- С чего вы это взяли? - спросил Софрон. - Вы это видели, или слышали? Это сказки, легенды?
- Это есть, - сказала Елена Яновна, гордо вынимая большую книгу из ящика своего стола. - Вот. Я продолжаю.
- Ну.
- Якутия появилась как подлинная страна, существующая в мире, полном любви, иэумительности и зла. Она таила в себе тайны и пустоту; ее земля была подобна огню, или волшебному коню, летящему в рай. До сих пор мы находим остатки тех мамонтов, на которых стоит она. Они сейчас лежат в ее земле, которая покрыта белым льдом, словно фатой новобрачной.
- Но был еще мамонтенок Дима, - возразил Софрон.
- Это ничего, - сказала Елена Яновна, - это все поэзия и тайна. Не надо перебивать; я говорю о Якутии. Ведь тогда в ней не было существ и проблем; тогда в ней не было пальм и нищих домов; тогда в ней не было войны и партий. Еще было долго до образования Советской Депии, которая, словно ласковая птица, под крыло взяла нашу дивную Якутию, чтобы согреть ее снега и ее жителей. Истории еще не было в вашем понимании, милый Софрон Исаевич. Был только свет, и он был над водой, и он был над землей. И только в верхнем мире замер в своем вечном просветлении Юрвднг Айыы Тойон, но его не интересовали другие миры, и вообще ничего; и ничто, казалось, не способно было вдохнуть новую идею и жизнь в эту землю, и даже имени у нее еще не было - только земля и только свет.
- Якутия по-древнему означает <коровья вода>, - сказал Софрон.
- Замолчите! - закричала Елена Яковлевна, привстав со своего стула. - Слушайте, что говорится об этом! Между прочим, имя нашей страны вообще было запрещено для произнесения; только Высший Шаман мог произнести его один раз в Ысыах. Это потом наступили времена пьянства и разврата, когда каждый ублюдок, лежа в грязи мог орать: <Якутия, Якутия!> Но это не главное. Главное есть то, что ее имя есть слово, состоящее из звуков, в которых заключен целый мир. И перестаньте перебивать меня, Иваныч; Якутия наша рушится! В первый раз мир был сотворен просто так, но больше это не, сойдет нам с рук! Однажды, на дальнем Юге, среди гор, степей и озер родился большой человек, которого звали Эллэй. Говорят, что его левый глаз плохо видел. Сражаясь с дикими племенами гнусных народов, которые кишели там, он потерпел сокрушительное поражение. Сын царя, он был молод и красив. Удирая от негодяев, он сел в длинную лодку, оттолкнулся от берега и поплыл по великой реке на Север, чтобы найти новую страну. Там, где сейчас стоит наш великий город Якутск, он вышел на берег, будучи совершенно голым. И вот тут-то его и увидел Омогон-Баай и его две дочери, одна из которых была красивой, а другая - дурнушкой.
- Откуда ж они взялись?! - раздраженно спросил Софрон. - Вы сами сказали, что был только свет, и он был над водой и он был над землей.
- Они были дети света.
- Чушь какая! - воскликнул Софрон, ударив ладонью по листку бумаги. - У света нет семьи!
- Какая разница?! - сказала Елена Яновна. - Предположим, это были тунгусы. А тунгусы есть везде. И вообще, разве в Якутии может чего-то не быть?!! Я продолжаю. Омогон-Баай подошел к голому Эллэю и сказал ему: <Амба! Замба! Жеребец! Ты - вонючий член, пошто ходишь по нашей земле, мнешь нашу траву, смотришь на мое небо?!> <Я - работник>, - ответил Эллэй. Два года он был батраком у Омогон-Баая. <Выбирай одну из моих дочерей>, - однажды сказал тот. Эллэй начал присматриваться, как обе девушки мочатся. Он заметил, что моча красивой просто проливается жидкостью, а у дурнушки же оставляет на месте значительную пену. Значит, она должна была быть детной! И Эллэй женился на дурнушке. Красивая повесилась с горя; разгневанный Омогон-Баай выгнал молодых из дома. Отсюда пошли якутяне. Но потом возник Тыгын.
Раздался телефонный звонок. Софрон взял трубку и после долгого молчания, сказал:
- Да. Хорошо.
И повесил трубку.
- Тыгын был большим, волосатым, злым и великим, - вдохновенно проговорила Елена Яновна, щелкнув пальцами. - Он убил дикое количество разных существ. Он убил всех намцев, когда у них вдруг родился мальчик с серьгой в ухе. Он убил несколько своих сыновей, поскольку их было много, а Тыгын страшно боялся того, что они убьют его и станут править. Он вообще всех убивал, или приказывал убить. У него был сын Му-ос-Уол. Тело его сплошь было покрыто рогом. Решив убить его, Тыгын спросил у няньки: <Где тело его уязвимо?> Старушка ответила: <Под левой подмышкой имеется очень небольшое родимое пятно, ничем не защищенное>. В это самое место Муос-Уола и закололи. В старости Тыгын стал, как Бог; он сидел на возвышении, и все поклонялись ему. И только после его смерти - потом - появился Ленин, который образовал Советскую Депию.
- Ха-ха, - сказал Софрон.
- Ленин был сыном учителя в речном городишке. Он был лысеньким от рождения. Задумав образовать Советскую Депию, он собрал большое множество злобных людей. Когда он вставал на броневик, чтобы сказать слово <Шэ>, все испытывали воодушевление и радость. Он появился в Якутии сразу после смерти Тыгына, и сразу же приказал убить сына Тыгына Чаллаайы, что и было немедленно исполнено.
- А вы знаете, что на самом деле он говорил не <батенька>, а <муденька>? - с издевкой спросил Софрон.
- Молчать, ты, Исаевич! - закричала Елена Яновна, встав в полный рост. - Ленин есть великий якутский герой, и я не позволю издеваться над ним! Ленин есть все; Ленин есть тайна, полная любви, изумительности и зла. Ленин всегда был и всегда будет; Ленин есть Вселенная, замыкающаяся сама в себе; Ленин есть река, текущая среди лесов и степей. Ленин есть дитя, лучшее призвание, ловушка света, огонек в ночи. Он замыкает собой троицу Эллэй-Тыгын-Ленин; в нем происходит истинное воплощение якутского духа и якутской идеи; через него наступает полная самореализация якутского существа. Хула на Эллэя простится, на Тыгына - тем более, но хула на Ленина никому не простится! Ибо когда Ленин образовал Советскую Депию, тогда все снова возникло и образовалось, и Якутия воцарилась в составе ее, как алмаз, обрамленный золотом, платиной, или кимберлитом.
- Вот именно, дорогая моя, кимберлитом! - обрадованно воскликнул Софрон. - А у нас есть партия, которая и является той обогатительной фабрикой, что, отбросив ненужную породу, то есть эту самую Дспию, выделит истинный алмаз, в виде отдельной Якутии!
- Стойте, - устало сказала Елена Яновна. - Я оговорилась. Я не сильна в сравнениях, мне ближе возвышенные метафоры. Но никакой Якутии не может быть вне Советской Депии. Об этом еще Ленин писал. Вы помните его знаменитую телеграмму? <Пошли все на хуй, Якутия - нашенская>? Так что, то что происходит сейчас - ужасно. Разве можно отделяться от своего народа?
- Просто вы не якутка, - заявил Софрон.
- Я - якутянка! А вы кто?
- Я - житель этой земли! - гордо сказал Софрон.
- Комитет <Ысыах> доберется до вас. Тогда вы испытаете настоящую якутскую казнь.
- Это экстремисты, сволочи и хулиганы.
- Сейчас нет такой партии, которая могла бы принести в Якутию счастье и тепло.
- Есть такая партия! - воскликнул Софрон, встав со стула. - Это партия ЛДРПЯ!
- Чушь, - отмахнулась Елена Яновна, - послушайте лучше дальше. Когда Ленин увидел Лену - нашу великую реку, текущую через страну, он сразу понял, что нашел место обетованное. Он крякнул, подпрыгнул, щелкнул пальцами и сказал: <Еб твою мать!> И тут же начались бои за Советскую Депию. Разные тунгусы терзали нашу землю, желая ее отделить. Но Ленин двинул свои полки, и вскоре вся Якутия от юга до моря была повержена.
- Вот видите! - заметил Софрон.
- И наступило счастье, тепло и доброта, - грустно сказала Елена Яновна. - Но Ленин умер. Конечно, он воскрес через шесть часов и сел рядом с Юрюнг Аиыы Тойоном, но здесь все уже было без него. Первое время еще ощущался жар его дел, но вскоре все постепенно начало приходить в упадок: А сейчас, вообще не поймешь что. Якутия наша рушится, это видно и слепому, слышно и глухому. Мне печально. И все-таки я верю. А теперь, делайте, что хотите. Я сказала.
- Все? - спросил Софрон.
- Все, - ответила Елена Яновна.
- Чудесно! - нервно проговорил Софрон, подойдя к окну. - Чудесно!
За окном была лужа, и были рабочие; за окном был великий Якутск, сверкающий под полуденным солнцем; и его пальмы и небоскребы искрились, излучая восторг, умиротворение и покой; и его Лена лениво текла вверх по земному шару, и ее воды были чисты, как небесные замыслы, или волшебные девы, или только что полученный из руды металл. В Якутске существовало все; в нем были рестораны и деревья, лианы и алмазы, люди и насекомые, и внутренний свет. Бытие было здесь, и если мир существовал вообще, то мир был здесь, и если тайна существовала вообще, то тайна была здесь. И Софрон Исаевич Жукаускас был Старшим Инструктором Добровольного Физкультурного Общества, и он стоял в здании этого общества и смотрел в окно. Потом он сказал:
- Нет, все было не так,
- Все? - спросил Софрон.
- Все, - ответила Елена Яновна.
- Чудесно! - нервно проговорил Софрон, подойдя к окну. - Чудесно!
За окном была лужа, и были рабочие; за окном был великий Якутск, сверкающий под полуденным солнцем; и его пальмы и небоскребы искрились, излучая восторг, умиротворение и покой; и его Лена лениво текла вверх по земному шару, и ее воды были чисты, как небесные замыслы, или волшебные девы, или только что полученный из руды металл. В Якутске существовало все; в нем были рестораны и деревья, лианы и алмазы, люди и насекомые, и внутренний свет. Бытие было здесь, и если мир существовал вообще, то мир был здесь, и если тайна существовала вообще, то тайна была здесь. И Софрон Исаевич Жукаускас был Старшим Инструктором Добровольного Физкультурного Общества, и он стоял в здании этого общества и смотрел в окно. Потом он сказал:
- Нет, все было не так,
Он снова замолчал и снова сказал, говоря:
- Нет, было не так. Начнем, как говорится, от яиц. Вначале не было ничего, и Якутии не было, и мамонтов не было, и света не было над водой, и не было безжизненности, и не было пустоты. А существовала только возможность возникновения всего. Все было маленькой точкой, в которой все было заложено.
- Вы же сказали, что не было ничего, откуда же взялась точка? - ехидно спросила Елена Яновна.
- Она и была ничто.
- Чушь какая! - воскликнула Елена Яновна. - Ничто есть ничто, а точка есть точка. Вот как!
- Какая разница? - сказал Софрон. - Предположим, что эта точка была всегда. Что-то ведь должно быть всегда. Я продолжаю. И потом вдруг возникло - бумц, хрясь, шип, бек, бак - все взорвалось. В результате многочисленных пертурбаций, описывать которые мне неохота - они есть в книгах - возникла все-таки Якутия.
- Ага! - торжествующе произнесла Елена Яновна.
- Спокойно. Спокойно, Я не хочу останавливаться на вопросе происхождения якута из обезьяны, я хочу сказать о другом. Однажды, на дальнем Юге, среди гор, степей и озер родился большой человек, которого звали Эллэй. Говорят, что его левый глаз плохо видел. Когда русские стали истреблять его народ, он сел на плывущую по реке корягу и поплыл на ней. Доплыв до места, где находится сейчас наш великий родной город Якутск, он вышел на берег и стал там жить, охотясь на уток. Выше по реке жил Оногой и его шесть дочерей. Однажды он увидел, что по реке плывут утиные перья и щепки, рубленные пальмой. Вы ведь знаете нашу якутскую пальму - это страшное оружие! Оногой заинтересовался: <Кто это там охотится?> Он пошел вниз по реке и увидел Эллэя. Он сказал: <Заелдыз! Жадыз! Ыз! Пыз! Эй ты, вонючий глаз, пошто охотишься в моей земле, спускаешь утиные перья в моей воде?> <Я - охотник>, - отвечал Эллэй. Оногой взял его в услужение. Однажды, Оногой предложил Эллэю жениться на одной из своих дочерей. Одна дочь была красивой, остальные дурны. Эллэй стал смотреть, как девицы мочатся. Все дочери мочились, будто дождем оросит, а моча одной дурнушки оставляла большое количество белой пены. Эллэй подумал, что она будет детной. И женился на ней. Остальные удавились с горя, а разозленный Оногой выгнал молодых. Отсюда пошли якуты. Также тут жили тунгусы, в которых ничего особенно плохого, в общем-то, не было. А еще были эвены. Потом пришли русские и другие народы Советской Депии. А потом образовалась Советская Депия - эта гадость, это дерьмо, это издевательство над людьми. Ведь все народы братья, а коммунисты считали по-другому. Ведь все люди любят работать, а коммунисты считали по-другому! И наступила ленинщина. Якут пошел на русского, русский на нанайца. Но сейчас все кончилось. Мы родим новую нацию из всего. У нас есть великий план возрождения нашей страны! Север будет над всем! Якутяне воцарятся. Советской Депии больше не будет, будет Якутия, Америка и... остальное не важно. Мы поднимем новый флаг! Я зрю сквозь века, я вижу счастливый свой народ на прекрасной земле, которая зовется моей Родиной, и которая могущественна и свободна. Я вижу его расцвет и величие; и я вижу его равным среди самых больших народов нашей планеты, и никакой враг не смеет грозить ему. Я вижу это так, как я вижу солнце, или небо, или зеленую траву летом, и я убежден, что будет так. Я тоже сказал.
Софрон сел на свое место и положил руки на стол. - Ну что ж, - сказала Елена Яновна, - ваша позиция мне ясна, Софрон Исаевич. Однако работать надо. Сейчас идите пообедайте, а после обеда уж будьте любезны дозвониться в Намцы. Отчет, однако, нужен.
- Ну конечно! - ответил Софрон, потом жалобно прогнусавил: - Елена Яновна, можно мне сегодня уйти пораньше, у нас сегодня сбор, у нашей партии, важное сообщение, надо быть...
- Хорошо, я отпущу вас на полчаса пораньше, - презрительно сказала Елена Яновна и раскрыла книгу.
- Спасибо, - прошептал Софрон.
Он встал, еще раз посмотрел в окно, взял листок бумаги, сунул его в свой карман, подошел к двери, замер на мгновение, и тут же вышел прочь из этой маленькой комнаты в которой сидела женщина с книгой, размышляющая о прошлом и будущем; и устремился вперед - к новым событиям своего неповторимого бытия.
Амба четвертая
И наступил сбор. Надвигающийся закат напоминал зарю; зал был светлым и просторным; человеческие существа издавали гул и шебуршания.
Стулья были желтого цвета, и перед ними стояла старая трибуна, над которой висел лозунг, написанный синими буквами на желтой тряпке: <Да здравствует якутское солнце!>. И в больших окнах виднелись вечерние проспекты Якутска с витринами, огнями и машинами; и счастливые люди шли по ним, улыбаясь друг другу, и смотрели на журчащие фонтаны с чувством любви и радости. Но это было снаружи, а здесь был зал, и был сбор, и был Софрон Исаевич Жукаускас, севший на стул между двадцатилетней девушкой и вонючим стариком; и было напряжение, нужное для политики и зажигательных речей; и была печаль, необходимая для общественных потрясений. На трибуну вышел человек в полосатом двубортном пиджаке, и лампа, висящая прямо над трибуной, осветила его высокий лоб с четырьмя четкими морщинами, так что он заблестел. Человек кашлянул, все замолчали. Человек поднял руку, улыбнулся и произнес два слова:
- Здравствуйте, приятели!
- Фью-фью-фью-фьюить!! - прокричали все хором.
- Приятели! Итак, я предлагаю открыть восьмой сбор нашего городского отделения Либерально-Демократической Республиканской Партии Якутии. Кто против?
- Я! - крикнул вонючий старик, вскакивая с места. - Я - член Марга. Вы еще не представили кворум.
- Вы хотите устроить перекличку? - спросил человек на трибуне, доставая из портфеля нечто, напоминающее школьный журнал.
- Никак нет, что вы! Просто счетоводы должны были уже представить количество присутствующих и написать на доске...
- Здесь нет доски!
- Объявить...
- Спасибо, член Марга. Мы учтем это. Мне кажется, - человек окинул взглядом светлый и просторный зал, - что кворум есть. Кто так считает?
- ЯП! - закричали члены партии.
- Определенное большинство. Итак, кто согласен с тем, что сбор ЛДРПЯ нужно открыть?
- Я!!! - опять закричали члены.
- Принято! - восторженно произнес человек и поднял вверх палец.
- Слово для главной речи имеет Президент нашей Партии приятель Павел Дробаха! Все присутствующие захлопали, ища глазами Дробаху. Наконец Дробаха вышел на трибуну, поправил очки, высморкался, прокашлялся, икнул и бодро сказал:
- Здорово, приятели!
- Фью-фью-фью-фьюить! - ответили члены.
- Я должен сообщить вам, приятели, несколько разных сообщений. Сообщая их, я буду нечто выделять. Нам надо главное, отсюда следуют другие вещи. А то и по-всякому может выйти у нас. Главное, чтобы Якутия была, и мы были, и чтоб все работали, и всех выбирали, и чтоб никто просто так ничего не говорил. А то и по-другому может случиться, так что сообщая вам разные события, которые - прямо скажем - имели место, нужно еще учитывать, что и другое бывает, и может быть. Или некоторые и отдельные говорят, что все это не так, а иные и вовсе по-другому видят всю эту телегу, но я, со своей стороны, должен прямо и откровенно заявить, что я стою на одном месте, хожу в одном направлении, лежу на одной кровати, висю на одной веревке. Мы все ею повязаны. Иначе и быть не может, так как может быть всякое, но это, приятели, уже отдельный разговор, ибо мы говорим о других сейчас вещах, я просто хочу сообщить вам разное, что очень важно; мы переживаем и внутрипартийно и внутриякутско переломный момент нашей земли, которая есть вот здесь под солнцем, и существует, и слава богу, и очень хорошо. Но если вдруг кто-то желает вернуть прежнее дерьмовокоммунистическое время, когда всякая разная ленинщина портила нашу жизнь, нашу работу, наш отдых, то это - прямо скажем - пусть он берет на свою ответственность, поскольку мы все - а я убежден в этом - не будем плыть в его лодке, хлебать его щи, как говорится. Это все надо понимать, понимать надо все это, понимать это. А то это, это получается так, что и все остальное так, а так не получается, поскольку это не то. И вот бывает, что возвращается Советская Депия, а мы уже говорим ей решительный отпор. Решительнейший отпор, приятели, со своей стороны я даю волос на отсечение. А то у нас развелось много разных общественных течений, и война идет, и вообще, и в частности, и многие умирают, погибают, а коммунисты греют руки. Так что, наша ЛДРПЯ должна стать костью у них в горле, комом, затычкой. Чтоб они, стервозы, задохлись, нечисть поганая. Сегодня, когда мы возвращаемся к великому Плеханову, вспоминая его наследие, его критику ленинизма, в которой> он гневно обличал Лысого Ильича, мы знаем, что наша обновленная Якутия должна выйти из Советской Депии, иначе ведь - душно, приятели, плохо, кошмарно. Ну что нам предлагают эти красные коммуняки? На словах, понимаете, плюрализм, а на деле, понимаете, монизм одной их вонючей партии; на словах, понимаете, процветание, а на деле, понимаете, говно. Я убежден - я убежден - я убежден, что программа ЛДРПЯ совершенно соответствует будущему Якутии, ибо чего мы с вами добиваемся, приятели? Свободы слова, свободы печати, подлинной свободы печати! Частной собственности, приятели, землю - крестьянам, фабрики - рабочим, мир - народам, вот чего! Многопартийная система, приток иностранного капитала. Ведь вот оно что, все ведь просто, уже все подсчитано, что это выгоднее, чем ленинские перегибы. Но за это нужно воевать! Воевать надо, а не то краснозадые нас с вами арестуют и сошлют, как они это делали при Ленине, при Владимире Ильиче. Иначе другие будут такими, как они хотят, а прочие вообще перестанут, и отстанут, и это все очень опасно, тут нужно внести ясность. Мы - за парламентскую республику, тут двух мнений быть не может. За конец узурпации власти красными большевичками. За отделение Якутии от Советской Депии, я это заявляют со всей ответственностью. У нас в Якутии будет новое многонациональное процветающее государство. Вы посмотрите на наши пальмы, приятели?! Разве это пальмы? Это - депские пальмы! А у нас должна быть жара и баобабы!! Чем мы хуже? И все это из-за Ленина! Почему у нас такие морозы зимой?! Из-за коммунистов, из-за Советской Депии. Ничего, мы устроим перекос Земли, и тоща посмотрим - кто кого. И вот тут я перехожу к содержательной части своих важных сообщений, приятели. Вы дадите мне еще время?