Теодор, с интересом прислушивавшийся к нашему разговору, подошёл поближе и присел на корточки. Под мышкой у него была кипа листов и толстая книга в чёрном переплёте название которой я теперь мог прочитать совершенно отчётливо. Оно поразило меня едва ли не больше, чем всё произошедшее со мной. На потёртой чёрной коже обложки горела золотом надпись, не потускневшая за годы, минувшие с момента издания книги. Если это была не шутка, то под мышкой у нашего руководителя находился мифический Некрономикон. Из книги выглядывали какие-то листочки, определённо чуждые пожелтевшим страницам древнего тома. Поскольку я рассмотрел на них русские буквы, то предположил, что это был перевод с латинского, или какого — другого языка, на котором была написана книга.
Бог ты мой! Некрономикон! Книга, считавшаяся несуществующей, придуманной болезненным фантазёром Лавкрафтом. Помнится, я как-то читал, будто один одержимый коллекционер мистической литературы предлагал миллион долларов за оригинальное издание этой книги. Чёрт побери! Когда я выберусь отсюда, надо будет спереть этот раритет и толкануть его за полцены. Если, конечно, я ещё буду жив.
Перехватив мой ошарашенный взгляд, руководитель криво усмехнулся и отложив чёрный том, выложил передо мной несколько листов, испещрённых линиями, обозначающими лабиринт подземных переходов.
— Не мог бы ты показать, — обратился он ко мне, — как именно добирался до песчаной котловины. Сейчас я отмечу, откуда именно…
— Я вообще не понимаю, почему я должен что-то показывать, — перебил я его, отодвигая карты в стороны, — после того, как меня так подставили. Или произошла нелепая ошибка, и меня совсем не собирались приносить в жертву, во имя каких-то ритуалов?
— Собирались, но не во имя ритуалов, — Теодор слегка пожал плечами, — поскольку я ощущаю себя отчасти виновным в этом, то поясню, почему мы были вынуждены поступить подобным образом. Большинство переходов этого уровня, обычно заполнены тёмным пожирателем — той чёрной субстанцией, с которой ты столкнулся чуть раньше. Объяснять его сущность — слишком долго, стоит помнить лишь одно: приближение к пожирателю вызывает его активность и готовность поглотить любую разумную органику. Если не выманить его наружу, то пройти по уровню абсолютно невозможно — пожиратель уничтожит всех. Для того, чтобы он покинул эти переходы и поднялся на перекрёсток, так называется та пещера, с колодцами, достаточно принести в жертву пару человек, как ни кощунственно это прозвучит. В этом случае пожиратель, на некоторое время останется на перекрёстке в состоянии релаксации. В нашем же случае произошло следующее: пожиратель не удовлетворил свой голод, в полном объёме и устремился на поиски недостающего. Объём его велик, но конечен, именно поэтому он поглотил девушку с мужчиной и прекратил распространяться, вернувшись на перекрёсток. Думаю, я изложил вполне доступно, — Теодор помолчал, насмешливо глядя на меня, — я надеюсь, ты всё-таки будешь со мной сотрудничать. Иначе придётся предоставить тебя самому себе — нам нужны только полезные, для дела, члены группы.
Все козыри, как обычно, оказались в чужих руках. А по поводу обид…Жив остался, вот и ладненько, могло быть и хуже. Тяжело вздохнув, я подвинул к себе лист, пытаясь разобраться в переплетениях линий.
— Ни хрена не понимаю, — сказал я наконец, — попробую лучше рассказать.
Пока я излагал свою одиссею, к нам подошёл Зверь и они, на пару с Теодором, попытались отыскать на плане те пещеры и переходы о которых я рассказывал. Потребовалось совсем немного времени, пока выяснилось: имеющиеся карты грешат многочисленными белыми пятнами, по которым и пролегал мой маршрут.
— Дуракам — везёт, — резюмировал Зверь наконец и посмотрел на меня с непонятным уважением, — всё-таки Вобла ошибается очень редко.
— Машинку ему вернуть? — поинтересовался Круглый, покачивая автомат на ремне из стороны в сторону.
— Пока не надо, — Зверь покачал головой, искоса поглядывая на меня, — он на сегодня, в большой обиде. Ещё перемкнёт…
Здесь он был не прав. Настроение у меня не способствовало сведению счётов, с кем бы то ни было. В первую очередь мне очень хотелось пить и есть. Впрочем, просить об этом не пришлось. Очевидно все понимали, что после суточного воздержания организму потребуется небольшая (а лучше большая) заправка. Мне выдали полную флягу воды, предупредив, правда, чтобы я не слишком шиковал, две банки тушёнки и буханку чёрствого, точно камень, хлеба. Выдавая эту булку, Круглый задумчиво постукивал ею о камень стены и бормотал нечто неразборчивое о хлебе, способном сохранять свежесть долгое время. Видимо — это он и был.
Поглощая выданную пайку, я тупо смотрел в стену пещеры и пытался вспомнить лицо Оксанки. Пусть не тогда, когда мы занимались с ней сексом, но хотя бы прощание…Однако перед глазами стояла лишь картина, описанная Воблой: две человеческих фигурки в проёме тоннеля и чёрная хищная дрянь, обволакивающая их, перед тем, как сожрать. В горле появился тяжёлый комок, а глаза ощутимо запекло. Лучше бы у нас с ней вообще ничего не было! Чужого человека не так жалеешь.
— Сколько времени? — спросил я у Круглого, стоящего неподалёку, — а то спать охота.
— Так дрыхни, — добродушно откликнулся он, — один хер, сегодня уже никуда не идём. А время сейчас детское — двадцать-сорок восемь.
— Поразившись тому факту, что уже наступил глубокий (по моим меркам) вечер, я завалился на камень и мгновенно вырубился, успев подложить под голову лежащий рядом мешок. Особую роль в моём спокойном сне сыграло ощущение безопасности, в отличие от предыдущей ночи (или какое там было время суток), когда некому было проследить за неведомыми тварями, крадущимися во тьме.
В этот раз мне ничего не снилось, я точно нырнул в темноту, но не ту, которая погубила Оксанку и Сергея — эта была самой обычной, баюкающей моё тело в своих объятиях. Проснулся я от обуревающих меня взаимно противоположных желаний: во-первых, я хотел пить, а во-вторых — отлить излишек жидкости, образовавшийся в результате опустошения фляги.
Вокруг царили тишина и покой. Наступил сонный час. Люди мирно дрыхли на гладком камне, побросав под головы изрядно отощавшие рюкзаки. Перекрывая тихое сопение общей массы спящих, доминировал чей-то мощнейший храп.
Около входа в наш спальный вагон я увидел Круглого, привалившегося спиной к стене и потягивающего сигарету. На коленях у него лежал автомат. Видимо — это и был сторож, оберегающий наш покой от всевозможных тварюк. Увидев меня, Круглый повернул голову и кивнул, приветствуя моё пробуждение. Я кивнул в ответ и повертел головой, в поисках места, где можно было бы справить небольшую нужду. Таковых не оказалось: пещера выглядела слишком маленькой и всё её пространство занимали спящие. Поэтому, исполняя танец переполненных пузырей, я направился к выходу. Круглый молча наблюдал за моими па-де-па, продолжая потягивать сигарету. И только, когда я выходил из пещеры, он поинтересовался, с загадочной ухмылкой:
— На порнуху потянуло?
Спросонья мне могло и почудиться, но вроде бы он сказал именно так. Ни фига не сообразив, я промычал нечто непонятное и протанцевал дальше. Едва выбежав из пещеры я подбежал к ближайшей стене (ну прям, как про ту собаку: не найду дерева — обоссусь!) и исполнил свой долг перед организмом. И только, когда всё стало на свои места я обратил внимание на странный хекающий звук. Первая мысль была, естественно, о кровожадных тварях, подкрадывающихся к мирно писающему человеку. Медленно повернув голову, я очень быстро опустил нижнюю челюсть, зафиксировав её в этом положении.
Сейчас я находился в зале с низким, изрезанном трещинами потолком, покрытым блестящей водяной плёнкой. Влага сочилась на песчаный пол, стекая по замшелым стенам. В относительно сухом месте, на плоском камне, метрах в пятнадцати от меня, две фигуры совершали странные телодвижения. В голову немедленно пришёл старый анекдот: думала сношаются, а пригляделась — точно, я…тся!
Как бы передать увиденное, не скатываясь до стандартного: «Я-я! Натюрлих гу-уд!»? Короче говоря, Швед изо всех сил содомировал Семёна Кошкарёва. Глаза лысого были закрыты, от удовольствия и хекал он, будь здоров! Кошкарёв же, лишь обречённо смотрел перед собой, тупо уставившись в одну точку. Никто из них не заметил моего присутствия, поэтому я очень тихо вернулся назад, в СВ.
— Ну как, насмотрелся на петушатню?
Вопрос Круглого заставил меня подпрыгнуть.
— Садись, — сказал он, указывая на противоположную стенку, — не боись, геморрой не заработаешь, пол — тёплый.
— И чё это за хренотень? — спросил я, тыкая большим пальцем в сторону выхода.
— Так он его уже второй день пользует, — спокойно заметил Круглый и достав пачку сигарет, предложил, — угощайся. Не хочешь? Как хочешь… Лысый, тот весьма полюбляет пройтись по очку. А педик — педика видит издалека.
— А он, тоже?.. — осторожно спросил я, начиная понимать, в чём заключалась соль, той шутки, которая вывела Шведа из себя.
— Ну не то, чтобы полный пидер, — задумчиво сказал Круглый и предложил мне глотнуть из плоской металлической фляжки, — в своё время, по малолетке, трахнул он одну кобылу, без её согласия, а та возьми и в мусарню заяви. Его закрыли. Предки у него крутые были, да надо ж тебе, в тот момент за бугор отвалили. Пока суд да дело: узнали, приехали, сунули кому надо, их сыночка хорошо подлечили, от запоров. На этой почве у него малёхо крышку снесло и полюбил он мальчуганов портить, проказник эдакий. Правда и про баб не забывает, но так, без вдохновения. А вчера захомутал он этого фиолетового, поставил в стойло и отодрал. Сегодня, стало быть, продолжение банкета.
— А этот, фиолетовый, — я глотнул из фляги и обнаружил в ней чистый спирт, — гха-гха! Не возмущался?
— Пытался, — Круглый отобрал у меня флягу и приложился к ней, даже не поморщившись, — ну и кто он, против Шведа? Тот его проторцевал и пообещал сломать пару рёбер. В общем дамочка долго не ломалась. На, глотни ещё.
Откашлявшись, я покачал головой, ощущая, как в ней появляется приятный туман.
— Вот интересное место, — сказал я, делая третий глоток, — и где это мы? Никак не могу сообразить. Твари всякие, пожиратель этот самый…Происходит хрен знает, что.
— Иди спать, — со вздохом, сказал Круглый и спрятал свою фляжку, приложившись к ней, напоследок, — слышал, речугу Звереву? Вот нет у меня никакого желания в тыкву получать!
Я поднялся и побрёл к своему месту. За спиной послышался тяжёлый вздох и Круглый негромко пробормотал:
— Можно подумать, нам кто-то объяснял, в какое дерьмо мы сунулись…
* * *Это было весьма похоже на правду. Туман в голове переливался из одного полушария в другое, скрывая за своей пеленой тьму пожирателя, светящиеся глаза тварей и чёрный том Некрономикона. Потом сумрак сгустился окончательно, погребая меня во тьме глубокого сна.
Очевидно мне вновь захотелось по малой нужде, и я опять вышел из пещеры, миновав уснувшего Круглого. Под ногами хлюпала вода, настоящими водопадами низвергающаяся с потолка. Помимо воли, мой взгляд устремился в сторону камня, где Швед совокуплялся с Кошкарёвым. Они и сейчас были там, только теперь Швед, обнажившись до пояса, методично резал тело учёного огромным ножом. Кровь стекала по камню, смешиваясь с водой, потоки которой устремлялись куда-то в угол пещеры. Швед поднял лицо, лоснящееся в тусклом свете и скаля крупные зубы, указал клинком в том направлении, куда устремлялись бурлящие ручьи.
Там, на горбатом камне, вырастающем из тёмных вод небольшого озера, я заметил скрюченную человеческую фигурку. Что-то в очертаниях согбенного человека заставило меня пристально вглядываться в него, пытаясь рассмотреть черты лица. Но плывущие клубы, невесть откуда взявшегося тумана, скрывали силуэт на камне, не позволяя различить подробности.
Я решил подойти поближе, краем глаза уловив, что Швед возобновил своё жуткое занятие. Однако пелена продолжала сгущаться, и я напрасно напрягал зрение, в попытках проникнуть сквозь неё.
И вдруг завеса исчезла, словно её и не было. На скользком камне, склонив голову к коленям, сидела Оксанка. Девушка была абсолютно обнажена и лишь длинные волосы, разметавшиеся по телу, служили ей неким подобием одеяния. На камне лежала чёрная книга и Ксюха изучала её, поглаживая ладонью пожелтевшие листы. Когда я попытался подойти, девушка, не поднимая головы и не прекращая своего занятия, сказала:
— Посмотри под ноги.
Я опустил глаза и сообразил, что небольшое чёрное озерцо, на берегу которого я остановился, состоит из массы Тёмного Пожирателя, лениво плещущего о блестящие бока камня. Я попятился назад и пробормотал:
— Ты же умерла…
Оксана, не отвечая мне, подняла чёрный том, на обложке которого горела золотая надпись: «Некрономикон» и прочитала нараспев:
— И что это означает? — спросил я, озадаченно.
Девушка подняла голову, но вместо лица я увидел колышущуюся чёрную плёнку Пожирателя. Мгновение — и тело Оксаны превратилось в оплывающий фантом, соединившийся с общей массой тёмного озера. Тотчас я ощутил чьё-то присутствие за спиной и обернувшись, увидел Шведа, забрызганного кровью с ног до головы.
— Нормальным здесь не место, — сказал он и толкнул меня в грудь, — покойся в мире.
С коротким воплем я рухнул в озеро Тёмного Пожирателя.
— Какого хрена ты орёшь? — осведомился Круглый, наклоняясь надо мной, — хочешь, созвать всех местных тварей?
Чёрт побери! Последний кошмар оказался реалистичным до ужаса. Сердце колотилось так, словно кто-то пытался пробить мою грудь отбойным молотком. Тяжело дыша, я привстал с мешка, на котором лежал и вытер мокрый от пота лоб. Странное дело, я помнил сон от начала и до конца, во всех мельчайших подробностях. В памяти остался даже тот нерифмованный стишок, который прочитала мне Ксюха. Вот только, что всё это могло означать?
Пока я приходил в себя, мне сунули осточертевшую консерву и кусок хлеба, который, в скором времени, можно будет использовать в качестве наступательного оружия. С трудом отгрызая крошки каменного ломтя, я пропихивал в глотку склизкие ошмётки тушёнки, понимая: ещё немного, и я просто не смогу глядеть на эту мерзопакость. В попытке хоть как-то отвлечься от неприятного процесса, приходилось занимать своё внимание осмотром хмурых спутников, ещё уцелевших, на данный момент. Крутые выглядели, как обычно, вот только Швед цвёл и пахнул, с хлюпаньем опустошая свою банку. При виде его хари, я ощутил чувствительный приступ тошноты и спешно отвёл взгляд. Двое уцелевших учёных и Юра, едва ли не прижавшись друг к другу, молча жевали свою пищу. Более или менее нормальным из них, выглядел только Жуковский. Могучий старикан, покряхтывая, макал в банку кусок хлеба и методично, словно выполняя некий ритуал, уничтожал его. Кошкарёв, со свежими царапинами на осунувшейся физиономии, поедал хлеб, точно осторожная мышь: торопливо, ежесекундно вздрагивая и озираясь по сторонам. Юрик и вовсе выглядел существом не от мира сего, будто вместо парня посадили какого-нибудь зомби. Бледное, до синевы, лицо ничего не выражало, а в полуприкрытых глазах зияла жуткая пустота. На мой взгляд, даже избитый и оттраханый Кошкарёв выглядел намного лучше.
Наш завтрак продолжался совсем недолго. Теодор немного поспорил со Зверем, обсуждая сегодняшний путь и в конце концов великан уступил, пожав мощными плечами. Странное дело, только сейчас, когда все начали готовиться к выходу я обратил внимание на оружие. А оно осталось только у крутых. Автоматы, принадлежавшие остальным, перекочевали за их спины. Стало быть, по какой-то причине, нам уже не доверяли. Ну в случае с Кошкарёвым дело ясное — попади автомат ему в руки и неизвестно, сколько протянет ухмыляющийся Швед.
Круглый, как и прежде, обходил всех, помогая влезть в лямки рюкзака и правильно распределять груз. Проделав ту же операцию с моей ношей, он на несколько секунд задержался, прикрыв руки своим коренастым телом и быстро засунул пистолет мне под брючный ремень. На лице его, при этом, расплылась невероятно широкая усмешка, словно он проделывал какую-то, безумно забавную, шутку.
— Надеюсь, ты умеешь им пользоваться, — сказал он, дружелюбно похлопав меня по плечу, — думаю, эта штуковина тебе ещё потребуется. Как и граната.
Гранату у меня действительно не отобрали. То ли посчитали, будто я потратил её на тот злополучный колодец, то ли просто забыли. Скорее всего — последнее.
У нашей цистерноообразной пещеры оказалось два выхода. Один выходил в мокрый зал, а второй оказался завален огромным валуном и его теперь предстояло откатить в сторону. Сил пришлось приложить немало. Восемь человек, с огромным трудом, сдвинули замшелый булыжник, кажущийся частью стены. Какие-то лоснящиеся тысяченожки бросились во все стороны и на некоторое время все оказались поглощены топтанием огромных мерзких насекомых, похрустывающих, под каблуками. Уцелевшие разбежались, спрятавшись в глубоких трещинах стен. Не знаю, сколько их уцелело, но остаться здесь на ещё одну ночёвку я бы не рискнул.
Избавившись от насекомых, мы смогли довести дело до конца и булыжник с грохотом рухнул на пол, освобождая проход. Луч фонаря осветил стены узкого коридора и упёрся в глухую стену.
— Ну и куда дальше? — осведомился Зверь у Теодора.
— Опусти луч, — скомандовал тот, следуя взглядом за пятном света, ползущим по стене.
Как обычно он оказался прав: в полу зияла чёрная дыра.
— Там — спуск, — пояснил Теодор, оборачиваясь ко всем остальным, — горка, подобная гладкому жёлобу и некоторое время вы будете очень быстро скользить вниз. В самом конце спуска находится глубокая яма, поэтому на финише вам придётся каким-то образом снизить скорость. Рекомендую упираться подошвами в края жёлоба. Если кто упадёт в яму — покалечится или убьётся, а это в общем-то равносильно — калека не сможет продолжать путешествие. Будьте осторожнее.