11-я книга. Рождение империи сенсетивов - Алекс Карр 9 стр.

Велимент смотрел на танец сардара не отрывая взгляда ни на секунду и его губы беззвучно шевелились. Он повторял про себя название той или иной комбинации. Веридор прошел дорожку так чисто и гладко, что он чуть было не принялся аплодировать ему, когда тот закончил свой танец. Совершив предпоследний прыжок, в результате которого сардар практически сел на шпагат, приземлившись одной ногой на пятку, а второй на пальцы, потом он оперся правой рукой на столбик со сферической верхушкой, сделал стойку на одной руке, и, мгновение спустя, встал обеими ногами на финишный камень и поклонился своим огунам. Не зная того, как выразить своё восхищение, огуны тоже просто поклонились своему сардару.

Присев на траву, Веридор пошарил в ней рукой и включил какое-то, искусно спрятанное устройство. Тут же в нескольких местах из гранитного бордюра поднялись стальные, хромированные цилиндры с торчащими из них объективами голографических проекторов и в следующее мгновение внешний вид ядовитой лужайки преобразился. Теперь это был уже не ярко-зелёный ядовитый газон, а площадка посыпанная золотистым песком, камни на ней были кроваво-красные, а следы ног и рук голубыми. На стартовом камне выросла фигура худощавого молодого человека, почти юноши, одетого в белый шелковый наряд, состоящий из узких брюк и кителя, обутого в лёгкие тапочки и подпоясанного алым кушаком. В отличие от Веридора Мерка, мастер Янг Чо держал в руках не флейту из голубой драгоценной морской кости, а длинный обоюдоострый меч.

Хотя Янг Чо и считался одним из лучших мастеров Нанкина в боевом искусстве ушу и его школа "Красный дракон" была объявлена национальным достоянием этого мира, Велименту сразу же бросилось в глаза то, что его пластика, явно, оставляла желать лучшего по сравнению с пластикой тела Веридора. Их сардар был намного органичнее и в танце дао-тянь походил на горный ручей, стремительно сбегающий вниз по скалистому склону горы. Да, и отдельные элементы в его исполнении были как-то по особому акцентированы. Когда же они просмотрели выступление нанкинского мастера до конца, их сардар громко сказал:

– А теперь огуны, я научу вас этому танцу. Сейчас я передам в ваше сознание обучающую телепатемму, которая содержит в себе весь порядок движений, их рисунок, ритм и темп, а также все их названия, произносимые на языке галикири. Надеюсь, что мой перевод был достаточно точен и отражает подлинный смысл каждого элемента этого упражнения.

С тех пор, как галанцам в массовом порядке стали включать сенсетивные способности, такая форма обучения уже стала для очень многих из них привычной. Да, и в минувшие двое суток арланары, для которых это было делом знакомым чуть ли не с младенчества, частенько прививали такими образом новообращённым сенсетивам навыки телекинетиков именно таким немудрёным образом. Поэтому все быстро навострили уши и телепатемма Веридора Мерка была поглощена ими, как вода сухим песком, если не стремительнее. Впрочем, после "Песни Матидейнахш" иного быть и не могло, ведь все огуны теперь свято уверовали в своего сардара. На то, чтобы разложить всё по полочкам, сардар дал им всего лишь час, после чего сказал:

– Огун Орлин Барренс, подойди ко мне.

Губернатор Равела Барренс, который ещё всего каких-то три дня назад был высоченным пожилым и весьма неуклюжим толстяком, испуганно вскочил на ноги. В этот момент ему более всего хотелось провалиться сквозь землю, но он собрался с силами, подошел к Веридору, поклонился и сказал сиплым голосом:

– Слушаю, яган.

Тот улыбнулся ему ободряюще и промолвил:

– Орлин, встань на стартовый камень и слушай ту мелодию, которую я буду сейчас играть для тебя. Не думай о ядовитой лавзире, которая может обжечь твои руки и ноги, не думай о следах на камне и о танце. Просто стой молча и слушай мою мелодию, она сама в нужный момент поведёт тебя по этой дорожке следов. – Вскинув голову и оглядев своих огунов, он громко воскликнул – Парни, после того, как Орлин пройдёт седьмой камень, на дорожку может смело выходить следующий огун. Всё, что я сказал вашему товарищу, относится и к вам. Слушайте мою мелодию и больше не думайте ни о чём, это точно такая же музыкальная медитация, как и та, которую вы только что прошли на римонае.

Сделав рукой ободряющий жест, Веридор указал Орлину Баррасу на стартовый камень. Тот обрадовано кивнул головой и стремглав бросился туда, мимоходом перепрыгнув через принца Тефалда. Вслед за ним к этому месту рванул Жано Коррель, из-за чего чуть было не образовалась куча мала, но Велимент громко крикнул огунам, чтобы они шли в том порядке, в котором рядами сидели на склоне холма. Веридор Мерк, между тем, взял в руки свою костяную флейту, после чего заставил барабаны-годо повиснуть в воздухе справа и слева от себя. Первыми, повинуясь взмахам флейты, ожили четыре кривые барабанные палочки, которые стали ритмично бить в барабаны, затем он поднёс флейту к губам, закрыл глаза и принялся выдувать из неё резкие, громкие звуки, похожие на гортанные крики. Это было вступление и оно продлилось не более трёх минут.

И снова Велимент убедился в том, что музыка в исполнении Веридора Мерка обладает какой-то мощной магической силой. От звуков флейты, похожих на протяжные крики птиц, в его душе стало что-то нарастать, бурлить и пениться, словно шипучее сардусское вино в откупоренной бутылке, вызывая во всём теле дрожь нетерпения и какой-то азарт. Орлин Баррас, стоящий на стартовом камне, от этих звуков буквально преобразился. Хотя теперь он и имел безукоризненную фигуру атлета, его походка всё ещё хранила в себе отголоски прежней тучности, а движения были какими-то натужными. Теперь же он весь подобрался и, делая руками и ногами плавные разминочные движения, подобные тем, которые делал перед своим танцем Янг Чо, полностью изменился и в считанные минуты обрёл пластику хищного зверя.

Отыграв своё вступление, Веридор сменил мелодию. Теперь это была ритмически повторяющаяся, огненная песня без слов, чёткая, ясная и хорошо акцентированная ударами в барабаны. Вот тут-то Велимент и понял то, почему дао-тянь в исполнении его отца был таким совершенным, – просто он был построен именно на этой мелодии. Понял он и то, чего не хватало ему самому во время тренировок на этой дорожке. Орлину Баррасу было даже и невдомёк, сколь трудно делать это упражнение и какой отточенной координации движений оно требовало, может быть именно поэтому он так смело сделал первый шаг, сильно и пружинисто оттолкнувшись от стартового камня. Велимент, глядя на него со знанием дела, поразился тому, как точно вчерашний неуклюжий толстяк сделал первую перебежку и, изогнув в высоком прыжке тело, закрутил первый пируэт, а потом то ускоряясь, то почти замирая в точке равновесия, стал проходить эту сложную дистанцию, на которой запросто можно было свернуть себе голову.

Хотя Велимент не имел при себе хронометра, он и без него почувствовал, что Орлин Баррас прошел дистанцию в точно установленное рекомендациями Веридора время. С удовлетворением он отметил и то, что Жано Коррель, а вслед за ним и все остальные парни проделывали упражнение с невероятной лёгкостью и каким-то франтоватым изяществом самых великих мастеров знаменитого нанкинского ушу. Когда же подошла его очередь, он тоже пронёсся по дистанции именно так, как и хотел с того дня, как построил точно такой же тренажер. Это было восхитительное чувство, – слышать ритмичную мелодию и, повинуясь каждому её звуку, бросать своё тело с камня на камень с идеальной точностью даже тогда, когда требовалось совершать самые головокружительные пируэты.

За этим занятием прошло больше половины дня, после чего они отправились в казармы на обед, а их сардар удалился в свою хижину. Больше в этот день он их не беспокоил. Огуны, получив первый урок медитации, не стали оставаться в казармах и, наспех проглотив синтетическую пищу, помчались осматривать все те спортивные площадки, которые были для них изготовлены Зетом, Нэксом и Веридором Мерком. Их в помещении темпорального полигона оказалось довольно-таки много и некоторые из них были сделаны по тому же принципу, так что для каждого нашлось занятие. Кто-то стал качать мускулы на силовых тренажерах, кого-то заинтересовали деревянные, стальные и каменные макивары, но больше всего народа собралось возле дорожки дао-тянь.

Орлин, который, похоже, просто влюбился в этот тренажер, сбросил с себя спортивный кимон и майку, после чего, оставшись в одних трусах, снова побежал по камням, теперь уже без музыки. Хотя на этот раз он не чувствовал себя так же уверенно, ему удалось пройти весь путь до конца и не свалиться на траву. Добежав до финишного камня, он перепрыгнул с него на высокий бордюр и на радостях завопил что-то воинственное, звонкое и весёлое, из чего можно было сделать вывод, что Веридор Мерк обрёл ещё одного верного и бесконечно преданного ему последователя. Жано Коррель, глядя на Орлина Барраса, веско заметил:

– Да, ребята, повезло нам всем. Если яган и дальше будет учить нас таким же образом, то меня отсюда даже колом не выгонят. Это вам не какая-то там паршивая школа морского обучения, где боцманы орут, дерутся почём зря и ничему толком тебя не учат. – Подойдя же к Орлину он пожал ему руку и сказал вполголоса – Старина, не знаю что видел во время утреннего урока сардара ты, но твоя дочь Низа пела мне самую прекрасную из всех песен, танцуя передо мной на капитанском мостике моей "Принцессы". Так что не обессудь, но как только мы покинем торней, я первым же делом приду в твой дом и стану просить её руки.

Бывший губернатор острова Равел улыбнулся в ответ на эти слова и также тихо ответил ему:

– Я давно уже приметил, Жано, что Низа положила на тебя глаз и потому не буду против. Ведь мы теперь служим в одном полку.

Слова Жано Корреля, сказанные перед этим во весь голос, поддержал дружный, одобрительный гул голосов остальных огунов, находящихся поблизости. Всем с первого же дня стало ясно, что не смотря на всю строгость их сардара он будет учить их всерьёз, о чём они, собственно, и мечтали ровно с того самого дня, как прочитали те красочные брошюрки, которые им вручил Велимент Миелт, теперь полностью преобразившийся и даже сменивший свою древнюю аристократическую фамилию. То, что этот молчаливый парень стал Мерком Антальским, их всех тоже радовало, так как гарантировало им всем то, что они также будут причастны к этим, пока что неведомым им, но, без сомнения, великим людям, – Меркам из Горного Антала.

Обитаемая Галактика Человечества, Терилаксийская Звездная Федерация, внутреннее пространство темпорального коллапсора "Галан", звездная система Обелайр, планета Галан, остров Равелнаштарам, центр управления генератором искажения времени, темпоральный полигон.

Галактические координаты:

L = 52877,39437 СЛ;

Стандартное галактическое время:

20 декабря, 11 часов 27 минут

Месяц роан, 28 число, 10 часов 05 минут

Занятия по медитации продлились ровно девяносто стандартных дней. За это время Веридор Мерк открыл своим огунам сотни различных способов медитации. Всякий раз прежде, чем приступить к очередному занятию, он вечером собирал всех на римонае и подробно рассказывал о том, что означает та или иная медитация, как нужно правильно входить в неё и что она дает сознанию или телу. Он научил их нескольким десяткам способов дыхания и особым упражнениям, позволяющим контролировать работу внутренних органов. От него огуны узнали, что вся Вселенная пронизана псионической энергией, которая непрерывно струится во всех направлениях и для которой нет никаких преград, а сенситив подобен туго натянутой струне, способной чутко реагировать на эти, совершенно невидимые глазу и приборам, но очень мощные, потоки. Сознание человека, его тело и то, что соединяет их воедино, способны пребывать в гармонии и устойчивом равновесии и эта гармония, ведущая к ощущению пси-энергии Вселенной, как раз и есть медитация.

Медитировать можно было по разному, но результатом было практически одно и то же, – человек-сенситив, а точнее трао, обретает сенситивные способности и может воздействовать на окружающий материальный мир не силой мышц, а энергией своего сознания, получает власть над материей, энергией и пространством. Раймур Озалис и без этих занятий был согласен с тем, что без медитации сенситив подобен беспомощному младенцу в колыбели. Был согласен он и с тем, что именно медитирование способно развивать в человеке Силу и повышать мощь трао. Арланары тысячелетиями занимались примерно тем же, вот только спектр их приёмов был гораздо уже, так как они куда больше полагались на всяческие снадобья, подстёгивающие нервную систему человека, чем на его внутренние ресурсы.

Варкенцы же, в отличие от них, шли от внутреннего мира человека. Через различные медитации они совершенствовали самих себя и достигали куда большего. В этом им помогало и то, что их ледяная планета и древний хищный предок, – варкон дали организму гораздо больше внутренних ресурсов для выживания, чем это получили все остальные люди галактики. К тому же варкенцы, присоединившись к большой галактики и получив от галактов все дары современной науки, стали активно работать над биологическим совершенствованием самих себя и в итоге создали варкенскую модель реаниматора. Начав заниматься медитациями, именно арланары первыми почувствовали то, как много внутренних резервов имеют их тела после полной физиологической реконструкции в варкенском реаниматоре.

Заметили это и все остальные огуны. То, что на территории торнея было весьма прохладно, с первых же дней никому не доставляло хоть какого-либо дискомфорта. Правда, в первые дни, ложась спать, некоторые огуны ещё пытались нагревать воздух в казармах и плотно закрывали дверь, окна и люки в полу и крыше, но вскоре почувствовали, что сон на свежем воздухе куда приятнее. Уже к концу первой недели окна во всех казармах были раскрыты настежь и по ним свободно гуляли сквозняки, а если кто-то ночью начинал согревать воздух вокруг себя пирокинезом, то в такого мерзляка тотчас градом летели кожаные подушки-валики. Находились даже такие типы, которые выставляли на ночь свои двухэтажные топчаны на плоскую крышу и спали там, благо в торнее никогда не шел дождь или снег. Времени на его строительство у Ворчуна было мало и потому он не успел смонтировать климатическую установку, устраивающую такие безобразия.

По истечение почти первого месяца бытовые условия огунов приблизились к обычным галанским стандартам с поправкой на варкенский стиль жизни. Были им доступны и самые современные достижения галактов в области сантехнического оборудования. Ну, это в том смысле, что в качестве сортира им служили стандартные армейские санитарно-гигиенические блоки, по десять штук на каждую казарму, которые огуны не смогли обнаружить в первый же день. В каждой такой неприметной бронекабинке, способной автоматически замаскироваться под любой пейзаж, тёплой, уютной и отделанной изнутри белоснежным пластиком, позолотой и прочими красивыми декоративными вставками, можно было не только спокойно посидеть на толчке, глядя на экран трёхмерного супервизора, но ещё и побриться, принять душ и все прочие гигиенические процедуры, освежающие тело и напитывающие кожу всяческими питательными и защитными кремами. К тому же эти умные сортиры за каких-то десять минут могли выстирать, высушить и тщательно отгладить немудрёную одежонку огунов.

Во всём остальном огуны имели полную свободу действий и могли заботится о своём комфорте так, как это им только заблагорассудится. К примеру такие сибариты, как Раймур Озалис, а также его новый кореш Вилерт Мардрон, тоже заделавшийся отменным мастером прикладного сенситивизма, превратили свои топчаны в нечто вроде царского ложа с пышными тюфяками, пологами, да, ещё и пристроив к своему миникубрику внушительный шкаф, битком забитый всякой всячиной. Они ели с изящных агатовых тарелок, обрамлённых серебром, вилками и ложками изумительной красоты, пили из топазовых бокалов, а пояса их нарядных и чистеньких спортивных кимонов были украшены причудливыми фигурками, вырезанными из морской кости. Они, и ещё несколько таких же типов, по два раза на дню прочёсывали торней в поисках какой-нибудь поломанной вещицы, чтобы тут же пустить её в дело и обзавестись ещё какой-нибудь цацкой.

Впрочем, они были не одиноки. Даже такой несусветный лодырь, как принц Тефалд, который не интересовался ничем, кроме занятий и стихов Ронбальда Зайнура, и тот постепенно обрастал вещами. Началось это с того, что он отломал от своего топчана два толстенных бруса и изготовил из них себе сирафу, чтобы аккомпанировать на ней своему другу-барду. Потом ему захотелось украсить свой пояс фигурками роанов, ну, и пошло-поехало. Однако же самым искусным мастером был всё-таки Ягги Гонзер, которому посчастливилось найти под одним из холмов кусок морской кости, размером с руку взрослого мужчины, и он изготовил из неё, пары слитков серебра, нескольких кусков оникса и пригоршни драгоценных камней невероятно красивую и изящную шкатулку для драгоценностей в виде своего любимого корабля, – "Южной принцессы", на раздутых парусах которой красовались графская корона и герб с бодарнийским якорем на щите.

Единственное, что доставляло огунам неприятности, так это завтрак, обед и ужин. Полевые синтезаторы исправно выдавали на стол двадцать пять видов различных блюд и напитков, которые обладали вполне приемлемым вкусом, но только ровно до того момента, пока они не остывали. После этого любое блюдо, включая напитки, превращалось в такую тошнотворную гадость, что съесть его без содрогания могли одни только песчаные грифы и голодные огуны. Поэтому за столом не было принято разговаривать, ведь на то, чтобы остыли чай, кофе, какао или фруктовый пунш, хватало всего десяти минут. Правда, те галеты, которые выдавал им синтезатор, хотя и не уступали по прочности кирпичу хорошего обжига, обладали прекрасным вкусом и ими можно было не только перекусить во время занятий, но ещё и запустить в чью-либо голову вместо камня. Так что единственной гастрономической радостью огунов был напиток галактов – лимонад, который сардар Мерк выставлял им на римонае.