В святилище Юзона всегда царил полумрак. Жар-камни пылали не в полную силу. Когда пламя само собой разгоралось, служки подбегали к миниатюрным абажурам и с помощью заклинаний уменьшали свечение. Возле каждой стенки гроба ровно по центру торчали длинные, словно копья, черные свечи, сделанные из воска хунфусе. Их поджигали тогда, когда тела помещали в каменные ящики.
Чаще всего люди приходили в храм Юзона поклониться статуе повелителя мертвых. Гранитное изваяние изображало согнутого под тяжестью собственного горба человека. Лицо бога искажала злая гримаса. Из-под век блестели глаза-рубины: горящие яростью, алые, без радужной оболочки и зрачков. Над его головой на золотых цепях висела вотивная корона. Но больше всего привлекал внимание большой, раздутый горб, на котором виднелись паутинки вен и очертания лиц умерших. Казалось, что сейчас Юзон оживет и растопчет жалких людишек, чтобы затащить в свое царство побольше душ.
Поежившись от боли в ногах, Секст поднялся и двинулся к гробам. Сегодня сжигали трупы четырнадцати демортиуусов. Тела пятерых мертвецов накрыли черными простынями из-за того, что останки выглядели ужасающе после кровавой резни у ферм. Также в помещении чувствовался тошнотворный запах гнили. Не помогали даже ароматические масла. Служки прижимали к носу платки, обмоченные в масле нуци, но по их бледным лицам было заметно, что они еле сдерживали рвотный позыв.
Секст ходил возле гробов, пытаясь почувствовать хоть тень сомнений. При виде мертвецов он лишь чуть слышно хмыкал и продолжал обход тел. Его больше заботила причина того, почему вероотступники сохранили ему жизнь. Он не испытывал иллюзий: четверо последователей единого бога с легкостью бы убили его. Секст решил вернуться к этим думам завтра, когда выспится. Мысли его сейчас напоминали стоячую воду, в которую бросили камень: круги накладывались друг на друга, теснились версии, временами путаясь.
Мастер-жрец наконец сошел с главной стойки и, делая руками сложные пассы, встал перед ближайшим к нему гробом. Он с помощью молитв «вытаскивал» душу мертвеца из тела, «оживлял» нужные чувства и отпускал в царство Юзона. Специальным стальным крюком он касался глаз трупа, чтобы тот мог на том свете видеть; носа, дабы усопший мог вдыхать чудесные благовония в другом мире, и ушей. Секст же клал в гробы черные кожаные перчатки — знак демортиуусов. После сожжения тел ему предстояло сыграть с мастером-жрецом в аструм, чтобы помочь душам добраться до царства Юзона. Игра могла затянуться на несколько потестатемов.
Мысли Секста плавно перетекли на другое: палангай, которого он поместил под стражу, оказался вовсе не солдатом. Паренек даже не числился в реестре горожан Мезармоута. Но ведь такого просто не могло быть! Каждый каганам мастера-священники обходят все дома в Юменте и Венерандуме и заносят людей в специальные списки. В астуле старейшин хранились данные о всех жителях. Именно поэтому удалось избавиться от преступности: даже приблизительных описаний о воре, например, хватало поймать негодяя в самые краткие сроки. К тому же демортиуусы и палангаи патрулировали улицы города.
Откуда тогда появился «палангай» Титус? Неизвестно. Ни пытки, ни обещания о свободе не помогали. Парень молчал. Секст и другие демортиуусы впадали в событийные трансы, чтобы считать по лицу «солдата» хоть какую-нибудь информацию, касающуюся последователей единого бога. Тщетно. Единственное, что удавалось понять, — парень врал. Врал искусно. Его словно с детства обучали управлять мышцами лица. Порой он ставил такой ментальный блок, которому бы позавидовали даже преторы-демортиуусы. Парень по-прежнему оставался опасной загадкой.
Хотя старейшине Димире удалось кое-что обнаружить: на двух пойманных в Венерандуме лжепророках нашли на пальцах рук специальную черную метку. Тем самым теперь демортиуусы и солдаты Безымянного Короля могли выискивать врагов. Но у «палангая» Титуса черную точку не нашли. Ни на пальцах, ни на теле. Поэтому роль у парня так и не была определена. Кто он? Откуда? Зачем помогал лжепророкам?
Секст заставил себя сосредоточиться на деле. Псевдосолдат подождет. Сейчас необходимо отправить братьев в последний путь.
Служки наливали в гробы огненное масло. Делали они это медленно и нерасторопно, поэтому Сексту пришлось им помочь, чтобы дело пошло быстрее. В конце концов, все четырнадцать каменных ящиков заполнили вязкой черной жидкостью. С печальным лицом мастер-жрец положил мертвецам на грудь неработающие жар-камни, затем взобрался на главную стойку.
Секст предусмотрительно отошел подальше от гробов, дабы не обжечься ненароком. Хотелось как можно быстрее оказаться в своих покоях и рухнуть на кровать. Все предметы плыли перед глазами, словно отбросы по канализации. На всякий случай он оперся рукой о каменную колонну. Не хватало еще потерять сознание.
Закрыв глаза, мастер-жрец вскинул голову и принялся читать слова молитвы. Все свечи в зале разом потухли. Секст почувствовал, как в спину ударил сильный порыв ветра. С трудом удержавшись на ногах, он доковылял до скамейки, на которой сидели служки, и плюхнулся на свободное место.
Молитва тянулась долго, неопределенно долго — до тех пор, пока вокруг статуи Юзона не стал дрожать воздух. Изо рта и глаз мастера-жреца вырвалось ярко-белое пламя. Оно заплясало по стенам храма, устремляясь на куполообразный потолок. Но затем вдруг изогнулось и разделилось на множество лучей. Тонкие струйки пламени зажгли на груди мертвецов жар-камни.
Лоб Секста покрылся испариной, а глаза непроизвольно зажмурились от яркого света. Один из служек восхищенно ахнул.
Через несколько перкутов пламя стихло. От тел в гробах остались лишь кучки дурно пахнущего пепла. Мальчишки вскочили со скамейки и принялись собирать с помощью костяных лопаток останки демортиуусов в глиняные горшки, которые чуть позже отправят в здание старейшин.
Мастер-жрец подошел к Сексту и, не говоря ни слова, рукой показал на стол. Глиняная дощечка аструма с фигурками монстров и людей ждала игроков.
Он направлялся к зданию мастеров, когда на улице его поймал старейшина Кадарус. Держась на ногах на одной силе воли, Секст выслушал сановника. Заключенный палангай требовал к себе в камеру претора-демортиууса. И никакие пытки не могли переубедить его. Понимая, что сон опять придется отложить, Секст распрощался с Кадарусом и быстрым шагом двинулся в сторону тюрьмы.
Чтобы хоть немного взбодриться, он вытащил из кармана мешочек с засушенными листьями транцерса. В стародавние времена этим цветком травили неугодных: шипы на стебле были очень ядовиты. Хватало маленькой царапинки, чтобы через анимам умереть в страшных муках. Однако листья транцерса обладали живительными свойствами. Когда в городе вспыхивала чума именно ими лечили зараженных. К сожалению, цветок нельзя было вырастить на ферме, а в пещерах он редко попадался. Поэтому врачеватели предлагали его лишь богачам.
Секст высыпал на ладонь несколько листьев транцерса, похожих на черных засушенных червей, и съел их. Нёбо и язык тут же обожгло. Во рту стало горячо, словно проглотил раскаленный нож. Осилив тошноту, Секст сглотнул, и пылающий ком провалился в желудок. Через несколько перкутов по телу разлилась приятная теплая волна. В голове прояснилось, мышцы перестали ломить.
Тюрьма скрюченным пальцем старика высилась над всеми остальными зданиями в астуле. Серое, с дырами в стенах здание доживало последние хакима. При первом взгляде на него казалось, что оно пустует: в редких окнах не горел свет, у входа не стояла стража. Но так лишь казалось. На самом деле людей в тюрьме было также много, как на рынке. Вот только находились они не в самом здании, а в подземных казематах.
Секст нырнул в черный провал входа в тюрьму, свернул направо и оказался в маленькой комнатушке без окон, освещенной лишь одним жар-камнем на потолке. В центре помещения находился гранитный стол, за которым сидел лысый, сморщенный старичок. Завидев претора-демортиууса, он кивнул, сделал пометку костяной палочкой в записях и молча кивнул на большую металлическую дверь.
Оказавшись в подземелье, Секст, ежась от сквозняка, направился в камеру «палангая». В отличие от всего Мезармоута здесь запрещалось пользоваться жар-камнями. Вместо них в специальных углублениях в стене горело в каменных мисках масло нуци. Делалось это для того, чтобы нередко попадавшие в камеру мастера-священнослужители не могли воспользоваться священным пламенем.
В казематах было шумно и многолюдно: по извилистым коридорам бегали консулы старейшин с кипами линумных бумаг в руках, возле каждого угла стояли скучающие палангаи. Изредка по казематам пробегали, сшибая с ног всё на своем пути, служки, отвечающие за пламя в каменных мисках.
Задыхаясь от спертого воздуха, Секст нырнул в очередной коридор и добрался до нужной камеры. Распахнув тяжелую костяную дверь, он зашел. К его удивлению в помещении оказалось свежо.
Задыхаясь от спертого воздуха, Секст нырнул в очередной коридор и добрался до нужной камеры. Распахнув тяжелую костяную дверь, он зашел. К его удивлению в помещении оказалось свежо.
— Претор-демортиуус, — поприветствовал гостя мастер-экзекутор, едва заметно кивнув. — Король бессмертен.
— Король бессмертен, — повторил Секст.
Взгляд зацепился за прибитого к каменной стене «палангая» Титуса. Лицо у бедняги распухло, волосы слиплись и казались ржавыми от засохшей крови. На груди от пупка до сосков тянулись две раны, грубо зашитые волосяной нитью. Возле его ног валялись испорченные инструменты экзекутора: ножи со сломанными лезвиями, согнутые иглы, ножницы. Из ладоней и плеч заключенного торчали квадратные шляпки стальных гвоздей. К животу Титуса, чтобы он не упал, в стену прибили скобу.
— Вы нашли метку? — спросил Секст у мастера-экзекутора.
— Нет, претор.
— Попросите служек принести три ведра с водой. Пусть они вымоют беднягу.
Мастер кивнул и вышел из камеры.
Секст подошел к заключенному, схватил того за подбородок и силой сдавил его.
— Зачем ты врешь? — спросил он.
Титус вымученно улыбнулся, но ничего не ответил.
— Я ведь все равно узнаю правду. Скажи — и твоя смерть будет быстрой.
«Палангай» молчал. Он тяжело дышал. Из-за сломанного носа каждый глоток воздуха давался с трудом. Секст легким тычком в солнечное сплетение заставил беднягу открыть рот, чтобы обнаружить метку. Ничего. Ситуация становилась всё более запутанной. Зачем этому человеку помогать лжепророкам? Может, его семья в заложниках? Нет, тут что-то другое. Ведь «палангай» даже не числился в реестре.
В камеру вернулся мастер-экзекутор вместе с тремя служками. Юноши принялись отмывать тело Титуса от крови и грязи. Секст украдкой взглянул на служителя дагулов. Тот был маленького роста, но крепкого телосложения. Блестящая лысина молодила его, хотя возраст экзекутора выдавали глубокие морщины на лице. Карие глаза блестели, будто свинцовые отливки. Пока служки отмывали «палангая», мастер оставался совершенно неподвижным, отчего казался каменным изваянием.
— Мне нужен острозаточенный нож, — обратился Секст к служителю.
Тот кивнул, провел ладонями по складкам своей серой тоги и подошел к гранитному столу. После недолгих поисков он вытащил маленький ножик со стальным лезвием в ладонь длиною.
— Старейшина Кадарус запретил убивать заключенного, — заявил мастер-экзекутор.
Секст отмахнулся:
— Я знаю.
Дождавшись, когда служки покинут покои, он подошел к «палангаю» и принялся водить лезвием по животу. Но парень даже не вздрогнул.
— Я не боюсь, — прошептал Титус.
Секст лишь хмыкнул и обратился к мастеру:
— Где вы искали метку?
— На пальцах, на теле, во рту, — ответил экзекутор, улыбнувшись. — Даже в ягодицах смотрели.
— И ничего? — с холодом в голосе спросил Секст.
Мастер опустил глаза.
Но ведь должна быть метка! Отчего-то этот «палангай» помогал последователям единого бога! Надо лишь подумать, где искать… Взгляд зацепился за волосы Титуса. После воды они прилипли на лоб парня, концы торчали сосульками. Секст хищно ухмыльнулся. Он принялся срезать волосы, выискивая отметину вероотступников.
Получилось!
На затылке красовалась черная точка размером с золотую монету. Секст подозвал к себе мастера, показал метку. Экзекутор глубоко вздохнул, принялся нервно жевать нижнюю губу. За такие глупые промахи можно было лишиться не только звания, но и жизни. И служитель дагулов прекрасно это понимал.
— Пусть мастер уйдет, — попросил Титус. — Я всё скажу.
Секст жестом велел экзекутору покинуть камеру. Тот смущенно кивнул и вышел из помещения, хлопнув дверью.
Шмыгнув носом, заключенный шумно сглотнул слюну вперемежку с собственной кровью и рыгнул прямо в лицо претору-демортиуусу. В ноздри Секста ударил запах желчи и пищи.
— Бесполезно бороться, — заявил Титус. — Конец близок. И никто не сможет остановить Пророка. Безымянный Король зря пытается перебить нас. Ему это не удастся. Но он может добровольно сдаться, чтобы сохранить жизнь многим людям. Претор, ты даже не осознаешь, насколько могущественен Пророк. Он обладает такой силой, о которой наши бывшие боги даже не мечтали. Дагул Сир рухнул с небес только от одного слова Пророка!
— Тогда пусть словом убьет и Безымянного Короля, — сказал Секст.
Титус засмеялся.
— Пророку он нужен живым!
— Для чего?
— Для мести.
Секст прижал нож к горлу «палангая», кончик лезвия слегка заколыхался в такт биению крови в артерии.
— Я знаю, что ты не убьешь меня, — заметил Титус. — Ведь больше последователей единого бога у вас нет! Я прав?
— Где логово Пророка? — сквозь зубы спросил Секст.
Парень повернул голову в его сторону. Ужасные провалы пустых глазниц показались двумя туннелями, ведущими в логово Универса.
— Через несколько анимамов Пророк появится в городе, — сказал Титус. — И тогда ты всё поймешь, претор. Уверен — ты выберешь сторону победителя. А знаешь почему? Да потому что Пророк бессмертен. Ни меч, ни копье не смогут порвать его плоть. Он будет существовать до тех пор, пока старейшины не признают, что Безымянный Король — всего лишь фикция.
Секст коротко размахнулся и ударил заключенного под дых. Он принялся бить точными и отработанными движениями, старясь причинить невероятную боль. Необходимо было показать, кто владеет ситуацией.
— Я спрашиваю: где логово Пророка? — повторил вопрос Секст.
Переведя дух, Титус тихо засмеялся и подставил правую щеку для очередного удара.
— Я не чувствую боли, претор. Можешь бить меня дальше.
— Возле ферм, когда я выкалывал тебе глаза, ты кричал от мучений.
— Всего лишь игра, — заметил Титус.
Хмыкнув, Секст подошел к столу, взял стальные щипцы. Вздулись тугие мышцы рук. Затем он резким движением вогнал в живот «палангаю» щечки инструмента. Темная кровь освобожденно хлынула целым потоком на пол. Однако Титус лишь шире улыбнулся, всем своим видом показывая, что ему все равно. Секст неприятно удивился тому, как парень держался под пытками. Лоб «палангая» даже не покрылся испариной.
— Где твой дом? — спросил Секст. — Ты не значишься в реестре. Почему?
— Потому что меня растил Пророк, претор.
— Я собственнолично принесу голову твоего Пророка сюда в камеру и заставлю съесть её, если ты не начнешь отвечать на мои вопросы. Неужели ты думаешь, что мы не проверим каждого человека в Мезармоуте? Черная метка…
— Была только у троих! — перебил Титус. — Знак оставили для тебя, претор. Если хочешь знать, то ни у кого из последователей единого бога нет отметин на теле. Пророк не настолько глуп, чтобы разбрасываться людьми.
— Я не понимаю тебя!
«Палангай» облизал потрескавшиеся губы.
— Ты один из нас, — сказал он. — Я знаю, что ты не помнишь свое прошлое. Но могу многое рассказать, если захочешь. Ты не демортиуус, Секст. Никогда им не был и не будешь. Пророк любит тебя и вспоминает каждый анимам. Если вернешься к нему, то он восстановит память.
Секст нахмурился:
— Ты лжешь!
— Настойки умулуса дают слишком мало ответов, — с улыбкой сказал Титус. — Вспомни: склад возле рынка, старик и мать. Тебя продали за шесть золотых монет. Или сегодня ты еще не читал свои дневники?
Секст застыл, холодок коснулся сердца, внезапно пришел страх. Откуда «палангай» знает про его записи? Неужели кто-то забрался в покои и прочитал дневник? Или… заключенный говорил правду? Вопросы жужжали и роились в голове, как хунфусе, завидевшие мертвое тело.
— Ты не демортиуус, — сказал Титус, сплюнув кровь и выбитые зубы. — И ты не проходил обряд смерти. Иначе бы не смог ничего чувствовать. А Пророк не хотел превращать тебя в пустую физическую оболочку без души…
Секст медленно подошел к стене и прислонился к ней спиной, обдумывая слова заключенного.
— Загляни в свой рот, претор, — с трудом выговорил Титус. — Мы пожертвовали тремя людьми, чтобы доказать — ты один из нас.
— Я тебе не верю. Слишком сложная комбинация. Ради чего всё это? К тому же двух вероотступников поймали случайно.
Титус замотал головой:
— Случайностей не бывает. Ты даже не представляешь, как Пророк умен. Он гений.
— Сколько вас всего? — спросил Секст, пытаясь выудить как можно больше информации. — Пятьдесят? Шестьдесят?
— Нас гораздо больше.
— И где вы все прячетесь? В астуле знати? Я обещаю убить тебя сейчас же быстро и безболезненно.
— Извини, я ничего тебе не скажу, пока ты не присоединишься к нам, — сказал Титус, поморщившись. — К тому же ждать осталось недолго. Скоро Пророк явит себя миру. Мезармоут изменится навсегда. Нам, простым людям, давно пора было отринуть старых богов! Они никчемны и жестоки. Понимаешь? Единый бог милосерден. Именно благодаря его жалости я не чувствую боли. Можешь пытать меня дальше.