Ведьмак все никак не мог отдышаться после ходьбы, что дало мне возможность первому начать разговор.
– Квизитор здесь, – сообщил я. Он кивнул.
– Ага, парень, он здесь, это точно. Я стоял там же, где и ты, только на противоположной стороне улицы, но ты был слишком занят, глазея на повозку, и не заметил меня.
– Так вы видели ее? В повозке была Алиса…
– Алиса? Что еще за Алиса?
– Племянница Костлявой Лиззи. Мы должны помочь ей…
Как я уже говорил, Костлявая Лиззи была ведьмой, которую мы поймали этой весной. Сейчас Ведьмак держал ее в яме, в своем саду в Чипендене.
– А-а, та Алиса… Ну, тебе лучше позабыть о ней, парень, все равно ничего сделать нельзя. Квизитора сопровождают по крайней мере пятьдесят вооруженных людей.
– Но это несправедливо! – воскликнул я, поражаясь его спокойствию. – Алиса не ведьма.
– В этой жизни справедливости вообще мало, – ответил Ведьмак, – Среди осужденных на самом деле нет ни одной ведьмы. Как тебе известно, настоящая ведьма способна унюхать квизитора за много миль.
– Но Алиса – мой друг. Я не могу оставить ее умирать! – Я почувствовал, как внутри разгорается гнев.
– Сейчас не время для сантиментов. Наше дело – защищать людей от тьмы, а не отвлекаться на хорошеньких девушек.
Я был в ярости – в особенности теперь, когда знал, что когда-то Ведьмак сам «отвлекся на хорошенькую девушку», которая к тому же была ведьмой.
– Алиса помогла спасти мою семью от Мамаши Малкин, вспомните!
– А почему Мамаша Малкин вообще оказалась на свободе? Ну-ка ответь мне, парень!
Охваченный стыдом, я повесил голову.
– Потому что ты впутал в наши дела эту девчонку, – сам ответил на свой вопрос Ведьмак. – И я не хочу повторения того же. В особенности здесь, в Пристауне, когда квизитор дышит нам в затылок. Ты поставишь под удар свою жизнь – и мою заодно. И давай говори потише. Нам ни к чему привлекать внимание.
Я оглянулся, но, кроме нас, в тупике никого не было. В отдалении мелькали проходившие мимо люди, но никто из них не смотрел в нашем направлении. Позади них, за дальней стороной рынка, я видел крыши домов, поднимающийся из труб дым и колокольню. И все же, заговорив, я понизил голос.
– Что квизитору здесь понадобилось? – спросил я. – Вы говорили, что в основном он делает свое дело на юге, а на север приезжает, лишь когда за ним посылают.
– По большей части это так и есть, но иногда он сам отправляется в экспедицию на север Графства и даже еще дальше. По слухам, за прошедшие несколько недель он прочесал все побережье, там и насобирал весь этот сброд, который везли в повозке.
Я разозлился, что он отнес Алису к «сброду», потому что знал: это не так. Однако сейчас было не время спорить, и я сдержался.
– Однако в Чипендене мы будем в безопасности, – продолжал Ведьмак. – Он не отваживается забираться в те края.
– Значит, мы возвращаемся домой?
– Нет, парень, пока нет. Я уже тебе говорил, у меня в этом городе есть незаконченное дело.
Сердце у меня упало, я со страхом посмотрел в сторону входа в тупик. Люди по-прежнему торопились мимо по своим делам. Я слышал, как продавцы в палатках расхваливают товар. Хорошо хоть, что нас оттуда не было видно. И все же мне было тревожно. Предполагалось, что мы с Ведьмаком будем делать вид, что не знакомы. Однако священник, с которым он разговаривал у собора, узнал его. Домоправительница отца Грегори узнала меня. Что, если кто-то забредет в тупик, поймет, кто мы такие, и нас арестуют? Сейчас в городе много священников из других приходов Графства, и они знают Ведьмака в лицо. Одно хорошо – что пока они наверняка все еще на кладбище.
– Этот священник, с которым вы разговаривали, – кто он? Похоже, ему известно, кто вы. Он не расскажет квизитору, что вы здесь? – Спрашивая, я думал о том, будем ли мы на самом деле где-нибудь в безопасности, поскольку этому краснолицему священнику ничего не стоило направить квизитора и в Чипенден. – Ох, есть и еще кое-что. Домоправительница вашего брата узнала меня на похоронах. Она была очень сердита. Она тоже может рассказать кому-нибудь, что мы здесь.
Я все больше и больше склонялся к тому, что, оставаясь сейчас в Пристауне, мы всерьез рискуем.
– Успокойся, парень. Домоправительница ничего никому не скажет. Она и мой брат сами были не без греха. А что касается священника, – на губах Ведьмака мелькнула слабая улыбка, – то это отец Кэрнс. Он мой кузен. Кузен, который вечно сует нос не в свои дела, но намерения у него добрые. Он всегда пытается спасти меня от меня самого и направить «по пути праведному». Однако он впустую сотрясает воздух. Я давно избрал свой путь, и, праведный он или нет, я с него не сверну.
Тут я услышал звук шагов, и сердце у меня упало. Кто-то свернул в тупик и теперь шел прямо в нашу сторону!
– Кстати, раз уж речь зашла о моей семье… – Ведьмак, казалось, был ничуть не обеспокоен. – Вот идет еще один мой родственник. Это Эндрю, мой брат.
По булыжной мостовой к нам приближался высокий худощавый человек с грустным костлявым лицом. Он выглядел даже старше Ведьмака и напоминал пугало, несмотря на то что на нем были добротные сапоги и чистая одежда. Дело в том, что эта одежда болталась на нем как на вешалке. Похоже, он нуждался в сытном завтраке даже больше меня.
Не потрудившись стряхнуть капли воды, он сел на стену по другую сторону от Ведьмака.
– Я так и думал, что найду тебя здесь. Печальное событие, брат, – мрачно сказал он.
– Да уж, – ответил Ведьмак. – Теперь нас осталось всего двое. Пятеро братьев умерли.
– Джон, должен сказать тебе, что квизи…
– Знаю, – немного раздраженно прервал брата Ведьмак.
– Тебе нужно уходить. Для вас обоих небезопасно оставаться здесь. – Эндрю кивнул, давая понять, что узнал меня.
– Нет, Эндрю, мы никуда не уйдем, пока не сделаем дело. И поэтому я прошу тебя изготовить для меня еще один, особый ключ, – сказал Ведьмак. – Чтобы он подходил к воротам.
Эндрю вздрогнул.
– Нет, Джон, не глупи. – Он покачал головой. – Я бы не пришел сюда, если бы знал, что ты задумал. Или ты позабыл о проклятии?
– Тс-с! Не при мальчишке. Держи при себе все эти глупые суеверия.
– Проклятие? – Во мне вдруг проснулось любопытство.
– Видишь, что ты наделал? – сердито зашипел мой наставник на своего брата. – Это так, ерунда, – добавил он, повернувшись ко мне. – Я не верю в подобный вздор и тебе не советую.
– Сегодня я похоронил брата, – сказал Эндрю. – Ступай домой немедленно, а то как бы мне не пришлось хоронить второго. Квизитор обрадуется, если сможет наложить лапы на ведьмака Графства. Возвращайся в Чипенден, пока не поздно.
– Я не уйду, Эндрю, и покончим на этом. Я должен сделать свое дело, квизитор там или не квизитор, – твердо ответил Ведьмак. – Так ты поможешь мне или нет?
– Это бессмысленно, ты ведь и сам понимаешь! – воскликнул Эндрю. – Я всегда помогал тебе прежде, разве не так? Но это чистой воды безумие. Ты страшно рискуешь уже тем, что находишься в городе. Сейчас не время разбираться с этой тварью. – Он махнул рукой в сторону колокольни. – Подумай хотя бы о мальчике. Втягивать его в это просто немыслимо. По крайней мере, сейчас. Возвращайся сюда весной, когда квизитор уйдет. Тогда и поговорим. Это величайшая глупость – пытаться сделать что-то сейчас. Ты не в состоянии бросить вызов и Лиху, и квизитору одновременно – ты ведь уже не молод, да и выглядишь неважно.
Пока он говорил, я поднял взгляд на колокольню. Я предполагал, что ее можно разглядеть с любого места в городе, да и сам город с нее наверняка виден как на ладони. На самом верху, чуть пониже креста, были четыре маленьких окошка. Оттуда ничего не стоило увидеть все крыши Пристауна, большинство улиц и множество людей, в том числе и нас.
По словам Ведьмака, Лихо может использовать людей, забираясь к ним в головы и глядя их глазами. Я содрогнулся: а вдруг сейчас один из священников стоит там наверху, прячась во тьме, и Лихо с его помощью следит за нами?
Однако Ведьмак остался непреклонен.
– Перестань, Эндрю! Вспомни, сколько раз ты сам говорил мне, что тьма в этом городе становится все сильнее, священники все испорченнее, а люди все запуганнее? И еще не забывай о двойной десятине, о квизиторе, обкрадывающем страну и сжигающем на кострах невинных женщин и девушек. Что губит здешних священников? Какая сила принуждает порядочных людей творить такие зверства или хотя бы просто позволять им происходить, держась в стороне?
Совсем недавно вот этот парень видел свою подругу, которую везли в повозке на верную смерть. Да, в этом виноват Лихо, и его нужно остановить. Неужто ты и впрямь веришь, что я готов еще на полгода оставить его в покое? Сколько невинных сожгут за это время, сколько других погибнут нынешней зимой от голода и холода, если я буду сидеть сложа руки? Город наводнен слухами о том, что происходит в катакомбах. Если они не врут, монстр стал заметно сильнее и постепенно превращается в существо, облеченное плотью. Совсем скоро он примет свой первоначальный облик, тот самый, в котором тиранил маленький народец. И что тогда станет со всеми нами? Ему не составит труда запугать или обмануть кого-нибудь, чтобы тот открыл ворота. Нет, все проще пареной репы. Я должен действовать сейчас, должен избавить Пристаун от тьмы до того, как мощь Лиха возрастет еще больше. Поэтому повторяю свой вопрос в последний раз. Сделаешь мне ключ?
Брат Ведьмака спрятал лицо в ладонях, точно так, как делали старые женщины, молясь в церкви. Посидев так немного, он поднял взгляд и кивнул.
– От прошлого раза у меня сохранилась литейная форма. Завтра рано поутру ключ будет готов. Наверно, я еще глупее тебя.
– Молодчина, – ответил Ведьмак. – Я знал, ты мне не откажешь. Я приду за ним, как только рассветет.
– Надеюсь, на этот раз, спустившись вниз, ты будешь знать, что делать!
Ведьмак побагровел от ярости.
– Занимайся своим делом, брат, а мое предоставь делать мне!
Эндрю встал, испустив тяжкий вздох с таким видом, словно хотел сказать, что с него хватит, и зашагал прочь, даже не обернувшись.
– Ладно, парень, – сказал Ведьмак, – ты уходишь первым. Возвращайся к себе и оставайся там до утра. Лавка Эндрю на Пути Монаха. Я сам заберу ключ. Встретимся спустя минут двадцать после рассвета. В такую рань народу на улицах должно быть немного. Помнишь, где ты стоял, когда квизитор проскакал мимо?
Я кивнул.
– Будь на ближайшем углу. Да смотри не опаздывай. Помни, нам по-прежнему нужно поститься. Ох, и еще одно: не забудь мой мешок. Думаю, он нам понадобится.
Голова у меня шла кругом, когда я возвращался в гостиницу. Что страшнее: важный, могущественный человек, который может поймать меня и сжечь на костре, или ужасное создание, уже один раз нанесшее поражение моему хозяину и, вполне возможно, сейчас наблюдающее за мной с колокольни глазами какого-нибудь священника?
Глядя вверх на колокольню, краем глаза я заметил, как рядом мелькнула черная сутана. Это оказался отец Кэрнс! По счастью, на улице было полно народу, и священник смотрел прямо перед собой. Я почувствовал облегчение, поскольку, увидев меня здесь, рядом с моей гостиницей, он мог без труда разузнать, где я остановился. Ведьмак сказал, что его кузен не причинит нам вреда, и все же мне казалось, что чем меньше людей знает, кто мы такие и где остановились, тем лучше. Однако чувство облегчения мгновенно улетучилось, когда, вернувшись в гостиницу, я обнаружил пришпиленную к моей двери записку.
Томас, если хочешь спасти жизнь своему хозяину, приходи в мою исповедальню в семь часов этим вечером. Потом будет слишком поздно.
Отец КэрнсОт тревоги меня даже затошнило. Откуда отцу Кэрнсу известно, где я остановился? Выходит, кто-то следил за мной… Домоправительница отца Грегори? Или хозяин гостиницы? Он мне с самого начала не понравился. Может, он послал в собор сообщение? Или это все Лихо? Неужели он следил за каждым моим шагом и рассказал отцу Кэрнсу, где меня найти? В любом случае священники знают, где я остановился, и, если они доложили квизитору, он в любую мминуту может прийти за мной.
Я торопливо открыл дверь своей комнаты, запер ее за собой и закрыл ставни, отчаянно надеясь спрятаться от любопытных глаз Пристауна. Проверил, на месте ли мешок Ведьмака, и сел на постель, не зная, как поступить. Ведьмак велел мне оставаться у себя до утра. Он наверняка не хотел бы, чтобы я пошел на встречу с его кузеном. По его словам, священник любит совать нос не в свое дело. Может, он и сейчас просто поступает точно так же? С другой стороны, Ведьмак сказал, что намерения у отца Кэрнса добрые. А вдруг ему стало известно о какой-то угрозе Ведьмаку? Если я не пойду, возможно, мой хозяин окажется в руках квизитора. А если пойду, то попаду прямо в логово квизитора и Лиха! Идти на похороны уже было достаточно рискованно. Стоит ли снова испытывать судьбу?
По-хорошему, следовало рассказать Ведьмаку о записке. Но это было невозможно. Он ведь не сказал мне, где остановился.
«Доверяй своему чутью», – так всегда учил меня Ведьмак.
Так в конце концов я и поступил, решив пойти и поговорить с отцом Кэрнсом.
ГЛАВА 6 Сделка с дьяволом
Спешить было некуда, и я медленно плелся по сырым, мощенным булыжником улицам. От волнения ладони у меня взмокли, а ноги, казалось, не желали идти в сторону собора. Как будто они были умнее меня. Приходилось почти насильно переставлять их одну за другой. Вечер, однако, выдался прохладный, и, возможно, поэтому людей вокруг было немного. По дороге мне даже не попался ни один священник.
До кафедрального собора я добрался примерно в десять минут седьмого. Пройдя через ворота и оказавшись в большом, вымощенном плитняком дворе, я не смог удержаться и поднял взгляд на горгулью над главным входом. Отвратительная голова показалась мне даже еще больше, а глаза – совсем живыми. Их взгляд был прикован ко мне, пока я шел к двери. Длинный подбородок, так сильно загнутый вверх, что почти касался носа, делал монстра не похожим ни на кого, когда-либо виденного мною прежде. Впечатление усиливали похожие на собачьи уши, длинный, высунутый изо рта язык, а два коротких, торчащих из черепа и загибающихся кверху рога внезапно напомнили мне козла.
Я отвернулся и вошел в собор, содрогаясь от мысли о полной чужеродности ужасного создания. Внутри глаза не сразу привыкли к темноте, но, когда это произошло, я испытал чувство облегчения, увидев, что храм почти пуст.
Несмотря на это, я испытывал страх по двум причинам. Во-первых, мне не нравилось находиться в кафедральном соборе, где в любой момент могли появиться священники. Если отец Кэрнс обманул меня, я только что прямиком угодил в его ловушку. Во-вторых, сейчас я находился на территории Лиха. Скоро солнце сядет, а в это время, как известно, создания тьмы сильнее всего. Вдруг с наступлением темноты он сумеет дотянуться до меня из своих катакомб и поработить мой разум? Нужно было покончить с делом как можно быстрее и убираться отсюда.
Где исповедальня? В задней части собора находились только две старые дамы, но впереди, рядом с маленькой дверью какой-то деревянной кабинки, стоял на коленях старик.
Это помогло мне понять, где то, что я ищу. Точно такие же кабинки тянулись вдоль всей стены. Должно быть, там и проходят исповеди. Над каждой кабинкой в голубом стеклянном патроне была укреплена свеча, но горела лишь та, около которой на коленях стоял мужчина.
Я прошел по правому проходу и встал на колени позади него. Спустя несколько минут дверь исповедальни открылась, и оттуда вышла женщина под черной вуалью, закрывающей лицо. Она пересекла проход и опустилась на колени чуть дальше, а старик вошел внутрь.
Некоторое время до меня долетало лишь невнятное бормотание. Я никогда в жизни не был на исповеди, но неплохо представлял себе, что это такое. Один из братьев папы незадолго до смерти стал очень религиозен. Папа называл его Святой Джо, хотя вообще-то его имя было Мэтью. Он исповедовался дважды в неделю: рассказывал священнику о совершенных грехах, и тот накладывал на него наказание. По большей части оно состояло в том, чтобы без конца молиться. Надо полагать, сейчас старик тоже перечислял священнику свои грехи.
Дверь оставалась закрытой, казалось, целую вечность, и мое терпение было на исходе. Потом я вдруг испугался: а что, если внутри не отец Кэрнс, а другой священник? Тогда, чтобы не вызвать подозрений, мне и в самом деле придется исповедоваться. Я попытался срочно вспомнить несколько грехов, которые прозвучали бы убедительно. Интересно, жадность – грех? А обжорство? Ну, есть мне точно хотелось, но я ведь не ел целый день, и теперь в животе урчало. Внезапно вся затея показалась мне безумием. Меня ведь могут схватить в любую минуту!
Я поддался панике и встал, собираясь уйти. И только тут, к огромному своему облегчению, заметил маленькую табличку, вставленную в патрон над дверью. На ней было написано: ОТЕЦ КЭРНС.
В этот самый миг дверь открылась, и старик вышел. Я занял его место в исповедальне и прикрыл за собой дверцу. Внутри было тесно, темно, и когда я опустился на колени, мое лицо оказалось очень близко к металлической решетке. Позади решетки висела коричневая занавеска, а еще дальше за ней мерцала свеча. Сквозь решетку я не мог разглядеть лица, видел просто темные очертания головы.
– Ты хочешь исповедоваться? – Священник говорил с сильным акцентом Графства и шумно дышал.
Я лишь пожал плечами, но потом сообразил, что он не видит меня сквозь решетку.
– Нет, отец, но спасибо за вопрос. Я Том, ученик мистера Грегори. Вы хотели меня видеть.
Прежде чем отец Кэрнс заговорил снова, возникла крошечная пауза.
– А-а, Томас! Хорошо, что ты пришел. Мне нужно поговорить с тобой, нужно рассказать что-то очень важное, поэтому прошу тебя, подожди, пока я закончу свои дела. Обещаешь, что не уйдешь, не поговорив со мной?
– Я выслушаю вас.
Теперь я не раздавал обещания направо и налево. Этой весной я дал слово Алисе и в результате имел множество неприятностей.
– Вот и молодец, – сказал он. – Перед нами с тобой важная задача, и это хорошее начало. Знаешь, о какой задаче идет речь?
Может, он говорит о Лихе, подумал я? Однако решил, что лучше не упоминать этого имени в такой близости к катакомбам, и ответил: