– А Танька? Мы ж вроде для нее все затеяли?.. Чтоб выговорилась.
– Но Елене же тоже не откажешь! Мы сольемся, она обидится!
– Боишься, да?
– Боюсь. Тебе хорошо, у тебя место законное, а я на временном, на декретном. А мне без работы нельзя, меня кормить некому. Ни родителей приличных, ни женихов с приличными родителями.
– На меня намекаешь, что ли?
– Ага. Намекаю.
– Завидуешь?
– А то. Даже скрывать не буду. Шучу, конечно…
– Ладно, разберемся. Давай звони девчонкам!
Настька улыбнулась, сняла трубку внутреннего телефона, автоматически набрала номер.
– Аньк, давайте к нам… – интимно прошелестела в трубку. – Наша Елена только что на совещание слиняла…
Девчонки появились в дверях – чайник не успел закипеть. У Таньки лицо было заплаканное, у Аньки – трагически-сочувствующее. Они с Настькой тоже вздохнули в унисон, засуетились с чашками-ложками, накрывая чайный стол, расположившийся в уютном закутке, за стеллажами. Настька достала из сумки упаковку зефира на подложке, разодрала ногтями целлофан, подвинула нехитрое угощение поближе к Таньке:
– Давай, наворачивай… Говорят, сладкое хорошо нервы успокаивает.
– Не хочу… – слезно сморщила носик Танька. Медленно подняла руку, поправила очки на переносице. – В горло ничего не лезет…
– Да брось, Таньк! – оптимистически произнесла Анька, выцарапывая длинными ногтями с подложки зефирину. Откусив половину, глянула на Таньку с вызовом: – Чего, прямо уж так любила этого Дениса, да? Ни жить, ни быть?
– Да при чем тут любовь… Смешная ты, Аньк, ей-богу. Чуть что – сразу любовь…
– Хм… А с чего тогда куксишься, не понимаю?
– А не с чего, по-твоему? Он же нормальный парень был, между прочим, без этого вот… – неопределенно покрутила Танька пальцами в воздухе, – без придури… В нормальной теме парень. Из нормальной семьи. Я за него, между прочим, замуж собиралась… Я за дурака замуж не хочу. Да и надоело как-то болтаться…
– То есть тоже захотела, как ты говоришь, быть в теме?
– Ну да… А что в этом такого?
– Таньк, а любовь? Любовь-то как? Ведь не любила ты его, сама сколько раз говорила, я помню! – не унималась Анька. – Сама говорила, что он быдловатый!
– Ну, говорила, и что? Замуж бы вышла, перевоспитала…
– Ага, щас… – тихо хмыкнула Анька, глянула на них с Настькой, ища поддержки. – Видите, девки, какая нынче у Таньки беда… Быдловатый Денис ее замуж не взял. Вот беда так беда!
– Кончай, Аньк… – с осуждением глянула на подругу Настька.
– Ой, да мне-то что! – сердито пробурчала Анька, выколупывая еще одну зефирину и прихлебывая чай. – Давайте теперь все вместе по этому поводу плакать начнем! Ах, замуж нас не берут, беда! Нам так хочется в тему пристроиться, а не берут! Мы никого не любим, а проблему решать надо! Чтобы не болтаться, а быть в теме! Ах, как страшно жить, как страшно жить! – закончила Анька свои восклицания, удачно подделав последнюю фразу под интонацию Ренаты Литвиновой.
– Да, страшно! – подняла на нее злые глаза Танька. – А тебе самой не страшно, что ли? Ты сама-то не боишься без темы остаться, в болтающихся?
– Нет, не боюсь.
– Не ври! Все боятся. Да, я была бы Денису хорошей женой! Я очень хочу быть кому-то хорошей женой! Да мне без разницы, кому быть хорошей женой! А он, дурак, не понял… Не поверил…
– А чего сказал-то? Другую, что ль, нашел?
– Нет… Не знаю… Просто сказал – не люблю, и все… И ты, говорит, меня тоже не любишь. Дурак…
– Ну почему же дурак, Тань? – не выдержав, вступила и Нина наконец в разговор. – Совсем даже не дурак. Ведь он прав по сути. Почему он должен обслуживать твое желание быть в теме?
– Ой, Нинк, вечно ты, – раздраженно махнула в ее сторону рукой Настька. – Молчи уж лучше!
– Да уж, Нинк, ты бы помолчала, – неожиданно поддержала Настьку Анька. – У тебя-то все в этом плане тип-топ. Сытый голодного не разумеет!
– Да при чем тут сытые и голодные, девчонки! Не в этом же дело, – обвела она растерянным взглядом лица девчонок. – Ну, сами подумайте… Давайте назовем вещи своими именами! Ведь ты, Тань, хотела схватить то, что плохо лежит? То есть – своровать? Ну, допустим, присвоила бы чужое, своровала. А дальше что? Все равно ж вторая Денисова половинка нашлась бы когда-то. Ведь ходит же по земле девчонка, которая для него предназначена, которую он любить будет! Встретятся они, а он женат… И дети уже есть. И что тогда? С нуля все начинать? С детского горя, с развода? Нет, правильно твой Денис все сделал, ты ему спасибо за это скажи.
– Ну уж… Спасибо, подруга! – зло усмехнулась Танька. – Поддержала в трудную минуту, называется! Ни богу свечка ни черту кочерга…
– Да не слушай ты ее, Таньк! – возмущенно воскликнула Настька. – Знаешь же, как Нинку все время на занудную философию тянет! Хорошо ей философствовать, когда… Будто другого времени не могла выбрать…
– Слушай, Таньк! – вдруг встрепенулась Анька, отодвигая пустую чашку. – А я хороший способ знаю, как можно в твоем случае быстро успокоиться! Надо просто вспомнить о своем парне что-то плохое… Самое что ни на есть такое, о котором раньше и говорить неудобно было! Ну, чтобы у всех рожи относительно него сразу скисли – фу-у-у… Ну, давай, напрягись, вспомни что-нибудь! Выдай страшно позорные откровения!
Танька неуверенно хмыкнула, наморщила лоб. Но вспомнить ничего из «страшно позорного» так и не успела – с шумом распахнулась дверь, в кабинет ворвалась довольная Елена Петровна:
– А-а-а, чаевничаете, кумушки? Думали, я долго на совещании просижу, да? А ну, брысь все по рабочим местам… Кстати, пойдемте с нами в кафе обедать! Мы с девчонками решили себе нынче праздник устроить! Хотя до обеда еще работать и работать. Идите пока к себе.
Так они в обед и заявились в кафе – впятером. Ни о каких Танькиных дополнительных откровениях не могло быть и речи – зачем при Елене Петровне… Зато от нее сама же начальница, выпив бокал красного сухого под белую рыбу, вдруг потребовала откровений:
– Нин, а как у тебя на личном фронте, ну, с этим твоим… С Никитой, кажется?
– Да все нормально, в общем…
– Вы, я так понимаю, вместе живете?
– Да, вместе.
– А где? У родителей?
– Нет. Квартиру снимаем.
– И давно?
– С августа прошлого года…
– У-у-у! Это уже срок, считай! А свадьба когда будет?
Вот привязалась… И нахамить нельзя, начальница все-таки. Хорошая тетка, но надо же уметь управлять своим любопытством!
– Мы пока о свадьбе не думали, Елена Петровна, – проговорила сдержанно, поймав на себе ухмыляющийся Настькин взгляд. Анька с Танькой вообще глядели куда-то в сторону, будто не соотносили себя с навязанным диалогом. Даже они, подруги, никогда ей таких требовательных вопросов не задавали! Чего вдруг Елену-то понесло?
– А вот и зря, что не думали! Вернее, ты зря не думаешь! Всему свое время, Ниночка, милая… Ведь ты любишь его, правда? Ведь любишь?
– Конечно, любит, Елена Петровна, зачем спрашивать? – встряла наконец в их диалог Танька, грустно усмехнувшись и глядя в окно. – Мы их, сволочей, всегда вроде как любим… Ну, или делаем вид, что любим. Это, по-моему, без разницы. И неправда, что Нинка о свадьбе не думает! Еще как думает! А толку? Толку-то что? Ее Никите и без свадьбы хорошо с ней живется! Любят друг друга, этого и достаточно!
– Э, нет, Танюш, не скажи… Любую ситуацию вовремя ломать нужно, и желательно в свою сторону! Тут излишки любви, знаешь, уже и ни к чему…
– В смысле?
– Да в том и смысле, что мужчины в отношении брака больше расчетливы, чем женщины. Они могут запросто любовью попуститься, но чтобы в будущем семейном комфорте ошибиться – это не дай бог! Уж я знаю, что говорю…
– То есть вы хотите сказать, что жен не по любви выбирают? – победно всех оглядев, переспросила Танька.
– Да, Танечка, чаще всего именно так, именно не по любви… Больше на комфортные качества обращают внимание – чтоб хозяйственная была, спокойная, чтоб по подружкам не бегала… Я уж не говорю о явных пороках. На явных пороках действительно только по большой любви женятся, сослепу. Но где ее сейчас увидишь, большую любовь? Разве что в сериалах…
– Что-то не понимаю я вас, Елена Петровна. Вы что, предлагаете Нинке любить своего Никиту поменьше? Чтоб, не дай бог, он ее большую любовь за порок не принял?
– Ну почему же… Пусть она любит на здоровье. Только приоритеты пусть правильно расставляет. Тут, знаешь, как на чаше весов… Ошибешься с граммулькой – без мужа останешься. А без мужа плохо, девочки. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Всему свое время дается, и нельзя к нему легкомысленно относиться! Вы же сейчас, в своем возрасте, как по минному полю идете! Если с головой да с осторожностью – все будет хорошо, а если с легкомыслием да напролом…
– Ага! Все понятно! – вдруг рассмеялась Анька, до того молча переводившая взгляд с лица Елены Петровны на Танькино лицо. Обернувшись к ней, проговорила язвительно: – Ты все поняла, Нинк? Давай с нынешнего дня с любовью завязывай! Как Никитка на порог, сразу за пылесос хватайся! И чтоб на плите три кастрюли кипело! Кака така любовь, если борщ не сварен! И с подружками чтоб – ни гугу! Ни слова, ни звука! Поняла?
– Ну зачем же утрировать, Анечка… – растерянно моргнула Елена Петровна, слегка покраснев. – Я же не такие крайности имела в виду… Зачем же так резко, я же от души советы даю…
– Извините, Елена Петровна. Просто я терпеть не могу таких разговоров. Вас послушать, так цели у женщины другой нет, только замуж выйти! Быть хорошей хозяйственной женой для какого-нибудь идиота! А я, например, не хочу быть просто хозяйственной! Я хочу, чтоб меня просто так любили, такую, какая есть, а не за то, что я хорошо борщ умею варить!
– Так ведь все этого хотят, милая Анечка… – пожав плечами, жалко улыбнулась Елена Петровна. – Только не у всех это получается, вот в чем дело…
– Ну, не получится, значит, не получится! Не судьба, значит! А то, что вы предлагаете… Угождать, себя с хорошей стороны демонстрировать… Только женись на мне, пожалуйста, да? Нет уж, увольте, это не для меня! Пусть лучше меня любят, пусть мне угождают! Вот именно такая философия, которую вы проповедуете, мужиков и портит!
– Да при чем здесь философия, Анечка?
– А при том! Вы же их вроде как оправдываете, что они женятся на комфорте! Чтоб не дай бог не влюбиться, нюх не потерять да в комфорте не обмануться! А потом так и живут – маются… И бегают налево, любовь на стороне ищут. Это, по-вашему, нормально, да? Ты его, такая вся из себя хозяйственная, любишь без ума, а он на сторону бегает… Нет уж, от меня этого никто не дождется. Уж как-нибудь без любви обойдусь, пусть лучше меня любят!
– Значит, сама будешь на сторону бегать, ага, Аньк? – хохотнув, тут же припала к бокалу с вином Танька. – Нормальная у тебя концепция, ничего не скажешь…
– И буду, если приспичит… А что такого? И вообще – видела я в гробу эту вашу любовь… Если уж разобраться – вообще лишний элемент в разумном браке.
– Так ведь и я про то же, в общем… – жалко улыбнувшись, пожала плечами Танька.
– Ну вот, до чего договорились, надо же! – рассмеялась Елена Петровна, снисходительно глянув на Аньку. – Уже и любовь как таковую отвергли! Ох, глупые вы, девочки, какие же вы еще глупые… Нет, женщине без любви никак нельзя, что вы…
Анька фыркнула тихо, стрельнула сердитым глазом в сторону Таньки. Потом досадливо уставилась еще и на Нину с Настькой – зачем, мол, свою начальницу сюда притащили.
А Нине вдруг стало жалко Елену Петровну. Всю жалко, вместе с ее неловкими советами, с грустной философией своего одиночества, с нелепостью присутствия в их молодой компании. Наверное, она тоже когда-то кого-то любила. Наверное, ошибалась. Или самоуверенна была, как Анька. И эта ее выразительная метафора чего стоит – идете, как по минному полю… Видать, неудачно в свое время это минное поле прошла.
И, не выдержав затянувшейся неловкой паузы, вдруг тихо заговорила, глядя в бокал, где плескались остатки вина:
– Елена Петровна права, девчонки… Вот вы обиделись на меня утром, что я суюсь не вовремя со своей философией, но ведь так оно и есть… По-моему, без любви женщине никак нельзя. И не в том дело, как ее показывать, в полную силу или не очень… Главное, чтоб она была, вот в чем дело!
Замолчала, обвела взглядом озадаченные лица подруг, улыбнулась Елене Петровне. И продолжила уже более уверенно, даже с некоторой горячностью:
– Ну сами посудите, девчонки! Вот подумайте, что есть такого в нашей жизни, за что можно сердцем и душой зацепиться? Ну, чтоб смысл в жизни был, именно в нашей, среднестатистической и обыкновенной? Что у нас есть-то по большому счету? Может, карьера сногсшибательная светит с нашими дипломами строительного колледжа? Нет, не светит, чего уж там. Может, таланты какие-то особенные есть? Тоже нет! Ни петь, ни свистеть, ни романов писать не умеем. У нас только молодость есть, но и эта данность с годами уйдет. А дальше что? Какие радости обыкновенная женщина себе может придумать? Нет, Елена Петровна права по большому счету… Любить, только любить. И замуж – только с любовью за душой. Чтобы смысл был. Пусть от тебя только комфорта хотят, а ты все равно – люби… Без гордыни, чтоб как внутренний праздник… Нельзя в душе без праздника, девчонки, пусть, как часто бывает, и слегка поруганного…
Выдохлась, замолчала. Надо же, и сама не ожидала от себя такого краснобайства. Девчонки глядели на нее с изумлением, Елена Петровна улыбнулась ободряюще, произнесла тихо:
– Да, Ниночка, да… Ты все правильно говоришь, именно это я имела в виду…
И снова замолчали, глядя, как подошедшая официантка убирает со стола пустые тарелки.
– Счет принесите, пожалуйста… – тихо попросила Елена Петровна. И, обведя их лица улыбчивым взглядом, добавила торопливо: – Я заплачу по счету, девочки, не суетитесь! Будем считать, это был мой праздник, в честь окончания проверки! Сейчас еще и пирожное к чаю закажем, хотите? Или мороженое? Или десерт?
– Ну что вы, Елена Петровна, неудобно… – неловко промямлила Анька, покраснев.
– Да пустяки, Анечка! Я же понимаю свое неловкое присутствие в вашей компании. Вам, наверное, поболтать хотелось, а тут я со своими дурацкими советами! Мне ведь, знаете, особо поговорить не с кем, придешь домой, а там никого… У всех подруг и приятельниц свои семейные заботы, даже по телефону потрепаться нет времени. А с вами – столько эмоций, прямо ух, даже дух захватывает! Вот только наша Настенька почему-то молчала весь обед, ни одной мысли вслух не высказала. Почему, Настенька?
Настька пожала плечами, напряглась, покусывая губу. Потом вдруг заговорила немного сердито, глядя поверх голов:
– Да где уж мне, Елена Петровна, про любовь-то рассуждать… И без нее бы не сгинуть. Не, любовь – это не про меня… Вон, пусть Нинка про любовь рассуждает, она красивая. И вообще, я считаю, это в жизни не главное!
– А что главное, Настенька?
– Что? А главное, чтоб деньги были, вот что! Деньги есть, и любовь есть! Вон, у меня младшая сеструха, она про это еще в десятом классе все правильно сообразила… Взяла и богатого папика себе завела! Пусть старого, но зато щедрого! Мать ругается, а ей хоть бы хны! Не хочу, говорит, жить, как вы, и все тут… Сама решать буду, свой лотерейный билет вытащу! И знаете, я где-то ее понимаю…
Теперь Танька с Анькой глядели в изумлении уже на Настьку. Ей вдруг подумалось – ничего себе, какой обед с откровениями у них получился! Каждая открылась вдруг в новом ракурсе… Но Настька-то, Настька какова! Вот вам и тихоня-подружка!
Первой выскочила из удивления Танька. Хохотнула коротко, подняв брови, произнесла задумчиво:
– Ну, ты и выдала номер, Настька… Нет уж, я лучше в этом вопросе Нинку поддержу… В чем-то она определенно права, уж лучше самой любить, чем покупателя на себя искать! – И, подмигнув Нине заговорщицки, продолжила: – Давай, Нинка, бери своего Никитку в оборот, исхитрись с замужеством! Посмотрим на тебя, как оно, по большой-то любви… Покажи нам, неграмотным дурам, пример! Чего философствовать попусту?
* * *Как выяснилось, Лариса Борисовна всегда отмечала свой день рождения на даче. Странно, такое неуютное для дачи время – конец марта! Понятно, что свежий воздух и шашлыки, а с другой стороны – сырость, ветер холодный… И в доме, наверное, еще пахнет сыростью после зимы. И не знаешь, как правильно одеться.
– Никит, мне по-спортивному одеваться? Или как?
– Да как хочешь! Вот нашла проблему!
– Но я же в первый раз твою маму с днем рождения поздравляю… Не знаю, как у вас принято…
– Да никак не принято. Полная свобода действий.
– Ага… Я надену спортивный костюм, а вдруг все в вечерних платьях нарисуются? И тебе будет за меня стыдно!
– Ну, тогда надень вечерний спортивный костюм…
– Я же серьезно, Никит!
– Ой, не знаю я, Нин… Надень то, что хочется, и не морочь мне голову. Ты же моих родителей знаешь, им вообще все равно.
– Все равно – на меня?
Никита промолчал. Лишь глянул с досадой, чуть передернув плечами. Знала, знала она эту его манеру – не отвечать на неудобные вопросы… Да и почему, собственно, он должен на них отвечать? Вопрос-то действительно дурацкий, с наивной провокацией в подоплеке. Давай, мол, убеди меня в обратном…
Не будет он ее убеждать. Это же ясно. Теперь как хочешь, так и выходи из неловкого положения. А затянешь паузу – и вовсе будешь глупо выглядеть.
– Тогда я надену джинсы и свитер! Нормально?
– Нормально. Только быстрее, пожалуйста, времени в обрез. Иначе маман может обидеться, что сынок не спешит в такой благостный день к щечке приложиться. Давай, я тебя в машине жду… И подарок не забудь, ага?
– Хорошо… Я сейчас… Мне еще один глаз докрасить надо… – ответила Нина нарочито рассеянно, чтобы окончательно разогнать туман возникшей неловкости, который сама же и нагнала своим дурацким вопросом.
Ехали молча. За городом зима еще и не думала уходить, подползала к дороге с обочин прокисшим снегом. Солнце нещадно било в глаза, ледяной ветер проникал в открытую щель окна. Солнце и холодный ветер – очень раздражающий диссонанс. Его величество март, самый непредсказуемо депрессивный месяц в году! Зря люди радуются – весна, весна… Даже в воздухе ничего обворожительно-весеннего не чувствуется. Сыростью пахнет и грязью, и выхлопной гарью с дороги.