Лили помедлила, увидев этих двоих, и даже заколебалась на миг — не уйти ли, но, обдумав ситуацию, объявила о своем приближении легким шорохом юбки, заставив парочку поднять головы: миссис Дорсет — с откровенным неудовольствием — и Селдена, улыбнувшегося ей своей обычной спокойной улыбкой. Заметив его хладнокровие, Лили обеспокоилась, но в ее случае беспокойство означало, что придется проявить высшую степень собранности.
— Боже мой, неужели я опоздала? — спросила она, положив свою руку в руку Селдена, когда он подошел, чтобы приветствовать ее.
— Опоздала — куда? — спросила миссис Дорсет едко. — Не на ланч, конечно, но, возможно, у вас были более ранние планы?
— Да, были, — ответила Лили доверчиво.
— В самом деле? Может быть, я им помеха? Но мистер Селден полностью в вашем распоряжении.
Миссис Дорсет побледнела от негодования, и ее собеседница почувствовала некоторое удовольствие от продления страданий.
— О, милая, что вы, оставайтесь, — сказала Лили добродушно, — я вовсе не гоню вас.
— Это крайне мило с вашей стороны, дорогая, но я никогда не вмешиваюсь в дела мистера Селдена.
Реплика эта была подана с намеком на определенные притязания на предмет диалога, от которого намек не ускользнул, что проявилось в слабой вспышке раздражения, скрытой попыткой поднять книгу, которую он уронил, когда приветствовал Лили. А Лили, очаровательно вытаращив глаза, расхохоталась:
— Но у меня нет никаких дел с Селденом. Я собиралась в церковь! И боюсь, омнибус уехал без меня. Не знаете, служба уже началась?
Она повернулась к Селдену, который заметил, что недавно слышал, как отъезжал омнибус.
— Ах, тогда придется пешком, я обещала Хильде и Мюриэль, что пойду с ними в церковь. Так вы говорите, идти туда уже поздно? Ну, в любом случае мне зачтется и намерение. Да и удастся избежать части богослужения. Я ничуть не сожалею, в конце концов!
И, отвесив энергичный поклон паре, которой она помешала, мисс Барт прошла в стеклянную дверь и понесла свое шелестящее величие по длинной тропинке в саду.
Она шла по направлению к церкви, но не очень быстро, чтобы не затруднить одного из наблюдающих за ней, стоящего в дверном проеме с озадаченным видом. По правде говоря, Лили испытала острое разочарование. Все ее планы на день были построены на предположении, что Селден приехал в Белломонт встретиться с ней. Она ожидала, спускаясь по лестнице, что найдет его караулящим именно ее, и застала его в ситуации, которая вполне может означать, что он сторожил совсем другую леди. Возможно ли, что он приехал повидать Берту Дорсет? Та повела себя необычно, появившись в час, в который она никогда не являлась простым смертным, и Лили пока что не могла обвинить ее в злом умысле. Ей не приходило в голову, что Селден, возможно, приехал, ведомый лишь желанием провести воскресенье на природе: женщины никогда не научатся обходиться без сентиментальности в своих суждениях о мужчинах. Но Лили было нелегко смутить, конкуренция закалила ее характер, и она подумала: приезд Селдена если не означал, что он по-прежнему бьется в сетях миссис Дорсет, то доказал, что он настолько свободен от них, чтобы не бояться ее близости.
Эти чрезвычайно занятные мысли заставили Лили замедлить шаг, она вряд ли смогла бы дойти до церкви, прежде чем закончится проповедь, и наконец, выйдя из сада на лесную тропинку, настолько забыла о цели путешествия, что устроилась на древней скамейке у развилки. Место было очаровательно, а Лили не совсем потеряла чувствительность к очарованию или к убеждению, что ее присутствие может украсить любое место. Но она не привыкла вкушать радость уединения, разве что в компании, хотя сочетание красавицы и романтического пейзажа показалось ей слишком привлекательным, чтобы тратить его впустую. Никто, однако, не появился получать прибыль, и спустя полчаса бесплодных ожиданий она встала и пошла дальше. Лили чувствовала всеохватывающую усталость, искра потухла, и вкус к жизни горчил на губах. Она не знала, чего ищет и почему не удалось найти то, что она искала, и не понимала, почему попытка найти нечто затмила свет на ее небесах: осталось только смутное ощущение неудачи, внутреннее одиночество, еще более глубокое, чем одиночество в этом лесу.
Ноги у нее совсем стали заплетаться, и она остановилась, глядя безжизненно вдаль и покалывая кончиком зонта папоротник, растущий вдоль тропы. Позади раздались шаги, и она увидела Селдена.
— Как же быстро вы ходите! — заметил он. — Я думал, что никогда не догоню вас.
— Вы, верно, запыхались, — весело ответила она. — Я сидела под деревом целый час!
— Ждали меня, надеюсь? — откликнулся он, и она ответила со смешком:
— Ну… ждала, чтобы посмотреть, не придете ли вы.
— Я уловил разницу, но не возражаю, ибо одно следует из другого. Вы были уверены, что я приду?
— Если бы я ждала достаточно долго, но, видите ли, у меня было слишком мало времени для эксперимента.
— Почему мало? До ланча?
— Нет, у меня есть и другие планы.
— Вы имеете в виду посещение церкви с Мюриэль и Хильдой?
— Нет, я предполагаю вернуться из церкви не с ними.
— А, понятно, я должен был предположить, что у вас большой выбор. И кто-то другой будет возвращаться именно этой дорогой?
Лили снова засмеялась:
— А вот в этом я не уверена, и чтобы увериться, мне надо попасть в церковь до окончания службы.
— Вот именно, но тогда я просто обязан не позволить вам это сделать, возможно, этот некто, уязвленный вашим отсутствием, примет безрассудное решение и вернется в омнибусе.
Лили выслушала его нелепицу с искренней признательностью, все эти пустые тирады были подобны пузырям на поверхности настроения, в котором она пребывала.
— А что бы вы сделали в такой крайней ситуации? — спросила она.
Селден посмотрел на нее с торжеством.
— Я здесь, чтобы доказать вам, — воскликнул он, — на что я способен в чрезвычайной ситуации!
— Идя со скоростью мили в час! Вы должны признать, что омнибус движется быстрее!
— Ах, но найдет ли он вас в конце пути? Это единственный залог успеха.
Они посмотрели друг на друга, позволив себе такую же роскошь удовольствия, которую позволили себе однажды, обмениваясь нелепостями за его чайным столиком, но вдруг настроение Лили изменилось, и она сказала:
— Ну, если это так, тогда опыт закончился успешно.
Селден, следуя ее взгляду, заметил компанию, приближающуюся к ним по извилистой тропке. Леди Крессида, очевидно, настояла на возвращении пешком, а остальные прихожане сочли своим долгом сопровождать ее. Собеседник Лили окинул беглым взглядом каждого из двоих мужчин. Уизерэлл почтительно шел рядом с леди Крессидой, искоса поглядывая на нее с нервным вниманием, а Перси Грайс замыкал шествие вместе с миссис Уизерэлл и сестрами Тренор.
— Ах, теперь я понимаю, почему вы усиленно изучали американу! — с искренним восхищением воскликнул Селден, но краска на лице Лили в ответ на остроту показала, что она поняла ее двусмысленность.
А шуточек над собой Лили Барт не могла допустить даже со стороны своих кавалеров, равно как и разоблачения средств, которыми она их привлекала. Это было так ново для Селдена, что на лице его мелькнула искра удивления, от которой зажглись множество предположений. Однако Лили храбро поднялась, дабы скрыть замешательство, и произнесла ввиду приближения объекта диспута:
— Вот потому-то я ждала вас — поблагодарить за успешное обучение азам букинистики.
— Ах, вряд ли вы можете отдать должное этой теме в столь короткое время, — сказал Селден.
И тут сестры Тренор заприметили мисс Барт, она помахала в ответ на их бурные приветствия, а он быстро добавил:
— Почему бы вам не посвятить вторую половину дня этому вопросу? Вы же знаете, я завтра утром уезжаю. Прогуляемся, и вы сможете поблагодарить меня на досуге.
Глава 6
День был великолепен. Воздух проникся еще большим спокойствием, и яркие краски американской осени сливались с туманом, не способным затмить их сияние.
В заросших углах парка уже было холодновато, но на холмах воздушные потоки ослабевали, ложась на длинные склоны за шоссе. Лили и ее спутник достигли места, где лето еще продолжалось. Тропа вилась по лугу с разбросанными там и сям деревьями, потом ныряла в аллею, украшенную астрами и фиолетовой россыпью ежевики, и оттуда на пасторальных пространствах в дрожащем просвете меж листьев ясеня открывалась взгляду вся округа.
А дальше на аллее виднелись пучки папоротника и ползучие глянцевые травы на затененных участках; ветвистых деревьев там было больше, и тени сгущались в пятнистом сумраке буковой рощи. Деревья росли в отдалении друг от друга, перемежаясь мелкой порослью подлеска, поглядывая иногда на залитые солнцем лужайки или усыпанный плодами сад.
А шуточек над собой Лили Барт не могла допустить даже со стороны своих кавалеров, равно как и разоблачения средств, которыми она их привлекала. Это было так ново для Селдена, что на лице его мелькнула искра удивления, от которой зажглись множество предположений. Однако Лили храбро поднялась, дабы скрыть замешательство, и произнесла ввиду приближения объекта диспута:
— Вот потому-то я ждала вас — поблагодарить за успешное обучение азам букинистики.
— Ах, вряд ли вы можете отдать должное этой теме в столь короткое время, — сказал Селден.
И тут сестры Тренор заприметили мисс Барт, она помахала в ответ на их бурные приветствия, а он быстро добавил:
— Почему бы вам не посвятить вторую половину дня этому вопросу? Вы же знаете, я завтра утром уезжаю. Прогуляемся, и вы сможете поблагодарить меня на досуге.
Глава 6
День был великолепен. Воздух проникся еще большим спокойствием, и яркие краски американской осени сливались с туманом, не способным затмить их сияние.
В заросших углах парка уже было холодновато, но на холмах воздушные потоки ослабевали, ложась на длинные склоны за шоссе. Лили и ее спутник достигли места, где лето еще продолжалось. Тропа вилась по лугу с разбросанными там и сям деревьями, потом ныряла в аллею, украшенную астрами и фиолетовой россыпью ежевики, и оттуда на пасторальных пространствах в дрожащем просвете меж листьев ясеня открывалась взгляду вся округа.
А дальше на аллее виднелись пучки папоротника и ползучие глянцевые травы на затененных участках; ветвистых деревьев там было больше, и тени сгущались в пятнистом сумраке буковой рощи. Деревья росли в отдалении друг от друга, перемежаясь мелкой порослью подлеска, поглядывая иногда на залитые солнцем лужайки или усыпанный плодами сад.
Лили не испытывала близости к природе, но обожала все уместное к случаю и вполне могла быть чувствительной к пейзажу, дополняющему ее собственные ощущения. Местность, простертая под холмом, казалась увеличенным подобием ее настроения в эти минуты, и она обнаружила в себе нечто похожее на покой и свободу этих необозримых пространств. На ближних склонах клены дрожали, как языки костра, ниже сгрудились серые сады, и повсюду виднелись зеленые дубравы. Две или три красные фермы дремали под яблонями, из-за холма выглядывал белый деревянный шпиль сельской церкви, а совсем вдалеке, в клубах пыли, бежало между полями шоссе.
— Давайте сядем здесь, — предложил Селден, когда они дошли до отвесного края скалы, над которой возвышались буки среди замшелых валунов.
Лили просто рухнула на камень, раскрасневшись от долгого восхождения. Она сидела неподвижно, ее губы приоткрылись от усталости, взгляд мирно бродил по прерывистому пейзажу. Селден растянулся у ее ног, нахлобучив шляпу, чтобы солнце не било в глаза, и, обхватив затылок руками, прислонил голову к скале. У него не было ни малейшего желания вызывать ее на разговор, ее часто дышащее молчание словно вливалось в общую тишину и гармонию. А сам он предавался ленивому наслаждению, скрывая острые грани чувств, как сентябрьский туман прятал землю у их ног. Но Лили, хоть и выглядела такой же спокойной, как и он, внутренне трепетала, переполненная мыслями. В эти минуты в ней сосуществовали две личности: одна — пьющая глубокими глотками свободу и возбуждение, другая — задыхающаяся в тесной и темной тюрьме страхов. Но постепенно вздохи пленницы ослабели, или другая ее ипостась стала меньше прислушиваться к ним: горизонт расширился, воздух уплотнился и свободный дух встрепенулся, готовый к полету.
Лили не могла сама объяснить это чувство невесомости, которое, казалось, поднимало и несло ее над залитым солнцем миром, раскинувшимся у ног. Любовь это, спрашивала она себя, или просто случайное сочетание счастливых мыслей и ощущений? До какой степени это чувство было обязано очарованию прекрасного полдня, запаху увядающего леса, мыслям о скуке, которой она бежала? Лили никогда не испытывала ничего подобного, ей просто не с чем было сравнить свои ощущения. Она несколько раз была влюблена в состояния или карьеры, но только однажды — в мужчину. Это было много лет назад, когда она впервые стала выходить и была поражена романтической страстью к юному джентльмену по имени Герберт Мельсон, голубоглазому, с волнистыми волосами. Мистер Мельсон, не обладавший никакими другими оборотными капиталами, поспешил использовать их в захвате старшей из мисс Ван Осбург; с тех пор он окреп и охрип, и любимым его занятием стали рассказы о своих детях. Даже если бы Лили вспомнила эти юные чувства, то вряд ли могла бы сравнить их с теми, которые овладели ею сейчас, и сходным было лишь ощущение легкости, свободы, подобное тому, какое она испытывала в вихре вальса или в уединении в оранжерее — тогда, в период ее короткого романа юности. Вплоть до сего дня это ощущение не повторялось: легкость, свечение свободы, но теперь это было нечто большее, чем необъяснимая, инстинктивная пульсация крови. Самым странным и очаровательным в ее чувствах к Селдену было то, что она их понимала, она могла указать каждое звено в цепи, их связующей. Хотя его популярность была не из самых шумных, скорее только среди близких друзей, она всегда знала, что он совершенно безразличен к известности. Его предполагаемая эрудиция обычно рассматривалась как незначительное препятствие к легкому общению, но Лили, которая гордилась своим широким кругозором в области литературы и всегда возила томик Омара Хайяма в саквояже, привлекало именно это его свойство, ибо она чувствовала, что оно выделяло бы его в обществе прежних времен. Более того, одним из его талантов была способность нести голову над толпой; хорошо отточенные, смуглые черты его лица в краю, где преобладали черты расплывчатые, намекали на его принадлежность к некой более утонченной расе, несли отпечаток сконцентрированного в нем прошлого. Экспансивные люди находили его суховатым, а совсем молодые девушки — саркастичным, но это настроение дружественного равнодушия, совершенно безразличного к утверждению своего преимущества, и было качеством, пробудившим интерес Лили. Все в нем соответствовало ее прихотливому вкусу, даже легкая ирония, с которой он реагировал на то, что казалось ей самым святым. Но больше всего, пожалуй, ее восхищала в нем способность излучать чувство превосходства, свойственное самым богатым людям, которых она когда-либо знала.
Последствием бессознательного нежелания расставаться с этими мыслями стали произнесенные со смехом слова:
— Ради вас я сегодня отменила два свидания. А сколько отменили вы?
— Нисколько, — ответил Селден спокойно. — Единственная цель моего присутствия в Белломонте — это вы.
Она взглянула на него с погасшей улыбкой:
— Вы действительно приехали в Белломонт ради меня?
— Конечно, только ради вас.
Ее взгляд потемнел, когда она задумалась.
— Почему? — пробормотала она с интонацией, не допускающей и тени кокетства.
— Потому что вы — изумительное зрелище, я всегда хочу видеть, чем вы заняты.
— Как бы вы увидели, чем я занята, если бы вас здесь не было?
Селден улыбнулся:
— Я не льщу себя надеждой, что мое присутствие сбило вас с пути даже на волосок.
— Нелепость! Ведь если вас здесь нет, то определенно я не могу гулять с вами.
— Нет. Но прогулка со мной — это для вас всего лишь иной способ использовать материал. Вы — художник, а я — всего лишь мазок краски, пригодившейся вам сегодня. Это часть вашего дара — способность, импровизируя, создавать обдуманные эффекты.
Лили снова улыбнулась: его слова были слишком проницательны, чтобы не затронуть ее чувство юмора. Ведь и вправду она предполагала использовать его присутствие для создания определенного эффекта. Или по крайней мере это был тайный предлог, найденный ею, чтобы не пойти на свидание с мистером Грайсом. Ее иногда обвиняли в торопливости — даже Джуди Тренор убеждала ее не спешить. Ладно, в этом случае она спешить не будет. Она позволит своему поклоннику подольше томиться в нетерпении. Когда долг и склонность сходились вместе, Лили не собиралась разлучать их. Она отказалась от свидания, сославшись на головную боль, ужасную боль, которая утром помешала ей отправиться в церковь. И ее вид на ланче подтверждал это. Она выглядела истомленной, прелестная в своем страдании, с флакончиком нюхательной соли в руке. Мистер Грайс не был привычен к подобным проявлениям, он, скорее, беспокоился о том, насколько хрупко ее здоровье, имея в виду далеко идущие планы на будущее своих потомков. Но победило сочувствие, и он умолил ее не выходить сегодня: он всегда считал опасным воздействие открытого воздуха.
Лили приняла его сочувствие с вялой благодарностью, побуждая, поскольку сама она оказалась плохой компанией, присоединиться к тем, кто после ланча уже садился в автомобили, направляясь к Ван Осбургам в Пикскил. Мистер Грайс был растроган ее бескорыстием и, дабы избежать пугающего безделья пополудни, последовал совету, отбыв в скорби под пыльником и защитными очками. Когда авто исчезло с глаз, она улыбнулась сходству Грайса с озадаченным жуком. Селден наблюдал за ее маневрами с ленивым удовольствием. Она никак не ответила на его предложение провести остаток дня вместе, но, по мере того как ее планы раскрывались, он все больше понимал, что включен в них. Дом опустел, и, услышав ее шаги на дальней лестнице, он последовал за ней в бильярдную.