— Это древняя еврейская магия, — сказал Абдулла-Саид, лучше полковника знающий ситуацию. — Так евреи разрушили стены древнего Иерихона. Трубы и семь кругов вокруг города. Это больше похоже на правду, чем стронций. Я удовлетворен. И вообще, я слышал, что таким же образом был уничтожен ваш русский скульптор Клыков. За то, что сделал памятник князю Святославу, конь которого топчет звезду Давида. Об этом говорят в Израиле и в Палестине.
— А я — нет, — сказал дознаватель Лаперонов. — Я не удовлетворен. Это меня не убеждает. Невозможно проверить факт. И вообще, я во всякого рода магов и экстрасенсов не верю. С вашего разрешения, я проведу свой тест.
— Извините, но я не артист цирка, чтобы удовлетворять чужое любопытство, — сказал Антон.
На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина. Полицейские не привыкли, чтобы им возражали. Развлечений на их службе бывает немного. Они не стали бы упускать одно из них, если бы у полковника не зазвонил сотовый телефон.
— Да. Я у Лаперонова в кабинете. Мы все здесь. Сюда проведи их. Пошли кого-нибудь. Не я же буду спускаться! — Полковник убрал мобильник, строго посмотрел на всех собравшихся, но обратился только к капитану Лавреневу: — Приехали за твоим экстрасенсом. Из ФСБ. У меня приказ. Забирают его у нас.
— А дело?
— А дело висит за татарским МВД. Пусть они и разбираются.
— Но мы же даже допросить его не успели, — возразил капитан.
Полковник не ответил. В дверь после короткого стука шагнул человек в штатском, цепким взглядом охватил всех и освободил проход. За ним вошел коренастый лысый военный с погонами генерал-лейтенанта. Такие гости в отделении полиции бывают не часто, и даже полковник вытянулся по стойке «смирно».
— Разрешите представиться. Генерал-лейтенант в отставке Славин Алексей Юрьевич [2], в данный конкретный момент — эксперт ФСБ по вопросам экстрасенсорики. Значит, это ты, сынок? — Генерал-лейтенант сразу выделил Антона среди всех присутствующих по какому-то критерию, известному только ему.
У Денисова складывалось такое впечатление, что генерал и его спутник торопились быстрее получить результат, чтобы воспользоваться им.
— Что — я? — Антон понимал, о чем его спрашивают, но для чего-то задал встречный вопрос.
Он словно бы оттягивал некий момент, сути которого еще не знал.
— Ты нашел тело по фотографии?
— Я, товарищ генерал. Это оказалось не так сложно, потому что убитый был на меня сильно похож, хотя и постарше. Проскочил какой-то импульс, и все заработало.
Генерал несколько секунд думал, потом сказал:
— Импульс, говоришь. А без него не сумел бы?
— Не знаю. Без импульса у меня почти никогда не получается.
— Да, это типично для любителей. Для профессионалов порой тоже. Но они стараются это скрыть и потому допускают ошибки. Мы вот думаем с тобой пообщаться. Но сначала хотелось бы проверить твои способности. Не возражаешь?
Антон видел в этой проверке возможность не чувствовать больше на своих руках браслетов, которые ему слегка не понравились. Это тоже, по большому счету, был импульс, причем достаточно весомый.
Поэтому он сразу согласился:
— Я готов.
— Выкладывайте!.. — предложил генерал человеку в гражданском. — Кстати, я не представил своего спутника. Это Валентин Иванович Сапожников, майор, сотрудник управления «Z» ФСБ России. Он курирует вопросы безопасности многих важных лиц государства. Помимо ФСО, но в сотрудничестве с этой структурой.
Сапожников кивнул, достал из папки шесть фотографий и разложил на столе одну рядом с другой. Тщательным выравниванием он показал, что по природе аккуратист и немножко педант.
— Скажи мне, сынок, кто из этих людей жив, кто умер, — попросил генерал.
Антон протянул руку и долго водил ею над рядом фотографий.
— Четверых уже нет. Двое — живы. Вот этот и этот.
— И еще вот этот. — Человек в гражданском показал на третью фотографию.
Антон снова протянул руку, поводил и категорично сказал:
— Вы ошибаетесь. Он умер.
Алексей Юрьевич тоже выставил руку, сверил свои ощущения со словами Антона.
— Проверьте, Валентин Иванович! — потребовал генерал.
Человек в гражданском вытащил телефон, позвонил, представился, что-то услышал, прекратил разговор и посмотрел на генерала Славина.
— Что?.. — спросил тот.
— Полковник Саламатин умер сегодня в пять утра от инсульта.
— Что и требовалось доказать! — сделал вывод генерал и повернулся к полковнику. — Вы видели? Теперь у вас отпадают сомнения относительно возможностей этого молодого человека? Надеюсь, официальные обвинения ему еще не предъявили? А то бумаги долго оформлять, а нас, признаюсь, время сильно поджимает.
— Нет, товарищ генерал. Официально даже задержание еще не оформляли. По крайней мере, мне на подпись бумаги еще не приносили. — Полковник посмотрел на капитана Лавренева.
Тот ответил:
— Не успели еще. Собирались после первичного допроса.
— Вот и отлично. Тогда мы сейчас же его и забираем у вас.
Антон с улыбкой посмотрел на растерянного Лавренева. Он, конечно, вспомнил слова капитана относительно не тех времен, но напоминать про них не стал. Это походило бы на злорадство, очень даже нехорошее человеческое качество. Антон не любил его в других людях и в себе не взращивал.
— Товарищ капитан! — обратился он к Лавреневу. — Вы расскажите, пожалуйста, товарищу полковнику, как мы у меня дома пообщались со старшим лейтенантом Копыловым. Это вполне подойдет вместо проверки.
— С Копыловым? — переспросил полковник. — При чем здесь Копылов?
— Я ему сказал, что его сегодня арестуют за вчерашнюю взятку.
— Не арестуют, а задержат, — хмуро поправил полковник.
— Какая разница! Мы только сюда подъехали, и ему на крыльце сразу наручники нацепили.
— Факт взятки еще требуется доказать. — Полковник явно не хотел признавать вины своего подчиненного.
— Там уже все доказано. Деньги были помечены. Найдены во время обыска у Копылова дома. В его служебной куртке. Он сейчас дает признательные показания, — проговорил Денисов.
— Я ему нос откушу, — пригрозил полковник.
Непонятно было, откусит он нос старшему лейтенанту за взятку или за признательные показания. Антон решил, что за второе.
— Отличная работа по прямому контакту, — сказал майор Сапожников, но не всем, а конкретно генералу.
Тот только сдержанно кивнул в ответ.
Глава 3
Больше всего в этой яме пленника угнетала темнота. Она крепко давила и на психику.
Темнота редко бывает полной. Всегда есть какой-нибудь источник света, даже отдаленный. Единственная звезда, горящая в небе, способна разбавить мрак и утешить человеческий глаз. Здесь же не было ничего. Поэтому темнота действовала так гнетуще.
Конечно, рядовой Николаев пережил много всякого и разного. Сначала бой с бандитами, где был легко ранен командир взвода, потом полное уничтожение банды и сопутствующая этому эйфория. Вслед за этим стремительный рейд в село и такое нелепое пленение.
После всего этого у Алексея накопилась естественная усталость, которая в обычной обстановке сразу заставила бы его заснуть. Ведь утомление лучше всего лечится именно сном. Но физическая усталость и нервное напряжение — вещи, которые тесно совмещаются. При этом они одно другому противодействуют и не дают уснуть.
Самое неприятное, что в темноте теряется ощущение времени. Полностью! В обычной обстановке рядовой Николаев без проблем мог с точностью до десяти минут сказать, который час. Даже очнувшись ночью, он знал, сколько осталось спать. Но сейчас пленник вообще потерял счет времени.
Он знал, что в подвал его закрыли около двенадцати ночи. Может быть, чуть раньше, сразу после одиннадцати. Бандиты слишком долго возили вокруг села, чтобы сбить с толку. В какой-то степени они своего добились. Поэтому в подсчете времени он мог и ошибиться.
А потом, уже в подвале, Алексей никак не мог уснуть, хотя думал, что отключится сразу, как только прикоснется плечом к лежанке. Он ворочался в невнятной полудреме.
Ему никогда еще не доводилось находиться в полной темноте. Только здесь и сейчас, в этой обстановке Алексей начал понимать, как видят жизнь слепые. Ему стало страшно.
Нет, речь вовсе не о боязни смерти, ответственности, мнения окружающих или чего-то подобного. Это был страх совсем иного рода. Животный.
Где-то и когда-то рядовой Николаев слышал о том, что полная темнота способствует потере зрения. Он боялся, что с ним приключится такая беда, не хотел навсегда остаться в этом мраке. Алексей сильный и молодой, но к темноте не приспособленный. А еще хвастался недавно командиру взвода, что видит в ночи как кошка. Но кошке и сове полная темнота тоже ничего не дает. Нужен хотя бы слабый источник света, хоть какая-то искорка.
Вдобавок темнота возбуждала мысли о непредсказуемости происходящего. Дом этот был, конечно, очень странным. Верить или не верить Адине — вопрос об этом вообще не стоял.
Рядовой Николаев помнил свое детство, когда они еще жили в коммунальной квартире, двор и тетю Полю, соседку. Ни к кому так часто не приходили посторонние люди, в основном женщины, имеющие хороший внешний вид, наверное, состоятельные, как к тете Поле. Зачем они ее посещали, никто мальчишке тогда не рассказывал. Но все во дворе тетю Полю боялись. И женщины, и мужчины. Слушая порой разговоры взрослых, мальчик Леха тогда уже начал понимать, что тетя Поля — настоящая Баба Яга, ведьма, которая наводит на людей наговоры, кого-то лечит, кого-то калечит.
А потом во дворе произошел случай, после которого тетя Поля внезапно уехала, как говорили, в другой город. С ней поругалась одна женщина из соседнего двора. Она не побоялась прилюдно назвать тетю Полю ведьмой, оскорбляла ее и зачем-то вспоминала своего умершего мужа. Мальчик Леха был свидетелем этого скандала.
А в ближайшую же ночь женщина из соседнего двора умерла. Винили в этом, конечно, тетю Полю, хотя доказать ничего не могли. Но все стали сторониться ее. И она уехала.
Алексей внезапно вспомнил, что у тети Поли и дочь была. Тоже слепая. Она училась в каком-то специальном интернате и была лет на пять или даже восемь старше его, а он тогда даже в школу не ходил.
Это совпадение делало угрозы Адины еще более похожими на правду.
Такие мысли привели рядового Николаева к Бурлият. Девочка, почти ребенок. Слепая…
Наверное, и у него мысли о слепоте возникли не случайно, а под впечатлением от этой встречи. Он не думал о ней, но мысли шли параллельно, а потом пересеклись. Параллельные линии, говорят, согласно геометрии Лобачевского, обязательно пересекаются в пространстве или на поверхности сферы.
После разговоров сначала с Адиной, потом с ее мужем у рядового Николаева вообще возникла мысль о другом пространстве. Там параллельные прямые точно могут пересекаться. Так они и сделали. В результате возникли вопросы, на которые он ответить не мог, да ему это было и не особенно важно.
Главное — сами вопросы, касающиеся его лично. Он думал о возможности ослепнуть от абсолютной темноты. Как тогда жить?
Но ведь живет! Полностью она слепая или нет, существует в мире такой же вот жуткой непроглядной темени или способна хоть чуть-чуть увидеть свет — этого Алексей не знал, и спросить было не у кого. Но он сочувствовал девочке и жалел ее. Бурлият настолько же красивая, насколько и несчастная.
Она легко ходила по двору и дому, постоянно улыбалась, хорошо ориентировалась в том узком пространстве, которое смогла изучить за свою короткую жизнь. Ее пример вселял мужество и в Алексея. Нет, он не сломается, выдержит. Полная темнота и слепота в этой яме — только временное явление.
Сколько раз и командир взвода, и командир роты, и даже сам комбат говорили солдатам, что главная черта характера настоящего спецназовца — это умение терпеть, перешагивать через себя, выносить все и всегда. На занятиях рядовому Николаеву часто казалось, что все, каюк, все физические возможности организма исчерпаны. Только понимание того, что другие терпят, хотя им так же трудно, как и ему, заставляло солдата продолжать тренировку.
Когда-то школьный товарищ, спортсмен-лыжник, рассказывал Алексею, что на длинной дистанции в гонке побеждает не тот, кто лучше подготовлен, а тот, кто умеет терпеть. Именно он все выносит и выигрывает. В службе спецназовца то же самое.
Алексей все вытерпит!
Ведь он оказывается в такой же вот полной темноте, когда ночью закрывает глаза, чтобы уснуть. Значит, и здесь надо поступить так же, закрыть глаза. А свет будет приходить во сне.
С этими мыслями рядовой Алексей Николаев плотно зажмурился и наконец-то уснул.
* * *
Машина ехала по Москве быстро, несмотря на то что не была оборудована мигалкой и сиреной. Антон не был знатоком правил дорожного движения, тем не менее понимал, что водитель постоянно и намеренно игнорировал их даже на глазах у инспекторов ДПС.
Но когда один из стражей дорожного порядка вдруг вытянулся и козырнул, Антон понял, что у машины особый номер, который хорошо известен дорожной полиции. Наверное, есть целая серия номеров, обладатели которых имеют право гонять по улицам с нарушениями правил дорожного движения. Для понимания этого вопроса не нужно было иметь даже видения. Достаточно быть не слепым.
— Мы не случайно спешим, — сказал генерал, сидящий сзади, рядом с Денисовым. — Ты очень нужен нам, сынок. Твои способности требуются.
— Я не думаю, что у меня слишком большие, какие-то экстраординарные способности. Мне кажется, что таких людей довольно много.
— Способности у тебя есть, это несомненно, — сказал генерал. — Но их необходимо развивать. Только этим придется заняться позже. Сейчас тебе предстоит непосредственная работа. То самое дело, которым тебе придется постоянно заниматься, если ты дашь согласие на сотрудничество.
— С меня еще и согласие будут спрашивать? — удивился Антон. — Очень приятно.
— У нас есть неплохо подготовленный, хорошо работающий коллектив, — сказал с переднего сиденья майор Сапожников. — Но так уж вышло, что все в разгоне. Под рукой не оказалось никого из тех, кто может работать так, как вы, на дистанции. Есть люди, которые могут читать фотографии. Делать это умеют практически все ученики товарища генерала, которые у нас работают. А на большом расстоянии, как вы, за тысячу с лишним километров — не получается.
— Тренировки мало, — сказал генерал. — Люди у нас постоянно заняты конкретными делами. Конечно, практика — это хорошо. Но она должна развивать возможности наших сотрудников, а не выдаивать из них все возможное. Мы несколько лет тренировались, прежде чем начать работать всерьез. Зато потом, находясь в Москве, составили карту минных полей в Чечне. Без единой ошибки! [3]
— Возвращайтесь, товарищ генерал, на службу, — то ли посоветовал, то ли попросил майор Сапожников.
— Стар стал для существующих норм. Да и не зовут меня наши руководители.
Антон думал, что его везут на Лубянку. Однако машина миновала центр города, свернула на Красносельскую улицу, потом выскочила на Щелковское шоссе и въехала в Балашиху. Здесь уже вся дорога представляла собой сплошную автомобильную пробку.
Водитель трижды делал маневр, объезжал затор по тротуару и сумел-таки вырваться из плена. Скоро дорога свернула, прошла через квартал жилых домов и углубилась в лес. Машина остановилась около четырехэтажного дома, со всех сторон облицованного голубым тонированным стеклом.
За дверьми, невидимые с улицы, стояли охранники в черной униформе, обычно присущей частным охранным предприятиям. Но, насколько Антон знал, частные охранники не имеют права вооружаться автоматами. Тем более такими, которые можно спрятать в большом кармане. Эти ребята перекрыли дорогу Денисову скрещенными стволами.
— Это со мной, — сказал майор Сапожников.
— Пропуск нужен, — спокойно возразил охранник.
— Каждая минута на счету. Позовите дежурного.
Дежурный явился почти сразу. Капитан с повязкой козырнул майору, они обменялись несколькими фразами. Дежурный быстро сбегал за каким-то журналом, в который на ходу что-то записывал. Майору осталось только расписаться. По кивку дежурного автоматы были разведены в стороны, и Антон прошел за майором.
Генерал-лейтенант Славин, видимо, имел постоянный пропуск и даже не потрудился показать его. Ему просто отдали честь.
Просторный, не в пример домовому, лифт поднял их на четвертый этаж. Майор Сапожников своим ключом открыл дверь небольшого кабинета, состоящего из двух тесноватых комнаток. Он показал на кресло, предлагая Денисову сесть, а сам торопливо ушел в соседнее помещение. Слышно было, как там гремят металлические двери сейфа.
Генерал Славин сел за стол против Антона и поинтересовался:
— Ты, вообще-то, как, сынок, самообразованием занимаешься? Экстрасенсорным, я имею в виду.
Славин налил в стакан воды из графина, но пить не стал.
— Так, какие-то книжки читал, — вяло ответил Денисов. — Популярные. Всерьез, если честно, нет. Не занимаюсь.
— Лечить никого не пробовал?
— Жене головные боли снимал. Однажды теще зуб лечил. И все. Да, на работе парень травмировался, я кровь ему пассами остановил.
О том, что он даже не пытался вылечить травмированную кисть, Антон ничего не сказал. Может, у него это и получится. Он обязательно попробует, но попозже, не сейчас.
Славин пододвинул стакан с водой ближе к Антону, вытащил из ящика стола какой-то прибор, похожий на рыбацкий эхолот, запустил на приставном столике компьютер и подключил к нему эту штуковину.