В назначенный срок О’МГ объявил совету директоров, что проблема улажена – Джоки подчинялась.
– И как ты этого добился? – спросил недовольный О’ЙО. Он-то надеялся одним махом избавиться и от соперника, и от его носителя, к которому питал необъяснимую ненависть.
– Люди прекрасно поддаются дрессировке. Я разработал комплекс положительных и отрицательных подкреплений и теперь могу включать и выключать носителя практически мгновенно. Суди сам.
Почти сразу же его лепестки начали розоветь, глаза Джоки стали осмысленными, она уставилась на О’ЙО и спросила изумлённо:
– Йоши, да ты никак сделался дебилом? – имея в виду цвет его шапочки. Но прежде чем ей ответили, Джоки снова превратилась в куклу с зелёным цветком.
– Блестяще! – одобрили всадники.
– Когда придёт в себя, решит, что ей всё показалось, – самодовольно заметил О’МГ. На самом деле они просто договорились, что Джоконда совершенно расслабится в нужный момент, но всадникам незачем об этом знать.
Они думали, что главная опасность позади, но однажды, после очередного совещания, которое Джоконда, как всегда, провела в отключке, О’МГ сообщил, что у них проблемы.
В народе поднялась очередная волна протеста, но если раньше недовольство масс касалось дискриминации «неосёдланных» (люди называли их «пустоголовыми»), теперь появилась иная причина. Некий Комитет Всеобщего Счастья потребовал бесплатной раздачи шапочек. У них даже лозунг был: «Шапочки для всех, даром, и пусть никто не уйдёт пустоголовым!». А ещё Комитет назвал своего главного врага, того, кто мешает установлению райской жизни на планете. Им оказалась Джоконда. Именно она определяет политику «Минг и Скрябин», задирает цены и лишает беднейшие слои населения возможности заполучить шапочку. Будто бы добродушный Чарли и остальные директора компании готовы отдавать товар за гроши, а вот алчная Джоконда возражает.
Это было чистейшей ложью: всадники стремились как можно скорее оседлать всех землян, но ничего не имели против денег, поэтому цены падали – медленно, но верно. Да и человеческую поговорку про бесплатный сыр в мышеловке они знали и потому остерегались навязывать халявное благоденствие.
Джоконда и О’МГ наблюдали трансляции со всей Земли – в мировых столицах то и дело вспыхивали демонстрации, кажущиеся стихийными, но удивительно похожие по набору лозунгов. Везде требовали дармового счастья и проклинали Джоконду. Хотя на митингах бушевали исключительно пустоголовые, О’МГ заподозрил, что беспорядки координируются единым центром, в котором заправляют всадники – уж очень на руку некоторым из них было крушение нынешнего главы компании. Собственно, неясным оставалось только одно: на чьей стороне У’СКР.
О’МГ попытался поговорить со своим ближайшим соратником, но беседы не получилось. Друг, с которым прежде проводили многие часы в необременительной болтовне, теперь всё реже отключал своего носителя для приватных встреч. На все предложения серьёзно обсудить ситуацию отмахивался, утверждая, что ничего страшного не происходит – «толпа диких животных завидует приручённым, как только мы оседлаем всех, проблемы исчезнут».
– Выходит, он в доле, – сказала Джоконда, – но теперь моя очередь выяснять отношения – я должна понять, на чьей стороне Чарли.
– Очевидно, дорогая, что твой драгоценный недоумок не может противостоять всаднику, – О’МГ терпеть не мог Чарли. Началось с того, что, когда Джоконда и Чарли занимались любовью, всадник вынужден был прерывать с ней контакт, потому что в эти часы его одолевали противоречивые эмоции: разделяя с Джокондой её удовольствие, чувствовал отвращение и, пожалуй, ревность. Только однажды он остался, зафиксировал все ощущения Джоконды, а потом, когда Чарли удалился в свою спальню, устроил безобразную сцену:
– Что такого даёт тебе этот кобелёк, чего не могу дать я?! Не веришь, что я годен для таких развлечений? Получай! – и он быстро, будто на ускоренной перемотке, прогнал Джоконду по всем этапам последнего сексуального акта. Когда она перестала корчиться, спросил злобно: – Понравилось?
Едва живая Джоконда ответила:
– Если ты, чёртов слизняк, ещё только раз попытаешься… своими руками сдеру тебя с головы и кину в камин. Пусть я тоже от этого сдохну, но измываться над собой не позволю.
Потом Джоконда сделала поразительную вещь – она отвернулась. Не то чтобы она прекратила контакт, такое было ей не по силам, но она как-то закрылась от всадника и будто перестала обращать на него внимание. О’МГ, конечно, мог бы применить силу – встряхнуть, покопаться в её рассудке и понять, как она это сделала. Но он боялся. Сказала же – в камин… и не это было самым страшным, О’МГ просто не хотел терять её дружбу. И так уже сотворил нечто непростительное. И несколько дней он не приставал к ней с беседами, но по-прежнему заботливо поддерживал и направлял. Потом они помирились.
Теперь Джоконда намеревалась сделать очередной шаг навстречу Чарли, и О’МГ не имел права ей мешать.
– Приятель, я в беде. Ты понимаешь, что происходит?
– Джоки, милая, что-то случилось?
– Ты случайно не заметил толпы пустоголовых, поливающих дерьмом моё имя? Может, обратил внимание – в офис нам пришлось добираться с усиленным конвоем.
– Ах это… Ерунда, Джоки, пошумят и перестанут. Им до тебя не добраться. Спокойной ночи, милая, – Чарли поцеловал её и ушёл.
– Убедилась? – немедленно спросил О’МГ.
– Он даже не захотел поговорить об этом, – Джоконде стало ужасно грустно. Почти год Чарли был ей очень близок, а теперь никого из людей рядом не осталось. – Я такая плохая девочка, что со мной не хотят дружить другие дети, только мозговые слизни…
– Ну, ну, малыш, я же лучше, чем какой-то кобелёк.
Надеясь исправить ситуацию, они придумали лотерею. Любой гражданин мог приобрести недорогой билет и выиграть сертификат на получение шапочки. О’МГ представил эту идею на совете директоров и получил общее одобрение, даже О’ЙО был вынужден проголосовать «за» – видимых причин для возражения не нашлось. О’МГ предложил поначалу сделать выигрышным каждый сотый билет, а со временем – пятидесятый, двадцатый, а потом и каждый второй. Постепенно все неосёдланные обзаведутся шапочками, и беспорядки утихнут сами собой.
Видимо, этот план показался О’ЙО настолько безупречным, что он решил форсировать события.
Когда Джоконда направлялась на очередное совещание – по странному стечению обстоятельств без Чарли и всего с одной машиной сопровождения, – её обстреляли. Охрана прикрывала хозяйский флаер, но он получил повреждения и вынужден был сесть. Джоконда не сомневалась, что внизу её ожидает засада, поэтому, как только коснулась земли, выпрыгнула из собственной умирающей машины, кинулась к флаеру охранника, который опустился рядом, и без разговоров вытащила из пилотского кресла парня в униформе. Плюхнулась на его место и немедленно взлетела.
Они поднялись так высоко, что городские улицы стали казаться ущельями. О’МГ на всякий случай перенастроил связь со служебной частоты на гражданскую – теперь они не могли напрямую общаться с Садом Безупречности, но зато ничем не отличались от обычного штатского флаера. О’МГ опасался, что их могут отследить нападавшие, но оказалось, опасаться следовало не только их. Поначалу собирались вернуться в убежище, к счастью, на полпути Джоки включила новости, и стало ясно, что обратной дороги нет. По всем каналам передавали сообщение: в корпорации произошли серьёзные кадровые перестановки, совет директоров теперь возглавляют Скрябин и Пе’трофф, и первое решение обновлённого кабинета – начать расследование финансовой деятельности госпожи Минг.
– Ну что, cavalier[6], мы пропали? – ласковое обращение, которое Джоконда придумала для своего всадника, сейчас прозвучало невесело.
– Всего лишь переходим к плану «Б», – бодро ответил О’МГ.
Он не признался ей, что во многом ситуация обострилась по его вине. Незадолго до отлёта он сделал последнюю попытку объясниться с бывшим другом наедине. У’СКР долго уклонялся от диалога, но, оказавшись зажатым в угол, неожиданно перешёл в наступление:
– Ты слишком слился со своим носителем, О’МГ! Твоя ментальная карта изменилась.
– О чём ты?
– О’МГ, дружище… от тебя воняет лошадью!
– Чтооооо?
– Фигурально выражаясь. Я вижу в твоём диапазоне следы чужого присутствия, которого нет ни у одного из нас. Понятия не имею, как это произошло. Возможно, в своей дрессуре ты зашёл слишком далеко. Не знай я тебя чуть лучше, решил бы, что запрет нарушен.
– А если бы и так?
– Нет! – У’СКР выразил неподдельный ужас, он даже носителя заставил отшатнуться, так ему захотелось оказаться подальше от предполагаемого преступника.
О’МГ успокоил его, как смог, но оказалось, недостаточно – на них началась официальная охота.
– А если бы и так?
– Нет! – У’СКР выразил неподдельный ужас, он даже носителя заставил отшатнуться, так ему захотелось оказаться подальше от предполагаемого преступника.
О’МГ успокоил его, как смог, но оказалось, недостаточно – на них началась официальная охота.
Теперь нужно утешить Джоконду и в самом деле перейти к этому чёртовому плану «Б».
– Дорогая, я обо всём позаботился. Через двадцать минут мы будем в космопорте, там нас ждёт корабль…
– Ха, не сомневаюсь, ждёт, прямо-таки с музыкой встречает!
– Девочка, я всё-таки Мыслитель. Ещё два месяца назад, когда запахло жареным, начал подготовку. У нас есть всё – транспорт, счета, убежище…. Доверься мне.
– Будто у меня есть другие варианты.
На территории порта перелёты гражданской техники запрещались, поэтому приземлились и перешли в автомобильный режим. Корабль стоял в секторе h, готовый к старту, и они покатили по нужной трассе. Вдруг на экране радара замаячил хлипкий блокпост – пара неосёдланных с передатчиками и шокерами поджидала их примерно в полумиле отсюда. Видимо, всерьёз их здесь не караулили.
– Проскочим, – О’МГ транслировал уверенность, которой не испытывал.
– Как?! – Джоконда впала в истерику с неприличной готовностью и заглушила двигатель, – мою рожу знает каждая собака!
– Дорогая… – он собирался предложить по-настоящему рискованную вещь и потому медлил, – здесь, в передней панели, встроен контейнер с питательной средой. Я могу ненадолго…
– Бросить меня одну? Чего ради? Тебе всё равно без меня не жить. Как и мне без тебя, чёрт бы вас побрал, паразитов проклятых.
– Ты знаешь, десять минут мы продержимся. Не забудь, что без шапочки ты… выглядишь несколько иначе…
– Намекаешь, я на самом деле уродина, да?
– Джоконда, не надо. Ты самая лучшая. Просто другая, ты была немного другая, но им хватит.
– Но за десять минут я не успею резко… подурнеть.
– Измениться. Перед уходом я форсирую процесс.
– Ладно, смотри только, не перестарайся, – всё-таки она была смелая девочка.
– Я нежно.
В висках заломило, и через мгновение Джоки поняла, что может снять шапочку. Из панели выехал контейнер, и она аккуратно положила в него то, что было частью её личности больше года. Она ощутила острый приступ одиночества – на уровне эмоций и клаустрофобии – на уровне восприятия, будто перед ней захлопнулось множество дверей, остался лишь узкий серый коридорчик – человеческие чувства.
Скучающие на посту Локки и Твидли, бывшие городские хулиганы, а ныне солдаты армии Всеобщего Счастья, увидели в подъезжающем флаере неприметную щекастую тётку в бесформенной чёрной куртке, чем-то смутно знакомую, что неудивительно, такие простецкие физиономии попадаются на каждой улице – усталые, обозлённые на жизнь, туповатые. Сучка Минг, которую они караулили, явно не из таких. К тому же эта была пустоголовой. Но для порядка следовало проявить строгость.
– Мадам, документы? – Локки блефовал, у него не было даже сканера для проверки карт идентификации, но тётка явно заволновалась и замямлила:
– Парни, я… забыла в офисе. Мне тут передать…
– Мадам, как это возможно? – притворно возмутился Твидли. – Нам придётся вас задержать.
Но тут её толстые щёки затряслись так противно, что Локки не выдержал:
– Ладно, плати пошлину и проезжай.
– Пооо… что?
– Деньги давай.
Джоконда озадаченно порылась в карманах. Кэша она не держала в руках уже несколько месяцев – он и раньше-то не часто был нужен, разве что для незаконных покупок, а в нынешнем её заоблачном мирке и вовсе не использовался.
По счастью, она нащупала плотный пластиковый прямоугольник – сертификат на получение шапочки, из тех, что разыгрывались в лотерею. Оказывается, у неё завалялся один.
– Парни, всё, что есть.
Она увидела, как вытянулись их лица, и поняла, что оплошала: плата за проезд была королевской.
– Ого. Тебе и в самом деле туда очень надо, – протянул Локки и отошёл, открывая дорогу.
Машина потихоньку тронулась с места, но тут Твидли уставился на карточку, украшенную царственным профилем Джоконды, потом на физиономию в кабине и завопил:
– Это она, клянусь, это сучка Минг! Ты посмотри, рубильник точно её, крючком, ни с чем не спутать!
Дальнейшее произошло мгновенно. Локки потянулся к передатчику, но Джоконда будто сбросила оцепенение и резко развернула машину, размазывая парня по дорожному покрытию. Мелькнуло перекошенное лицо Твидли, и Джоки, не целясь, метнула в него узкий клинок, который зачем-то носила за шелковым голенищем сапога. Рванула с места, хотя спешить уже стало незачем – эти двое уже ничего никому не сообщат. Но её гнала ярость, которую не доводилось испытывать так долго. Она ощущала свободу, совсем забытую, свободу быть злой, уродливой сукой, со вспышками адреналина, с собственным восприятием мира, пусть ограниченным, но своим. И ей не хотелось обратно, под шапочку.
Но с каждой секундой она чувствовала, как её организм, привыкший к жесткому управлению извне, идёт вразнос, буквально распадается. И ещё она чувствовала, что на расстоянии вытянутой руки, в контейнере, сейчас подыхает О’МГ, друг и, в конце концов, единственный кавалер, который у неё остался.
И она нажала на кнопку.
– Джоконда, девочка, не плачь, я этого не вынесу.
Они уже вылетели из системы и готовились к переходу в туннель, а Джоконда всё лила слёзы. О’МГ разработал сложный маршрут, который невозможно отследить и который в итоге приводил их в один райский уголок, загодя купленный и обустроенный. Но управлять кораблём в такой обстановке оказалось трудно.
– Всё будет ослепительно хорошо, я обещаю. Это чудесная планета, тебе понравится…
Джоконда слушала, захлёбываясь печалью. Зачем только ей дали вспомнить, каково это, быть свободной. Может, лучше бы сдохнуть, несясь на полной скорости, до последнего чувствуя волю. Но духу не хватило, а теперь-то чего реветь.
О’МГ заметил перемену настроения и усилил напор:
– Дорогая, тебя ждёт настоящий дворец…
– Тюряга меня ждёт, – она зло вытерла нос, – внутри собственной головы.
Он предпочёл не услышать последнюю реплику:
– Ты не заскучаешь ни на секунду, обещаю, я знаю тысячу способов развлечься, о… И, можешь не сомневаться, изгнание продлится недолго. Корпорация не продержится без нас, я оставил им кой-какие сюрпризы, не зря меня называли величайшим из разумных. Мои агенты… впрочем, об этом потом. Сейчас я намерен заниматься только тобой, твоими удовольствиями. Нас ждёт столько интересного, я подарю тебе целый мир…
– Ага, – ядовито ответила Джоконда, – целый мир. Ага. И фапотьку. И фапотьку в придачу.
…и мать их Агафья
Флаер пожарной службы набрал высоту и сделал последний круг над пепелищем. Можно сказать, не напрасно сгоняли на вызов. Возгорание в тайге было зафиксировано со спутника, но к прилёту команды огонь потушили местные. Здесь, оказывается, кто-то обитал, хотя по всем данным людей в этих непролазных чащах не числилось. Но капитан Капылофф нисколько не жалел времени, потраченного на вызов: и «полётные» положены, и новую информацию раздобыл, а ещё впервые увидел жилой деревянный дом. Вроде немудрено найти его посреди леса – из чего строить, если не из подручного материала, – но на Земле уже лет пятьдесят пользовались только «живым бетоном», который позволял за считаные часы возвести удобный и надёжный модуль, способный к тому же самовосстанавливаться. Капитан искренне не понимал, зачем отказываться от преимуществ прогресса, если дерево способно вот так вспыхнуть и сгореть в одночасье. Правда, пострадал только сарай, а избу отстоял хозяин, сумрачный высокий мужик. Капылофф подивился, откуда, из каких глубин памяти выскочило это забытое слово – «мужик», ведь оно уже много лет как выпало из обихода, а натуралов неопределённого возраста обычно называли мэн. Но к этому неухоженному типу, бородатому, со шрамом через щёку, с широкой сухой спиной, не шло ничего другого. Чистовец, что с него взять.
В конце двадцать первого учёные по локоть залезли в человеческий геном и копались там с наслаждением. Казалось, будто перед ними электрическая схема с множеством проводков и массой неизвестных возможностей. Переключи красненький, и вспыхнут лампочки, перережь зелёный, и всё к чертям взорвётся. Как? Почему? – неведомо. Но интересно до жути.
Анджей Зигманчик был не первым, кто обнаружил синенький проводок, ответственный за «устойчивость системы» – иммунитет. Но предыдущие попытки с ним поработать приводили к стремительному дисбалансу всех функций, и подопытный организм так или иначе уничтожал себя сам. И только этому парню удалось скомпенсировать отрицательные эффекты и перенастроить машинку так, чтобы она служила в разы дольше и не глючила. Ну, почти.