Оставив сестер за их занятием, я подошел к Ахмаду, который расположился в задней двери и смотрел наружу. По его заверениям, все было спокойно. «Наблюдатель» в Западной Виргинии, с которым я связался, тоже утверждал, что его люди не заметили никаких признаков внешнего наблюдения за домом.
Зверье — олени, еноты и прочая дикая братия не подавали признаков беспокойства.
Ахмад расположился в стойке, которую я мог бы описать как настороженно-выжидательную: плечи развернуты под одним углом, бедра — под несколько иным. Взгляд его был сосредоточен на осмотре пространства за домом, но, как я заметил, он избегал встречаться со мной глазами.
— Слышал, вы заказали транспорт в Хансеновский центр, — сказал он.
— Верно, заказал.
И хотя в ответ последовал только кивок, было ясно, что он сбит с толку, поскольку люди, которым надлежало занимать сейчас места в бронированном микроавтобусе, продолжали находиться в каких-то десяти метрах от него.
— Тебе кто-нибудь звонил по этому поводу? — спросил я.
— Передали через компьютер.
Я кратко посвятил его в свой план, добавив:
— У тебя никаких неприятностей не будет. Ты не можешь нести ни за что ответственности.
Молодой офицер кивнул, но хотя его любопытство явно не было до конца удовлетворено, я не стал больше развивать эту тему. Подобно Эйбу Фэллоу, я неизменно помню о своей обязанности постоянно делиться со своими учениками опытом работы — учиться в нашем деле приходится очень многому. Но в данной ситуации я решил воздержаться от этого, от души надеясь, что это не тот опыт, который когда-либо пригодится Ахмаду.
— С моей точки зрения, это верное решение, сэр, — заметил он. — Тюремные стены нас в такой ситуации не выручат.
— Где Райан?
— Работает в своей спальне. По-моему, возится с финансовыми документами.
Мое обоняние уловило, что на первом этаже дома теперь и пахло как-то по-другому — по нему разлился пряный аромат шампуня или духов.
И меня снова поразила эта почти домашняя атмосфера, воцарявшаяся уже в который раз в потайных местах, где я укрывал своих подопечных. Я тем не менее никак не мог привыкнуть к такому парадоксу: эти мужчины и женщины очень быстро начинали жить своей обычной рутинной жизнью, словно забывая, как и почему попали сюда.
По временам эти успокаивающие домашние сцены затрагивали во мне, должно быть, не до конца атрофировавшиеся сентиментальные струны. Снова накатывали воспоминания, и в такие моменты я не слишком спешил избавиться от них. Сейчас я припомнил, как вечером в минувшую пятницу заскочил после работы в свой дом, чтобы наскоро съесть сандвич и отправиться в игровой клуб. И как нашел список покупок для дружеской вечеринки, которую мы с Пегги устроили несколько лет назад. Как, мгновенно потеряв аппетит, разглядывал его. И мне в ноздри словно ударил запах нашего прежнего с нею жилья, где к воздуху примешивалась легкая горечь от старого картона, красок и чернил, исходившая от коробок с играми, рядами стоявших на полках. Мой новый городской дом был в этом смысле невыносимо стерильным. Я еще подумал, не стоит ли мне купить каких-нибудь ароматных саше или сделать то, что обычно делали люди перед продажей своих квартир, — например, сжечь в камине щепотку корицы.
Или испечь пирог. Словом, как-то одушевить дом.
Но только едва ли этому суждено когда-нибудь случиться.
Состязание между сестрами тем временем закончилось, и Джоанн удалилась в свою комнату. Мари одарила меня улыбкой и включила свой компьютер.
— Кто победил? — спросил я.
— Джо, конечно. У нее выиграть нельзя, во что ни играй. Просто невозможно.
В прошлом статистик. А значит, у Джоанн развиты математические способности, необходимые для хорошего игрока, — пусть они дают преимущество и не во всех играх. Я, разумеется, прекрасно знал, что именно мой навык обращения с цифрами и аналитический склад ума делали меня сильным игроком.
В нарды, например, я играл недурно и всегда старался придерживаться наступательной стратегии, быстро перемещая свои фишки по доске. Если же это не срабатывало, приходилось прибегать к тактике сдерживания соперника, создавая для него как можно больше препятствий. Не такая сложная, как шахматы, это была тем не менее умная игра. Мне даже захотелось взглянуть, как играет в нее Джоанн, хотя интерес был чисто теоретическим. За все годы своей нынешней работы я ни разу не садился играть с клиентом, хотя искушение порой возникало.
— Не поделитесь со мной своим мнением? — Мари сделала жест, приглашающий взглянуть на монитор ее ноутбука.
— О чем? — спросил я.
— Подойдите сюда, мистер гид, и взгляните сами.
Она снова поманила меня и ввела какие-то команды в компьютер. На экране появилась эмблема ГПИ — «Глобальных программных инноваций». Я слышал об этой фирме, но не помнил, в какой связи. Мари пользовалась программой обработки и архивации изображений — здесь она, по всей видимости, хранила папки со своими снимками.
Потом она сделала паузу, и ее пальцы застыли над клавиатурой. Я даже подумал, что программа ей не так уж хорошо знакома, как могло показаться, но у задержки оказалась другая причина. Она печально сказала:
— Это была идея Аманды. Мы с ней так повеселились, устанавливая себе эту программу… Мне сейчас очень тревожно за девочку. Для нее все происходящее должно быть ужасным потрясением.
Я посмотрел на молодую женщину, чей невидящий взгляд был устремлен на эмблему компьютерной компании.
— Она сильнее, чем многие мои взрослые подопечные. С ней все будет в порядке.
Я не просто старался приободрить ее — это была чистая правда.
Мари чуть слышно вздохнула.
— Джо считает, что Аманда сильнее меня. Как правило, я почти ни в чем не соглашаюсь с сестрой, но в этом она права.
Решительно отогнав мрачные мысли — чем целый день занимался я сам, — Мари сосредоточилась на фотографиях.
Она быстро застучала по клавишам, и на дисплее рядом друг с другом возникли два снимка.
— Никак не решу, какой из них лучше. — Она посмотрела на меня снизу вверх, рассмеялась и похлопала по креслу рядом с собой. — Да садитесь же вы. Это неопасно. Я не кусаюсь.
После секундного колебания я сел. При этом убедился, ничуть, впрочем, не удивившись, что именно она, а не Джоанн источала приятный аромат духов. Кроме того, в подтверждение моих вчерашних наблюдений я заметил, что Мари пользовалась макияжем, но наложенным с большим искусством. Сменила она и наряд. Теперь на ней была тщательно отглаженная прямая юбка весьма консервативного покроя и шелковая малиновая кофточка. Это выглядело необычно. Находясь в опасности, большинство прочих моих клиентов совершенно забывали о правильных сочетаниях в одежде, а Мари с ее легкомысленным отношением ко всему и артистическими наклонностями и вовсе должна была не придавать значения таким пустякам. Мне казалось, что джинсы и футболка больше подошли бы ей при подобных обстоятельствах.
Она склонилась ближе. Я почувствовал прикосновение ее руки, и меня окутало еще более плотное облако сладкого аромата.
Все это немного раздражало. Тем не менее я сделал то, о чем меня просили, и посмотрел на монитор.
— Помните, я говорила вам о выставке в галерее? Мне нужно выбрать для них одну из этих двух. Крайний срок — вторник. Так что вы об этом думаете?
— Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете? Какой из этих двух снимков мне нравится больше?
С моей точки зрения, они выглядели почти совершенно одинаковыми, хотя один из снимков был подрезан до более маленького размера. Изображены на них были двое очень серьезных с виду мужчин в деловых костюмах, бизнесмены или политики, сосредоточенно беседовавшие друг с другом у стен одного из правительственных зданий в центре Вашингтона.
— Кто эти люди?
— Понятия не имею. Это не имеет значения. Я случайно проходила на прошлой неделе мимо министерства финансов, когда заметила их. Они выглядят властными и кажутся богатыми. Но вглядитесь, разве не похожи они отчасти и на двух мальчишек? Вообразите их в каком-нибудь школьном дворе лет сорок назад. Будь они моложе, уже начали бы хватать друг друга за грудки.
Я не сразу понял, что она имеет в виду, но потом, вглядевшись, осознал, что она, вероятно, точно это подметила.
— Моя тема здесь — конфликт, — объяснила Мари.
— Я особой разницы не замечаю.
— Может быть, та, что слева? Она более плотно скомпонована. Акцент полностью на людях. Однако она плосковата, чего-то не хватает в композиции. Стилистически лучше та, что справа. Там в кадре вы видите кусок стены здания, видите солнце — вот этот луч, что пересекает ступени лестницы почти у них под ногами. Понимаете? В плане эстетики эта более совершенна… Но мне все же интересно ваше мнение.
— Какая из них мне больше нравится?
— Именно это я и хочу знать, мистер гид.
Поразмыслив, я ткнул пальцем в левую:
— Эта.
— Почему?
Я не предполагал, что мне придется объяснять свой выбор.
— Не знаю. Она мне нравится больше, вот и все.
— Ну же, приглядитесь еще раз!
— Я действительно не знаю. Оба снимка одинаково хороши. — Я посмотрел в другой конец коридора. — И мне нужно поговорить с вашим зятем.
— Бросьте, Корт. Развлеките немного и меня. Вы вконец испоганили мне выходные. Даже массаж не хотите сделать. Так что вы передо мною в долгу.
Я снова подавил раздражение и вгляделся в фотографии. Внезапно объяснение пришло само собой.
— Мне она нравится больше, потому что человек всегда должен себя спрашивать: какова моя цель? Вы сказали, что хотели показать конфликт. На левой эта цель достигнута лучше. Там конфликт виден более отчетливо.
— Пусть даже она слабее с артистической точки зрения?
— Не уверен, что вы имеете в виду, говоря об артистизме, но да, так и есть.
Она подняла вверх ладонь. С крайней неохотой я поднял свою, и мы издали традиционный хлопок.
— На самом деле я была с вами согласна с самого начала.
Потом Мари щелкнула «мышью». Оба снимка сначала уменьшились, и их поглотила папка на рабочем столе. А на дисплее включилось слайд-шоу: фото появлялось во весь экран, оставалось на нем несколько секунд, а потом, бледнея, исчезало, уступая место другому.
Сам я не обладаю талантом художника ни в малейшей степени, но способен оценить чужое мастерство. Все работы Мари были безукоризненно технически проработанными и тщательно продуманными композиционно. Но меня больше всего привлекли сами изображения. Занимайся она натюрмортами или модными абстракциями, я остался бы к ним равнодушен. Но специальностью Мари были портреты, и ей в основном удавалось передать суть характера человека, хотя, поскольку она снимала на цифровую камеру, у нее, как я подозревал, была возможность выбрать наилучший портрет из сотен вариантов. По мере того как показ продолжался, я теперь уже несколько раз сам нажимал на паузу, чтобы удержать фото на экране подольше. Мари склонилась ко мне еще ближе.
Работяги, матери и их дети, бизнесмены, старики, полицейские, спортсмены… Единой объединяющей темы у снимков не было, но каждого из портретируемых Мари сумела запечатлеть в момент всплеска эмоций. Злость, нежность, огорчение, гордость.
— Это очень хорошо. Вы талантливы.
— Если заниматься чем-то достаточно долго, со временем начинает получаться. Кстати, не хотите узнать поближе тех, кого охраняете?
Я нахмурился.
Она открыла другую папку, и я сразу понял, что имелось в виду. Передо мной появились семейные фото Мари, Джоанн, их родителей и прочей родни. Мари всех называла по именам и коротко рассказывала о каждом.
У меня же в ушах стояли слова Эйба: «Ты должен знать о них минимум, необходимый, чтобы сохранить им жизни. Не привыкай называть их фамильярно по именам, не рассматривай фотографии их детишек, не спрашивай, как они себя чувствуют, если только вы не побывали в перестрелке и тебе нужно выяснить, вызывать ли „скорую“».
— Извините, — сказал я, — но теперь мне действительно необходимо поговорить с Райаном.
— Да не бойтесь вы так семейных фоток, Корт! Это же даже не ваша семья. По-моему, если кому-то и нужно пугаться, так это мне самой.
На экране появилось фото опрятного, коротко стриженного мужчины в брюках цвета хаки и рубашке с короткими рукавами. Мари нажала на паузу.
— Это Полковник. Наш отец. И знаете, все действительно называли его именно так: «Полковник» с большой буквы. Хотя на самом деле он дослужился только до подполковника. Большого орла на кокарду он так и не получил.
И все равно мужчина выглядел, бесспорно, импозантным.
Мари понизила голос:
— Только не рассказывайте об этом Фрейду, но Джо думала, что выходит замуж за папочку. А достался ей Райан. Отец был кадровым офицером, сильным, уверенным в себе, малообщительным человеком. Никогда не смеялся… Ха, совсем как вы, Корт. Кстати, я что-то уж с вами совсем разоткровенничалась.
Пропустив ее слова мимо ушей, я продолжал рассматривать фотографии. На многих Мари была запечатлена одна, а Джоанн почти на всех — вместе с отцом.
— Она была папиной любимицей, наша Джо. Прекрасная спортсменка, отличница в школе. Жизнь у нее, правда, была не слишком веселая. Папа возил ее сам на все футбольные матчи и на соревнования по легкой атлетике. Меня он тоже пытался вовлечь во все это, врать не буду. Делал все возможное. Но только из меня спортсменка никудышная, я в этом смысле нескладеха… Но отец никогда мне этим глаза не колол: мол, твоя сестра — супер, а ты… Ничего подобного в открытую не говорилось, но явно подразумевалось. И тогда я решила делать все им назло. Стала «паршивой овцой». Слетела с катушек. Стала большим «Б»… Нет, не в том смысле. Безответственной с большой буквы. Меня задерживали за вождение в пьяном виде. Дважды. Мне тогда было лет семнадцать или восемнадцать. Брали за наркоту, мелкие кражи из магазинов.
С подачи дурных приятелей, припомнил я, но промолчал.
— Мне просто стало все по фигу. Кое-как перекантовалась в общественном колледже. А Джо тем временем окончила школу с медалью. Диплом писала по политическим проблемам и хотела пойти служить в армию по стопам отца, но папа сам отговорил ее. Хотя зря. Думаю, она добилась бы успеха. Муштровала бы бедных солдатиков до седьмого пота. А у вас есть братья или сестры, Корт?
— Нет.
— И детей тоже нет. Счастливчик!
На одной из фотографий Джоанн выглядела сильно похудевшей, даже осунувшейся.
— Она сильно болела?
— Нет, это она после аварии.
Верно, этот факт упоминался в биографии, составленной Дюбойс.
Мари огляделась.
— Жуткая автокатастрофа! Она попала колесами на лед и потеряла управление. Хирургам пришлось тогда над нею попотеть. Поэтому у нее и не может быть детей, хотя мы стараемся не говорить на эту тему.
Вот и ответ на вопрос о детях. Стало понятно, что в герое-полицейском заключалась для нее двойная привлекательность. Он не только спас ей жизнь — вместе с ним она получила полноценную семью, которую уже не могла иметь сама.
Снимки сменяли друг друга на экране, и я вглядывался в них. Одни, черно-белые или тонированные, были сделаны почти сто лет назад, другие били в глаза ненатуральной насыщенностью цвета — так снимали в 60–70-е годы прошлого века. Но много попадалось и современных фото. Снятых сразу «на цифру».
Наконец я решил, что пора остановиться.
— Мне в самом деле нужно заняться другими делами, — сказал я Мари.
— Как вам угодно.
— У вас очень интересная коллекция фотографий.
— Спасибо, — ответила она очень официально, вероятно, пародируя мой тон.
Мистер гид…
Когда я направлялся по коридору, чтобы найти Райана и рассказать ему об информации, добытой Дюбойс по его расследованиям, мой телефон снова завибрировал, приняв текстовое сообщение. Я подумал, что меня домогаются Уэстерфилд или Эллис, которые не рискуют просто позвонить, зная, что скорее всего нарвутся на автоответчик «этого труса» — меня то есть. Но на дисплее отобразились координаты Дюбойс. Это обрадовало меня — быть может, она уже разобралась в шпионских снимках, которые я сделал в доме у Грэма? Или, простив унижение, через которое я заставил ее пройти, снова хочет поговорить.
Однако сообщение оказалось кратким и совершенно для меня неожиданным:
«Проблема… Робот Ермеса, проверяющий сайты в Сети и т. д., зафиксировал передачу данных. Мне это переслали 15 минут назад. Указатель информационного ресурса прилагается».
Я поспешил обратно в свой закуток, загрузил компьютер и набрал присланный ею адрес в Интернете.
Это был блог, который вел некто под «ником» Sassy-Cat222. Я ожидал увидеть упоминание о Кларенсе Брауне (то есть Али Памуке), об Эрике Грэме или о самом Райане Кесслере — какие-то сведения, которыми мог бы воспользоваться Лавинг. Быстро пробежал глазами текст. Блог оказался типичным в том смысле, что содержал больше информации о повседневной жизни автора, чем мог бы вынести самый терпеливый читатель. Впрочем, некоторые заметки оказались занятными и даже с чувством юмора. К примеру, рассказ о тоскливом субботнем вечере в торговом центре после несостоявшегося свидания или разгромная рецензия на концерт какой-то действительно бездарной рок-группы. Другие статьи затрагивали серьезные темы. Проект доклада о перенасыщенности классов учениками. Призыв присоединиться к кампании по распространению знаний о СПИДе. Сообщение о самоубийстве девочки-подростка, которую автор блога знал по добровольной работе в школьном центре помощи отстающим…