«Семь и тридцать пять сотых?»
«Не угадали. Ровно семь. Ноль десятых! Структура расширяется книзу, поэтому из нормального распределения получается сдвинутое. Там куча математики, но верьте мне на слово».
Логнормальное распределение? Мозги плавились. Я лихорадочно припоминал университетские лекции по математической статистике. «Добро пожаловать в королевство Просветлённых Эрфов!» — шутил профессор. Что-то там с функцией Гаусса, не Sin или Cos, а Erf! Кроме Эрфов, не вспомнилось ничего. Именно тогда я увлёкся барменшей из Клуба Студентов. Она вылетела с медицинского и дожидалась следующего семестра, чтобы перевестись на факультет социальных наук. Времени даром не теряла: читала Сартра и трахалась с кем понравится.
«Ясно. Повторите ещё разик, что в понедельник сказали про геологические запасы».
«P-10: шестьсот миллионов баррелей. P-90: миллиард. P-50: семьсот сорок миллионов. У вас и на распечатках это есть».
В сегодняшнем докладе я несколько раз подчеркнул про миллиард баррелей. Остальные цифры я сам выстриг! Ножницами! Зачем начальству предварительная информация, когда можно сразу выдать правильное число?
«Майк, можно ли насчитать в нашей структуре P-50 в один миллиард?»
«У вас второй диплом по управлению бизнесом, не так ли?»
«Да».
«Хорошо. Вообразите, вы — президент крупной компании. Представили?»
«Представил. Но это случится ещё нескоро».
«Вы хотите инвестировать миллиард долларов в новый завод. Вызываете вице-президента по финансам. Сколько у нас в банке? Ровно миллиард долларов, Эндрю. Вы подписываете инвестиции. Вдруг выясняется, что в банке не миллиард, а всего семьсот миллионов».
«Не конец света. Инвестиции никуда не делись. Можно взять кредит под залог завода».
«Я не о заводе. Вы с финансистом сделаете что? Премию парню — за хорошую работу? А может, лучше монитор на голову? Экраном вниз, а?»
«Я понял ход вашей мысли, но мы же не о финансах толкуем! Вы независимый консультант, Майк. Сможете помочь с запасами?»
«С удовольствием помогу, Эндрю. Оттого что консультант, когда дерьмо вбросят в вентилятор, меня здесь не будет. За себя — решайте сами. Запасы можно поменять. Не в природе, конечно, но на бумаге».
«Как?»
«Немного изменим преобразование сейсмических глубин, слегка подымем фланги. Опустим ВНК, до разумных пределов, конечно. Уберём газовую шапку. Хозе может поиграть с алгоритмом пористости и подкрутить расчёт проницаемости. Проигнорируем некоторые керновые данные…»
Он говорил и говорил, а я представлял себе сложную электронную машину, навроде дорогого усилителя популярной рок-группы. Майк переводил все ручки — вправо, а все ползунки — вверх. Максимум, максимум, максимум, до упора. Не сгорят ли транзисторы? Не взорвутся ли колонки? Что у слушателей от звуков нашего рока пойдёт кровь из ушей, я не сомневался.
«Значит, всё-таки можно вывести P-50 на миллиард?» — спросил я, когда Майк закончил перечисление «движков и переключателей».
«Можно, — ещё раз усмехнулся Майк, очень не по доброму, — Но чтоб за четыре месяца успеть, мне придётся вкалывать по шестнадцать часов в сутки, включая субботы и воскресенья. Сто двадцать рабочих часов в неделю».
«Шестнадцать на семь — сто двенадцать. Без проблем, я договорюсь с охраной».
«Я сказал: сто двадцать. Плюс-минус ноль. Нет, в офисе я буду работать стандартные сорок часов в неделю. Всё остальное — из дома. Не придёте же проверять, вкалываю я, или отправился играть в гольф?»
«То есть, записать вам дополнительные часы?»
«А как вы хотели, милейший? Чтоб я, из чистого альтруизма, рисковал профессиональной репутацией для вашей карьеры? Короче, одно из двух: либо спокойно делаем нормальную оценку запасов, а вы мне платите нормальные часы, либо занимаемся выкрутасами, а вы платите — в тройном размере. Выбирайте. Что бы ни выбрали, этого разговора у нас не было! Я всего лишь напоил вас своим кофе и рассказал, как у меня вчера два раза получилось загнать мяч в лунку одним ударом, а никто не видел. Ужас!»[23]
Признаюсь, перетрусил я напрасно. Майк просто набивал себе цену, понимая мою неопытность. Но дело своё он знал твёрдо, а деньги получил не зря. Отчёт вышел, точно как хотелось. P-10: 800, P-50: 1000. Правда, Майк сознательно сдвинул P-90 до 1230 и дописал много умных фраз про «трещиноватость» и «вторичную пористость». Фрэнк появился в офисе вовремя, и поставил подписи где требуется.
Три месяца спустя нашу «маленькую рыбку» заглотнула самая большая рыба в океане. По сокращению штатов не уволили. Новое начальство отправило меня рисовать диаграммы Ганта на строительстве второй очереди нефтяного терминала в Нигерии. Четыре года спустя, газеты в Техасе обсасывали жуткий скандал с нашей «структурой» и её запасами. Однако, пофигист Фрэнк давным-давно ушёл на пенсию, Майк и переквалифицировавшийся в консультанты Хозе искали нефть где-то в Таиланде, а Джулия защищала докторскую в Колорадо, оттого крайних не нашлось. Запасы списали. В масштабах огромной компании, сотня-другая миллионов баррелей нефти — мелочи жизни.
Для участников эскапады с продажей всё кончилось благополучно, но подсчёт запасов оставил у меня нехороший осадок. Последующие двадцать шесть лет карьеры я старательно избегал всего, хоть как-то проходившего по ведомству злой колдуньи — мисс Геологическая Неопределённость. Я за версту обходил геологов и геофизиков с их «рабочими станциями», «кластерами» и «кернохранилищами». Инженеров-«траекторщиков» с зубодробительным дизайном наклонно-направленных скважин (вот куда зашло искусство моего бывшего напарника Брента!) — отправлял говорить напрямую с буровиками. Даже моими компьютерами всю дорогу были не плебейские PC, а элитные «Макинтоши».
Год за годом, я карабкался по иерархической лестнице. Теперь гиков и исполнителей пасли мои подчинённые, они же — увольняли лентяев. Я не делал больше слайдов. Ни ножницами и ксероксом, ни в новомодном PowerPoint. Слайды делали для меня подчинённые, а я мастерски доводил информацию до начальства.
Потом я поднялся ещё выше, и докладывал слайды лишь изредка, а в основном докладывали мне.
Оказалось, наука про подсчёт запасов — стопроцентная чепуха. Кормушка для нечистых на руку консультантов, которые хотят приписать себе лишние часы, на самом деле играя в гольф. С запасами всё просто. Не раз и не два я просил докладчиков прокрутить для меня слайды в PowerPoint, без всяких устных объяснений. Бегло просмотрев материал, моментально ухватывал суть.
Я поделюсь секретом нефтяных компаний: оценка запасов — всего лишь оценка рынка. Авиакомпания не станет закупать миллион широкофюзеляжных самолётов, так ведь? Столько пассажиров во всём мире не наберётся. Сколько нужно самолётов: пять или десять? Зависит от вашего рынка. Так и в нефтянке. Вы нашли новое месторождение, надо прикинуть, приблизительно, сколько нужно скважин.
Гик навроде Майка (конечно, не сам, а через менеджера) — расскажет вам, что в месторождении миллиард баррелей извлекаемых запасов. Прикинет по динамической модели количество скважин, например, сто. Всё, спасибо, «Майк», ты свободен. Как именно бурить, объяснит гик навроде Брента: пусть одна скважина занимает сорок пять дней и имеет стоимость в столько-то миллионов долларов. Спасибо, «Брент», ты тоже свободен.
Дальше арифметика простая. Я могу нанять одну буровую и бурить сто скважин тринадцать лет. Нет, не пойдёт. Я могу нанять сто буровых и пробурить всё поле за два месяца. Так тоже не пойдёт — потрачу кучу денег на перевозку установок туда-сюда. Да и не найдётся сто буровых одновременно — другие компании ведь тоже бурят. Значит, надо нанять не одну и не сто. Пять буровых сделают сто скважин за три года. Прекрасно.
Пока мои пять установок бурят первые скважины, «Майк» и «Брент» тоже без дела не сидят. Как они выражаются, «уточняют модель» и «оптимизируют параметры бурения». Через полгода их менеджер придёт ко мне с докладом и скажет, надо не сто скважин, а сто двадцать две. Без проблем. Мы продлим контракт на полгода или добавим ещё одну буровую.
Может случиться, нужно не сто скважин, а восемьдесят три. Хуже, но тоже нестрашно. У одной буровой завершим контракт досрочно. Неустойку заплатим. Всего и делов.
Через три года скважины пробурены, оборудование подключено, нефть идёт. Конец проекта! Ковбои могут скакать в закат с чистой совестью.
А сколько там под землёй нефти — не имеет значения. Вообще! Нефти на планете Земля — завались. На двести лет и более. Кого волнуют точные цифры запасов и неопределённость?
Шорин-Зорин, стопроцентный гик. Исцарапал новенький стол своими кирпичами! По-английски говорит, вроде, грамотно, но акцентище! И руками постоянно туда-сюда, туда-сюда! То начинает заумными терминами сыпать, то вдруг по-простецки, как Джо-фермер. Настоящие геологи так не разговаривают! Да и какой он, в задницу, геолог? Недоучившийся физик! Даже не доктор философии, а какой-то кандидат. Но самомнение — зашкаливает! Его похвалили, слайды и вправду классные. Нет бы сказать скромно: «спасибо, мы старались». Кланяется! Как актёр-кинозвезда, отхвативший «Оскара» за лучшую мужскую роль. «С превеликим удовольствием!»
Но Шорин — не проблема. Витает в небесах, и пусть себе. Птичка.
Мак-Брайд — вот заноза. Упёртый, гад, как все шотландцы. Я его дважды проверял. Я ему: «извлекаемые запасы», а он мне: «нет, геологические». Мне похер, какие запасы. Извлекаемые запасы вообще от экономики зависят. Цена нефти ползёт вверх — извлечь можно больше! Мак-Брайду только бы в гольф играть, да чтоб денежки в карман сыпались ни за что. Вот и напугал Ланца до полусмерти.
Доктор Клейн? Исполнитель или клоун? Хрен поймёшь, ни рыба ни мясо. Всю дорогу сидела и кивала. Зорину — кивала, Мак-Брайду — кивала. Начальничку своему, Ланцу — тоже кивала. И мне кивала. Надо её поглубже прощупать, на всякий случай.
Ладненько, нет проблем. Ланц не дурак. Надо передать ему опыт, как следить за динамикой отношений в рабочей группе. Чтобы Ланц контролировал гиков и исполнителей, а не наоборот.
Мисс Геологическая Неопределённость! Ведьма, ведьма, я тебя не боюсь!
Глава 3. Кальвин Ланц, директор, Технический Директорат НХЭЛ
Главный экономист покинет «Бритиш Петролеум»
Кристоф Рюль, главный экономист «BP», покидает компанию, чтобы возглавить исследовательский отдел «Государственной Инвестиционной Администрации» Абу-Даби.
Работа господина Рюла заключалась в обеспечении высшего руководства информацией о тенденциях мировой экономики и энергетического рынка для формирования стратегии компании. Однако, в возрасте 55 лет, Кристоф Рюль является одним из самых узнаваемых лиц в мире экономики и энергетики. Его публичные выступления повысили информированность общественности об экономических исследованиях «Бритиш Петролеум» и значительно расширили аудиторию «Статистических обзоров мировой энергетики».
За последние пять лет набрал силу и «Обзор долгосрочных перспектив энергетического комплекса». Изначально, этот документ предназначался у «BP» только для внутреннего пользования, но с подачи Рюла в 2011 году документ был представлен широкой общественности и помог сформировать мировое мнение о будущих тенденций в энергетике.
Ещё в 2012 году, в «Обзоре долгосрочных перспектив» Рюль предсказал, сланцевый газ и нетрадиционная нефть всего за два десятилетия сделают Северную Америку почти полностью самодостаточной по энергоресурсам. Эти предсказания уже можно считать реальностью, ну а ежегодный «Статистический обзор» давно рассматривается как Библия нефтяников.
За свои девять лет в «Бритиш Петролеум», Кристоф Рюль работал с тремя руководителями компании: лордом Джоном Брауном, Тони Хейвордом и Бобом Дадли. Это было трудное время, когда компания сражалась со своими российскими партнерами по «TNK-BP» и пережила катастрофу «Дипуотер Хорайзон» 2010 года.
В заявлении для прессы, господин Боб Дадли сказал: «Кристоф Рюль наладил широкое взаимодействие с правительствами, промышленностью и научными кругами. Теперь мир лучше понимает своё будущее в области энергетики». По словам Дадли, Рюль создал и возглавил «первоклассную команду мировых экспертов, чьи доклады превратились в ориентиры экономического анализа в нашей отрасли».
Гай Чэйзан для журнала «Нефть и газ», Воскресенье, 22 июня 2014 г.Историю Пинежского не рассказать за пятнадцать минут, и слайды в PowerPoint тебе не помогут. Ежели ты специалист, история затягивает, как детектив Агаты Кристи или Жоржа Сименона. Детектив не с одной загадкой, а с сотней! И не на трёхстах страничках, а на десять тысяч листов.
С чего начнём, mon ami?[24] Структурные карты семидесятых годов прошлого века: от руки тушью на ватмане, с подкраской карандашом. Карты восьмидесятых: на тонкой, с дырочками по краям, компьютерной распечатке, вместо линий — печатные символы, и тоже подкрашено вручную. С едва уловимым запахом машинного масла и аммиака, карты девяностых: фломастерами на прецизионном плоттере, прилагаются синьки с копировальных машин. Наконец, карты нашего века, два метра шириной и в полном цвете — с широкоформатного струйного принтера. Не красим карандашами — Бог избавил!
Далее, геологические отчёты. Из семидесятых: на листах светло-синей миллиметровки, чёткой скорописью. Вот геолог оторвал усталые глаза от бинокулярного микроскопа:
Пс св сер ср/к-зер полимикт пш (орт плг) до 40 % слд смект!
Не понял ни слова? Я по-русски тоже «со словарём», но язык тут особый. Перевожу: «Песчаник, светло-серый, среднезернистый до крупнозернистого, полимиктовый, полевых шпатов (в основном, ортоклаза и плагиоклаза) — до 40 %, следы смектита!» Всё равно непонятно? Брат-геолог поймёт. И восклицательный знак стоит не просто так: обрати внимание на проклятый смектит!
Геологические отчёты восьмидесятых: их уже долбили на пишмашинках и от руки рисовали слева кривую газопроявлений. Тот же суровый язык полевой геологии.
А вот и геологические отчёты XXI века, полностью компьютерные. Геологическая колонка со значками пород отрисована слева, дальше цветные линии буровых параметров и газового каротажа, описание справа. Никаких «слд смект!» Чётко, чёрным по белому: следы смектита, до 2 % смектита, 3,5 % — смектит. Восклицательные знаки тоже исчезли. Смектит вылез в каждой скважине, о подлеце знают, больше ни к чему выделять восклицаниями.
Каротажные диаграммы. Семидесятых годов, примитивные, самописцем по диаграммной ленточке. А вот русский геофизик из 1985 года протягивает тебе первый в России «настоящий» вертикальный сейсмический профиль, с записью волновой картинки не аналоговым сигналом по кабелю, а с оцифровкой в скважине.
Следом за русским геофизиком, инженер-каротажник «Шлюмберже»[25], образца 1996 года, торжественно кладёт тебе на стол диаграмму с зелёными холмиками, по форме напоминающими горбы верблюда. Оцени, Кальвин: первый в России каротаж методом ядерного магнитного резонанса! Инженер говорит по-французски, смешно проглатывая гортанные «эр», как принято во франко-говорящей Канаде. Он сильно небрит, щурит глаза от сверхкрепкого кофе и пяти дней почти без сна. (Тогда понятия о технике безопасности были другие, и инженеры «Шлюмберже» во время каротажа спали урывками по полчаса, на верстаке в будке или откинувшись в кресле перед компьютером).
А вот каротажники образца 2009 года. Изменилась «Шлюмберже», изменились инженеры. Оба гладко выбриты, почти выспавшиеся и пахнут не потом и сигаретным дымом, а одеколончиком «Олд Спайс». Старший русский, а второй, похоже, голландец. На столе разложена диаграмма с теми же зелёными холмиками. Только прибор — совершенно новый, экспериментальный, спускался в скважину не на кабеле, как в 1996 году, а был прикручен к бурильной колонне и сделал всю запись в процессе бурения. Инженеры горды достижением и обещают напоить всех — немедленно после схода на берег. Им есть чем гордиться. Первая работа в России таким методом. Она же — четвёртая в мире. И она же — первая в мире полностью удачная.
Страницы буровых отчётов. Примитивные «квадрат», «гусак», «трубный ключ» семидесятых потихоньку уступают место «верхнему приводу» и «железному помбуру»[26] девяностых. Вдруг, откуда не возьмись, буровики начинают писать: «06:48 Лапа верхнего манипулятора в положении до упора влево-вниз. Телеметрический сигнал микроконтроллера отсутствует. Циркуляция без вращения колонны. Подана команда на перезапуск микроконтроллера с консоли помощника бурильщика: телеметрии нет. По рекомендации инженера „Варко“[27]: замена гибкого кабеля микроконтроллера. Проведён „короткий тест“ манипулятора: без замечаний. 07:02 Бурение продолжено, параметры проходки штатные. Непродуктивное время из-за отказа оборудования „Варко“: 00:14».
Это про буровую вышку или о стыковке русского «Союза» с Международной Космической Станцией? Оказывается, всё-таки про буровую. На Пинежском — всё самое-самое.
Сразу признаюсь: я приврал. Платформа «Пинежское-Альфа» — не самая большая в мире. Норвежская «Тролль-Альфа», например — 472 метра в высоту, чуть выше «Эмпайр-стейт-билдинг». Но в Норвегии море значительно глубже, нам столько росту и не надо. Ноги платформы — «всего» 120 метров специального железобетона, каждая обмотана на уровне воды противоледовой «юбкой» из броневой стали. Если не замечать восемьдесят пять метров, скрытых под водой, платформа издали похожа на слонёнка. А вот от уровня воды и выше, я тебя не обманываю. Начинается всё самое-самое.
Самая большая в мире надводная надстройка: втрое больше, чем у той же «Тролль-Альфы». Притом: в Норвегии нет землетрясений, а «Пинежское-Альфа» должна выдерживать магнитуду-семь[28] без повреждений, и магнитуду-восемь — без катастрофических последствий.
Самые большие газовые сепараторы. Те, в Северном море, выглядят против наших, как творчество школьного кружка «Умелые Ручки», масштаб 1:10.