Но все трое просвистали мимо Вероникиного подъезда и… направились в подъезд, где жила Редькина!
Запах духов сразу показался Веронике неприятным. Противным просто!
И зачем она отпустила Артура с девчонками на кладбище? Надо было и самой с ними идти! Редькину вон оставить у себя дома, пусть она Мыльченко караулит. И с Артуром идти, с Артуром, не отпускать его с другими девчонками. А то вдруг он переметнется к какой-нибудь из них! Балованцева его очарует. Редькина вряд ли, а Балованцева точно… И капец тогда, пропал поклонник, останется Вероника одна, как дура…
С мыслью о том, что надо срочно принимать меры, Вероника помчалась в прихожую и принялась одеваться.
К сожалению, в квартире Редькиных все спали. То есть почти все. Спал Василий Редькин, по-прежнему вольготно и празднично развалившись на кровати и храпя на всю Ивановскую. Спала Клавдия Редькина, уронив голову на кухонный стол. Один Толик бодро копошился на месте, где раньше стояло пианино, со своими игрушками, что-то строил и даже заносил какие-то чертежи в тетрадочку.
– Толик, ты ел? – спросила Зоя, мужественно не замечая того, что ее любимого инструмента на привычном месте больше нет.
Толик не ел, а потому вслед за сестрой направился в кухню.
Арина и Артур остались в комнате одни. За исключением спящего отца Редькиной.
– Ну что, решаемся? – глядя на Артура, тихо спросила Арина.
– Давай, – ответил Артур.
И в этот миг раздался звонок.
К сожалению, он не разбудил ни мать Редькиной, ни отца. Только Зоя подскочила, точно ошпаренная, плюхнула кастрюлю на плиту и бросилась открывать.
В дверь влетела Вероника Кеник. Пристально посмотрела на Зою. Спустя миг спросила:
– Где они?
– В комнате, – ответила Зоя, решив, что речь идет об Арине и Артуре.
Не говоря ни слова, Вероника ринулась туда. Распахнула дверь. Хотела оглушительно-обидно крикнуть: «Ага, вот вы где!». Но увидела странную картину: Арина и Артур стояли у изголовья кровати, на которой развалился крепко спящий краснолицый отец Зои Редькиной. Стояли и все.
А Вероника-то думала, что в этот миг у Артура и Арины, оставшихся наедине, происходит любовное объяснение…
– Вероника, ты чего примчалась? – удивилась Арина. – Ты зачем пост бросила?
– Мне… Очень надо было… – Вероника растерялась.
– А вдруг сейчас Мыльченко туда прибежит? А у тебя дома никого нет… И что же тогда делать?
– Н-не знаю…
– Ладно, быстренько возвращайся домой, – скомандовала Арина. – Но сначала давай помоги нам. Иди сюда. Становись рядом.
Вероника, чтобы не показаться Артуру глупой, не стала рассказывать об истинной цели своего визита и своих подозрениях, подошла к нему и встала рядом.
– На счет раз-два-три ты сейчас вместе с нами как можно громче должна крикнуть: «Рота, подъем!!!» – объяснила Арина. – Мы так Зоиного отца разбудить попытаемся.
– Мой брат только так просыпается, – добавил Артур. – Чем громче и свирепее крикнем, тем вернее то, что он вскочит.
– Ну, раз, два, три! – скомандовала Арина.
Все трое заорали так, что проснулась даже Клавдия Редькина. Подняла голову с кухонного стола, отставила недопитую рюмку. Увидев своего Толика, который хлопал голодными глазками и принюхивался к тому, что готовила на плите Зоя, она тут же вспомнила о своем материнском долге.
– Детки мои, сейчас я вас накормлю! Сейчас я такой вкусной еды сделаю! – подхватилась мать и принялась хлопотать.
Зоя бросилась в комнату.
Средство, предложенное Артуром, подействовало. Василий Редькин вскочил – Арина, Вероника и Артур еле-еле отпрыгнуть от кровати успели – и, не открывая глаз, принялся шарить по стулу в поисках одежды. Вспомнилась ему, видно, давняя армейская жизнь.
Но не найдя ни гимнастерки, ни сапог, он удивленно продрал глаза. Понял, что был он сейчас не в армии.
Осознав это окончательно, он сел на кровать и уставился на ребят.
– Это… Чего случилось? – поинтересовался Василий Редькин, не узнавая никого из них.
И только когда появилась перед ним примчавшаяся с кухни дочь Зоя, Василий начал понимать, где он находится.
– Папа, доброе утро! – сказала Зоя.
– Ага… – откликнулся папа.
– Здравствуйте, – сказали гости Зои.
– Ага… – повторил Редькин.
– Скажите, а вы сегодня на работе были? – спросила Арина.
– Ага… – в ответах Зоиного отца разнообразия пока не намечалось.
– Только вы не спрашивайте, пил он там или не пил! – зашептала Арине в ухо Зоя. – А то он обидится. И рассердится на вас…
– А чего спрашивать – и так ясно, – так же шепотом ответила Арина.
– Чего шепчетесь? – спросил отец очень хриплым после здорового сна голосом. – И чего вам тут надо?
– Папа, скажи, а где мое пианино? – кротко спросила Зоя.
– Как – где? Вот оно, – охотно ответил Василий Редькин, повернулся, чтобы указать неразумной дочери на пианино. Да так и замер. – А где ж?.. А куда ж?..
– Вот и я не знаю – куда ж, – в комнате появилась Клавдия Редькина. – Кому продал пианино? Зачем все деньги пропил?
– Я?! – Василий поднялся со своего лежбища. – Я не продавал. Так я не понял, куда его дели-то?
– И он врет, и он еще врет, заливает! – вскинулась Клавдия. – И это в честь праздника. Да с тобой всю жизнь никаких праздников! Паразитская твоя морда!
Назревал скандал. Зоя привычно шмыгнула в ванную, увлекая за собой Арину, Артура и Веронику. С большим трудом все четверо поместились там – хорошо еще, что санузел в квартирке Редькиных оказался совмещенным.
– Сейчас, наругаются, мы у него снова спросим, – зашептала Зоя.
– Да чего спрашивать – я заметила, как твой отец удивился, что пианино на месте не оказалось, – сказала Вероника. – По нему видно было, что он действительно удивился. Значит, не трогал он его.
– Папаша у нас артист еще тот, – вздохнула Зоя.
– А говорила, что он не врет никогда, – заметила Арина.
– Ну… Да, – согласилась тут же Зоя. – Ой, тогда не знаю!
– Где твой отец работает? – спросила Арина.
– Не знаю… – Зоя растерялась. – Нигде. То есть везде. По подвалам, по квартирам…
– Да не может такого быть! – воскликнул Артур. – Нигде! Он у тебя кто? Сантехник?
– Да.
– Мы когда сантехника вызывали, в жэк, или как он там называется, ходили. Специальная контора такая, в соседнем подъезде у нас в доме располагалась. Там все эти сантехники и их начальники и тусуются.
– Давайте и мы туда пойдем! – предложила Вероника. Но тут же вспомнила, что Артур жил весьма далеко, в противоположной стороне от школы, а значит, жэк у него тоже другой. Так что делать там нечего.
– Во всяком случае, из дома мы уматываем точно, – сказала Арина и вслед за Зоей стала пробираться к выходу.
Артур с Вероникой последовали их примеру.
– Наш жэк находится в подвале пятого дома, – сообщила Вероника, когда все четверо оказались на улице.
– А при чем тут, все-таки, жэк? – Зоя ничего не понимала. – Папа же сказал, что на работу ходил. А это значит, трубы всякие проверил в домах, задвижки на этих трубах, краны… А уж пить он мог в любом месте.
Дело вновь застопорилось. После нескольких минут выяснения положения вещей решили разделиться на две группы. Одна – Вероника и Артур – должна была заниматься Антоном. То есть просто ждать его у Вероники дома. Лучшего просто придумать не удалось. А Арина и Зоя отправлялись на фронт «Пианино». Связь, в случае чего, по-прежнему должна была осуществляться через Аринин мобильный телефон.
Вероника и Артур радостно усвистали.
– Ну, как ты думаешь, утихомирились там у тебя дома? – спросила Арина Зою.
Зоя прислушалась. Обычно вопли ее родителей можно было услышать с улицы. Но сейчас было почему-то тихо.
– Наверное, уже наругались, – ответила она.
– Все-таки давай попробуем еще раз с отцом твоим поговорить, – предложила Арина. – Все равно другого варианта нет. Он ДОЛЖЕН был или что-то видеть, что с пианино твоим происходило. Или сам с этим со всем как-то связан. Неужели твой папаня совсем русского языка не понимает?
– Да понимает, – вздохнула Зоя. – Но не любит. В смысле не любит, когда не по его выходит.
– Мы будем аккуратно с ним разговаривать, – пообещала Арина.
В квартире было действительно тихо. Девочки сняли верхнюю одежду в прихожей, прошли на кухню.
Там мать семейства Редькиных гремела кастрюлями. Пахло чем-то вкусным, – видимо, праздничный обед все-таки готовился и обещал состояться. Толик стоял поблизости, что-то жевал и пытался заглянуть во все емкости, с нетерпением ожидая начала праздника. Арина и Зоя молча с кухни удалились – чтобы не разрушать идиллию.
– Иди к нему и спрашивай. Я у двери буду слушать, – остановившись в узком коридорчике, шепнула Арина Зое на ушко.
– Хорошо! – и Зоя смело шагнула в комнату.
Ее отец, Василий Редькин, хмуро сидел на кровати и смотрел телевизор. Румяные лыжницы с ружьями за плечами, взмахивая палками, сосредоточенно катили по всему экрану мимо могучих финских елок. Комментатор что-то бодро о них рассказывал. Хвалил, видимо, за спортивные успехи.
Зоя подошла к отцу и начала разговор.
– Пап, а ты чего сегодня на работе делал? – спросила она очень спокойным и добрым голосом.
– Работал, – буркнул папа.
– А что делал?
– А тебе-то что? Трубы проверял. Вентили. Как обычно.
Этот диалог продолжался довольно долго. Арина внимательно его слушала, прислонив ухо к чуть приоткрытой двери. Зоя не теряла кротости и терпения. Отец рассказал ей о том, как он сегодня вышел из дома, как посетил несколько объектов. И поведал даже о том, чего никогда не рассказывал своей жене Клавдии, – с кем и сколько он выпил. Это были Фока и Валентин, которые сегодня тоже дежурили. Но так как время поджимало – этот положительный во всех отношениях Зоин папа хорошо знал: дома его ожидал праздничный обед, который обещала ему вся семья еще за неделю до Восьмого марта, – он постарался как можно быстрее залить в себя горячительное. Побыстрее и побольше. А дальше дорожки его и Фоки с Валентином расходились: Василий Редькин, сдавший свою смену, отправлялся домой. А Фока и Валентин пошли дальше дежурить.
Чрезвычайно утомившись за те два часа, которые он провел на работе, Василий Редькин пришел домой и сразу же улегся спать.
– Праздника ждать, Зойка, понимаешь? – вот так объяснил он это событие собственной жизни.
Так он и спал, ожидая праздника.
– И ничего не происходило, когда ты спал? – спросила Зоя, которой подавала сигналы из двери Арина. Арину Зоин отец не видел, потому что сидел к ней спиной.
– Не-а, – помотал головой папаня. – Ну, Валентин вроде еще приходил за инструментом. Что-то там у них случилось, что ли. Я не понял. Ну я говорю: бери. И даже с кровати не встал. Закрыл глаза и давай опять спать, вас с матерью дожидаться. Да и Валентин свой человек, работяга, понимаешь… А портфель с моими инструментами у нас всегда в прихожей стоит, ты сама знаешь. А вот занес их Валентин нам домой обратно – нет, я не помню. Ну-ка, доча, иди глянь, на месте они или нет. Важнецкие вещи!
Зоя бросилась в прихожую. Пузатый портфель с папаниными железками стоял на месте.
– Дверь, про дверь спроси! – зашептала Арина. – Закрыта она была, или…
– Поняла! – кивнула Зоя и, подхватив тяжелый портфель с сантехническими инструментами, помчалась в комнату. – Пап, все на месте! Вот, смотри, твои ключи и все остальное!
– О! Хорошо, порядок, – крякнул довольно отец. – Хороший человек Валентин. Ответственный. Уважаю таких. И ты уважай, Зойка.
С этими словами он поднялся, определив для себя, что все – разговор с дочерью окончен. С кухни потянуло чем-то мясным и очень вкусным. Вот на этот дух он и направился.
Но Зоя остановила папашку.
– Скажи, а ты, когда пришел домой, дверь входную запер или нет? – спросила она. – Это важно. Вспомни!
– Да что же ты пристала ко мне? – отмахнулся от нее папашка. – И что ты все спрашиваешь, не пойму никак? В Лубянку, что ли, играешь? Думаешь, если Восьмое марта, то тебе все позволено?
– Ага, – улыбнулась Зоя. И подумала о себе в этот миг: какая же я все-таки артистка хорошая! Что хочешь сыграть могу.
– Ну… Тогда ладно. Но завтра я тебе спуску не дам, – воспитательно нахмурился папаня. Ему иногда очень нравилось всех своих домочадцев воспитывать. А детей в основном криками и ремнем.
– Не давай, не давай спуску, но завтра. Только сегодня скажи: запирал дверь? Ты же часто забываешь ее запереть… – не сдавалась Зоя.
– Ну так… Это… Запирал! – уверенно ответил отец. – То есть это ты не ври! Всегда я, конечно же, ее запираю. На замок. Да! Но сегодня… Забыл. Да, не запер. Потому что как же Валентин тогда вошел, если я спал и не поднимался с кровати?..
– Значит, не запер?
– Да! Не запер! – рявкнул папаня, решительно отодвинул Зою с прохода и скрылся на кухне. Уже оттуда добавил: – И имею полное на это право. А ты смотри у меня…
Арина выскочила из-за угла прихожей.
– Хватит! Я все слышала! Ты умница, Зоя! – обрадованно зашептала она. – Ты задавала правильные вопросы!
– Правда? – Зоя так утомилась, общаясь с собственным папенькой. С ним тяжело было – как с вулканом, как с разъяренным тигром: чуть что не так, не по его, и он зарычит, и прыгнет, и разорвет на части. В переносном смысле, конечно…
– Папашенька твой героический действительно не пропивал твоего пианино! – патетически заявила Арина.
– Правда, Арина? – ахнула Зоя.
– Да. И он сам ответил на этот вопрос, сам с себя подозрения снял!
– Как?
– А вот так, Зоя. Вспомни, что ты из прихожей ему принесла! Помнишь?
– Помню. И что?
– А вот пойдем, я тебе все объясню!
Арина и Зоя сдернули с вешалки свои куртки, обулись и вылетели вон из квартиры.
Дверь хлопнула. Никто из Редькиных этого даже не заметил. Так уж у них дома было заведено.
Глава IX Птиц небесных не достать, не догнать…
Параллельно всем тем событиям, которые происходили с Вероникой, Ариной, Зоей, ее семейством и остальными участниками заварившейся каши, неизвестный, обиженный и страдающий изгнанник, воздевая в необыкновенной тоске руки к небу, во весь голос стенал:
– Горе мне, горе! Куда я иду, зачем иду… Нет мне места меж людей, один я среди снега… Плохо мне, несчастному! За что вы так со мной, люди? Бедный ты мой подарок, горемычная пижамка! Намок твой помпончик, и панталончики все заляпались… О небо марта! Прекрати кидать в меня свой холодный недружелюбный снег, будь милосердным. Я страдаю, и ноги мои промокли! Выгнал меня злой Артур!.. Небо, послушай меня, страдальца! Нашли на Артура бурю и ураган с молнией! Ой, нет, не надо. А то на Веронику тоже попадет… Что мне делать, о птицы-голуби, куда мне податься, о резвые машины? Судьба, судьба, зачем ты со мной так жестока?
Конечно, в этом гонимом страдальце без труда можно было узнать Антона Мыльченко. Забрызгались грязью по самые колени его шелковые панталончики, под снегом и дождем измокли колпачок и пижамная куртка. А ноги в комнатных тапочках без задников на резиновом ходу так промокли и замерзли, что даже говорить об этом не приходилось…
Прохожие, которым на улицах города попадался этот странно одетый и разговаривающий сам с собой мальчик, то печально вздыхали над судьбами оставленных без присмотра детей, то показывали на него пальцем и смеялись над дурачком, то… Да, некоторые делали вид, что не замечают полосатого чудака в колпаке. Антон Мыльченко мужественно все это переносил – страдать так страдать. Вот какой линии поведения решил придерживаться он.
Антон вполне мог вернуться домой, согреться как следует, вкусно поесть, уютно устроиться в кресле перед телевизором или за письменным столом с книжкой.
Но не этого жаждала сейчас душа поэта. Так ее обидели, так оскорбили, что требовалось что-то такое сверхнеобыкновенное, чтобы заглушить Антошины тоску и скорбь. Где он, край света? Если бы был, то Антон непременно бы туда отправился. А так ведь нету – и хоть ты избегайся, не найдешь его. А как бы он пригодился! Грустно поэту – и он – раз! И на край света отправился. Обязательно дойдет до конечной точки маршрута. А так таскайся себе по городу, сколько выдержишь, топи грусть-тоску в ледяных лужах вместе с ногами, зарабатывай простуду или даже воспаление легких…
А если взять и смертельно заболеть? Нет, в конце концов вылечиться, конечно, но сначала пусть все подумают, что он умирает! Зоя Редькина пусть так подумает, Вероника, все, все, все! Пусть придут к изголовью его белой печальной кровати, льют слезы, вспоминают, какой он, Антон Мыльченко, был хороший, просят врачей сделать невозможное, предлагают все свои сбережения, чтобы только спасти его. И пусть не помогает ничто. И все сразу поймут, каким тусклым мир станет без него, Антона Мыльченко… Вот тогда-то и выздоравливать можно! И тогда уже все его навсегда полюбят, будут бояться за его здоровье, жалеть станут, оберегать…
И все это из-за кого!? Женщины, какие же они все-таки коварные, эти женщины! Для них еще и праздник придумали. А они вот как с людьми поступают…
Мужчины, правда, тоже не лучше – тут же подумал Антон-правдолюб. Артурчик… Негодяй. Низкий человек. Зачем он так поступил с ним?
А все ведь и на самом деле из-за этого Артурчика, из-за его грубой силы, которая вытолкнула его, Антошку, на лестницу. Нет, еще раньше – из-за кое-кого другого… Редькина, вероломная Зоя Редькина отказалась от его подарка! А ведь Антон так хотел сделать ей приятное! Когда же она на бегу бросила, что ей не до него сейчас, Антон крайне обиделся. Боль чуть не разорвала его поэтическое сердце.