- Опять горячишься. Паспорта заработать надо. Проверкой на зрелость. Пройдете от Москвы до Читы - значит, готовы к кругосветке. Там и паспорта вручить можно.
- Пройдем! - уверенно проговорил Илья и нахлобучил кепку.
Но Тараскин остановил его:
- Не спеши. Сейчас я на завод позвоню. Да и уточнить программу вашего пробега надо. - Он озорно подмигнул Илье, - Сформулируем цель пробега. Пропаганда советской физической культуры и спорта. Это - основное. Ну и, кроме, того, определите степень влияния на организм длительного пребывания в седле механического коня. За дача тоже важная. Наконец, испытаете велосипеды и шины русского производства. Это чтобы привлечь на вашу сторону завод, "Резинотрест" и Внешторг.
- Здорово вы придумали, товарищ Тараскин! - не удержался Илья.
- Проще всего придумать. Труднее осуществить задуманное. А это предстоит вам. Кстати, романтику с собой тоже прихватите - пригодится...
* * *
Круглого, румяного, как лаваш, трактирщика донимала скука. Обычная в этот жаркий полуденный час картина: пусто в зале и тихо. Лишь мухи назойливо жужжат где-то под потолком да стучит иногда костяшками бамбуковых штор заблудившийся ветерок. Лицо трактирщика застыло. Прорези узких глаз совсем закрыты. Но сквозь сетку опущенных ресниц, ничем не выдавая себя, китаец внимательно следит за единственным посетителем заведения. У него длинное лицо, сжатое с обеих сторон, синеватый нос, пустые, сильно запавшие в орбиты глаза и острый подбородок с бородавкой. Вот уже год целыми днями этот русский просиживает в дешевом ресторанчике. Закажет бутылку ханжи и сидит молчит. Иногда, как сейчас, возьмет в руки эмигрантскую газету и молчит.
"Странный человек, - думает китаец. - Чем живет? Не знаю. Почему молчит? Не знаю. Что ему надо в этом маленьком городке? Не знаю. И не надо знать. Деньги платит - хороший человек".
А человек с бородавкой листал газету. Обычно через пару минут он швырял ее в сторону и принимался за ханжу. На этот раз что-то в газете привлекло его внимание. Он впился, глазами в белый лист. Лицо побагровело, острый подбородок начал дрожать.
Китаец чуть приоткрыл щелки глаз. "Чем так возбужден господин?" Трактирщик, не догадывался, что господина взволновало небольшое фото на внутренней полосе. Перепечатка из советской газеты. Трое крепких русских парней с велосипедами. Под фото небольшая ядовитая заметка.
"Красные агитаторы на пути Магеллана. В мае сего года трое русских большевиков под видом спортсменов отправились из Москвы в кругосветное путешествие. Первая страна, которую комиссары Кремля предполагают посетить, - Китай". Значит, нам гостей принимать... Ну-ну...
Смысл заметки был ясен. Но не ее содержание подействовало на человека с длинным лицом. Фото. Вот что вывело его из себя. С одним из велосипедистов он встречался. Совсем недавно. Тот стоял над ним с... винтовкой.
Посетитель вскочил с места и кинулся к выходу. Пробегая мимо стойки, он бросил несколько монет и не забыл своей обычной фразы:
- Это тебе...
* * *
В дом полковника Хлыстова, бывшего сподвижника атамана Семенова, ротмистр Яремко ворвался пулей. И пожалел об этом, так как ударился в темноте прихожей обо что-то. В доме все окна были плотно закрыты ставнями. От шума, наверное.
- У, черт! - взревел Яремко. - Есть здесь кто-нибудь живой?
- Откройте дверь в гостиную, голубчик, и не надо нервничать.
Ротмистр протянул вперед руки. В гостиной его, пришедшего с яркой, солнечной улицы, встретил тоже полумрак. Единственная лампа тускло освещала огромный, во всю комнату, стол, вокруг которого сидело человек пять мужчин, окруженных густым дымным облаком. Кто они - разобрать этого Яремко был не в состоянии. Хлыстова он узнал по голосу.
- Господа, вы видели это? - Яремко швырнул на стол газету, которую прихватил с собой из ресторанчика. - Вы знаете, кто к нам в гости жалует?
- Иван Феодосьевич, а ведь русским офицерам при стало при, встрече здороваться, - прервал ротмистра хозяин. - Огрубели, огрубели вы здесь в Маньчжурии. Увы...
Хлыстов поднялся из-за стола, развел руками и продолжил извиняющимся тоном:
- Увы, надо простить его, господа. Судьба нелегкая у изгнанников.
"Опять комедию ломать начал, - зло подумал Яремко, - а мне начхать сейчас на нее, Мне бы вот до этого "велосипедиста" добраться".
- Ну-с, в чем дело, милейший Иван Феодосьевич? Что оторвало вас от привычных дел? - спросил Хлыстов с нескрываемой иронией.
- Я говорю, газету видели?
- Конечно, она же месячной давности.
За столом кто-то хихикнул.
- Месячной давности?- удивился Яремко. - Так что, же вы мне ее раньше не показали?
- А почему, собственно?
- Так ведь один из этих субъектов, что на фото изображены, - Плющ, кажется, - меня на границе задержал... Из-за него, стервеца, пришлось столько страха натерпеться. Слава богу, сбежать люди добрые помогли.
- И что же вы предлагаете? Сколотить сотню? Уст роить засаду на границе? И... цап-царап большевичков? Да на сук их?
За столом засмеялись. Лицо Яремко исказила злобная гримаса. Рука машинально потянулась к карману брюк, где был спрятан револьвер. Но ее перехватил Хлыстов. Костистыми, железными пальцами он сдавил кисть ротмистра.
- Шутки надо понимать, ваше благородие, и наше положение тоже... Здесь не Даурия, и не Приморье, голубчик... Садитесь.
То, что услышал Яремко, было для него неожиданным. Оказывается, советскими велопутешественниками заинтересовался не только он. Руководители белоэмигрантских организаций давно следили за экспедицией. Следили и тщательно готовились к встрече "красных агитаторов".
- Но мы не думаем, господа, на манер ротмистра Яремко, хватать их и вешать, - развивал свою, мысль Хлыстов. - Нет, господа, игра должна вестись тоньше. Мы должны дискредитировать саму идею задуманного путешествия. Ведь не случайно Советы послали своих спортсменов именно сейчас. Они хотят показать, что стали прочно на мирные рельсы. И промышленность восстановили, и с разрухой покончили, и о здоровье народа заботятся - спорт развивают. Так что же нам делать, господа? - Полковник обвел присутствующих долгим взглядом, словно ожидая от них ответа. Но Хлыстов хитрил: ответ был заготовлен заранее, и не им, а теми, кто сидит повыше.
Полковнику оставалось лишь медленно, словно диктуя, довести его до сведения будущих исполнителей плана, - Нам предстоит решить две задачи. Во-первых, доказать, что продукция советских заводов это - дерьмо, изготовленное малограмотными кустарями, и, во-вторых, что люди, решившиеся на кругосветное путешествие, мечтали лишь о том, как бы в первом же иностранном городе попросить политическое убежище, что они большевистским раем сыты по горло. Вот так-то, господа.
"Опять политика, опять болтовня, - зло подумал Яремко, - а мне нужно просто свести счеты с этим мордастым пограничником... Я мести желаю".
- Вы о чем-то задумались, ротмистр? - Это повысил голос полковник. - А вам в путь нужно готовиться, в Шанхай.
Яремко вскочил с места.
- Садитесь, голубчик, мы ценим ваше рвение. В Шанхае вы поступите в распоряжение уважаемого господина Голубовского, - Хлыстов кивнул в сторону сидящего в дальнем углу и совсем скрытого дымом человека. Тот чуть приподнялся и вновь опустился в глубокое кресло.
- У господина Голубовского надежное место, солидные документы и превосходный опыт в разных деликатных делах. Так что слушайтесь, ротмистр, его и ни-ни...
"ХЛЕБ - СОЛЬ" И ЗЛЫЕ СОБАКИ
Встречали их по-разному. С цветами, плакатами. Это на дорогах Подмосковья, где езда напоминала скорее увеселительную прогулку, чем спортивный пробег. В каждой деревушке, каждом городке - митинг, медь оркестра, речи. Но чем дальше удалялись ребята от Москвы, тем реже семафорил им кумач лозунгов, тем меньше попадалось людей, которые могли понять, куда и зачем едут эти трое. Что поделать, шел лишь седьмой год Советской власти. Вести доходили до глубинки туго: о радио в селах слыхом не слыхивали, а чтобы узнать газетные новости, приходилось побегать по деревне в поисках грамотного человека. Велосипед же в провинции был диковинкой не меньшей, чем аэроплан или дирижабль. И смотрели на машину "о двух колесах" кто с удивлением, а кто и с испугом. В деревнях куры в ужасе метались в стороны, собаки неслись вдогонку с остервенелым лаем, норовя того и гляди ухватить за икры. Бабы, завидя полуголых спортсменов, стыдливо прикрывались платками, а те, что постарше, отплевывались. Все это болью отзывалось в сердце инструктора физкультуры из Петрограда Жоры Плюща. Он, победитель многих соревнований губернского масштаба, был избалован вниманием публики. Крики разгоряченной толпы, поздравления почитателей, атаки корреспондентов доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение этому в общем-то хорошему, но не в меру честолюбивому парню. Поэтому мысли Георгия то и дело уносились далеко от пыльной дороги и возвращались к старту. Ах, какой это был замечательный момент! Тысячная толпа заполнила просеки Сокольников. В центре - они, трое смельчаков, решивших поспорить с расстоянием и стихией. На отважных - костюмы с иголочки, заграничный блеск: клетчатые кепи, короткие брюки, пестрые гетры, отглаженные галстуки. Увы, эти костюмы сейчас уныло пылятся на багажниках. Их с успехом заменяют ситчиковые трусы. Правда, с точки зрения спортивной это удобнее, но с точки зрения эстетической... Жорж грустно вздохнул и с еще большим усердием стал крутить педали, Здорово все же было там, в Сокольниках! За плечами первопроходцев выстроился эскорт - двенадцать лучших велосипедистов Москвы... А какую проникновенную речь произнес товарищ Тараскин, как ладно звучал оркестр! Где теперь все это? Где пышные встречи в уездных клубах? Где сытные обеды? Скорей бы добраться до какого-нибудь местного центра цивилизации. Надоел до чертиков этот ведущий в бесконечность проселок...
Едущий впереди Илья чуть притормозил, и они поравнялись.
- Что загрустил? - поинтересовался Бромберг.
- Мысли разные... так сказать.
- Мысли? Разные? Нет, разные сейчас не годятся. Нужна одна - как бы нам удачнее провести лекцию в ближайшем селе. А то, увы, казна пустеет. И вообще, Плющ, вы задумывались над главным вопросом?
- Каким еще? - удивился Жора.
- Вот мы доказали, что без копейки в кармане можно достать велосипеды, что, проявив настойчивость, можно получить официальные документы и организовать небывалое путешествие. Осталось самое главное - доказать, что на этих машинах, - Илья хлопнул ладонью по раме велосипеда, - возможно совершить само путешествие. А как лучше это сделать, я пока не знаю. Мы проехали лишь сотую часть пути, а посмотри на мои ладони - они все в кровавых мозолях. На ногах потертости, суставы ноют, болят плечи. Нет, чего-то мы не додумали... Всего меня отчего-то трясет, а желудок трепыхается, словно подвешен на веревочках.
- Эй, вы там! - донесся до ушей говорящих голос уехавшего далеко вперед Королева, - Чего на месте стоите? Время не ждет.
- Увы, он прав, наш командор, время не ждет, Жора. Нажмем на свои больные мозоли.
Александр все чаще вел пробег. Жорж что-то хандрил последнее время, Илья сдавал физически. И это больше всего расстраивало Королева. Конечно, в спортивной подготовке они допустили просчет. По учреждениям бегали, а о тренировке забывали. Смешно сказать, два месяца до старта они вообще не садились в седло! Как-то по-мальчишески все получилось... Теперь ясно, что в график они не укладываются. В день проезжают едва шестьдесят километров. Осень придется встречать где-то в Сибири, а у них нет теплых вещей. Или вот какую глупость допустили: чтобы облегчить машины, сняли тормоза. И теперь тормозят подошвами ботинок о шины. Обувь горит, да и ненадежен такой стопер. На равнине сходило, а в горах?
Приближение Урала уже чувствовалось. Дорога все чаще горбилась. Поля сжимались в складки. Вот и сейчас впереди виднелся затяжной подъем. На вершине его курилось уютным дымком село...
Остановились возле первого дома. Благо во дворе за забором виднелся журавль колодца, а в горле пересохло. Илья сунулся в калитку. И нос к носу столкнулся с маленькой, согбенной старушенцией. Та, увидев полуголого мужчину, в страхе отступила назад и осенила Бромберга крестом.
- Сгинь, сгинь, нечистый...
- Это правильно, бабушка, нечистый я, грязный, дороги у вас чересчур пыльны. Да и солнце печет... пить хочется...
Заслышав русскую речь, бабка успокоилась, но пошла не к колодцу, а на улицу, явно желая посмотреть, что за люди такие прибыли. Увидев еще двоих молодцов в такой же одежде, что и первый, она истово перекрестилась.
- И что ж это вы, бессовестные, нагишом ходите? Аль кто обобрал вас?
- Да нет, бабушка. Никто нас не трогал, - вступил в разговор Александр. - Просто мы путешествуем, вот на этих машинах... А чтобы удобнее было, разделись.
- Нешто удобно вот так, нагишом, выхаживать? - опять заворковала старуха. - Да еще такими?
Она только, сейчас обратила внимание на загар Александра.
- Пошто это ты азиатом закоптился? Да и он тоже? - старуха указала на Илью, который вновь пытался проникнуть во двор. - Стой, негодник, не марай двор. Коли пить хочется, пусть вон энтот идет. - Старуха указала на Плюща. Рыжий ленинградец упорно противостоял солнечным лучам, краснел как рак, но сохранял первородную белизну.
- Вот любо-дорого посмотреть, беленький, на человека похож. А вы черти чумазые.
Плющ пошел за водой. Знакомство с селом состоялось, На всякий случай путешественники решили натянуть на себя рубахи. Зачем людей, дразнить? Тем более народу на улицах собралось много - базарный день! Ехали медленно, боясь налететь на какого-нибудь зеваку. Весь путь по селу усиленно комментировался.
- Артисты, видать, едут, - с видом знатока произнес толстомордый парень в ярко-красной расшитой косоворотке. - Сегодня в клуб пойдем.
Стоявший рядом старик с окладистой старообрядческой бородой буркнул:
- Не артисты - антихристы.
- Брось, Кузьмич, - осадил его худой мужичонка в лаптях. - На Волге я видал энтих. Циркачи точно будут...
Ребята привыкли к подобным репликам и не обращали на них внимания. Королев давал вполголоса распоряжения:
- Ты, Илья, гони к клубу. Договорись с заведующим о лекции, подготовь объявление. Билет - пятак. Мы с Жорой за хлебом заедем. А то живот уже подводит.
- Мудрое решение, так сказать, - поддержал Плющ. Едва Александр с напарником подъехали к ларьку, как вокруг них кольцом сомкнулась толпа. Люди молча сверлили взглядами неожиданных визитеров. Суровые лица мужиков не предвещали ничего доброго. Кто-то из задних рядов мрачно произнес:
- Надо бы милиционера кликнуть.
Послали за милиционером.
Сойдясь спинами, ребята выставили перед собой, как щиты, машины. Такой агрессивный прием они встретили впервые. На душе стало тоскливо. А из раскрытых окон ларька исходил одурманивающий аромат свежевыпеченного хлеба.
Милиционер с трудом пробился сквозь толпу. Подошел к велосипедистам, кашлянул для солидности и попросил документы. Множество бумаг с гербовыми печатями произвели на него необычайное впечатление. Представитель власти почувствовал глубочайшее уважение к людям, облеченным столь высокими полномочиями. Он взял под козырек и вежливо произнес:
- Милости просим в наши края. - А затем обернувшись к мужикам, строго проговорил: - Ну чего не видели? Расходись!
Толпа сдавалась нехотя.
- Расходись, расходись, - бурчали под нос селяне, - а того не видит, что порядочные люди в таком виде на честном народе не появятся.
* * *
Бывают люди, рожденные для добра. В голодную пору они поделят с тобой краюху хлеба, приютят в ненастный день, придут на помощь - лишь намекни. Из такой породы оказался и Гордей Фомин, бывший чапаевец, ныне сельский милиционер. Как только поредела толпа, он потащил велосипедистов к себе.
-- Изба, правда, не велика, но коли потесниться, место найдется. А то, виданное ли дело, сколько верст отмахали! Небось гудят ноги-то?
-- Есть малость, - ответил, улыбнувшись, Александр. Ему сразу понравился этот симпатичный долговязый человек в серой солдатской шинели.
Пока шли к дому, Фомин расспрашивал о путешествии, и все больше поражался дерзкому замыслу спортсменов.
Он покачивал головой и бесконечно повторял: "Скажите на милость, что же это будет?"
Двор Фомина не отличался размерами: шагов двадцать в любую сторону. Изба рубленая, прокопченная временем. К ней притулилось небольшое ветхое строение, то ли сарай, то ли хлев - не поймешь. Именно к нему и направился Гордей.
- Здесь ранее коровенка стояла. Но сейчас чисто. Скотину не держу из принципа. - Фомин вопросительно посмотрел на гостей, - дескать, поняли или нет, о чем речь. Но так и не угадав ответа по лицам путешественников, добавил: - Против собственности я...
- А-а... - протянул Плющ.
- Вот те и а... - передразнил Гордей. - Вобчем сараюшка чистый, можно ваши лисопеды поставить. А самих милости прошу - в горницу.
В доме царствовала тишина. Жена Фомина, как он объяснил, с утра снарядилась на базар. А дети? Кто знает, где могут быть дети в погожий июльский день...
- Бегают где-то... - неопределенно сказал Гордей. - Оно и к лучшему: потише без них-то.
Фомин усадил гостей за чисто выструганный дубовый стол, подал крынку с молоком и ржаной каравай.
- Подкрепитесь малость, а я сбегаю посмотрю, куда это ваш дружок делся. Клуб, говорите, поехал искать? Ну тогда я мигом. - И Фомин исчез за дверью...
* * *
Вечером отправились в клуб в сопровождении Фомина.
- Как под конвоем, - шутил Илья.
Было еще совсем светло, и старая церковь с колокольней, срезанной артиллерийским снарядом, четко выделялась на фоне далеких пепельно-серых облаков.
- Храм божий ныне служит культуре, - с видом знатока пояснил Бромберг. - Вы не смотрите, что он обшарпанный. Будьте уверены, внутри совсем даже чисто...
Королева обескураживала тишина, стоящая вокруг церкви. Людей не видно, хотя афишу о предстоящей лекции Илья вывесил на самом бойком месте базарной площади. Да и на церковных воротах она белела. "Может быть, они уже в зале", - с надеждой подумал Александр.
У входа их встретил веснушчатый рыжий паренек, исполнявший в клубе обязанности кассира. Он многозначительно протянул навстречу "лекторам" жестяную банку для мелочи. На дне ее тускло желтел один-единственный пятак.
- Мой, - пояснил парень.
Скамейки в зале пустовали.
-- М-да... - смущенно протянул Фомин и поскреб затылок. Непонятно почему, но он чувствовал себя виновным перед этими московскими парнями. Вот чертовы люди - не хотят культуры! Им бы гармошку на весь вечер да бутылку выжрать.
-- Не то говоришь, дядя Гордей, - перебил рыжий парень. - Вы не слухайте его, товарищи. Народ у нас и о культуре физической узнать хочет. Особливо молодежь. Но вот ведь дело какое. Люди в мирной жизни до копейки жадные стали. Вишь, пятак мужик отдаст, если будет знать, что на дело. А лекция, спорт для него пока темнота одна. Так что не обижайтесь. Вот если б даром...