрыла окно и защелкнула задвижку. Затем, отшатнувшись от окна, села на кровать. И в этот миг что-то ворвалось через окно в гостиную на первом этаже. Хозяйка рывком повернулась к двери. Пламя свечи на комоде моргнуло и угасло, и у нее перехватило дыхание. В комнате было непроглядно темно: Дженнифер не видела даже собственной ладони, поднесенной к лицу. Вскочив на ноги, она заковыляла к двери спальни, ударилась коленом о сундук, стоявший в изножье кровати, но сумела остаться на ногах.
Наконец, она оказалась у двери и услышала, как скрипят ступени под весом существа, которое взбиралось по лестнице. Миссис Рочестер закрыла дверь и нащупала замок. Тот щелкнул, закрываясь. А то, что вломилось в ее дом, теперь было в коридоре за дверью: половицы стонали под тяжестью его тела.
Снова послышался шум внизу, и дом наполнили визг и постукивание. Дженнифер опустилась на четвереньки и поползла прочь от двери, от того, что приближалось с той стороны. Упав на живот, женщина заползла под кровать. Сердце ее колотилось так, что, казалось, эти удары гулко отдавались в запыленных половицах. Она слышала, как все больше тварей взбиралось наверх.
Дверь в спальню сорвалась с петель, и шаги того, что вошло в комнату, сопровождались странным постукиванием по деревянному полу. Как будто у этого были когти.
Хозяйка снова почувствовала запах, куда более сильный, чем раньше. Так должна была вонять мертвечина – гниль и кровь, – и потусторонний смрад, происхождения которого женщина не знала. Она не издала ни звука. Половицы затрещали совсем рядом с кроватью, точно под весом существа, опустившегося на колени, и Дженнифер задержала дыхание. Что-то твердое и гладкое схватило ее за плечо – она закричала и рванулась. Плечо неожиданно онемело, женщина поднесла к нему ладонь и ощутила влагу. Что-то поранило ее.
– Боже, прошу Тебя… – прошептала она еле слышно.
Теперь в комнате было уже не одно существо.
«О, Тедди!..» Дженнифер хотела лишь увидеть его лицо. В последний, единственный раз. Если это действительно конец.
Кровать поднялась, одна из ножек царапнула бок миссис Рочестер, и все сооружение врезалось в стену. Царила непроглядная тьма, и женщина не могла пошевельнуться, парализованная страхом. Плечо ее обильно кровоточило, но она ничего не чувствовала. Все ее тело онемело, словно выключившись: адреналиновая реакция «бей или беги» пока еще не вступила в действие. Дженнифер сжалась в комок, спрятав лицо в коленях.
Эти существа сгрудились вокруг нее, они стояли над нею, и их нечеловеческое дыхание было частым и мелким, словно у загнавших добычу псов.
За две недели до того, как отправиться в судьбоносную поездку в Заплутавшие Сосны, Дженнифер и Тедди провели субботу в Приречном парке в Спокане. Они бросили плед для пикника на траву и сидели там до сумерек, читая каждый свою книгу и поглядывая, как водопад взбивает речную гладь в белую пену.
И теперь женщина на секунду увидела его лицо. Не прямо, а в профиль. Вечерний свет золотил остатки его волос, отражался от стекол очков в тонкой оправе. Он смотрел, как солнце садится над водопадами. В этот момент он был спокоен и доволен. И она тоже.
«Тедди!» – позвала она мысленно.
Он повернулся и посмотрел на нее.
Улыбнулся.
И все закончилось.
Итан
Брэд засовывал рюкзак, набитый патронами, в машину через разбитое заднее окно, а Итан сел за руль. Он взглянул на часы: на то, чтобы вооружиться, было потрачено одиннадцать минут.
– Поехали! – поторопил Бёрк адвоката.
Тот распахнул дверцу и вскарабкался на покореженное сиденье. Свет фар брызнул сквозь стеклянную дверь в вестибюль шерифского участка. Итан глянул в зеркало заднего вида. Сквозь красный отблеск хвостовых огней он увидел бледный силуэт, промчавшийся мимо, и включил задний ход. Они съехали с тротуара, и Бёрк ударился головой о потолок машины, когда колеса соскочили с бордюра. Он резко затормозил, остановив «Бронко» посреди проезжей части, и дернул ручку переключения передач. Что-то ударилось о дверцу машины со стороны пассажирского сиденья. Брэд закричал, и к тому времени, как водитель оглянулся на него, ноги пассажира уже исчезали за пустой оконной рамой.
В темноте Итан не видел крови, но чуял ее – сильный, резкий запах ржавого железа, разлитый в воздухе. Он вытащил пистолет. Крик умолк, и все, что слышал теперь шериф, – это затихающее царапанье ботинок Фишера по асфальту. Кто-то волочил его тело прочь. Бёрк схватил фонарик, который Брэд уронил между сиденьями, и пошарил лучом по улице.
О, Боже мой!
Луч высветил абера. Тот припал на задние лапы над телом Брэда, погрузив пасть в разорванную глотку человека. Существо подняло голову – его морда была темной от крови. Оно зашипело на свет, точно змея, и в этом шипении звучало предупреждение: не тронь мою добычу! А позади этого абера луч выхватил из тьмы еще несколько бледных фигур, выходящих на середину улицы.
Итан нажал на газ. В зеркале заднего вида он узрел, как дюжина чудовищ погналась за машиной на четвереньках. Тот, что был впереди, оказался теперь сбоку. Он прыгнул на окно со стороны водителя, но промахнулся, ударился о борт машины и отлетел прочь. Итан увидел, как сбитое им существо катится поперек улицы, и вдавил педаль газа до упора. Когда он снова посмотрел вперед, футах в двадцати перед радиатором стоял мелкий абер, застыв в свете фар и оскалив зубы. Шериф сжался в комок.
Удар бампера отбросил и эту тварь назад, футов на тридцать, после чего машина наехала на него и волокла его за собой полквартала. «Бронко» трясло так сильно, что Итан едва удерживал руль во вспотевших ладонях.
Наконец труп абера отцепился и остался лежать на асфальте. Бёрк мчался на север, и в его зеркале заднего вида была лишь темная пустая улица.
Впервые за эти мгновения шериф снова мог позволить себе дышать.
* * *Возле северной окраины города Итан свернул на запад и проехал несколько кварталов по направлению к Главной улице, пока наконец фары его машины не высветили людей, выстроившихся шеренгой поперек улицы. Свет нескольких факелов озарял их лица.
Шериф направил «Бронко» на тротуар. Ключи он оставил в замке зажигания, чтобы фары продолжали гореть. Обойдя автомобиль сзади, откинул задний борт и взял один из трех заряженных дробовиков.
Кейт стояла у открытого люка позади парковой скамьи. С изнанки было видно, что люк сколочен из дюймовых досок и скреплен ржавыми петлями, а сверху замаскирован землей и травой. Она и еще один человек помогали людям по одному спускаться под землю.
Когда Итан подошел к Кейт, глаза их встретились. Он сунул ей в руки дробовик и оглянулся на толпу; наверху оставались еще человек двадцать пять – тридцать.
– Они должны были быть под землей уже пять минут назад, – сказал шериф.
– Мы шли так быстро, как могли, – отозвалась женщина.
– Где Бен и Тереза?
– Уже внизу.
– Аберы пришли, Кейт.
Бёрк увидел в ее глазах вопрос еще до того, как она задала его вслух:
– Где Брэд?
– Они схватили его. Я говорю тебе: у нас максимум пара минут, затем все будет кончено.
Толпа двигалась так, как и полагается при эвакуации, – в полном порядке, никто не произносил ни слова, в воздухе было разлито немое напряжение. Крики – человеческие и нечеловеческие – все чаще раздавались то тут, то там в городе.
Итан повернулся к очереди:
– У меня в машине груз оружия. Если в прошлой жизни вы владели огнестрельным оружием, если у вас есть какой-то опыт стрельбы и вы можете управиться с этим делом, идемте со мной.
Из шеренги вышли десять человек – они проследовали за Бёрком к кузову «Бронко». Среди них был Гектор Гайтер, городской пианист. Он был высок и худощав, с темными, сильно тронутыми сединой волосами – от висков у него и вовсе тянулись две совершенно белые пряди. Музыкант отличался изящными, почти аристократическими чертами лица. Для празднества он нарядился в костюм злого эльфа-убийцы.
– Ты когда-нибудь в прошлой жизни стрелял из ружья, Гектор? – недоверчиво спросил шериф.
– Когда-то я каждое Рождество охотился вместе с отцом на уток, – объяснил тот.
Итан протянул ему «Моссберг»:
– Я зарядил его пулями двенадцатого калибра. Отдача будет сильнее, чем от патронов с дробью на птиц, к которым ты привык.
Гайтер взял оружие за ствол – так странно было видеть эти мягкие, изящные руки сжимающими армейский дробовик!
– Мы с тобою спустимся последними, – сказал Бёрк и снова повернулся к своему арсеналу. – У меня осталось несколько револьверов и пара пистолетов-пулеметов. Кому что раздать?
Часть II
Пилчер
Заплутавшие Сосны
Двенадцать лет назад
Было утро.
Утро осеннего дня.
В его предыдущей жизни небо не было таким синим. Можно было смотреть прямо в бездонную глубину, отливающую фиолетовым цветом. Воздух был таким чистым и прозрачным, что все казалось нереальным, а краски – ослепительно яркими.
Пилчер шел по дороге в город. Она была заасфальтирована всего две недели назад и все еще пахла гудроном. Он прошел мимо новенького рекламного щита, на котором рабочий выводил букву «а» в слове «рай». По завершении девиз на щите будет гласить: «Добро пожаловать в Заплутавшие Сосны, где обретается рай!»
– Доброе утро! – бросил Дэвид. – Отличная работа.
– Спасибо, сэр! – отозвался рабочий.
Городу предстояло еще долго строиться, но долина уже начала выглядеть почти обжитой. Лес был по большей части вырублен: осталось лишь некоторое количество деревьев, которые будут затенять уличные тротуары и дворы перед домами.
Мимо проехала бетономешалка. Вдалеке виднелись несколько домов, находящихся на разных стадиях готовности. Для постройки жилых зданий все было подготовлено еще до ухода в анабиоз. После того как были заложены фундаменты, работа, похоже, ускорилась: город рос все быстрее с каждым днем, дома обретали форму… Школа была почти достроена. У больницы был сооружен каркас трех нижних этажей.
Пилчер дошел до выровненного, но еще не заасфальтированного перекрестка – в дальнейшем это будет угол Восьмой и Главной улиц. Вся долина гудела от отдаленного воя цепных пил, сквозь который прорывались слаженные удары молотков, вгоняющих гвозди в брусья. Дома вдоль будущей Мейн-стрит были уже возведены, хотя и не отделаны: желтые сосновые доски ярко сияли на утреннем солнце.
Подъехал Арнольд Поуп на открытом джипе «Рэнглер»: он выбрался из машины и не спеша подошел к нему.
– Прибыли взглянуть на то, как продвигаются дела?
– Великолепно, не так ли? – улыбнулся его начальник.
– Мы уже опережаем график. Если все пойдет хорошо, сто семьдесят домов будут завершены до того, как пойдет снег и будет готова внешняя отделка всех зданий в городе. Это означает, что мы сможем продолжить внутреннюю отделку зимой.
– Так на какой срок я могу назначить официальное разрезание ленточки?
– На следующую весну.
Пилчер улыбнулся, вообразив это: теплый день в мае, по всей долине яркие цветы, нежная травка, молодые, желтовато-зеленые листья…
Новый старт. Человечество начинает с чистого листа.
– Вы уже подумали, как объясните все это первым обитателям? – спросил тем временем Арнольд.
Они шли посреди улицы. Дэвид оглядывал леса, обрамляющие здание, которое должно будет стать оперным театром.
– Я полагаю, что вначале они будут потрясены и не сразу смогут поверить в то, что произошло, – сказал он задумчиво, – но когда они поймут, что я даю им шанс стать частью чего-то подобного…
– Они падут на колени, вознося вам хвалу, – довершил Поуп.
Пилчер улыбнулся. Мимо прогрохотал грузовик, везущий неошкуренные бревна.
– Можешь ли ты постичь, как велика эта возможность? – рассуждал Дэвид. – В мире, откуда мы пришли, наше существование было невероятно легким. И полным неудовлетворенности из-за этой легкости. Как чувствовать себя значимым, если ты всего лишь один из семи миллиардов? Когда еда, одежда и вообще все, что тебе нужно, покупается в соседнем торговом центре? Когда мы одурманиваем наш разум, погружаем его в сон различными зрелищами, демонстрируемыми нам «в улучшенном качестве», значимость жизни, сама цель нашего существования утрачивается.
– И какова же она? – спросил Арнольд.
– Что именно?
– Наша цель.
– Увековечить наш вид, конечно же. Править этой планетой. И мы будем править ею снова. Не при твоей и не при моей жизни, но будем. У людей, которых я вывел из анабиоза, чтобы населить свой город, не будет айфонов, айпадов, «Фейсбука», «Твиттера» и интернет-магазинов. Они будут общаться так, как когда-то общались наши предки. Лицом к лицу друг с другом. И будут жить, зная, что они – последние из человечества, что за оградой обитают миллиарды чудовищ, жаждущих пожрать их. С этим знанием они будут жить в полном понимании того, что при таких невероятных ставках их жизни имеют непревзойденную ценность. И разве не этого мы хотели в итоге? Чувствовать себя полезными? Или ценными?
Пилчер улыбнулся, глядя, как его город – его мечта – оживает буквально на глазах. Чуть помолчав, он добавил:
– Это место станет нашим Эдемом.
Тёрнеры
Джим Тёрнер поцеловал восьмилетнюю дочь в лоб и утер слезы, струящиеся из ее глаз.
Она спорила с ним:
– Я хочу, чтобы ты остался с нами!
– Я должен охранять наш дом.
– Я боюсь!
– С тобой останется мама.
– Почему снаружи кричат люди?
– Я не знаю, – солгал мужчина.
– Это из-за тех чудовищ? Нам рассказывали о них в школе. Мистер Пилчер защищает нас от них.
– Я не знаю, кто они такие, Джессика, но я должен сделать все, чтобы с тобой и с мамой ничего не случилось, понимаешь?
Девочка кивнула.
– Я люблю тебя, милая, – сказал ее отец.
– Я тоже люблю тебя, папочка.
Джим встал и обхватил ладонями лицо жены. В темноте он не видел ее, но чувствовал, как дрожат у нее губы, как мокры от слез ее щеки.
– У вас есть вода, еда, фонарик, – сказал он. Попытался пошутить: – Даже горшок, чтобы писать в него.
Супруга обняла его за шею и прошептала ему на ухо:
– Не делай этого.
– Другого способа нет.
– Подвал…
– Не выйдет. Доски слишком длинные, они не лягут поперек двери. – Тёрнер слышал, как их соседи, Миллеры, умирают в своем доме через дорогу. – Когда настанет время выходить…
– Ты выпустишь нас.
– Только этого я и хочу. Но если я не приду, чтобы сделать это, используй гвоздодер. Тебе нужно будет отжать им косяк.
– Нам нужно было остаться вместе со всеми.
– Знаю, но мы не остались и теперь делаем все, что можем, чтобы выжить. Что бы вы ни услышали, что бы ни происходило в спальне, оставайтесь в шкафу и не издавайте ни звука. Закрой ей уши, если…
– Не говори так! – простонала Грейс.
– Если что, папочка? – с любопытством спросила их дочь.