«На любой груз соглашусь, даже контрабандный, – размышлял я. – Только рыбу брать на борт не буду, пусть и в бочках. Трюм после нее провоняет так, что не выветришь. И еще желательно, чтобы не сыромятные кожи: с детства ненавижу их запах. Хотя в случае с кожей могу и потерпеть, но только не рыбу».
– Николь, может быть, все-таки прогуляемся по Банглу? – обратился я к девушке, о чем-то серьезно задумавшейся. – И вообще, что-то на тебе совсем лица нет. Может, поделишься?
Вечерело, и город манил огнями и звуками веселой музыки. На борту «Небесного странника», кроме нас с Николь, оставалось только два человека – Аделард, вырезающий какую-то фигурку из куска драгоценного дерева синуль, и навигатор Рианель Брендос. Через приоткрытую дверь было видно, что он склонился над какой-то толстенной книгой. Остальные находились где-то там, в Банглу. Все они получили от меня по несколько монет и строгий наказ, чтобы город остался в таком же виде, как и до их визита в него.
– Да, да, конечно, – безучастно ответила Николь на мой первый вопрос, полностью проигнорировав следующий. – Я сейчас, только надену что-нибудь более подходящее.
«Да уж, давненько я не видел ее в этом наряде! – ошеломленно подумал я, глядя на нее, выходящую из каюты. – Пожалуй, с самого Диграна, с момента ее исчезновения, уже как с полгода прошло».
Темный бесформенный балахон с капюшоном, так похожий на те, что носят сестры из храмов Богини-Матери – вот что сейчас представляло собой ее одеяние.
Вообще-то я рассчитывал погулять по центральной улице Банглу, чтобы все оборачивались вслед моей спутнице. Жестокое разочарование! Я вздохнул про себя, но ничего говорить не стал.
– Надеюсь, ты меня не в таверну поведешь?
Вопрос, в общем-то, понятен: это днем в ней вполне прилично, но что там творится в вечерние часы и особенно ночью!..
– Нет, милая, платье у тебя для этого не слишком подходящее, – как мог, успокоил ее я. – Женщины в таких нарядах там успехом не пользуются. Прогуляемся немного перед сном, может быть, выпьем капельку вина из аугевы, оно здесь, как утверждают, особенно вкусное. На гору не полезем, все равно в темноте ничего не увидим. Но если ты будешь милой девочкой, – сделал я акцент на слове «милой», – мы обязательно, куда бы ни отправились, пролетим мимо статуи Богини-Матери. А может даже опустимся на землю у ее основания, чтобы ты могла с ней поговорить.
– В твоем понимании «милой» – это снова напялить на себя наряд как у этих, – указала она на проходящих мимо двух девушек-паури, по своему обыкновению имеющих из одежды пару лоскутов ткани. – Хорошо, что хоть на людях ты не заставляешь меня так одеваться.
– На людях – ни за что! Только для меня. Хотя, должен признать, вашим формам, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, позавидует любая из них.
И я указал большим пальцем за спину, туда, где к тому времени оказались повстречавшиеся нам паурянки, как мне показалось, бросавшие на меня взгляды, полные искреннего интереса. Еще бы – на моей груди блестел золотом медальон навигатора, а к парителям у них отношение особое. Легкий румянец, выступивший на щеках Николь после моих слов, был заметен даже при свете фонарей.
Мы шли по главной улице Банглу, в основном застроенной двухэтажными домами из белого ракушечника с обязательным патио с теневой стороны. Повсюду росли пальмы и аугевы, больше похожие на гигантские кусты, чем на деревья. Последних было особенно много. Хотя что тут удивительного – они только на Эстольде и произрастают.
В густую тень одной из аугев мы и нырнули, чтобы прижаться друг другу, пытаясь унять приступы неудержимого смеха. Через какое-то время Николь, все еще вздрагивая, смахивая с ресниц выступившие от слезы, за несколько раз выговорила:
– Вот так с вами, мужчинами, и нужно поступать.
– Вам только дай волю!
Энди с Миррой уже скрылись из виду, а мы все еще стояли и смотрели им вслед и улыбались. Эта парочка выглядела очень забавно, и совсем не потому, что Мирра выше Ансельма больше чем на голову.
Они попались нам навстречу, гуляющие под ручку, и Энди шел с неестественно выпрямленной шеей, боясь даже взглядом косить по сторонам. Когда они разминулись с девушками-паури, по-моему, он и глаза прикрыл, а Мирра, в свою очередь, проследила за тем, чтобы он не пялился туда, куда, по ее мнению, смотреть ему совсем не следует.
Наконец, мы с Николь добрались до центра Банглу, к расположенной там корчме, вероятно лучшей, в этом не самом малом городишке. Именно отсюда и доносились звуки музыки, слышимые даже с борта «Небесного странника». У входа в нее, под огромным полотняным навесом, стояли столики, в большинстве занятые посетителями. За одним из них мы увидели Амбруаза, Родрига, Берни Аднера и Гвенаэля, о чем-то оживленно беседующих. Усадив Николь к ним за стол, я сообщил:
– Не скучай, милая, вернусь через несколько минут.
Затем без приглашения уселся за другой стол, за которым сидели четверо мужчин не самой приятной наружности. К одному из них я и обратился:
– Ну здравствуй, Кьюли. И верно люди говорят: мир очень тесен.
Глава 9 Цена случайности
Вообще-то настоящее его имя было Кьюль, и он ненавидел, когда его называли иначе. Но не настолько, чтобы сделать то, что сделал: схватив со стола бутылку с заманчиво длинным горлышком, за которое так удобно хвататься, он ударил меня по голове.
Ударил подло, потому что в тот самый момент я обернулся, чтобы взглянуть на Николь: почему-то мне показалось, что она меня окликнула. Вероятно, так оно и было на самом деле, потому что девушка смотрела на меня, а лицо ее было встревоженным.
Удар по голове пришелся вскользь, и основная его сила досталось левому плечу. Но не потому, что Кьюль промахнулся: краем глаза я успел увидеть движение и инстинктивно отклонился – все-таки Аделард вбил мне азы на совесть.
Резкая боль в ключице пришла одновременно со звоном разбившейся бутылки и запахом вина из аугев. Кьюль вскочил на ноги, вслед за ним поднялись и трое его соседей по столу. В руке у него оставалось горлышко с длинными острыми краями, и он явно намеревался ткнуть им мне в лицо. Или в горло. Пронзительно завизжала какая-то женщина, и происходи все это не со мной, я бы обязательно поморщился от ее истошного визга.
Левая рука повисла плетью, а в голове, которой все же досталось, стоял звон и толчками била в виски кровь. Опрокинув стул, я подался назад, чтобы избежать следующего удара Кьюля. Где-то за спиной послышался грозный рык Родрига Бриса, бросившегося на помощь. Хуже всего было то, что один из собутыльников Кьюля, мрачный бородатый тип в яркой цветастой косынке, завязанной на темени узлом, скрывающей лоб до самых бровей, и с серьгой в левом ухе, представляющей собой большую синюю жемчужину, обнажил нож. Не обычный складной матросский нож, а настоящий тесак, которым одинаково легко разделать буйвола и отправить на тот свет человека. Бородач сделал ко мне шаг, но на его пути оказался стул, по которому я и ударил ногой изо всех сил. Острым ребром сиденья стул угодил туда, куда я и метил: в верхнюю часть голени бородача, почти под самым коленом. Тут его и настиг удар Родрига Бриса. Род отвесил ему такую оплеуху, что бородач прокатился по столу, сметая с него всю посуду.
– В сторону, капитан! – к своему удивлению я услышал зычный голос Амбруаза, оттеснившего меня плечом.
К удивлению, потому что не ожидал, что наш кок, возрастом едва ли не вдвое меня старше, ввяжется в кабацкую драку. Ну и еще потому, что вид у него был таким, как будто он только и занимается драками все свободное время. Надо признать, и удар у него оказался вполне подходящим: тычком кулака без всякого замаха Пустынный лев сбил с ног еще одного из этой четверки. Тут к нам присоединился и Гвен. Хищно оскалившись, он перекинул из руки в руку нож, затем виртуозно прокрутил его в пальцах. После чего сделал приглашающее движение самому Кьюлю.
Возможно, все бы этим и закончилось, и я наконец-то получил бы возможность спросить у Кьюля, предварительно ухватив за его кадык двумя пальцами, почему он так поступил, когда случилось неожиданное. Один из посетителей корчмы, с виду похожий на ремесленника, ударил головой в лицо какому-то совсем постороннему типу.
– Наших бьют! – завопил тот, сложившись почти пополам и прикрывая разбитый нос ладонями.
И тут началось. Все как будто ждали этого вопля, чтобы кинуться друг на друга. В ход пошло все: мебель, тяжелые оловянные кружки, бутылки, ноги, кулаки, а в руках нескольких заблестели при неверном свете масляных фонарей лезвия ножей.
– Защитите Николь! – взревел я.
Плевать на Кьюля, никуда он не денется, достану его не сейчас, так потом. Но я ни за что не переживу, если в этой горячке Николь достанется хотя бы пальцем, а защитник из меня сейчас еще тот. Девушка может за себя постоять, но ее дара не хватит на всех, тут слишком много людей. А может и хватит, но проверять не хотелось. Последним, что я увидел, были бешеные глаза непонятно откуда взявшегося Энди. Затем откуда-то пришел удар по голове и свет померк.
– Как ты?
Скорчив страдальческое лицо, я заявил:
– Умру в следующее мгновение, если ты немедленно меня не поцелуешь.
– Люк, я серьезно.
– Я тоже серьезней некуда. У тебя очень красивые глаза, Николь, я тебе об этом уже говорил?
– Говорил, Люк, не раз, и не только о глазах, – по-моему, Николь даже немного зарумянилась. – И все же, как ты себя чувствуешь?
Плохо, если честно. Голова разламывается на части, левым плечом не пошевелить, а сама рука привязана к груди. Наверняка ключица сломана.
Я осторожно потрогал затылок свободной рукой. На ощупь шишка едва поместилась в ладонь. Это кто же меня так приложил, что я пришел в себя только через несколько часов? Судя по положению звезд в иллюминаторе, скоро наступит рассвет.
– Этот человек, кто он?
– Кьюль? Один мой давний знакомый, подлец еще тот. Меньше всего ожидал его увидеть здесь, в Банглу.
– Тогда, в Джессоре, это был он?
– Да, Николь, он.
Вот и верь тому, кто утверждает, что девичья память коротка – в Джессоре Николь видела Кьюля Джекоба мельком, а прошел с той поры год.
И все же, почему Кьюль так на меня отреагировал? Вообще-то причин ненавидеть его у меня самого значительно больше: когда-то он меня подставил, и если бы не поручительство Кторна Миккейна, не быть бы мне не то, что капитаном, даже навигатором.
Я присел за стол Джекоба, чтобы поговорить. Давно прошли уже те времена, когда кровь закипала только при одном воспоминании о нем.
– Николь, насколько все серьезно у меня с рукой?
– Думаю, через неделю ты уже забудешь о том, что с ней что-то случилось. Можно даже без поцелуев обойтись, – улыбнулась она.
– Нет, без них точно ничего не получится, – покачал я головой и поморщился.
Шишка на ней, казалось, покачалась отдельно от всей остальной головы.
В дверь постучали.
– Входите, – откликнулась Николь.
Дверь ненамного приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась голова Берни Аднера.
– Входи, входи, Берни, – повторил вслед за Николь я.
Взгляд у Аднера был какой-то виноватый.
«Он собрался покинуть „Небесный странник“!» Не сказать, что внутри у меня все оборвалось, но беспокойство я все же почувствовал. Если он уйдет, то прощай все мои дальнейшие планы, связанные именно с ним. Все большие проблемы и беды начинаются, как правило, с маленьких неприятностей. И то, что я вчера получил по голове, не начало ли их?
– Говорите, Берни, говорите, – осторожно кивнул я, подумав: «У меня и денег сейчас не хватит, чтобы полностью с ним расплатиться, и это тоже проблема».
– Господин капитан… Сорингер, – все же начал он, старательно уставившись взглядом в палубу.
«Да не тяни же ты, отважный небесный паритель!» – начинал я уже злиться.
– В общем, простите меня за то, что мне… за то, что я… ну там, в корчме…
С таким облегчением мне давно уже выдыхать воздух не получалось. Он пытается извиниться за то, что в корчме не бросился мне на помощь! Да кто ее от тебя ждал?! От твоей помощи больше бы проблем возникло, чем толку.
– Берни, – мягко начал я, – вы абсолютно правильно сделали, что не ввязались. Такую голову, как у вас, беречь надо, и не стоит ею рисковать во всяких кабацких драках.
По-моему получилось убедительно. Единственное, что мне не очень понравилось – Николь взглянула на мою собственную голову. Но, по крайней мере, не улыбнулась и не сказала ничего. Хотя непременно скажет, чуть позже, когда мы останемся наедине, уж я-то ее знаю.
– В общем, идите Берни, и спокойно отдыхайте. Кстати, очень вас прошу и в дальнейшем не ввязываться в подобные события, даже если вам очень захочется – подумайте о нас, и о том, что мы будем делать, случись с вами что.
«По крайней мере, мне без тебя будет трудно обойтись точно», – подумал я, провожая взглядом сутуловатую спину Аднера.
Едва за ним закрылась дверь, и Николь уже открыла рот, чтобы сказать непременно что-то язвительное, слишком уж ее улыбка для этого предрасполагала, когда раздался новый стук.
– Капитан… это…
Родриг мялся у самого порога, хотя я широким жестом указал ему, чтобы он проходил и присаживался.
«Так, еще один, – и мне стало грустно. – Как они все не поймут, что своими извинениями только усугубляют мою печаль. Ведь это я капитан, и потому должен был оставаться во главе, командуя атакой или, в случае необходимости, отступлением. А тут мне даже неведомо, чем все закончилось. К тому же извиняются передо мной, а смотрят на Николь. Наверное, из-за ее осуждающего взгляда».
– Родриг, не вздумай даже извиняться! – едва не взревел я. – Все нормально, иди, отдыхай.
Еще один стук в дверь совсем меня не удивил. «Притвориться спящим? Тоже не вариант».
– Николь, солнышко, иди, скажи им, что все хорошо, ну сколько можно! – взмолился я, обращаясь к Николь, смотревшую на все происходящее с большим интересом. Девушка послушно вышла. Дверь оставалась полуоткрытой, и потому я слушал:
– Ну как же вы так – не смогли защитить своего капитана?! Как он себя чувствует? Очень плохо. Нет, до утра точно доживет. Да и потом с ним ничего не случится. Сможет ли что-нибудь съесть сейчас? Очень сомневаюсь, Амбруаз. Хотя давай сюда поднос, может, я все же смогу уговорить его съесть кусочек.
Я лежал и пыхтел, и больше всего мне хотелось вскочить с постели и втащить за руку Николь обратно в каюту. Явно же, весь этот концерт она устроила ради того, чтобы меня позлить, когда убедилась в том, что мне ничего не грозит. Уж ей-то, с ее даром врачевателя, понять это никаких трудов не составило. Наконец, Николь вошла в каюту, поставила поднос на стол, присела на краешек постели и тихо рассмеялась.
– Язва, – буркнул я.
Девушка посмотрела на мое лицо, и рассмеялась уже громче.
– Ведьма, – добавил я на всякий случай.
– Люк, там они все собрались, извиняться, – смеялась Николь, – даже Мирра. Уж она-то чем могла тебе помочь? Наверное, стоило запустить их всех вместе? Только не делай такой несчастный вид, будто умрешь в следующее мгновение: тебя твои блудливые глазки выдают. Ну-ка, ну-ка, что там приготовил Амбруаз, чтобы его капитан поскорее выздоровел?
Открыла она крышку одного из трех судков, и до меня донесся аппетитный запах тушенной с овощами рыбы.
– М-м-м, вкусно! – сообщила Николь некоторое время спустя. – Мне, что ли заболеть? Нет, ну надо же! Тут еще и мясо есть! А что это тут у нас на десерт? О-о-о! Вишневый пудинг! Ты лежи, лежи, вдруг кто-нибудь заглянет, а я им сказала, что тебе ну очень нехорошо, чтобы они помучились. И что же они увидят? – продолжала веселиться она.
Затем вдруг разом посерьезнела.
– Ну хватит уже, что-то я действительно разошлась. Наверное, потому, что ты даже не представляешь, что я пережила, когда ты упал как подкошенный. Ты и вправду не поднимайся, я тебе все в постель подам. Хочешь, с ложечки покормлю? Вернее, с вилочки.
Отрицательно помотав головой, я с кряхтением поднялся, чтобы усесться за стол. Голова почти прошла: еще бы, рядом с такой очаровательной целительницей, от одной улыбки которой со смертного одра не то что встанешь – спрыгнешь. Некоторое время мы ели молча.
– Люк, знаешь, мне ведь тоже хочется перед тобой извиниться.
Я недоуменно посмотрел на нее – за что? За то, что испортил ей вечер, заставив переживать?
– Когда все началось, я не решилась заставить всех прекратить. В корчме было столько народу, что засомневалась: хватит ли моего умения на всех? Ведь могло случиться и так, что кто-нибудь избежал бы контроля. А вдруг это был бы враг? А вдруг у него был бы нож? И вдруг самым ближним к нему оказался бы ты?
Сейчас лицо у Николь выглядело очень уставшим.
– Потом, когда тебя ударили по голове, вообще обо всем забыла. О том, что знаю, о том, что умею…
Я взял ее за руку, прижал пальцы к губам и долго сидел так.
– Ники, а кто меня ударил? Я даже увидеть ничего не успел, раз, и сразу темнота.
– Наверное, ты удивишься, Люк, но все произошло совершенно случайно. Тот человек хотел ударить совсем другого. Когда он замахнулся стулом, за его спиной оказался ты. Правда, потом он летел так, что ноги у него выше головы оказались: кто бы мог подумать, что Амбруаз не только на кухне мастер.
«Глупо, господи, как же все глупо вышло», – поморщился я, и тут же успокаивающе улыбнулся Николь: «Все хорошо, милая, это не из-за боли».
– А вообще спасибо тебе, милый, – неожиданно заявила Николь.
– Это-то за что?
– Когда ты уговаривал меня прогуляться по Банглу, то убеждал – скучно не будет. И действительно, слово свое сдержал: чего-чего, но скучать точно не пришлось.
* * *– Кьюли Джекоб прибыл в Банглу из Монтосела четыре месяца назад на «Красавице Фелиппе», – рассказывал за завтраком навигатор Брендос. – Как он попал в сам Монтосел, мне выяснить не удалось. Появился он в Банглу не один, в сопровождении двух человек. Цель – паломничество к статуе Богини-Матери. По крайней мере, он сам так заявлял. Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить.