Слова, которые он произносил, становились всё более плавными и напевными, точно он засыпал. Потом его левая рука медленно поднялась, чтобы резко обрушиться на плечо яростно пыхтящего Шведа. От неожиданности тот нажал на педаль тормоза и джип, клюнув носом, остановился.
— Здесь, — Сказал Теодор и некоторое время сидел молча, рассматривая ничем не примечательный участок абсолютно голого поля. Другие машины, уехавшие было вперёд остановились и начали сдавать назад. Их колёса утопали в грязи, едва ли не по верхние края дисков. Когда двигатели заглохли, наступила полная тишина. Прекратился даже дождь, барабанивший по крыше, а быстрый ветер начал разгонять пелену туч, сковывающих тёмно синее небо.
— Ну и? — Спросил Швед, вытягивая короткую шею и ворочая круглой головой, очевидно в попытке разглядеть хоть что-нибудь, — ни хрена тут нет.
Вместо ответа, Теодор открыл дверцу машины и некоторое время сидел без движения. Как я заметил, его тонкие ноздри жадно втягивали холодный воздух, точно он пытался уловить некий, хорошо знакомый ему аромат, принесённый промозглым ноябрьским ветром. Потом руководитель поднял правую руку и негромко приказал:
— Дай мне лозу.
— А как же тот зуд, о котором ты говорил? — поинтересовался Зверь, извлекая из-за пазухи нечто тонкое и блестящее, похожее на скрученную проволоку.
— Так вернее. Иначе мне придётся очень долго блуждать по этой грязи, отыскивая нужную точку, а времени у нас — в обрез.
— Может быть стоит, тогда, выпустить нашу учёную братву? — проволока перекочевала в руки Теодора и тот начал изгибать её, превращая в диковинное подобие бабочки, — пусть начинают отрабатывать свои деньги.
— Если бы я ещё знал, какую именно вещь им нужно искать, — Емельянович выбрался наружу и направился прямиком в чистое поле, поворачивая из стороны в сторону своё загадочное приспособление, — впрочем, пусть достанут какие-нибудь приборы, фон снимут, что ли…
Зверь легко вымахнул из джипа и направился к автомобилю, где очевидно располагались болоньевые дутыши. Не прошло и минуты, а учёные уже начали вытаскивать из машины какие-то ящички, подключая один к другому многочисленными проводами. Один умело устанавливал треногу, на конце которой ослепительно сверкала серебристая тарелка антенны, уставившаяся в стремительно темнеющее небо, пробитое множеством ярких звёзд.
Но моё внимание было поглощено не этой суматохой, а одинокой фигурой в чёрном бушлате, медленно бредущей по полю. Казалось, человек не имел определённой цели и блуждал по случайной траектории. Так вдребезги пьяный пытается добраться домой по короткой, но очень широкой дороге. Проволочное кружево в приподнятых руках казалось странно живым. Присмотревшись, я понял почему: оно непрерывно двигалось из стороны в сторону, вибрируя мелкой дрожью.
— Курануть бы, — тоскливо протянули у моего уха, и я отвлёкся, взглянув на нарика, тоскливо уставившегося в опустевшую коробочку, — ща как дунул бы, да так, чтобы крышу вырвало! На прошлой неделе кореша план привезли — Кубанский! Рубит нараз! Жалко лаве нету, а то купил бы, не фиг делать.
Очередной бред, не имеющий ни начала, ни окончания. Я отвернулся от грезящего наркомана и увидел кое-что интересное: лоза, в руках Теодора, превратилась в нечто полупрозрачное, размытое от скорости и с оглушительным свистом, улетела в тёмное небо. Емельянович покачнулся, но сумел сохранить равновесие, сделав лёгкий взмах обеими руками. Зверь уже бежал к нему, а за ним неслись учёные, волоча какие-то ящики, ощетинившиеся уродливыми микрофонами. До нас донеслись возбуждённые крики охотников, напавших на след долгожданной добычи.
— По-моему, нашли, — сказал я, помимо своей воли ощущая возбуждение. Наконец-то я увижу цель нашего путешествия.
— А мне, до задницы, — сказал нарик, но, тем не менее, тоже уставился в ту сторону, где группа людей что-то горячо обсуждала, — мне, лишь бы лаве быстрее отвалили. Я тогда сразу накуплю себе дури побольше и, как заторчу! Уже скоро! Я уже макли набил с нужными барыгами, отменную дурь должны привезти!
Отчасти из любопытства, отчасти, из-за того, что этот вздор достал меня до крайней степени, я выбрался из машины и пошёл в сторону полевого консилиума. Внезапно кто-то дёрнул меня за рукав куртки, едва не оторвав его напрочь. Как выяснилось — это был Швед, с двумя лопатами в руках. Одну он, ни говоря ни слова, вручил мне, а второй, судя по всему, собирался воспользоваться сам. По крайней мере, физиономия его выражала лишь крайнюю степень недовольства. Такого, какое и должна отражать морда лица человека, которому предстоит ковырять лопатой в мокрой слежавшейся земле. Следом ковылял нарик, недоумённо разглядывая инструмент в своих руках. Этот гробокопатель выглядел так, словно видел сие садо-огородное приспособление первый раз в жизни.
В любом случае — это никого не касалось. Неожиданно стало очень тесно, потому как на узком пространстве грязевого пятачка, вытоптанного ногами десятка людей, злые индивидуумы, с лопатами в руках, начали остервенело вгрызаться в тело земли. Со всех сторон доносились громкие команды и ещё более громкие ругательства.
Нам предстояло разрыть участок, трёх метров в диаметре и глубиной, не менее полутора метров. Это был тихий ужас, заполненный тяжёлым дыханием, ледяным ветром, забирающимся под куртку и водопадом холодной воды, вновь хлынувшей с неба. Со стороны эта картина должна была очень сильно напоминать ускоренное воспроизведение давнего клипа Сергея Галанина, в котором несколько психопатов, зачем-то роют яму в пустынном месте.
Я не обращал внимание на темноту, окутавшую нашу компанию, пытаясь удержаться на ногах, в потоках плещущей грязи и при этом заставить непокорную лопату выполнять, возложенную на неё работу. Самым употребительным слово в нашей компании, на какой-то период, стало словечко: Б…дь! Оно произносилось непрерывно, слившись в единое, непристойное бормотание. Будь земля посуше — мы бы уже давно прорыли тоннель к самому центру планеты, а сейчас копатели просто бесполезно топтались на дне неглубокого грязевого бассейна.
Люди, орущие вокруг меня, временами поскальзывались и падали в мутную жижу, поднимая целые фонтаны брызг. И вообще, попытки устоять на ногах отнимали намного больше сил, чем сама работа. Некоторое время мне удавалось сохранять вертикальное положение, пока какие-то грязевые боги не решили, что незачем делать для кого-либо подобные уступки. Обе мои ноги одновременно поехали вперёд, в то время как задница, засомневавшись в компетенции Ньютона, решила проверить действие закона всемирного тяготения на практике. Короче говоря, я упал в лужу жидкой грязи, холодной словно лёд. Едва не захлебнувшись, я ощутил под своей пятой точкой опоры какую-то твёрдую хрень, вроде камня. Кто-то, стоявший рядом, автоматически воткнул, обросший комьями грязи, штык лопаты рядом с моей головой.
— Мать твою! — прохрипел я, выныривая из грязи и отплёвываясь, — мать твою! Ты чё, не видишь, на фиг, куда втыкаешь?!
Но меня никто не слушал: стук о твёрдую поверхность услыхали все копатели и в свете автомобильных фар (когда они успели поставить джипы вокруг ямы?) в лужу воткнули длинный гофрированный хобот, содрогающийся от натужного рёва. Насос оказался весьма мощной штукой и пока я, при некоторой помощи оказавшегося рядом Зверя (честно говоря, он просто выбросил меня наружу, ухватив грязной лапищей за капюшон куртки) вылезал из ямы, машина успела высосать половину имеющейся грязи.
Выбравшись на твёрдую поверхность я огляделся, попытавшись привести себя, хотя бы в относительный порядок. Оказалось, что вся наша группа выглядит точно так же, напоминая бурых грязевых снеговиков. Единственным чистым человеком во всей компании оказался Теодор Емельянович, замерший в свете фар, словно ангел, в окружении демонов. Он поднял руку и посмотрел на циферблат массивных часов, после чего на его физиономии появилась довольная усмешка — стало быть, всё шло по плану.
У меня тоже, всё было: О-кей — пистолет никуда не вывалился (и даже не отстрелил мне гениталии!), полштуки, заначенные от жены, продолжали лежать на своём месте, оставшись единственным фактором, который в это отвратительное время, продолжал согревать мне душу.
Кто-то подошёл ко мне и что-то спросил. Помотав головой, я с некоторым трудом привёл мысли в порядок и посмотрел на Серёгу, грязевые полосы на лице которого весьма напоминали боевую раскраску коммандос.
— Чё ты спросил? — поинтересовался я, стряхивая с ушей комья застывающей грязи, — извини, я слегка затрахался.
— Я вижу, — он натужно рассмеялся, — кабздец, какой-то! Как ты думаешь, какого мы рылись в этом говне? Я недавно слышал, типа в Хмельницкой области один крендель нашёл клад. Скифский, кажется. На поллимона баксов. Может быть и здесь, та же фигня?
— Я вижу, — он натужно рассмеялся, — кабздец, какой-то! Как ты думаешь, какого мы рылись в этом говне? Я недавно слышал, типа в Хмельницкой области один крендель нашёл клад. Скифский, кажется. На поллимона баксов. Может быть и здесь, та же фигня?
— Может быть, — пришлось повышать голос, перекрикивая рёв надрывающегося насоса, — хотя мне говорили про какие-то пещеры.
— Какие тут, нафиг пещеры? — Сергей только усмехнулся, — кто бы их рыл в этой глине? И зачем?
— Вот он, — торжествующе сказал Теодор Емельянович и его звенящий голос разорвал тишину, наступившую после того, как насос заклокотав, остановился.
По-моему, начиналось самое интересное. Все дружно подались вперёд и я, пытаясь не упустить ничего из происходящего, вместе с ними подошёл к краю, вырытой нами ямы. Вся липкая жижа исчезла и нашим взорам открылась блестящая в свете фар, каменная плита. Одна странная вещь немедленно бросилась мне в глаза: как ты ни откачивай жидкую грязь, всё равно, где-нибудь останутся лужицы, куски грязи, но не в этом случае. Плита выглядела так, словно её тщательно вымыли, а затем — высушили. В центре камня выступало что-то, наподобие идеально круглого люка, около метра в диаметре. На поверхности этой крышки был начертан замысловатый узор из тонких линий, образующих нечто вроде спирали. Зверь попытался спуститься вниз, но Емельянович, властным жестом, остановил его и зашептал в ухо ухо, указав пальцем на нарика. Тот даже не обратил на это внимание, он просто стоял и тяжело дыша, смотрел вниз.
Зверь, выслушав руководителя, пошёл к наркоману, осторожно огибая яму, словно приближение к ней могло ему чем-то повредить. На ходу он достал, уже виденный мною в автомобиле длинный блестящий нож, напоминающий оружие спецназовца. На лице Зверя я заметил странное для этого человека, выражение растерянности, точно он не мог понять; правильно ли он поступает в данную минуту.
Подойдя к нарику, гигант остановился перед ним и твёрдо сказал, тыкая остриём клинка в заляпанную грязью грудь:
— Теперь, полезай вниз.
Тот вскинул голову и выронив от неожиданности лопату, спросил:
— Это ещё нахрена?
— Объясняю для полных тормозов, — размеренно произнёс Зверь, продолжая тыкать ножом, при каждом слове, — ты полезешь вниз и ощупаешь вон тот кружок. На нём имеются выступы, и ты будешь на эти выступы нажимать, до тех пор, пока этот люк — а это именно люк — не откроется. Всё понятно, или повторить?
— А почему именно я? — проблеял нарик, сглатывая слюну. Видимо у него возникли какие-то сомнения, касательно этого приказа, — у тебя учёные есть? Пусть они и лезут.
— Ты свои деньги получил? — грозно осведомился Зверь, сведя брови к переносице, — ты как думал, тебе за них ни хрена делать не надо будет? Или ты задницей собирался отрабатывать? А ну, ползи вниз и побыстрее!
Тяжело дыша, наркоман затоптался около края, прикидывая, как лучше спуститься и тут произошло ещё одно странное событие, которому я, поначалу, не придал никакого значения. Зверь неловко повернулся, опуская руку с ножом и тот, случайно, задел ладонь нарика, разрезав её в кровь.
— Ах ты, падла! — выкрикнул тот, в испуге глядя на струящуюся кровь, — ты меня порезал, урод!
Я решил, всё, несчастному пришёл конец и его немедленно разорвут на куски, но великан лишь мрачно ухмыльнулся, вытирая лезвие клинка, извлечённой из кармана тряпицей.
— Ползи, ползи, — почти добродушно проворчал он и спрятал оружие, — до свадьбы заживёт.
Привлечённый каким-то непонятным движением, я поднял глаза и увидел, как Теодор быстро листает страницы толстого фолианта, невесть откуда появившегося в его руках. Обнаружив в книге нужное место, наш руководитель начал, нараспев, читать нечто непонятное, но явно угрожающее. Под эти завывания нарик сполз вниз и прижимая раненую руку к груди, начал ощупывать сверкающую поверхность каменного люка. Зверь досадливо поморщился и склонившись над ямой, крикнул:
— Обеими щупай, урод! Иначе не найдёшь.
Теперь и окровавленная ладонь опустилась на камень, оставляя на нём красные отпечатки, пересечённые линиями загадочного орнамента. Из ямы доносились громкие проклятия и всхлипы. Люди, стоявшие вокруг, подошли ещё ближе, пытаясь лучше рассмотреть, как скрюченная фигурка ползает по метровому кругу, намереваясь найти нужные выступы.
Внезапно меня словно ударило: я поднял голову, охватив взглядом ВСЮ картину. Воистину нереальное зрелище. Набросок серых теней на тёмном полотне сумерек. Если до этого был криминальный сериал из жизни бандюков, то он незаметно сменился какой-то мистикой. Неглубокая яма, по дну которой ползло странное согбенное существо и тёмные, в свете ярких фар фигуры без лиц, окружившие её. Высокий человек с толстенной книгой в руках, звенящим голосом выкрикивающий непонятные фразы.
Меня затрясло мелкой дрожью, но вовсе не от холода, а от ощущения давящего взгляда, направленного в мой затылок. При всём при том я точно знал, позади меня нет никого и ничего. Точно заворожённый, я опустил голову, рассматривая крохотного человечка, продолжавшего своё нелепое копошение под моими ногами. Его кровь покрывала уже весь люк, но линии узора от этого стали только чётче и спираль…Впрочем, я наверное ошибся — никакой спирали не было! А было…Совершенно верно: нарик ползал по каменной пасти, распахнувшей клыки в ожидании добычи.
— Где же эти ваши, долбанные выступы? — плаксиво прокричал из ямы наш искатель, но ответа так и не дождался.
— Шуб-Ниггуратх, хранитель первого замка, — возвысил голос Теодор, переходя на понятный язык, — прими этот ключ!
Дальнейшее произошло во мгновение ока: лужицы крови, на поверхности камня, съёжились и исчезли, словно проклятая каменюка впитала их. Изображение клыкастой пасти приобрело необыкновенную чёткость и объём, обратившись в реальный зев, готовый сцепить зубы на добыче. И это произошло! На какое-то мгновение каменная плита исчезла, и я увидел в земле невообразимо огромное существо, высунувшее голову, с развёрстой пастью на поверхность. Наваждение исчезло так же быстро, как и появилось, но пасть осталась на месте. Каменные клыки щёлкнули, оборвав начинающийся вопль. Мелкие капли брызнули мне в лицо и осели на коже противным тёплым дождём. Все попятились назад, подальше от жуткой пасти, распахнутой в неглубокой яме, разом превратившейся в могилу. Окровавленные зубы продолжали смыкаться, похрустывая кровавыми ошмётками того, что ещё минуту назад было живым человеком.
Почему-то страшно не было. Совсем. Очевидно из-за нереальности происходящего, чересчур напоминающего компьютерную графику в каком-нибудь ужастике. Гораздо ужаснее была бы какая-нибудь авария, с грудой изуродованных тел.
— Что происходит?! — завопил тонким голосом один из болоньевых дутышей, попятившись назад и шлёпнувшись на задницу.
— Рехнуться! — пробормотал Сергей, стоявший недалеко от меня и, повернув ко мне бледное в алых крапинках лицо, повторил, — рехнуться!
Зверь легко спрыгнул яму, и я поразился: неужели он не боится угодить в жуткую пасть, которая, во мгновение ока, пожрала несчастного наркомана. Но в том то и дело, её там уже не было! Посреди плиты, покрытой множеством кровавых пятен, чернело отверстие, уходящего вниз колодца. Зверь с лёгкостью удерживая в одной руке, кажущийся игрушечным автомат, сторожно склонился над тёмной дырой и направил вниз ослепительный луч длинного фонарика, напоминающего милицейскую дубину. Луч метнулся по окружности колодца и дуло оружия послушно повторило его траекторию.
— Вроде бы всё в порядке, — негромко сказал Зверь, поднимая голову и эти тихие слова во мгновение ока превратили начинающийся ропот в полное безмолвие.
Теодор Емельянович неторопливо спустился вниз и в его руках тоже тускло поблёскивало автоматическое оружие. Когда и куда он спрятал книгу, я опять пропустил. Руководитель легко отстранил гиганта, склонившись над колодцем. Подавшись вперёд, я с изумлением увидел, что глаза его закрыты, а ноздри жадно раздуваются, словно он к чему-то принюхивается. Видимо нужный аромат присутствовал и по губам Теодора скользнула слабая ухмылка. Он выпрямился и, повернувшись к Зверю скомандовал:
— Немедленно начинайте спуск снаряжения и оборудования.
После этого Емельянович перекрестился и прыгнул вниз. Честно говоря — это поразило меня даже больше, чем увиденное раньше. Зверь ещё раз заглянул в колодец, после чего громко проревел, подняв голову:
— Снаряжение и оборудование спустить вниз за десять минут. Если кто-то собирается валять дурака — объясняю: колодец может закрыться в любой момент, и чтобы открыть его снова, я использую любого из вас. Ясно? Вопросов нет?
Может быть у кого-то и были вопросы на этот счёт, но никто их задавать не стал. Началась суматоха, которая всегда сопровождает авральные работы. Все попытки организовать спокойную переноску вещей, окончились пшиком: перед глазами носильщиков до сих пор стояли жуткие челюсти, сомкнувшиеся на теле нарика и это вынуждало шевелиться, как можно быстрее. Вобла и её приятель, которого, как я узнал во время бешеной беготни от машины к яме, звали Круглым, спрыгнули в колодец и теперь принимали тяжёлые тюки. Груз иногда приходилось носить вдвоём, настолько он был неподъёмным. Количество барахла оказалось просто грандиозным, и я просто не мог понять, как мы его будем переть по пещере. Возможно сумма в три тысячи не была такой уж большой для подобной работы.