Плектруда тоскливо спрашивала себя, за что ее постигла столь жестокая участь. До сих пор обед был для нее волшебным празднеством, где она сидела в мерцании свечей, надежно защищенная от внешнего мира красными бархатными портьерами, и где ее красивая мама в царственном одеянии под звуки неземной музыки подносила ей пирожные и кремы, которые даже не обязательно было есть.
Здесь же, в этом убогом помещении, где так странно пахло, где гулкое эхо повторяло крики противных, грязных мальчишек и девчонок, ей шлепнули в миску порцию зеленого пюре, предупредив, что она не уйдет из столовой, пока не съест все до конца.
Возмущенная несправедливостью судьбы, Плектруда все же решила смириться и очистить миску. Это была настоящая пытка. Малышка давилась, с трудом глотая пищу. Едва она одолела половину, как ее вырвало прямо в миску, и тут ей стало ясно, отчего в столовой так пахнет.
– Фу, насвинячила! – закричали ей соседи но столу.
Одна из подавальщиц со вздохом унесла миску.
Слава Богу, в тот день ее больше не заставляли есть.
После этого кошмара Плектруде опять пришлось слушать учительницу, которая безуспешно старалась обратить на себя всеобщее внимание. Она выписывала на черной доске неведомые, сцепленные между собой закорючки, которые даже и красивыми-то назвать было нельзя.
В половине пятого Плектруде наконец разрешили покинуть это жуткое, отвратительное место. Выйдя из школы, она увидела маму и со всех ног кинулась к ней, ища спасения.
Клеманс с первого же взгляда поняла, как настрадалась ее дочка. Она прижала ее к себе, гладя и нежно утешая:
– Ну-ну, все уже позади, все кончилось.
– Правда? – с надеждой спросила малышка. – Я больше туда не пойду?
– Придется, дорогая. Это необходимо. Но ты привыкнешь.
И Плектруда поняла, что люди рождаются на свет вовсе не для радости.
Она не смогла к этому привыкнуть. Школа как была, так и осталась для нее адом.
К счастью, она продолжала заниматься балетом. И если все, что рассказывала учительница в классе, казалось ей глупым и бессмысленным, то все, что объясняла преподавательница танца, было упоительно интересно и в высшей степени полезно.
Этот разрыв начал создавать определенные проблемы. По истечении нескольких месяцев большинство детей в классе уже научились читать и писать буквы. Плектруда же, видимо, твердо решила для себя, что эти вещи ее не касаются: когда учительница вызывала ее и показывала букву на доске, она произносила первый попавшийся звук, всегда ошибаясь и слишком уж нарочито демонстрируя свое безразличие.
В конце концов учительница вызвала в школу родителей этой лентяйки. Дени был уязвлен: Никель и Беатриса учились хорошо и никогда не подвергали отца с матерью такому унижению. Клеманс в глубине души ощутила смутную гордость: эта маленькая строптивица ни в чем не похожа на других!
– Если так будет продолжаться, она останется в приготовительном классе на второй год! – угрожающе объявила учительница.
Клеманс пришла в восторг: ей никогда не доводилось слышать, чтобы кто-то остался на второй год в «нулевке». Нежелание дочери учиться казалось ей блистательным проявлением независимости, бесстрашия и чисто аристократического пренебрежения условностями. Ну, какой еще ребенок осмелился бы на такой мятеж! Там, где даже самые недалекие без особого труда справлялись с программой, ее Плектруда храбро отстаивала свою непохожесть на других, нет, свою исключительность!
Однако Дени придерживался иного мнения:
– Мы примем меры, мадам! Возьмем ситуацию под контроль!
– А можно ли еще избежать повторения нулевого цикла? – спросила Клеманс с надеждой, которую присутствующие истолковали превратно.
– Ну, разумеется. При условии, что девочка освоит буквы до конца учебного года.
Клеманс с трудом скрыла разочарование. Увы, это было слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой!
– Она освоит, мадам, – обещал Дени. – Но вообще, это странно: малышка выглядит очень толковой.
– Возможно, месье. Проблема в том, что ей не интересно.
«Ей не интересно! – в восторге думала Клеманс. – Она просто изумительна! Ей не интересно! Какой характер! Там, где другие дети покорно глотают все, что в них впихивают, моя Плектруда делает сознательный выбор между тем, что интересно и не интересно!»
– Мне это не интересно, папа.
– Но ведь интересно же – уметь читать! – возразил Дени.
– Зачем?
– Чтобы читать всякие истории.
– Ну уж, ты скажешь! Нам иногда читают в классе истории из учебника. Они такие дурацкие, что я перестаю слушать через две минуты.
Клеманс мысленно зааплодировала дочке.
– Хочешь остаться на второй год? Ты этого добиваешься? – возмутился Дени.
– Я хочу быть балериной.
– Даже для того, чтобы стать балериной, нужно закончить приготовительный класс.
Внезапно Клеманс стало ясно, что муж прав. И она тотчас приняла решение. У себя в спальне она отыскала огромный том сказок, изданный еще в прошлом веке.
Посадив малышку к себе на колени, Клеманс благоговейно перелистывала книгу. У нее хватило благоразумия не читать вслух, она только показывала девочке самые красивые иллюстрации.
Это произвело настоящий переворот в жизни Плектруды: никогда еще она не была так очарована: принцессы, слишком прекрасные, чтобы называться земными созданиями, томились в каменных башнях, беседовали с голубыми птицами (которые оказывались заколдованными принцами), или же переодевались в нищенские лохмотья, чтобы через несколько страниц стать еще прекраснее, чем прежде.
В тот миг она уже знала, с детской несокрушимой уверенностью, что и сама когда-нибудь станет таким существом, которое заставляет старых жаб грустить о прошлом, ведьм обращает в гадких уродин, а принцев – во влюбленных дурней.
– Не волнуйся, – заверила мужа Клеманс, – она научится читать еще до конца недели.
Ее предсказание сбылось с большой поправкой: два дня спустя Плектруда вдруг освоила скучнейшие буквы, которые, как ей казалось, она не запомнила в классе, и связала наконец воедино знак, звук и значение. На третий день она читала в сто раз лучше, чем первые ученики приготовительного класса. Откуда вывод: единственный ключ к знаниям – желание, и ничего более.
Плектруда вообразила, что в книге сказок есть рецепт, как стать одной из принцесс, изображенных на картинках. Чтение сделалось необходимостью, и она мгновенно овладела этой наукой.
– Почему ты не показала ей эту книгу раньше? – в восторге спрашивал Дени.
– Потому что такая книга – просто сокровище. И я не хотела показывать ее раньше времени, чтобы не испортить впечатления. Плектруде нужно было дорасти до настоящего искусства.
Итак, два дня спустя учительница констатировала чудо: отпетая двоечница, единственная в классе не знавшая букв, читала теперь не хуже первых учеников начальной школы.
За два дня она освоила все, чему профессиональный преподаватель не смог научить ее за пять месяцев. Мадам сочла, что родители девочки владеют какой-то особой методикой, и позвонила им. Лопаясь от гордости, Дени сказал чистую правду:
– Да мы ничего такого не делали. Просто показали одну замечательную книгу, чтобы ей захотелось читать. Именно этого ей и не хватало в классе.
Простодушному родителю было невдомек, что он сморозил большую глупость.
Учительница, которая и раньше-то недолюбливала Плектруду, теперь просто возненавидела ее. Случившееся чудо она восприняла как личное оскорбление, и прониклась к малышке ненавистью, которую посредственные умы питают к блестящим: «Ах, мадемуазель требуются особые книги! Скажите пожалуйста! Как будто моя хрестоматия недостаточно хороша для нее!»
В недоумении и ярости она проштудировала от корки до корки пресловутую хрестоматию. Там рассказывалось о повседневной жизни некоего Тьерри, маленького веселого мальчика, и о его старшей сестре Мишлине, которая готовила братцу тартинки на полдник и не разрешала шалить, поскольку сама была умной и послушной девочкой.
– Но ведь это очаровательно! – воскликнула учительница, окончив чтение. – Так свежо, так интересно! Чего ей еще надо, этой привереде?
А «привереде» требовались золото, мирра и фимиам, пурпур и лилии, синий бархат ночи, усеянный звездами, гравюры Гюстава Доре, неулыбчивые девочки с серьезными глазами, страшные и диковинные волки, зловещие леса – словом, всё что угодно, только не полдники Тьерри и его старшей сестрицы Мишлины.
Учительница пользовалась любым предлогом, чтобы излить свою ненависть на Плектруду. Поскольку та считала хуже всех в классе, она окрестила ее «безнадежным случаем». Однажды, когда девочке никак не удавалось сложить два числа в пределах десятка, мадам отослала ее на место со словами:
– Сколько ни старайся, все равно ничего из тебя не выйдет.
Ученики приготовительного класса находились еще в том бездомном возрасте, когда кажется, что взрослые всегда правы и сомневаться в их доводах немыслимо. Плектруда стала объектом всеобщего презрения.
– Сколько ни старайся, все равно ничего из тебя не выйдет.
Ученики приготовительного класса находились еще в том бездомном возрасте, когда кажется, что взрослые всегда правы и сомневаться в их доводах немыслимо. Плектруда стала объектом всеобщего презрения.
Зато в балетной школе она, в силу той же логики, была королевой. Преподавательница восхищалась ее блестящими способностями и. не говоря об этом вслух (что было бы непедагогично по отношению к другим детям), считала ее лучшей из всех, кого ей доводилось учить. Поэтому и девочки благоговели перед Плектрудой и оспаривали друг у дружки честь танцевать рядом с нею.
Таким образом, она вела две совершенно разные жизни – в обычной школе, где ей приходилось в одиночку противостоять всему классу, и в балетной, где на нее смотрели как на звезду.
Плектруда была достаточно самокритична и понимала, что дети из балетной школы первыми запрезирали бы ее, учись они вместе с ней в приготовительном классе. Поэтому она держалась высокомерно с теми, кто искал ее дружбы, и эта холодность еще сильнее подогревала обожание маленьких балерин.
К концу учебного года Плектруда все-таки сумела, ценой тяжких усилий, освоить четыре действия арифметики и кое-как перешла в следующий класс.
В награду родители подарили ей балетный станок, чтобы она могла заниматься дома перед большим зеркалом. Она провела каникулы за упорной работой и к концу августа научилась вытягивать ногу вертикально вверх.
В первый день школьных занятий ее ждал сюрприз: класс был тем же, что и в прошлом году, с единственным, но важным исключением: в нем появилась новенькая.
Правда, новенькой она была для всех, кроме Плектруды, ибо Розелина училась вместе с ней в балетной школе и пришла в полный восторг оттого, что оказалась в одном классе со своим кумиром. Она попросила разрешения сидеть рядом с Плектрудой. Поскольку на это место никто никогда не претендовал, разрешение было дано.
Розелина смотрела на Плектруду, как на недосягаемый идеал. Она могла целыми часами восхищенно любоваться этой неприступной богиней, каким-то чудом оказавшейся ее соученицей.
Плектруда же спрашивала себя. устоит ли это обожание перед ее скверной школьной репутацией. Однажды, когда учительница выбранила Плектруду за слабое знание арифметики, в классе раздались глупые и злые шутки. Розелину это крайне возмутило, она спросила у осмеянной соседки:
– Ты видишь, как они к тебе относятся?
Плектруда, привыкшая к такому обращению, лишь пожала плечами. Розелину это восхитило вдвойне, и она заявила:
– Ненавижу их всех! И Плектруда поняла, что у нее есть подруга.
Это круто изменило ее жизнь.
Чем объяснить высокую ценность дружбы в глазах детей? Они уверены – впрочем, совершенно безосновательно, – что родители, братья и сестры просто обязаны их любить, и не видят большой заслуги в такой любви, считая ее вполне естественной. Вот типичное детское высказывание: «Я его люблю, потому что это мой брат (мой отец, моя сестра…). Так положено».
Зато друг, в глазах ребенка, – это человек, который сам его выбрал, человек, который предлагает ему свою любовь добровольно, а не но обязанности. И потому дружба для детей – наивысшая роскошь, а в роскоши как раз и нуждаются избранные души. Дружба открывает им праздничный лик бытия.
Вернувшись домой, Плектруда торжественно объявила:
– А у меня есть подруга!
Впервые родители услышали от нее такие слова. Сначала у Клеманс ревниво сжалось сердце. Но она тут же поспешила себя успокоить: разве можно сравнивать какую-то постороннюю девочку и мать. Друзья приходят и уходят. А мать всегда остается рядом.
– Что ж, пригласи ее к нам на ужин, – сказала она дочери.
Плектруда испуганно взглянула на нее:
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы познакомить с нами. Мы хотим увидеть твою подружку.
Так Плектруда узнала, что, когда хотят встретиться с кем-то, его приглашают к столу. Это озадачило ее и показалось ужасно глупым: разве человека лучше узнаёшь, глядя, как он ест? Если это так, то страшно даже представить, как относятся к ней в школе, где и столовой ее регулярно выворачивало наизнанку.
Плектруда сказала себе, что если бы она захотела получше узнать человека, то пригласила бы его поиграть. Вот где люди раскрываются по-настоящему!
Тем не менее Розелину пригласили на ужин с ночевкой, коль скоро взрослые установили такое правило. И встреча прошла просто замечательно. Плектруда нетерпеливо ждала окончания светских формальностей: она знала, что они с Розелиной скоро останутся вдвоем у нее в спальне, и эта перспектива несказанно радовала ее.
Но вот, наконец, свет потушен.
– Ты боишься темноты? – с надеждой спросила Плектруда.
– Боюсь, – призналась Розелина.
– А я нет!
– В темноте мне всегда чудятся разные страшилища.
– Мне тоже. Но мне это нравится.
– Да ты что! Тебе нравятся драконы?
– Ага. И летучие мыши тоже.
– И тебе ни чуточки не страшно?
– Нет. Потому что я их королева.
– Откуда ты знаешь?
– Я так решила!
Розелина нашла это объяснение восхитительным.
– Я королева всех, кто живет во мраке, – медуз, крокодилов, змей. пауков, акул, динозавров, слизней, спрутов.
– Ой, и тебе не противно?
– Вовсе нет. Мне они кажутся красивыми.
– Значит, тебе ничего не противно?
– Противны сушеные фиги.
– Но сушеные фиги совсем даже не противные.
– А ты их ешь?
– Да.
– Ну так вот, если любишь меня, больше не смей их даже в рот брать.
– Почему?
– Потому что продавщицы жуют их, а потом снова суют в пакеты.
– Да не может быть!
– А как ты думаешь, почему они все такие сморщенные и липкие?
– Ой, неужели это правда?
– Клянусь тебе. Продавщицы их жуют, а потом выплевывают.
– Фу, гадость!
– Вот именно! На свете нет ничего отвратительней сушеных фиг.
И девочки, на седьмом небе от счастья, долго упивались общей ненавистью к сушеным фигам, подробно обсуждая мерзкий вид этих скукоженных фруктов и восторженно взвизгивая.
– Клянусь тебе, я больше никогда не буду их есть, – торжественно объявила Розелина.
– Даже под пыткой?
– Даже под пыткой!
– А если тебе силой засунут их и рот?
– Тогда меня вырвет, даю тебе слово! – провозгласила девочка тоном невесты перед алтарем.
Эта ночь освятила их дружбу, превратив ее в таинство.
В классе статус Плектруды изменился коренным образом. Из презираемой отщепенки она сразу превратилась в лучшую, обожаемую подругу. Прояви к ней интерес такая же недотепа, как она сама, все оставалось бы по-прежнему. Но с Розелиной многие хотели дружить. Единственным ее недостатком было то, что она новенькая, да и об этом скоро забыли. И дети задумались, не ошиблись ли они насчет Плектруды.
Естественно, подобные соображения не высказывались вслух. Они просто таились в коллективном подсознательном класса, что ничуть не ослабляло их воздействия, скорее наоборот.
Конечно, Плектруда все еще отставала по арифметике и многим другим предметам. Но дети обнаружили, что слабость в некоторых науках, особенно когда она переходит все границы, несет в себе что-то героическое и достойное восхищения. Мало-помалу им начала нравиться такая форма протеста.
И только учительница придерживалась другого мнения.
Родителей снова вызвали в школу.
– Если позволите, мы протестируем вашего ребенка.
Отказаться они не могли. Дени был оскорблен до глубины души: на его дочь смотрели, как на слабоумную. А Клеманс опять ликовала: Плектруда и впрямь не такая, как все! Даже если бы малышку признали умственно отсталой, она сочла бы это признаком избранности.
Итак, девочку подвергли всем видам тестирования: логические головоломки, загадочные геометрические фигуры, формулы, напыщенно именуемые «алгоритмами». Плектруда отвечала мгновенно и наобум, стараясь подавить приступы смеха.
Неизвестно, помог ли ей случай или как раз отсутствие долгих размышлений, но она достигла таких блестящих результатов, что взрослые просто оторопели. Таким образом, меньше чем за час Плектруда превратилась из дурочки в гения.
– А я ничуть не удивлена, – заключила ее мать. уязвленная восхищением мужа.
У нового статуса был ряд преимуществ, как это скоро заметила Плектруда. Раньше, когда она не справлялась с заданием, учительница смотрела на нее с сожалением, а самые зловредные из учеников насмехались над ней. Теперь же, если она затруднялась произвести элементарное арифметическое действие, учительница взирала на нее, как на бодлеровского альбатроса, коему исполинский ум мешает нормально считать, а одноклассники стыдились своей тупости, ибо решали пример мгновенно.
Кроме того, Плектруда, и в самом деле неглупая, задалась вопросом, почему ей не дается арифметика: ведь во время тестирования она правильно отвечала на вопросы, далеко превосходившие се возможности. Она вспомнила, что на том экзамене ни секунды не думала, прежде чем заговорить, и сделала вывод: ключ к верным решениям – полное отсутствие мыслительной работы.