Спустился Удалов. Он был расстроен и несобран.
– Ты чего? – спросил он. – А я уже ко сну начал отходить.
– И не мечтай! – оборвал его Минц.
– Что случилось?
– Многое случилось. В том числе в истории человечества и нашей личной истории. Авдюшка с друзьями их видела.
– Кого?
– Разбойников, которые перевернули вверх дном наш тихий городок.
– И где они?
– Отступают огородами в сторону реки. Там и будем их брать.
– Народ поднимать? – спросил Удалов. Он был человеком конкретного действия и быстрых решений, отчего не раз бывал бит (в переносном смысле).
– Нет, – ответил Минц. – Идем в разведку. Он обернулся к Авдюшке: – У тебя есть верные тинейджеры?
– Они все верные.
– В случае чего сможешь поднять?
– Даже на байках.
– Добро, – сказал Минц.
– Какие еще байки? – спросил Удалов.
– Мотоциклы с прибамбасами, – ответил Минц.
– Тогда пошли, – сказал Удалов. – Куда?
– Я покажу, – сказала Авдюшка.
Они шли по разоренному опрокинутому городу. Среди мусора встречались растерянные, подавленные гуслярцы, из домов доносились скорбные крики.
– Вообще-то дело безнадежное, – говорила по пути Авдюшка. – Пришьют они нас. Но я с тобой, дедуля, иду, потому что в твоих действиях есть справедливость. Хватит делать из нас безмолвных скотов! Хоть погибну со смыслом.
– Ну это ты перестань, – возразил Удалов. – Мы женщинами и детьми в бою не прикрываемся. Останешься в тылу.
Но сделать этого они не успели, потому что у замерзшей реки, под обрывом, где днем катаются на санках самые смелые из городских детей, они увидели колонну боевых машин пехоты и защитного цвета джипы командования. Колонна готовилась к отходу.
– Вот они где, голубчики, – сказал Удалов. – Как же мы их раньше не заметили.
– Не заметили, потому что мы этого не желали, – послышался голос за спиной Удалова. – Попрошу предъявить документы.
– Хорош, блин! – произнесла с вызовом Авдюшка. – Мы по своему городу документов не берем.
– А с тобой никто не разговаривает! – прикрикнул на нее солидный мужчина в штатском, которое сидело на нем как военное.
– Ребенка не трожь, – сказал Удалов. – Ребенок ни при чем.
– Как так ни при чем! – обиделась Авдюшка. – А унижение? А то, что мой си-ди плейер разломали?
– Спокойно. Соблюдать тишину и порядок, – произнес военный мужчина в штатском. – Попрошу не привлекать к нам излишнего внимания.
– Вот именно в этом и состоит наша цель, – возразил Минц. – Привлечь и разоблачить.
– Нельзя!
– Можно!
– Мы вас уничтожим! Разве не видите, на какую силу вы пытаетесь поднять свои лапки?
– Но зачем? – не выдержал Удалов. – Зачем вы это сделали?
– Ради справедливости и всеобщего согласия.
Тут военный мужчина в штатском вытащил из внутреннего кармана запеченную в пластике коричневую книжечку с гербом СССР.
– Вам ясно? – спросил он.
Минц принялся открывать книжечку, но пластик был заварен прочно, без кинжала книжечку не раскрыть.
– Вы не прошли проверки на секретность, – мягко остановил Минца военный в штатском. – Так что не ломайте ногти, стараясь раскрыть государственную тайну. Разрешите представиться: генерал-майор ФАПСИ Перепелица Максим Янович.
– ФАПСИ?
– А нас как ни называй, только в печку не суй! – засмеялся генерал.
Машины внизу прогревали моторы. Над городом взлетела одинокая ракета.
– Это не к нам, – сказал генерал. – Это дети шутят.
– Так чего искали? – спросил Удалов.
– Если бы все так просто, заранее объявили бы в газете и купили. А то пришлось, видишь, какую операцию проводить!
– И безрезультатно? – спросила Авдюшка.
– А ты, существо немытое, заткнись, – мягко попросил генерал.
– Ах, как грубо, – сказала девушка.
– Он расстроен, – заметил Минц. – Не обижайся на него. Сотрудники органов не любят терпеть поражений. И все же меня смущает, почему они даже сейчас охраняют тайну?
– А может, и нет тайны? – сказала Авдюшка. – Деньги получили на операцию, устроили третью чеченскую войну, а теперь надо отчитываться.
– Ах, перестаньте! – возмутился генерал Перепелица. – Все куда сложнее... и проще.
Он щелкнул пальцами, и за его спиной из снежной пыли материализовался адъютант в форме с открытой папкой в руках.
– Придется вам расписаться, – сказал генерал. – Подходите по очереди.
И он сказал это так, что все прониклись важностью момента. Даже циничная Авдотьюшка поставила свою каракулю внизу листа – обязательства о неразглашении.
– А теперь, – сказал генерал, отослав адъютанта, – вы знаете, что, если проговоритесь, будете отвечать по всей строгости закона.
– Мы-то расписались, – сказал Удалов, – да вот вашей тайны не услышали.
– Как вы знаете, – начал генерал Перепелица, приставив ладонь к козырьку штатской фуражки и вглядываясь в снежную круговерть, скрывающую от глаз колонну чекистских машин, которая уже двинулась по берегу. – Как вы знаете, для нашего общества главное сегодня – согласие, память о славном прошлом, чистота нравов. Россия должна стать единым дружным коллективом. Так что сегодня становятся очень опасными попытки наших недругов внести раскол и опорочить. Вы меня понимаете?
– Пока нет, – сказал Минц.
– Я и не надеялся, – заметил генерал. – Потому что действительность превосходит самые невероятные предвкушения фантастов. Но я могу дать вам слово офицера и чекиста в том, что в город Великий Гусляр проникла кассета, на которой изображен человек, похожий на нашего президента, в обнаженном виде, находящийся в интимной связи с двумя девицами непристойного поведения, которые обучались до ареста в речном техникуме города Великий Гусляр, но успели кассету спрятать. И если мы не сумеем изъять эту клеветническую кассету в течение этой ночи, то мы можем лишиться кредитов Международного валютного фонда. Подумайте, как разумный человек, заслуживает ли государство получить миллиардные кредиты, если человек, похожий на его президента, попал в такой переплет?
– Вы не шутите? – спросил Минц.
– Он не шутит, – пискнула замерзшая Авдюшка. – Я отсюда вижу!
Она показала рукой вниз, к реке.
В конце колонны боевых машин пехоты двигался открытый «КамАЗ», в котором, как песок, были навалены видеокассеты.
– Да, – признался генерал Перепелица. – Это мы изъяли. И до утра, когда наш министр будет докладывать президенту, среди этих кассет мы должны найти нужную. Как иголку в куче елок...
Авдюшка отошла на несколько шагов назад.
– Внимание! – сказала она. – Улыбаемся!
Ослепительно блеснула вспышка.
– Ты с ума сошла! – рассердился генерал Перепелица. – Я же при исполнении! Я же фигура секретная! Ты же подписку о неразглашении давала!
Генерал кинулся за Авдюшечкой. Его адъютант, выскочивший неизвестно откуда, тоже кинулся за Авдюшечкой...
И вдруг закричал петух.
– Скорее! – воскликнул генерал, забыв об Авдюшечке.
Сопровождаемый адъютантом, он стремглав кинулся вниз, к колонне.
Грозно, но негромко урчали моторы.
Набирая скорость, колонна из органов ринулась вдоль берега и исчезла в снежной круговерти.
Остальные пошли домой.
* * *...Под слоем снега город стал не таким страшным и растерзанным. В домах тушили свет и отходили ко сну.
Новогодние торжества прошли неудачно. Но по крайней мере они остались в прошлом.
– Ты ему поверил? – спросил Удалов.
– По крайней мере переживал он искренне, – сказал Минц. – Но как-то не похоже это на нашего президента.
– Может, они что-то другое искали? – спросил Удалов.
– Другое, – подтвердила Авдюшечка.
– А ты тоже хороша, – сделал ей выговор Лев Христофорович. – Разве можно без предупреждения генералов госбезопасности фотографировать. Твое счастье, что ему было пора уезжать, а то бы тебе досталось!
– Может быть, – согласилась Авдюшечка.
Некоторое время они шли молча, каждый думал о своем.
На подходе к дому Авдюшечка неожиданно спросила:
– А хотите узнать, чего они на самом деле искали?
– Ты знала и молчала? – грозно спросил ее двоюродный дедушка.
– Я не была уверена.
– А теперь?
– А теперь почти уверена.
Они вошли в дом, разделись.
Авдюшка велела потушить в комнате свет и направила луч из своей странного вида фотокамеры на белую стену.
– Глядите внимательно, – сказала она.
Это была групповая фотография.
Справа стоял профессор Минц. Слева – Корнелий Иванович Удалов.
Посередине – черт знает кто в штатском костюме. Костюм сидел на нем как военный мундир.
Рожа его лица была нечеловеческая, цвет кожи темно-зеленый в изморозь, глаз несколько и все разных цветов.
– Та-а-ак, – произнес профессор. – Вот, значит, какая у нас теперь госбезопасность.
– Инопланетянин! – ахнул Удалов.
– Вот именно, – сказала Авдюшечка.
– Та-а-ак, – произнес профессор. – Вот, значит, какая у нас теперь госбезопасность.
– Инопланетянин! – ахнул Удалов.
– Вот именно, – сказала Авдюшечка.
– Но как ты увидела, а мы не увидели?
– Проще простого. – Авдюшка указала на фотокамеру обычного вида, лежавшую на столе между початой бутылкой шампанского, миской с салатом и разбитым микроскопом. – Это не фотокамера, а то, за чем они гонялись. Почитайте, главная ценность во Вселенной.
– Но что же это? – Минц был искренне встревожен.
Авдюшка заговорила серьезно, такой ее профессор еще никогда не видал. Не беспутная девчонка, а взрослый человек:
– Что нужнее всего для любой службы безопасности, для любого правоохранительного органа? Нужнее всего знать истинное лицо оппонента. Если бы появился аппарат, который позволяет разглядеть истинное лицо любого существа под скрывающей его личиной, который может сорвать маски, несмотря на совершеннейшие системы маскировки? Тогда бы межпланетный шпионаж и космические диверсии сошли бы на нет. И вот такой аппарат был изобретен. Не будем уточнять где, но изобретен. И когда об этом стало известно различным спецслужбам, они просто взбесились в соревновании: кто первый его раздобудет. Наконец одной из могущественнейших служб удалось узнать – аппарат спрятан свободолюбивыми силами в Великом Гусляре, на Земле. И тогда они организовали экспедицию по обыску Великого Гусляра, не считаясь с жертвами и расходами. Но нам удалось их перехитрить...
– Авдотьюшка... – простонал Минц. – Ты настоящая?
– Как тебе сказать... – улыбнулась девушка.
Тогда Удалов ловким движением схватил со стола камеру и навел ее на улыбающуюся Авдотьюшку.
Вспышка!
– Ах! – сказала Авдотьюшка.
Удалов направил луч из камеры на стену.
В одежде и башмаках Авдотьюшки стояло существо приятного розового, но абсолютно нечеловеческого облика с одним лучащимся глазом на лбу.
– Ах, зачем вам нужно было это делать! – вздохнуло существо. – Только дедушку расстраиваете.
– А где Авдотья! – взревел Минц. – Где моя внучатая племянница?
– Не беспокойся, дедуля! Авдюшка отдыхает на Кипре за счет нашей свободолюбивой планеты. И как только я покину вас, она займет мое место.
– Когда? – Минц старался перекричать треск мотоцикла.
– А вот этого вы никогда не узнаете. – Авдюшка рассмеялась хрустальным смехом. – Мы с ней так похожи!
– Эй, Авдо! – послышалось под окном. – Давай мотай к нам!
– Я побежала! – сказала Авдюшка. – Меня ребята ждут!
– Стой! – крикнул ей вслед Удалов. – А как же президент?
– Что?
– Как же человек, похожий на президента? С двумя студентками из речного?
– Ах, как вы наивны, – крикнула Авдюшка. – Он же любит свою жену! А генерал Перепелица в самом-то деле бригадир Пу-лю-бах!
Хлопнула дверь.
И через минуту под окном взревел мотоцикл. Новогодняя ночь продолжалась.
ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ
Когда собрание пенсионеров, посвященное плачевной судьбе северных рек, и реки Гусь в частности, закончилось, Удалов одним из первых вышел на улицу и замер, глубоко вдыхая морозный воздух, чтобы очистить легкие от табачной скверны. Удалов сам не курил, но когда дымили вокруг, отравлялся не хуже курильщиков.
Постояв минут пять и попрощавшись со знакомыми, что вышли следом, Удалов не спеша побрел к дому, любуясь блеском чистого молодого снега, четкостью зимних красок и ощущая щеками благодать декабрьского морозца. Удалову стало грустно, потому что человек предназначен ежедневно наслаждаться природой, которая дарит столько чувств и картин, а ведь в сутолоке жизни ты этой природы не замечаешь, торопишь, гонишь месяц за месяцем, квартал за кварталом, словно впереди вечность. А впереди лишь пенсия за декабрь. Сказал же японский поэт:
Как жизнь несется!
Завтра уж четверг.
– Корнелий Иванович, – послышался сзади ласковый голос.
Удалов резко обернулся, недовольный вмешательством в мир его личных мыслей.
Его догнали мужчина в дубленке и шляпе и женщина в дубленке и без головного убора. Лица у них были приятные, но какие-то стертые, как у агентов внешнего наблюдения.
– Я вас слушаю, – сухо произнес Удалов.
– Уделите нам три минуты, – сказал мужчина, а женщина улыбнулась, но ее большие карие глаза остались печальными.
Удалов посмотрел на часы.
– Может, присядем? – предложил мужчина, указывая на пустую скамеечку у церкви Параскевы Пятницы.
Скамейка была очищена от снега.
– Корнелий Иванович, – сказал мужчина, когда они уселись, – разрешите обратиться к вам с необычной просьбой почти детективного свойства.
– Ошиблись адресом! – отрезал Удалов, глядя на женщину. Ее высокая изысканная прическа, как у королевы Марии Антуанетты, кончившей жизнь под ножом гильотины, не гармонировала с простым, грустным обликом.
– Это парик, – усмехнулась женщина, угадав мысли Удалова. – Не обращайте внимания.
– Не буду, – пообещал Удалов. – Ну ладно, что у вас, граждане?
События последних лет поставили Удалова, как и многих иных немолодых жителей Великого Гусляра, в сложное положение. Обращение к посторонним со словом «товарищ» указывало на твой леворадикальный консерватизм, слово «господин» далеко не всем нравилось, южане смело именовали всех «мужчинами» и «женщинами»... Удалов предпочитал нейтральное – «гражданин».
– Мы родом не с Земли, – сказал мужчина.
– Пришельцы из космоса?
– Вы очень прозорливый человек, Корнелий Иванович, – похвалила его женщина в парике.
– А мы никого в городе не знаем, – добавил мужчина.
– Вы, Корнелий Иванович, – продолжала женщина, – известны далеко за пределами Земли своими деяниями и выступлениями в пользу галактического сотрудничества.
– На моем месте...
– Ах, оставьте, Корнелий Иванович! – рассердилась женщина. – На вашем месте почти каждый убежал бы от нас за десять кварталов.
– Мы вам заранее благодарны, – сказал мужчина. – За то, что вы забыли о своих делах и заботах ради галактической дружбы.
Удалову было приятно слушать такие слова.
Солнце искрилось в снежинках. На снегу лежали синие тени.
– Не будем терять время, – строго сказал Удалов.
Пришельцы переглянулись, мужчина едва заметно кивнул. Женщина опустила веки.
– Несколько месяцев назад, – начал мужчина, – в районе Великого Гусляра потерпел аварию космический корабль. На борту этого корабля находился один человек – исследователь, ученый, большой талант...
– И близкий мне мужчина, – добавила грустная женщина.
Удалову захотелось сказать женщине что-нибудь сочувственное.
– Зачем в парике ходите? – спросил он. – Вам без парика значительно больше идет.
– Вы уж нас извините, – вздохнула женщина, – но у нас волосы не растут.
Мужчина приподнял шляпу и показал Удалову голый череп. По сравнению с мужчиной Удалов мог считаться кудрявым молодцем.
Удалов ничего не сказал – у каждого народа свои проблемы. Не исключено, что у них это считается красивым.
– Сапион пропал без вести, – сказал мужчина.
– Но не погиб! – добавила женщина.
– Нет, не погиб. Он успел дать сигнал, что опустился в лесу, сообщил координаты посадки, законсервировал корабль и принял решение укрыться в ожидании помощи. Затем связь прервалась.
– Это произошло в марте, – пояснила женщина. – По нашим расчетам, здесь стояла минусовая температура, а Сапион был практически раздет. Ведь мы живем в тропическом климате.
– Может, замерз? – предположил Удалов.
Женщина нервно всхлипнула. Мужчина возразил:
– Вы ошибаетесь, землянин! Сапион в одиночку прошел метановые болота Арктура, опускался без скафандра в жерло вулкана, победил в рукопашной схватке бродячего дракона Цао...
– Бывает, – сказал Удалов. – У нас был водолаз, Семенов Павел Порфирьевич. Все моря прошел, в Тускароре побывал, «Черного принца» поднял. А вот полез в пьяном виде в реку Гусь купаться и потонул, честное слово.
Женщина снова всхлипнула.
– Откачали, – добавил Удалов. – Он потом своей смертью помер.
– Сапион в жизни не выпил ни глотка, – сказала женщина.
– Погоди, – перебил мужчина. – Гражданин Удалов не понимает, о чем речь. А речь о том, что лишь Сапион знает универсальную формулу подогрева нашей атмосферы, которую сам и вывел.
– Он не довел до конца формулу общей теории относительности, не подстриг газон перед нашей виллой, – сказала женщина.
– Если он такой редкий и бесценный специалист, зачем вы его одного в космос отпустили?
– А как же свобода личности? – спросил мужчина.
Но женщина объяснила понятнее:
– Мы повздорили. Нельзя так безответственно относиться к семье. И он улетел успокоить нервы. Это уже не в первый раз.
– Сесилия, гражданину Удалову совсем ни к чему знать о мелочах твоего быта.