– Да. Я тебе уже говорила.
– У тебя есть имя?
– Конечно. Беа.
Лора вздрогнула, имя породило в ней смутное бесформенное ощущение, некую потустороннюю память, тоску, щемящее чувство несбывшегося, что-то, что она при всем желании не смогла бы сформулировать.
– А ты здесь… э. э… зачем? Тебе что от меня надо?
– Многое, – ответил Глаз. – А тебе от меня еще больше.
– Ишь ты, – удивилась Лора такому нахальному утверждению.
– Но для начала я хотела бы немного больше доверия с твоей стороны. И чтобы ты не держала меня за наглого глюка. Я – реальность. Какая-никакая. И я хочу тебе помочь.
– Ого, целая речь! – констатировала Лора. – Ты мой личный психоаналитик? – попыталась она сыронизировать.
– Нет. Я не врач. Я – друг.
– Дру-у-г, – недоверчиво протянула Лора. – Друзья сегодня большая редкость.
– Вот именно. И я хочу тебе помочь.
– Каким образом? Хочешь научить меня жить? Этому даже боженька не сумел научить человека.
– Я могу научить тебя другой фонетике жизни. Как обучаются новому языку, например.
– А ты разве не знаешь: много знания – много печали.
– Это неправильно. Познание дает радость. Особенно познание себя. Непознанное, значит, непрожитое. И если ты захочешь, я могу стать твоим поводырем в непознанное.
– А именно?
– Дам познать радость, например. Что бы могло доставить тебе огромную Радость? Вот такую, с большой буквы. И прямо сейчас.
Лора задумалась. А кто бы не задумался, получи он такое конкретное предложение – познать Радость с большой буквы?! Прямо здесь и сейчас?! У кого бы хватило воображения соединить нужные ингредиенты, способные вызвать подобное чувство? Без наркотика, алкоголя и не в момент оргазма? Без злорадства от информации, что твои враги повержены. Без страха расплаты или потери. И не потому, что разрешилась какая-то сиюминутная проблема – в следующую минуту возникнет следующая. Без корысти и мысли о том, что ждет тебя завтра. Абсолютную чистую радость! И приходилось ли вообще кому-либо испытывать подобное хоть раз в жизни? Чтобы у матери, впервые увидевшей свое дитя, не захолонуло сердце от смутной тревоги за него. Счастье художника, осознавшего, что он создал нечто гениальное, не было отравлено горечью непонимания современников. И способен ли СМЕРТНЫЙ, отдающий себе отчет в том, что он смертен, на такое чувство – без мысли, мол, все равно сдохну, счастливый или разнесчастный, как последняя тварь? А неотдающий?
– Неотдающий себе отчета способен, – ответил Глаз на эту неоформленную мысль. – В этом все и дело, – заключила Беа.
В этот момент Лора и решила позвонить Барбаре.
Глава 6 Карл
Сердце его колотилось от любви столь страшной, что предобморочно кружилась голова. Коварная, как грипп, как тропическая лихорадка, любовь набросилась на него бандитом из-за угла и нокаутом отбросила наземь. Сначала он этого не понял, думал, просто немного перевозбудился на этой вечеринке. Но «перевозбуждение» не проходило и явно было связано только с одной личностью – Лорой. Карл думал о ней денно и нощно, стал плохо спать, поймал себя на том, что бессознательно выискивает любой повод увидеть ее лишний раз, услышать ее низкий, чуть с хрипотцой голос, попасть в зону ее внимания. Пришлось признаться самому себе, что пропал, погиб, затонул. Пал, как Люцифер. Рухнул, как фондовая биржа в 1929 году. Ему, что называется, снесло голову. И хорошо, туда ей и дорога. Он было решил, что все дело в лице – такая млечная красота, которую не сразу заметишь, убегающая и зовущая. Потом вступал голос – низкий, глубокий и плутоватый, тембр его действовал прямиком на главную, отвечающую за удовольствие железу. Затем пластика тела, тонкого, сильного и обольстительно женственного.
Он не понимал, как не видел Лору все эти годы, даже не помнил точно, сколько лет она работает в банке: два, три года? Сработало, видимо, абсолютное табу на флирт с подчиненными. Слышал только цифры, ценил суперэффективность и умение работать с клиентами. И знал, конечно, что она спит с его зятем. Даже представлял себе иногда, как они это делают, но каким-то далеким воображением, сам того не осознавая. А теперь вдруг эта картинка стала реальной – этакое голографическое изображение – и вызывала муку. И зятя хотелось прибить. А ее, Лору, зацеловать до смерти.
Сама же виновница этого волшебного превращения, казалось, ничего не замечала. Ходила себе как ни в чем не бывало, сидела на brain-storming, представляла важных клиентов. И смотрела прямо в глаза, зрачки в зрачки, чуть прикусывая иногда нижнюю губу сахарно-белыми зубками, чтобы не расплыться в улыбке.
И он снова и снова вспоминал ТОТ сон. Накануне. Сон-вестник. Катание голой воительницы верхом на живом глазе. Карл вообще редко видел сны, а уж такие странные вообще никогда.
ЛораЛораЛораЛора… Одно это имя приводило его в неистовый восторг и ассоциировалось с аметистовыми кристаллами и горными цветами.
Он тоннами посылал ей цветы и шампанское, прося прощения за дурной вкус. И умолял слетать с ним на weekend на какие-нибудь барбады или карибы. Пытался узнать о ее вкусах и пристрастиях. Надеялся на обнаружение каких-нибудь слабостей, которым он мог бы потакать, или опасности, от которой он мог бы ее уберечь. Словом, весь подростковый набор первой влюбленности был в наличии.
Она не отвечала. И, встречаясь с ним на рабочей территории, кивала, иронично склонив голову набок, и опять и опять убегала.
Карлу же казалось, что все эти годы судьба водила его за кольцо в носу – от откровенных шлюх к «падшим ангелам», от посредственностей к истеричкам – исключительно для того, чтобы он смог теперь оценить Лору. Может, и «заметил» он ее только теперь потому, что требовалось время, чтобы прийти к этому состоянию души и тела, способному увидеть и распознать предназначенную ему судьбой половину.
А может, что-то в тот вечер действительно в кустах притаилось? Слишком уж все случилось неожиданно. Да и такой ураган чувств был ему несвойственен. Запредельный. Карл отнюдь не был человеком религиозным, но сейчас его словно всего озарило изнутри. У него было абсолютно четкое ощущение, что он ни с того ни с сего, по сути, впервые в жизни, безусловно и неопровержимо познал любовь. И эта любовь была как таинство небес.
Есть люди, которые притягивают деньги. Что бы они ни делали, деньги валятся им на голову так же естественно, как снег, дождь, или несчастья падают на головы других. Карл был одним из таких феноменов. Даже если ему приходилось ошибаться в расчетах, все ошибки оборачивались в его пользу.
Собственно, с этого и началось. Это была даже не ошибка – описка. В составлении своего самого первого контракта в разделе «гонорар» он случайно добавил лишний ноль, превратив сумму из 10 000 в 100 000.
Работодатель был настолько ошарашен его наглостью, что решил, что у этого парня имеется в загашнике нечто такое, что оправдывает его нахальство. И, сократив сумму вдвое, согласился. Что оказалось ровно в пять раз больше того, на что рассчитывал Карл, своей ошибки даже не заметивший.
Конъюнктура момента, естественно, никоим образом от Карла не зависящая, сложилась так, что позволила новичку заработать для компании сумму, намного превосходившую ожидания как работодателя, так и самого Карла. Причем в средствах в тот момент Карл особенно и не нуждался. Баловень судьбы, наследник богатой семьи, он изучал искусство, путешествовал и жил в свое удовольствие. Игра на бирже была для него скорее развлечением, чем необходимостью.
Зато эти деньги ему очень пригодились сразу после смерти отца. Когда нотариус вскрыл завещание и зачитал его вслух, брови всех присутствующих как по команде взлетели вверх. Там содержались всего две фразы:
«Будучи в здравом уме, все деньги потратил при жизни. Выкручивайтесь сами».
Расхохотался один Карл, оценив шутку старого гуляки.
Вскоре, как по заказу, он получил предложение партнерства от разбогатевшего, не без помощи Карла, владельца брокерской фирмы, профессиональным носом почуявшего эту его способность притягивать деньги. Карл согласился.
И деньги повалили как из волшебного рога. Карл шевелил пальцем, ставил запятую в нужном месте и делался все богаче и богаче. Но поскольку ему не пришлось пройти ни через унижения бедности, ни затрачивать адских усилий души, пробиваясь к финансовым высотам, к деньгам он относился легко и весело. Играл в них, как дети играют в головоломки. Деньги его не только не испортили, но давали ощущение абсолютно случайной, а значит, проходящей избранности. И свободы, конечно.
На сегодняшний день их фирма превратилась в одну из крупнейших, абсолютно независимых компаний, с которой считались в самых высоких финансовых сферах. А сам Карл пользовался репутацией человека настолько надежного, насколько и удачливого. Человека, зарабатывающего деньги самим фактом своего существования.
Но харизма, которой он вовсю пользовался в профессиональных кругах, похоже, совсем не работала в личной жизни. И тут не спасали никакие нули.
Он, вместо того чтобы приобрести менталитет «акулы капитализма», сумел остаться неисправимым романтиком, фантазером и мечтателем, больше ценившим удачно приобретенную картину, чем большой выигрыш на бирже. Естественно, недостатка в женщинах у него не было. После первого, почти подросткового брака, вынужденного, в котором родилась его единственная дочь, и вскоре закончившегося по причине смерти от овердозы жены, он был достаточно осторожен в связях и предпочитал заканчивать их, не доводя до апофеоза – до брачного контракта. Потом он попался еще раз, уже в сознательном возрасте. И практически на ту же удочку – незапланированную беременность прекрасной шоколадной певички, восходящей звезды джаза.
Беременность не подтвердилась, но было уже поздно – они были женаты. В этом браке он получил «по полной программе», как говорила его дочь. Шоколадка обернулась горькой редькой, да так быстро, как если бы она окончила ускоренные курсы по стервозности. Причем с отличием. Заведя себе любовника-адвоката, она с его помощью умудрилась неплохо проредить тогдашнее состояние Карла. Но, избавившись от нее, он испытал такое облегчение, граничащее с эйфорией, что решил, что и этот опыт прожит не зря. Потом он выбирал женщин взрослых, умных, состоявшихся, которых устраивал исключительно в качестве любовника. Иногда немного влюблялся. В конце концов он решил, что так и закончит свою жизнь – холостяком. Пока не наткнулся в своем собственном доме на свою же сотрудницу, уже два (если не три) года на него работавшую. Сейчас у него было ощущение, что какие-то неземные существа просканировали ему мозг и, не найдя там точки, отвечающей за любовь, внедрили вместо нее целый блок. И открыли ему третий глаз, направив его исключительно в сторону Лоры. Правда, он не очень понимал, чем может ее взять. К знакам внимания она наверняка привыкла. Деньги сама зарабатывала немалые. Вела себя абсолютно независимо, реагируя на его ухаживания снисходительной улыбкой, иногда вежливо поддразнивая. Что очень отличалось от заигрывающих взглядов женщин, более или менее завороженных его статусом и деньгами.
К тому же разница в возрасте в двадцать с небольшим лет. И он решил написать ей письмо. Настоящее, как в прошлом веке, от руки и на красивой бумаге. Промаявшись пару часов за составлением и испортив с дюжину листков, он обратился за помощью к поэту.
И. Пом[8]На следующий день Карл, разговаривающий в этот момент по двум телефонам, увидел проскользнувший под дверь кабинета маленький белый конверт. Открыв его, он нашел там следующее:
«Спасибо за цветы. Уверен, что именно стрекозами? – А вот у свиньи оргазм длится 30 минут. (30 минут! Вау… Хочу быть свиньей в следующей жизни!)
• У сомов более 27 000 вкусовых рецепторов. (И что там такого вкусного на дне рек?)
• Таракан живет без головы 9 дней, после чего умирает от голода. (Я все о свинье думаю…)
• Блоха может прыгнуть на расстояние, в 350 раз превышающее длину своего тела. Все равно что человек перепрыгнет через футбольное поле. (30 факинг минут… повезло свинье… только представь!)
• Слоны – единственные животные, которые не могут прыгать. (Так даже лучше.)
• Некоторые львы сношаются более 50 раз в день. (Все равно хочу быть свиньей в следующей жизни – качество превыше количества!)
• Кошачья моча светится в ультрафиолетовом освещении. (Интересно, кому заплатили, чтобы он это выяснил?)
• Глаза у страуса больше, чем его мозг.
(Я знаю несколько таких людей.)
• У морской звезды вообще нет мозга.
(И таких людей я знаю.)
• Люди и дельфины являются единственными видами, которые занимаются сексом ради удовольствия. (Э! А как же свинья?!)
Неужели после всех этих сведений ты по-прежнему выбираешь стрекоз?! Согласна на следующий weekend. Лора».
Громовой смех Карла раскатывался по всему зданию несколько минут.
Глава 7 Габриэла
Как говорил ее отец, нет смысла совершать самоубийство, так как в любом случае ты сделаешь это слишком поздно.
Никто не знал ее отца лучше, чем она. Ни одна женщина! И никто не любил больше, зная все его недостатки. Ведь эти же недостатки передались и ей, по наследству. Одна кровь!
И оба они, конечно же, из избранных. О, эти избранные! Уверенные, что они не из просто званых. В том смысле, что бог не фраер и не супермаркет – знает, на кого позволить искре упасть.
Габриэла откупорила вторую бутылку шампанского – пьянее, чем она была от природы, уже не будешь. Тем более что день прошел на удивление удачно – она добилась своего. Как всегда, когда она чего-нибудь очень хотела, она это получала. Ее жертва билась в ее сетях, как рыбка, и, похоже, не очень-то стремилась освободиться. Малышка была прелестна. И напрочь забыла о сопротивлении. Одна из папочкиных протеже – это Карл настоял, чтобы она использовала ее в рекламе банка. Она и использовала.
Секретарша принадлежащего Габриэле рекламного агентства назначила милашке рандеву на десять утра, у нее дома – все должно выглядеть максимально естественно, объяснила она, фотосессию будет проводить непосредственно наш босс.
Лапусик открыла ей дверь – умытая, с раскосыми глазами татарского разбойника под припухшими спросонья веками. Виновато улыбнулась – на щеках заиграли неожиданно детские ямочки. Жест – входите – длинное худое предплечье. Босыми, вычлененными, как у ящерицы, ступнями прошлепала на кухню. Узкая спинка с выступающими, как у птенца, лопатками.
– Кофе? Извините, я только проснулась.
Габриэла огляделась – интерьер, как по заказу, – роскошный, безвкусный, с вкраплением неожиданных шедевров – небольшой Баския и шикарная фотография Мэн-Рэя, наверняка вклад Карла в убранство.
Пока малышка принимала душ, Габриэла скрутила две пахитоски – она была большим мастером в изготовлении этих жуантиков счастья. Уговорить крошку не составило никакого труда – сеанс должен пройти в максимально расслабленном состоянии, и ничто так не расслабляет, как пара затяжек хорошей травки.
Они пили кофе и покуривали. Габриэла не скупилась на комплименты, крошку нужно было как следует разогреть.
– Ты должна впрыгнуть в бренд, детка, а бренд, он вечный – эротика на грани. Имеет смысл похулиганить на всю катушку.
Малышка слушала, изо всех сил делая заинтересованное еблышко. И плыла прямо на глазах.
Пока Габриэла расставляла несложную аппаратуру и свет, малышка Мая примеряла нижнее белье ведущих марок – «Шанталь Томаз», «Виктория Сикрет», «Триумф» – они все готовы были материально поучаствовать в рекламе, при условии, что выберут именно их лейбл. Делала Маечка это с удовольствием, принимая самые что ни на есть откровенные позы, совершенно не стеснялась и, меняя трусики, мило отклячивала попку. Габриэла, щелкая ее во всех видах, успевала впихивать в маленькую головку всяческие банальности по поводу нарушения «идиотизма» буржуазных запретов и «божественной дозволенности» распоряжаться своим телом. И о том, что постель – прекрасный трамплин для любой карьеры.
Но крошка, похоже, не нуждалась ни в каких обоснованиях, да и как можно нарушить то, чего у тебя нет – это маленькое животное не обладало ни принципами, ни внятной моралью. Ей было важно заработать денег и получить удовольствие. А про «трамплин» она, похоже, знала с рождения. Ну что ж, тем лучше – никаких угрызений совести в дальнейшем за «соблазнение невинной души».
Очень скоро они уже валялись на широченной кровати, причем старлетка очень ловко избавила Габи от одежды и с неподдельным интересом рассматривала ее наготу. «Жертва» оказалась вполне ненасытным маленьким хищником.
Опрокинув ее на спину, Габи в свою очередь наслаждалась изучением тела маленького звереныша. У нее были тонкие ребра, напоминавшие прутики, на которых мальчишки сражались в детстве. Вокруг мелкого пупка вихрился золотистый пух. Раздвинутые бедра похожи были на фруктовую вазу, из которой и пахло соответствующе – прелыми фруктами, готовыми потечь сладчайшим соком. На вкус она была по-младенчески медово-сладкой, с разбросанными там и тут кислинками раздавленных ягод. Тело ее было абсолютно расслаблено и отвечало на малейшие прикосновения пальцев Габриэлы. Малышкины же пальчики исполняли искусное тремоло на самых чувствительных зонах звенящего от восторга тела искушенной партнерши. Руки и ноги их переплелись змеями, языки трепетали, превращаясь в разящее орудие любви. Наконец они в абсолютном изнеможении откинулись на подушки.