Но где же замочная скважина, в которую сейчас воткнут злополучный «ключ»? Я повертел головой в поисках чего-нибудь, напоминающего препятствие. Ничего я не увидел. Короткий тоннель, в котором мы стояли, оканчивался идеально круглой дырой, ведущей в непроглядную тьму. Низкий потолок щетинился тусклыми кристаллами, которые, опускаясь по стене, постепенно уменьшались в размерах, образуя некое подобие шубы.
— Эй ты, замороженный! — сказал Зверь, толкая Юрика носком сапога, — топай вперёд.
Юра встал и потянулся к рюкзаку. Движения у него были механические, как у робота, запрограммированного на определённые действия. Гигант остановил его руку, покачав головой:
— Рюкзак оставь здесь. Пойдёшь так.
Юра остановился и на его бледном лице появилось осмысленное выражение. Очевидно сказанное достигло неких глубин его мозга, погребённых под покрывалом, сотканным из ужаса и отчаяния. Парень внимательно посмотрел на Зверя и понимающе кивнул, очевидно отвечая каким-то своим мыслям. Плечи его и без того опущенные, совсем упали. Сгорбившись, Юра отправился вперёд.
Смысл этой мизансцены был понятен каждому, поэтому все молча смотрели вслед обречённому, который подволакивая ноги, шагал навстречу смерти. Около чёрной дыры парень остановился и нерешительно потоптался на месте. Кашлянул и оглянулся на нас, словно надеялся на внезапное чудо; вдруг кто-то скажет, типа всё отменяется и ему можно вернуться. Все угрюмо молчали. Не в силах вынести этот умоляющий взгляд, я опустил глаза. Но любопытство оказалось сильнее жалости, и я не смог удержаться, и не проследить за судьбой Юрика.
Издав короткий всхлипывающий звук, парень шагнул вперёд. Точнее, попытался шагнуть. Его тело словно окостенело, застыв с поднятой ногой и разведёнными в стороны руками. Несколько секунд я видел светлый силуэт на тёмном фоне, а затем мрак прыгнул вперёд и поглотил несчастного, растворив в своём непроглядном чреве.
— П…ц! — коротко вздохнул Швед, шумно сглатывая.
Тихое бормотание заставило меня обернуться, и я увидел Теодора, читающего Некрономикон. Он произносил слова, с моей точки зрения, абсолютно непроизносимые. Выговорив эту ахинею, Теодор захлопнул чёрный том и устало сказал:
— Вуаля. Дело сделано.
На месте чёрной дыры теперь было нормальное отверстие, через которое я видел стены, освещённые ярким сиянием, больше всего напоминающим солнечный свет. Отбросив в сторону всяческую логику (откуда возьмётся солнце на такой глубине?) я бросился вперёд.
— Стой! — крикнула Вобла у меня за спиной.
— Пусть бежит, — спокойно ответил ей Теодор, — теперь, не страшно.
Подбежав к дыре, я осторожно заглянул в открывшуюся пещеру. Не знаю, что я надеялся там увидеть, может быть открытое пространство под ясным небом или хотя бы пещеру без потолка. В общем, мне ужасно хотелось вырваться из осточертевших казематов наружу, ощутить свежий ветер и забыть про кошмарный лабиринт, по которому мы двигались к неизвестной цели.
Желание это было так велико, что увиденное вызвало у меня глубочайшую депрессию. Хоть стоило ли расстраиваться, если подумать?
КАЗИМИР
Открывшаяся пещера оказалась небольшим помещением, к которому так и просилось определение: уютное. Невысокий потолок источал мягкий рассеянный свет, принятый мной за солнечный. Пол покрывало нечто, напоминающее одновременно мех животного и мягкий ковёр. Прыгнув вниз я убедился, покрытие действительно мягкое, пружинящее под ногами, как тренировочный мат. Подобное ему свисало и со стен, гигантскими бородами покачиваясь на лёгком ветерке. Воздух поступал через широкое отверстие в стене, вполне способное пропустить крупного человека и уходил в другое, точно такое же отверстие. Как ни странно, но угодив сюда я ощутил, как мои, вконец издёрганные нервы, начали успокаиваться.
Зверь с пыхтением просунувшийся в дыру, посапывая повесил мне на плечо, кажущийся невесомым мешок, а на шею — автомат. После этого великан осмотрелся и шумно втянул в себя тёплый сухой воздух.
— Хорошо, — сказал он, но его угрюмый тон абсолютно не соответствовал словам, — как попадаешь в такое замечательное местечко — обязательно случается какая-нибудь хрень.
— Как тогда, на перевале, — подхватила Вобла, поправляя ремень своего Калашникова, — тепло, солнышко светит, птички гадские поют — тишь да благодать. А потом — писец! Черножопые повалили со всех сторон.
Круглый только молча пожал плечами и ткнул пальцем в естественную нишу, образованную двумя массивными плитами, которые сложились домиком метрах в тридцати от нас. Тень от каменного козырька не позволяла различить подробностей, однако налицо было явное присутствие человека: крохотная лачуга, собранная из подогнанных друг к другу плоских камней. Небольшое окошко озарялось слабым сиянием, но подробностей обстановки я не мог рассмотреть.
— Ну как я и говорил, — резюмировал Зверь и передёрнул затвор.
— Что будем делать? — Швед нервно потирал цевьё автомата, — гранату туда — и капец.
— Ничего взрывать мы не будем, — сказал Теодор и спокойным шагом, мирно прогуливающегося человека, направился к постройке, — здесь вам ничего не угрожает.
При взгляде на этого человека, не блещущего какими-то выдающимися физическими данными, с трудом верилось, будто он мог поднять и отбросить на несколько метров Зверя, весящего, по меньшей мере, сотню килограммов. Дело тут было нечисто.
— Ну это мы посмотрим, — пробормотал Зверь, не торопясь опускать оружие, — осторожность ещё никому не помешала. Особенно в таком месте, как это.
Я был согласен с ним на все сто, учитывая недавнюю смерть наших спутников, причём их смерть оказалась столь же кошмарной и непонятной, как и кончина всех предыдущих путешественников. Поэтому я забросил рюкзак за плечи и поудобнее взял Калашникова. Только первым делом снял его с предохранителя и проверил, есть ли в обойме хотя бы один патрон. Как выяснилось, мне подсунули оружие с полупустым магазином. Очевидно, на мою помощь в экстремальных обстоятельствах, по-прежнему, никто особенно не надеялся. Ну и хрен с вами!
Пока суд да дело, Теодор подошёл к постройке и после секундной паузы нырнул в какую-то узкую щель, служившую дверью в этой хибаре. Я прислушался, ожидая услышать хоть какой-нибудь звук: шум драки, стрельбу, разговор наконец. Стояла тишина, нарушаемая только шумным дыханием пяти человек.
Зверь махнул рукой, и мы медленно подошли к дому. Теперь стало ясно, неизвестный архитектор постарался на славу, подогнав плиты одна к другой с такой точностью, что ему не потребовались скрепляющие материалы. Строение возвели, судя по всему, очень давно, потому как успели появиться многочисленные трещины, которые, впрочем, никто не собирался заделывать. Да и зачем? Ни снега, ни дождя здесь не было, да и быть не могло.
Зверь остановился и, осмотрев людей, оставшихся под его началом, скомандовал:
— Швед и Круглый, остаётесь здесь. Глядите в оба. Круглый, не вздумай лакать спирт! — он ткнул пальцем в меня и, с ноткой злорадства, сказал, — иди вперёд. Если почувствуешь какое-нибудь гавно — кричи. Можешь выстрелить.
— Спасибо за совет, — пробормотал я, подступая к тёмной щели входа, — б…дь!
* * *Возможно мои напряжённые глаза решили сыграть со мной дурную шутку, но мне казалось, будто в темноте узкого длинного лаза шевелится смутная тень. Положив палец на спусковой крючок автомата, я резко выдохнул и нырнул внутрь. Никто на меня не нападал, не набрасывался, не царапал и не кусал. Помещение было намного больше, чем казалось снаружи: видимо неизвестный строитель воспользовался имеющейся расщелиной, пристроив к ней подобие тамбура. На каменном полу лежал кусок мохнатого покрывала, оскальпированный снаружи. Передо мной стоял, гм, скажем — табурет. По крайней мере на этой штуке можно было сидеть. Вырублена она была из цельной глыбы, поэтому для удобства её накрыли всё тем же упругим покрывалом. Чуть дальше я заметил полуоткрытую дверь, ведущую в соседнее помещение. Из щели проникал слабый свет и доносился тихий шелест.
— Ну и? — спросил Зверь, возникая из мрака за моей спиной.
От неожиданности я едва не нажал на спуск.
— В-всё нормально, — промямлил я, после определённой заминки.
— Ну, тогда топай вперёд. Да не трусись ты так. Мы тебя страхуем.
Из темноты донёсся скептический смешок Воблы. Я, в общем-то, тоже сомневался в сказанном, но куда мне было деваться. Пришлось продолжить свою роль передового отряда.
Главным предметом в соседней комнате, несомненно привлекающим внимание любого входящего, был огромный каменный стол, состоящий из массивной плиты, водружённой на единственную ногу, по толщине превосходящей слоновью. Посреди круглой столешницы стояла штуковина, исполняющая роль настольной лампы. Карандашеобразное тело импровизированного светильника произрастало из небольшого шара, наполненного кружащимся багровым пламенем. Рядом с этой «свечой» лежали листы необычайной толстой бумаги (если это была бумага) чёрного цвета. Насколько я заметил, листы были испещрены множеством букв и рисунков ярко-жёлтого цвета. Около стола стоял брат-близнец того табурета, который я обнаружил в прихожей. Теодора я не заметил.
— Я — здесь, — донёсся до меня знакомый голос, сопровождающийся шелестом бумаги.
Теодор сидел на длинном узком ложе, имеющим отдалённое сходство с пляжными лежаками. Как и вся остальная мебель, кровать была изготовлена из цельной каменной глыбы. Наш предводитель сосредоточенно листал пачку чёрных листов, временами останавливаясь, для внимательного изучения интересной записи. Рядом с ним я заметил толстую книгу с потёртой обложкой, на которой ещё можно было рассмотреть очертания креста. Будь это в каком-нибудь другом месте, я не задумываясь признал бы в книге библию.
— Мне кажется, тебе знакомо это место или тот, кто его обустроил, — сказал Зверь, выходя на середину комнаты и озираясь, — так, кто это?
— Очень надеюсь на скорую встречу с ним, — рассеянно сказал Теодор, продолжая перебирать листы.
Внезапно он отвлёкся и улыбнувшись, посмотрел на Зверя:
— Если мы его встретим, дальнейшее наше путешествие станет намного проще. Этот человек провёл здесь очень много лет и побывал во многих отдалённых местах Бездны.
— А почему ты решил, будто он станет нам помогать? — пожал плечами великан, устраиваясь на каменном табурете, — у человека, живущего много лет в подобных местах, должны возникнуть определённые нелады с крышей. В общем-то я думаю, нам встретится псих. Думаю, надо будет прострелить ему бошку, пока он не выкинул какой-нибудь фигни.
Теодор продолжал улыбаться, но улыбка его окаменела. Он медленно отложил пачку листов в сторону и встал на ноги. Откуда-то из-за моей спины появилась Вобла, с автоматом наизготовку и пошла вдоль стены, с интересом посматривая по сторонам.
— Если кто-то выстрелит в этого человека, — негромко, но очень чётко сказал Теодор, — я размозжу ему голову. Тотчас же.
— Личное? — поинтересовался Зверь, забрасывая автомат за плечо, — тогда нужно предупредить наших часовых, пока они не нарвались на неприятности.
— Поздновато, — прислушиваясь, пробормотала Вобла и мягким кошачьим шагом двинулась к двери, — мне кажется…
Дверь распахнулась и из темноты прохода вылетел огромный кулак, впечатавшись ей в лоб. Женщина пролетела пару метров и остановилась, влипнув в стену. На пол она шлёпнулась, как мешок: без звуков и без движения. Зверь подавился несказанным словом и хрюкнув, схватил оружие. От неожиданности, я потерял равновесие, покачнулся, крутнувшись на месте и совершенно неожиданно для самого себя, ткнул дулом автомата в чей-то живот. Сглотнув, я поднял голову.
Живот принадлежал ну очень огромному мужику! Если бы у гориллы росла борода до пояса и она носила грубое рубище — то это было бы самое то. Волосы незнакомца, как и его борода, опускались до пояса, оканчиваясь обожжёнными концами, а на лбу перехватывались коричневым шнурком. На груди великана висел потускневший крест. Ослепительно голубые глаза яростно сверкали из густых волосяных зарослей, а мускулистые руки толщиной с моё бедро приподнялись, чтобы вцепиться в моё несчастное горло. Но эта горилла обладала, видимо, какими-то знаниями в отношении огнестрельного оружия, потому как увидев штуковину, вонзившуюся ему в живот, обезьяночеловек остановился.
Какой-то твёрдый предмет упёрся в мой затылок и голос Теодора приказал:
— Опусти оружие, если хочешь жить.
— На хер, на хер — закричали пьяные пионеры, — пробормотал я, не торопясь выполнять приказ, — я, значится, автомат убираю, а он мне шею сворачивает — красота!
— Пусть даст ему отойти, — Зверь изготовился к стрельбе, но было неясно, в кого он собирается стрелять — в незваного пришельца или Теодора, — скажи ему.
Давление на мой затылок ослабло, и Теодор взволнованно сказал:
— Казимир — это друзья, не стоит их бояться. Пусть парень отойдёт, не волнуйся, он не будет стрелять.
Длинная борода заволновалась, а обширный живот начал дико трястись. Всё это сопровождалось мощным утробным звуком, в котором я с некоторым трудом, опознал обычный хохот. Незнакомец, продолжая смеяться, начал отступать назад, до тех пор, пока я не оказался вне досягаемости его мощных конечностей. Но это меня не очень успокоило — я уже заметил, с какой быстротой и лёгкостью перемещается этот гигант. Продолжая держать палец на спуске я попятился за спину Теодора, неотрывно глядящего на гостя. На полу застонала и пошевелилась Вобла. Продолжая следить за каждым движением незнакомца, Зверь подошёл к ней.
Неожиданно произошло нечто, вынудившее меня отпрыгнуть назад: бородач на огромной скорости ринулся вперёд, вытянув перед собой свои огромные ручищи. Теодор бросился ему навстречу, и я понял: сейчас начнётся натуральное мордобитие. Гм, я ошибся. Вместо этого они обняли друг друга, прижимая с такой силой, что трещали протестующие кости. Объятия продолжались так долго, словно Теодор и тот, кого он назвал Казимиром, вросли один в другого. Мне было видно бородатую физиономию незнакомца и с огромным удивлением, я заметил, как растительность на его лице пропитывается влагой.
— О-ох, блин! — сказала Вобла, при помощи Зверя поднявшаяся на ноги, — как лошадь копытом…Мозги всмятку.
— Голова не кружится? — поинтересовался Зверь, с интересом рассматривавший обнявшихся мужчин.
— Вроде бы нет, — женщина потрясла означенным органом, — но рог будет на весь лоб. Что это за крендель?
— Хрен его знает, — Зверь пожал плечами, — вон, у Емели поинтересуйся.
А я, глядя на пришельца, начал догадываться. Что-то было в его лице, что-то напоминающее нашего предводителя. Борода, естественно, скрывала почти всё, но кое какие черты можно было рассмотреть и через эту растительность. Я бы сказал, что Теодор встретил какого-то родственника, скорее всего — брата.
— А, охраннички хреновы, — проворчал Зверь, уставившись на дверь, — если бы не вы, нас могли бы и врасплох захватить.
— Меньше трынди, Зверь, — пробормотал Круглый, угрюмо потирая подбородок, — ты не видел, как этот гад двигается. Во-первых, он спрыгнул с потолка прямиком на Шведа, а пока я поворачивался, он успел подскочить и врезать мне по челюсти. Ну, пристрелить его?
— Начальство не разрешает, — сказал Зверь и съехидничал, — вам же Утюг приказал его слушаться. Вот и слушайтесь.
— Брат! — прохрипел бородач сдавленно-восторженным голосом, — братец, братушка!
— Казимир, — похожим тоном сипел Теодор, — не думал, будто ещё свидимся! Прости, что оставил тебя! Поверь, не было и дня, когда я не винил себя за это. Казимир, как я рад!
Ну вот, теперь хоть стало понятно, кто нам встретился. Неясным оставалось только, откуда у нашего предводителя объявился родственник, в таком сумасшедшем месте. А братья продолжали хлопать друг друга по спинам, время от времени прерывая это занятие, чтобы выдать очередную порцию фраз из индийского фильма. Наконец Теодор вытер рукавом бушлата мокрое, от слёз, лицо и вынул из кармана бушлата плоскую флягу, похожую на ту, из которой я угощался вместе с Круглым. Предводитель, не говоря ни слова, протянул флягу своему брату, но тот так же молча, отстранил её.
— Не стоит, — сказал он рокочущим голосом и погладил крест, висящий на груди, — ты не поверишь, Теодор, но пребывание в этом проклятом месте очистило меня, как ничто не смогло бы.
Теодор изумлённо покачал головой.
— Откровенно говоря, — сказал он и с сомнением взглянув на флягу, спрятал её, — я не думал, будто кто-то, проведя здесь столько времени, сумеет сохранить здравый рассудок. Когда я обнаружил эти записки, — он указал рукой на пачку чёрных листов, — то несказанно обрадовался, сообразив, что их оставил именно ты. Но их содержание…Признаюсь, хоть я и спорил со своими людьми, однако ожидал встретить тебя с помутившимся разумом.
Казимир коротко хохотнул и сделав два широких шага, присел на своё каменное ложе, небрежно сдвинув записки в сторону. После этого, повинуясь приглашающему жесту Теодор присел рядом с братом. В огромной лапище бородача возник гигантский кубок, размерами больше напоминающий вазу, для цветов и вырубленный из цельного куска блестящего камня. На нас Казимир принципиально не обращал внимание, словно в комнате, кроме него, находился один его брат. Теодор принял кубок и сделал осторожный глоток. На его лице мелькнуло удивление пополам с удовольствием, и он ещё раз приник к каменному сосуду, с трудом оторвавшись от этого, повторного глотка.
* * *— Неужели тот самый источник? — спросил он, неохотно расставаясь с кубком, — он очень долго снился мне. Этот вкус и запах…
— А ты ещё предлагал мне свою мерзопакость, — Казимир приложился к бокалу и отставил его, — странно представить, что в этом Богом забытом месте, можно найти нечто, столь явно принадлежащее деяниям его, но это так. Правда, чтобы проложить путь к источнику мне пришлось пробить гранитную стену. Но, сам понимаешь, время на это у меня было.