— Есть? — деловито осведомился Рокэ. — Близко?
— Пять или шесть шагов.
— Хорошо. Дайте дорогу.
Дикон торопливо отстранился. Рокэ медленно двинулся вперед, прижимаясь к мокрой стене.
— Сколько теперь?
— Два... Нет, чуть больше.
Широко шагнув, Ворон опустился на корточки, ощупывая пол. Теперь Ричард не мог видеть, что именно он делает, наступившую тишину нарушал лишь вновь все заполонивший звук падающих капель. Они больше не стучали, они пели ту же песню, что и Алва.
Судьба моя — звездный иней,
Звезда над дорогой дальней,
Звезда над долиной синей,
Звезда на холодной стали...
Дикон помнил эту звезду, рыжие факелы в ночи, ощерившуюся собаку, что выбежала на дорогу, но вот куда они ехали? Кто там был, кроме Ворона и его песни?
— Идите ко мне, — Алва стоял по ту сторону показавшихся вдруг золотыми осколков, — только медленно. Держитесь стены. Представь, что вы наполовину в ней. Ноги ставьте друг за другом. Пятку к носку, носок к пятке и тихо! Очень тихо.
Юноша послушно двинулся вперед, готовясь к любым неожиданностям. Холод камня пробивался сквозь одежду, а в голове продолжало звенеть.
Зима и сердце, как камень,
Зима, в никуда дорога...
Почему в никуда?! Они выберутся! Дорога Королев не так и длинна, Алан прошел ее дважды меньше чем за ночь. Пусть Волны изменили Эрнани, а сам король предал нечто большее, чем Скалы; он предал собственное предназначение... Что ж, да будет так! Окделлы выдержат и королевскую подлость. Главное — не сбиться с шага, не опустить голову, не оглянуться...
— Ты, надеюсь, при шпаге?
— Эр Рокэ...
— Я вам не эр, молодой человек, попробуйте это наконец понять. Сколько от нас до осколка с ручкой?
— Шага полтора.
— Точнее.
— Больше моего шага, но меньше двух. Я могу проверить.
— Не нужно. Дайте мне шпагу — и марш за угол.
— Но вы же... Лучше я...
— Дикон!
Пришлось повиноваться. Юноша честно скрылся за углом, но высунуться и посмотреть ему никто не запрещал, чем Дик и воспользовался. Если что, он успеет добежать до эра, но пока ничего опасного не происходило. Рокэ, вновь присев, очень медленно шарил шпагой по полу. Он не мог видеть цели, но прекрасно знал, где ей следует быть. Он всегда знал...
— Мой друг, я луною призван,
Бьют землю лунные кони...
Луна осталась наверху, она их не видит, здесь только фонарь, словно эхо былого света. А песня — эхо былых дорог. Синее острие касается золотого осколка, слегка поднимается, нащупывая глиняную петлю.
Мой друг, я луною призван...
Мне не уйти от погони!
Клинок проходит сквозь пустоту. Запястье маршала неподвижно, но стальной луч едва заметно вздрагивает, будто примеряясь.
Звезда над долиной синей,
Звезда на холодной стали...
Рывок. Алва вскакивает, в два прыжка оказавшись рядом с Диком.
— Эр Рокэ...
— Стоять!
Треск и рокочущий грохот. С потолка одна за другой рушатся древние плиты, намертво замуровывая проход. Дороги Королев больше нет... И хорошо!
5
Орешки кончились, ночь только начиналась. Если ждать призраков до рассвета, можно многое обсудить. Намеков Левий подал предостаточно, пора отвечать.
— Ваше высокопреосвященство, мне трудно понять, почему вы оставили орден Славы. Вы не похожи на человека, который вдруг осознал, что создан для милосердия.
— Все очень просто. — Кардинал изящно развел руками. — Я был хорош во многом, но Слава требует от своих адептов особых вещей. Не от всех, от тех, кто метит в епископы и выше. Любой из ваших сыновей стал бы украшением ордена, но я в генералы не годился. Какое-то время меня выручала хитрость. Мои братья и соперники, командуя несуществующими армиями, полагались на собственные головы, я — на чужие, потом Адриан догадался. Нам предстояло переиграть битву при Каделе, но магнус изменил условия. Чуть-чуть, но я попался. Меня вызвали для разговора, и мы проговорили почти всю ночь... Утром я отправился на исповедь к Оноре, вечером — к Юннию, тогда он различал не только святых, но и людей. Меня приняли.
— Вы сожалели о своем промахе?
— И довольно сильно, но сейчас я сожалею разве что о том, что не могу напоить вас шадди. И о том, что вы подозреваете меня в корысти.
— А вы бескорыстны?
— Нет, но есть корысть и корысть. Я хочу вернуть эсператизм к истокам, а своих собратьев — к служению, и что в этом дурного? Только ставить на свое место других может лишь тот, кто стоит на своем собственном. Я стою. Родившись левреткой, помни прежде всего о своем росте, а не о том, что ты — собака. Тогда, возможно, ты и сподобишься на нечто великое. Если станешь исходить из своих возможностей, а не истратишь жизнь на лай, требуя, чтобы тебя чтили, как медвежью гончую.
— Какая мораль! — улыбнулась Арлетта. — Ею бы следовало заключить притчу о двух левретках и медведе.
— Буду счастлив прочесть.
— Это ваши левретки и ваш медведь, вам о них и рассказывать. Я с радостью поделюсь новой... притчей с теми, кто сможет ее... оценить.
— Я не рискну, по крайней мере сразу, но что, если я продолжу одну из ваших историй? С вашего разрешения, разумеется.
— Лучше закончите свою. Об одиноком монахе.
— На надгробии которого сова не несет свечи? Вы ведь уже поняли, к чему я клоню?
— К тому, что он связан с Эрнани и сыном Бланш. Двое танкредианцев врозь или вместе открыли тайну королевы Франциску и обрели спокойную старость и достойные магнусов надгробия?
— Хорошо, что вы напомнили о первом монахе. Думаю, он всего лишь заслонял брата Диамнида от праздного любопытства, но мы говорим о королях. Бастардов, признанных наследниками, много больше, чем наследников, объявленных бастардами, хотя были и такие... Нет-нет, я больше не покину нашего монаха ради чужих... Поверьте, эсперадор короновал бы Эркюля, даже будь тот сыном конюха. Олларианская ересь превращала сына Бланш из демонского отродья в оплот веры. Я вижу лишь одну причину, по которой принц так и не стал королем. Его отца. Живого.
— Ваше высокопреосвященство, вам все же надо творить. Такое не придет в голову даже Иссерциалу!
— Само собой, ведь жизнь — не созданная по двадцати предписанным Лахузой правилам драма, у нее иная логика. Поставьте себя на место Эрнани. Чужой сын, неверная жена, ее добавивший к собственному гербу корону любовник, неизлечимая болезнь, проигранная война... Достаточно, чтобы умереть, не правда ли?
— Правда. Исповедь Эрнани все же добралась до Агариса?
— А его завещание осталось в Талиге?
— И оно не похоже на подделку. — Только откуда у Катарины подлинник? Вот сочинить завещание и исповедь, сидя в Нохе, королева могла. Вдвоем с кардиналом. — Эрнани готовился умереть и умер.
— В том, что король хотел свести счеты с жизнью, сомнений нет, но он, как вы помните, не решался умереть от собственной руки и не хотел мстить жене и ее ребенку. Эрнани втянул в заговор, а это был заговор, хоть и возглавляемый королем, троих. Алва должен был договориться с Олларом, фок Варзов — доставить королеву в Агарис, Эпинэ — нанести удар милосердия сюзерену и вместе с Алвой покарать Придда. Это мы знаем от самого короля, дальше начинаются догадки.
Вряд ли у Эрнани была возможность собрать сразу троих рыцарей, скорей всего, он кратко переговорил с каждым. Я нашел несколько упоминаний о том, что Эпинэ с Окделлом долго искали Алву. Рискну предположить, что кэналлиец в это время уже был в лагере Франциска, а Эпинэ еще ничего не знал. Поиски закончились ничем, и Эпинэ, уже один, отправился во дворец. Видимо, ему удалось попасть к королю, и тот объявил о своих намерениях. Эрнани был добрым человеком, но даже добрые люди могут ненавидеть. Мне думается, король желал увидеть труп Придда. Вынудить Бланш бежать собирались, показав ей мертвых любовника и мужа и объявив, что город пал, хотя на самом деле ворота собирались открыть, когда королева уже будет в пути. Вы что-то хотите сказать?
— Только то, что так и произошло.
— Нет. Кэналлийцы не одобряют самоубийств, не правда ли?
— Более чем.
— Тогда попробуйте представить ответ вернувшегося Рамиро, когда его посвятили в подробности. Если Алва говорил о жизни так, как его потомок, Эрнани не мог устоять. Заговорщикам пришлось менять план на ходу. Начали, как и собирались, с Придда, затем Эпинэ увел Эрнани. Именно Эпинэ. Это объясняет, почему маршала никто не видел до середины следующего дня, когда Эпинэ появился возле гроба Алвы. Последнее обстоятельство столь удивило очевидцев, что они отметили его в своих записях. Теперь о фок Варзов. Мы знаем, что он известил Бланш о смерти мужа и любовника, велел подготовиться к бегству и отправился за Окделлом...
— Зачем? — спросила Арлетта и сама же ответила: — Если Франциску собирались предъявить фальшивого Эрнани, нужно было убрать человека, неспособного на обман.
— Может, и так, а может, немолодому Варзову просто понадобился спутник. Как бы то ни было, Окделл, наслушавшись Бланш, решил отомстить за сюзерена. Удержать его, не раскрыв тайны королеве, было, видимо, невозможно. Об убийстве фок Варзов не подумал — Рамиро был сильнее Алана, а представить, что Окделл обойдется без поединка, старый рыцарь не мог.
— Жаль, у него не было времени сходить к астрологу... Хотя Эрнани пытался угодить Агарису, а церковь враждовала не только с кошками и эориями, но и с учеными.
— Еще одна ошибка, но астролог был бы бессилен. Ни Алве, ни Окделлу в день их смерти не грозило ничего...
Глухо звякнуло, но это был не колокол. В распахнутую дверь вбежали двое. Явно не ложившийся комендант нес факел, рядом хмурился Сэц-Ариж, и ничего хорошего это не предвещало.
— Что такое, Жильбер? — Если сутки напролет говорить об убийствах, начнешь ждать убийства. — С Эпинэ все в порядке?
— Конечно, сударыня, но Монсеньор очень ждет вас и его высокопреосвященство. Убили посла Гайифы.
— Неприятно. — Главное — не Робер, а без Гамбрина солнце не погаснет. — Похоже, нам пора возвращаться. Во всех смыслах.
— Хотелось бы знать, — негромко сказал Левий, помогая даме подняться, — достойный конхессер расстался с бренным миром в ваше отсутствие, в мое или же сам по себе?
Глава 6
Талиг. Граница Придды и Южной Марагоны
Бакрия. Хандава
400 год К.С. 12-й день Летних Волн
1
Генерала Вейзеля Жермон, само собой, знал, но действовать вместе им еще не доводилось. До последнего марша. Артиллерия, которой командовал бергер, тащилась между корпусами Давенпорта и Ойгена, но дотошность вкупе с неколебимой уверенностью, что начальство знает, на кого смотреть, вынудили Вейзеля взобраться на солидного гнедого мерина и поспешить в авангард. Раз маршал фок Варзов, когда речь зашла о поиске, посмотрел на генерала Ариго, значит, с оного Ариго и спрос.
— Я должен быть уверен, — настаивал артиллерист, — что не получу на переправе через Эйвис никаких неожиданностей. Это очень неприятное место, которое в ожидании вторжения следовало должным образом укрепить, что не было сделано. Теперь броды могут быть взяты под обстрел опередившими нас дриксами. Мы предоставили им непозволительную фору.
Жермон пожал плечами. Заставить армию идти быстрее он не мог, а фок Варзов, если и мог, не считал нужным — маршал Запада поспешал не спеша. Это было резонно: пара дней для Марагоны мало что решала, но приближала Савиньяка, который, как следовало из пришедшей вечером депеши, торопился изо всех сил. О месте встречи говорить пока не приходилось, но Ариго не мог не прикидывать, как ловчей цапнуть Бруно с двух сторон. Вейзеля заботили вещи более насущные, и в первую очередь —переправа его драгоценных пушек. В Придде и Марагоне артиллерист ориентировался будто в собственном поместье и ждал от начальника поиска того же. Увы, знавший Марагону лишь по картам и докладам Жермон местные особенности представлял слабо. Разговор о дорогах, перекрестках и мостах, не желающих располагаться там, где они сейчас нужны, становился все более бессмысленным.
— Гляньте-ка, — Ариго с облегчением указал на толстенное, изогнувшееся какой-то гусеницей дерево, — готовый стол! Может, вы и держите все приречные курганы в голове, но я с ними без карты на «вы».
— Зато вы, по свидетельствам моих земляков, отлично знаете Торку и прекрасно ориентировались в Гельбе, — утешил Вейзель, слезая с не менее степенного, чем хозяин, коня. — И вы уже обратили внимание на приречные курганы. Они в самом деле расположены крайне неудачно для тех, кто вознамерится форсировать Эйвис с востока на запад. В данном случае для нас. То, что вы отдаете себе отчет в грозящей опасности, характеризует вас с самой лучшей стороны.
Опровергнуть лестное, но несправедливое мнение о своей особе брякнувший про курганы ради красного словца Жермон не успел.
— Мой генерал, — выпалил догнавший начальство адъютант, — прибыл капитан Баваар. Со срочным докладом.
— Давайте. И карту нам! — Ариго повернулся к артиллеристу. — Раз Баваар примчался сам, значит, дело серьезное. Послушаете?
— Разумеется, — и так мрачноватая физиономия бергера теперь наводила на мысли о застарелой зубной боли. Вейзель славился тем, что всегда ожидал худшего, а если таковое случалось, невозмутимо бил по нему картечью. — Я буду очень удивлен, если поиск не обнаружил вражеских батарей в местах наиболее удобных переправ. На месте Бруно я бы запер Марагону изнутри. Эта задача выполнима...
Жермон довольно-таки рассеянно слушал о предполагаемых просчетах фельдмаршала, наблюдая, как адъютант разворачивает и пристраивает на «гусеничном» дереве карту. Окажись на месте Бруно Вейзель, дриксенская армия превратилась бы в придаток к собственному осадному парку, так что Ариго от подобной замены, пожалуй, не отказался бы. Предсказуемый противник, даже самый сильный, лучше не пойми кого с вывертами... Ждать кабана, а нарваться на волчью стаю или медведя, мягко говоря, неприятно, хотя Хайнриха Савиньяк в берлогу как-то вернул. Вернее, тот вернулся сам. Уж не потому ли, что Лионель умеет удивлять?
— Господин генерал, — спешившийся Баваар решил начать с объяснений, — я счел своим долгом доложить лично. Могут возникнуть вопросы, а отвечать на них лучше мне.
— Хорошо. — Разведчик сед от пыли, но с ног не валится. Значит, сюрприз случился не столь уж и далеко. — Так что у тебя?
— Позавчера, уже в конце дня, мы наконец обманули разъезды противника и приблизились к месту стоянки их главных сил. — Капитан выразительно покосился на карту, и Жермон подвинулся, предлагая показать на ней. — Это было у Фейле... Вот здесь.
Вейзель промолчал, и Ариго счел своим долгом то ли напомнить, то ли, если командующий артиллерией не поставлен в известность, сообщить:
— Бруно был примерно там, где мы и ожидали. Дальше.
— Вчера утром дриксы продолжили движение на запад...
— От Фейле? – уточнил больше для Вейзеля Жермон. — Ты уверен?
Разведчик, само собой, был уверен:
— Да. Дриксы поднялись очень рано и быстро сняли лагерь. Выходили организованно, обозы двинулись уже к девяти часам. Кроунер увязался за ними. Он видел, как арьергард с обозом миновали развилку за городом. Дальше сворачивать просто некуда, но на всякий случай мы проследили их до начала Найрских пустошей. Головой ручаюсь, идут Марагонским трактом и идут быстро.
— Молодцы, что проводили. Что-то еще?
— Одна особенность. Мы не смогли немедленно последовать за Бруно, потому что часть армии оставалась на месте еще несколько часов, и только когда тракт освободился, ушла, но не вслед за главными силами. Вот она-то свернула на развилке. В колонне, на мой взгляд, пять — пять с половиной тысяч. Легкая кавалерия, в основном наемники, в том числе и встреченные нами весной «Забияки». Из пехоты много егерей, артиллерия — только полковая. Дорога, которую они выбрали, ведет, — палец Баваара скользнул по карте, — на северо-запад, вот так, через Лесные броды и дальше, на Эйвисфлод...
— Эйвисфлод, северо-запад... — Хм, как интересно! И по чью же душу старый Бруно отрядил столь подвижный корпус? — Дня через четыре в тех краях может оказаться Маллэ. Только откуда это знать «гусям»?
— А эта колонна не может быть отправлена для охраны осадного парка? — деловито осведомился Вейзель. — Если его сейчас при Бруно нет, значит, он где-то в другом месте. Бруно обязан своим успехом у Доннервальда в первую очередь тяжелой артиллерии. Без нее осаду Вельде дриксы не начнут, мы об этом уже говорили, значит, скоро должны доставить. Капитан, у вас есть какие-либо предположения на сей счет?
— Да, господин генерал. При выходе обоза мне показалось, что он изрядно увеличился по сравнению с тем, что видели мои люди несколькими днями ранее. Возможно, в Фейле к Бруно подошла часть осадного парка, но из-за большого числа дриксенских дозоров мы не смогли вовремя это обнаружить. Только это, безусловно, не весь парк, остальное находится где-то еще.
— Опрометчивое решение, — не одобрил Вейзель. — Оставлять даже часть такой ценности под прикрытием не столь и больших сил — вводить противника в искушение. Ну а если вы ошибаетесь и осадный парк не с Бруно, его следует разыскать. Возможно, он в корпусе Рейфера, а возможно, и это разумнее всего, держится ближе к Хербсте.
Генерал явно намекал. Дескать, сбегайте к Зинкероне и умыкните у дриксов все, что там плохо лежит, или хотя бы приведите в негодность. Вообще-то в этой мысли что-то было... Удачная диверсия самое малое поднимет дух молодняку, да и Бруно может убавить прыти. С другой стороны, если перехватить отделившуюся «гусиную стаю»... Жермон привычно подкрутил усы: