– А не легче ли использовать люк, чтобы спуститься? – спросил я. – Тогда я мог бы не проходить мимо Серебряных врат и Лиха!
– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – ответил брат Питер, – но это слишком рискованно. Люк виден с тропы и из дома священников. Кто-нибудь может заметить, как ты спускаешься через него. Я задумчиво кивнул.
– Хотя тебе не стоит входить через люк, есть еще одна веская причина, почему следует через него выйти, – сказал Эндрю. – Я не хочу, чтобы Джон подвергался риску нового столкновения с Лихом. Видишь ли, думаю, в глубине души он боится… Так сильно боится, что именно это не дает ему одержать победу…
– Боится? – возмущенно спросил я. – Мистер Грегори не боится никаких созданий тьмы!
– Нет. По крайней мере, не настолько, чтобы признаться в этом, – продолжал Эндрю. – Он, скорее всего, не признается в этом даже себе самому. Однако существует проклятие, сделанное много лет назад, и…
– Мистер Грегори не верит в проклятия, – снова прервал его я. – Он же сам сказал вам об этом.
– Я объясню – если ты дашь мне вставить хоть словечко. Это в высшей степени опасное и могущественное проклятие. Сильнее не бывает. Целых три шабаша ведьм с холма Пендл собрались вместе, чтобы наслать его. Джон слишком мешал им творить их черные дела, поэтому они на время забыли свои распри и прокляли его. Они принесли кровавую жертву, пролив невинную кровь. Это случилось в Вальпургиеву ночь, в канун первого мая, двадцать лет назад. Позже ведьмы прислали ему забрызганный кровью обрывок пергамента. Джон говорил мне, что там было написано: «Ты умрешь во тьме, под землей, и ни одного друга не будет рядом!»
– Катакомбы… – прошептал я.
Если он в катакомбах встретится с Лихом один на один, тогда все условия проклятия окажутся выполнены!
– Ага, катакомбы, – сказал Эндрю. – Как я уже сказал, выведи его через люк… Прости, брат Питер, что прервал тебя.
Питер еле заметно улыбнулся и продолжал:
– Когда отопрешь люк, выйди через дверь в коридор. Дальше самая рискованная часть. Они держат пленников в камере в самом дальнем конце. Там, надо полагать, ты и найдешь своего учителя. Однако, чтобы добраться туда, тебе предстоит пройти мимо караулки. Хорошо то, что внизу сыро, холодно и стражники обычно разжигают в камине большой огонь. Если на то будет Божья воля, они еще и дверь закроют, спасаясь от сквозняков. Тогда ты без труда проберешься к камере. Освободи мистера Грегори, выведи его через люк, и тут же уходите из города. Он вернется и разберется с этой тварью в другой раз, когда квизитор уйдет.
– Нет! – воскликнул Эндрю. – После всего, что произошло, я не хочу, чтобы он вообще возвращался.
– Но если он не сразится с Лихом, то кто? – спросил брат Питер. – Я тоже не верю ни в какие проклятия. С Божьей помощью Джон одолеет злого духа. Ты же знаешь, дела идут все хуже. Не сомневаюсь, скоро он доберется и до меня.
– До тебя – нет, брат Питер, – ответил Эндрю. – Я мало встречал таких сильных людей, как ты.
– Стараюсь держаться, как только могу, – ответил Питер, однако невольно содрогнулся. – Услышав шепот у себя в голове, усердно молюсь. В нужде Бог дает нам силы – если хватает ума попросить Его об этом. Как бы там ни было, что-то необходимо предпринять. Другого способа покончить с напастью я не вижу.
– С ней будет покончено, когда у людей иссякнет терпение, – сказал Эндрю. – Я вообще удивлен, почему они мирятся с жестокостью квизитора так долго. У некоторых сожженных есть здесь родственники и друзья.
– Может, ты прав, а может, нет, – ответил брат Питер. – Многим нравится смотреть, как людей сжигают на костре. Нам остается только молиться.
ГЛАВА 9 Катакомбы
Брат Питер вернулся к своим обязанностям в соборе, а мы остались ждать, пока сядет солнце. По словам Эндрю, легче всего было проникнуть в катакомбы через подвал заброшенного дома рядом с собором: там после наступления темноты нас некому будет заметить.
Время шло, и я все больше и больше нервничал. Разговаривая с братом Питером и Эндрю, я старался выглядеть уверенным в себе, однако на самом деле до ужаса боялся Лиха. И принялся рыться в мешке Ведьмака, рассчитывая отыскать что-нибудь, что может пригодиться.
Первым делом я, конечно, достал длинную серебряную цепь и обвязал ее вокруг пояса, под рубашкой. Хотя прекрасно понимал – одно дело набрасывать ее на деревянный столб и совсем другое – на Лихо. Потом настала очередь соли и железных опилок. Переложив трутницу в карман куртки, я наполнил брючные карманы – правый солью, левый опилками. Сочетание того и другого хорошо срабатывало против созданий тьмы. Именно таким образом я в конце концов одолел старую ведьму Мамашу Малкин.
И все же мне было ясно – этого вряд ли хватит, чтобы прикончить создание столь могущественное, как Лихо, иначе Ведьмак еще в прошлый раз разобрался бы с ним раз и навсегда. Однако я отчаянно желал попытаться сделать хоть что-то, и от одной мысли о том, что у меня есть серебряная цепь, становилось легче. В конце концов, на этот раз я не собирался сражаться с Лихом. Мне нужно лишь не подпустить его к себе на то время, которое потребуется для спасения наставника.
Наконец, с посохом Ведьмака в левой руке и его мешком с нашими плащами в правой, я вслед за Эндрю пошел по темнеющим улицам.
Небо над головой затянули тяжелые тучи, в воздухе ощущался запах надвигающегося дождя. Я уже начинал ненавидеть Пристаун с его узкими мощеными улицами и огороженными стенами задними дворами. Мне ужасно не хватало холмов и обширных открытых пространств. Все бы, кажется, отдал за то, чтобы снова оказаться в Чипендене и корпеть над учебными заданиями Ведьмака! Никак не укладывалось в голове, что, возможно, это моя последняя ночь в жизни.
На подходе к собору Эндрю углубился в узкий переулок, куда выходили задние дворы. Остановился у одной из дверей, поднял фонарь и кивком дал мне понять, что нужно пройти в маленький дворик. Тщательно запер за собой калитку и направился к черному ходу утопающего во тьме дома.
Эндрю повернул ключ в замке, и мы вошли. Он запер за нами дверь, зажег две свечи и дал одну мне.
– Этот дом опустел больше двадцати лет назад, – сказал он. – И так и стоит, поскольку, как ты, наверно, догадываешься, в нашем городе не жалуют людей наподобие моего брата. В этом доме обитает кое-что очень мерзкое, поэтому люди обходят его стороной, и даже собаки стараются держаться подальше.
Он был прав насчет того, что здесь скрывается что-то мерзкое. На внутренней стороне задней двери Ведьмак вырезал знак.
Это была греческая буква «гамма», которая используется для обозначения призрака или неупокоенной души. Внизу справа стояла цифра «один», обозначающая, что это призрак самой высокой степени опасности, способный подтолкнуть человека на грань безумия.
– Его звали Мэтти Бане, – продолжал Эндрю. – В нашем городе он убил семерых, а может, и больше. У него были очень сильные руки, и своих жертв он душил. По большей части это были молодые женщины. Говорят, он приводил их в эту самую комнату и тут душил. В конце концов, он нарвался на женщину, которая стала сопротивляться и вонзила ему в глаз шляпную булавку. Он умирал медленно, от заражения крови. Одно время Джон собирался изгнать из дома его призрак, но потом передумал. Он всегда знал, что когда-нибудь вернется в наш город, чтобы прикончить Лихо, и хотел обеспечить себе возможность спускаться отсюда в катакомбы. Дом, где обитает призрак, никто покупать не хочет.
Внезапно воздух стал заметно холоднее, пламя свечей заколыхалось. Что-то находилось рядом и с каждым мгновением приближалось. Не успел я сделать еще один вдох, как оно появилось. На самом деле я ничего не видел, просто чувствовал, как что-то притаилось в тени в дальнем углу кухни, вперив в меня злобный взгляд.
То, что я ничего не видел, было еще хуже. Самые могущественные призраки способны по собственному выбору либо становиться видимыми, либо нет. Призрак Мэтти Банса только что продемонстрировал мне свою силу, потому что, оставаясь невидимым, дал понять, что наблюдает за мной. Хуже того, я явственно чувствовал, что он желает нам зла. Нужно было убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.
– Вроде как похолодало или это мне кажется? – спросил Эндрю.
– Да, здесь холодно.
Я не стал говорить ему о присутствии призрака – к чему лишний раз пугать человека?
– Тогда пошли.
Эндрю повел меня к лестнице в подпол.
Внутри дом не отличался от большинства жилых домов Графства: две комнаты наверху, две внизу и под скатом крыши мансарда. И дверь в подпол на кухне находилась на том же самом месте, что и в доме в Хоршоу, куда Ведьмак привел меня в первую ночь после того, как я стал его учеником, в том доме тоже обитал призрак, и, чтобы проверить, способен ли я выполнять эту работу, Ведьмак приказал мне в полночь спуститься в подпол. Той ночи мне никогда не забыть. До сих пор вздрагиваю, стоит только подумать о ней.
Вслед за Эндрю я спустился в подпол. На выложенном плитняком полу не было ничего, кроме груды старых половичков. На вид здесь было сухо, но в воздухе ощущался запах плесени. Эндрю отдал мне свечу и оттащил в сторону половики. Под ними обнаружился люк в полу.
– В катакомбы можно проникнуть разными путями, – сказал Эндрю, – но этот самый легкий и наименее рискованный. Тут почти точно никого не встретишь.
Он поднял крышку люка, и я увидел уходящие во тьму ступени. Снизу повеяло запахом влажной земли и гнили. Эндрю взял у меня свечу и начал спускаться первым, велев мне немного подождать. Потом он крикнул:
– Спускайся, но люк не закрывай – на случай, если понадобится быстро убираться отсюда!
Я положил на пол мешок Ведьмака с нашими плащами и пошел следом, по-прежнему сжимая в левой руке посох хозяина. Оказавшись внизу, я с удивлением обнаружил, что пол не земляной, а вымощен булыжником – как улицы наверху. Интересно, это сделали люди, жившие здесь до того, как был построен город? Те, которые поклонялись Лиху? Если да, то, видимо, мощенные булыжником улицы Пристауна были скопированы с этих, в катакомбах.
Не сказав больше ни слова, Эндрю устремился прочь, и я почувствовал, как сильно он хочет, чтобы все поскорее закончилось. Я его понимал.
Поначалу туннель был достаточно широк, чтобы двое людей могли идти по нему бок о бок, но выложенные камнем своды нависали так низко, что Эндрю приходилось наклонять голову. Неудивительно, что Ведьмак называл строителей туннелей маленьким народцем: они явно были намного ниже ростом, чем нынешние люди.
Довольно скоро туннель стал сужаться, а временами попадались места, где потолок просел, словно не выдержав тяжести собора и других зданий наверху. Кое-где булыжники, которыми были выложены стены и потолок, вывалились, и сквозь бреши просачивалась жидкая грязь. Где-то в отдалении капала вода, да наши шаги по булыжнику эхом отдавались от стен – вот и все звуки, раздававшиеся в тишине.
Вскоре туннель сузился еще больше, и мне пришлось идти следом за Эндрю. Дойдя до развилки, мы свернули налево в еще более тесный туннель и оказались рядом с нишей в стене. Эндрю остановился и поднял свечу, освещая то, что там находилось. Я в ужасе уставился на открывшееся зрелище. Там тянулись ряды полок, на которых лежали кости: черепа с пустыми глазницами, кости рук, ног, пальцев и еще какие-то непонятно от чего, все разных размеров, все вперемежку. И все человеческие!
– В катакомбах полным-полно склепов наподобие этого, – сказал Эндрю. – Они хорошо сохраняются здесь, в темноте.
Кости были маленькие, похожие на детские. Наверно, они принадлежали людям маленького народца.
Мы пошли дальше, и вскоре впереди стал слышен звук быстро бегущей воды. Мы свернули за угол – и верно, там струился даже не ручеек, а целая речка.
– Она течет под улицей перед собором, – Эндрю кивнул на темную воду, – и мы перейдем вон там…
Всего камней было девять, широких и плоских, но каждый лишь слегка выдавался над поверхностью воды.
Эндрю без труда зашагал с камня на камень. На другой стороне он остановился и повернулся, глядя, как я перехожу подземную реку.
– Сегодня это совсем несложно, – заметил он, – но после сильного дождя уровень воды иногда поднимается высоко над камнями. Тогда течение запросто может сбить с ног и унести.
Мы продолжили путь, и звук быстро бегущей воды начал стихать.
Внезапно Эндрю остановился, и, глядя поверх его плеча, я увидел, что мы добрались до ворот. Но что это были за ворота! В жизни не видел ничего подобного. От пола до потолка, от стены к стене металлическая решетка полностью перекрывала туннель, поблескивая в свете свечи. Решетка была выкована из сплава с большой примесью серебра, и, похоже, делал ее кузнец великого умения и таланта. Прутья решетки были не монолитные, но состоящие из множества гораздо более тонких прутков, закрученных спиралью таким образом, что в целом создавалось впечатление тонкого цилиндра. Узор выглядел очень сложным: отдельные мелкие детали казались узнаваемыми, однако они словно бы неуловимо изменялись по мере того, как я в них вглядывался.
Эндрю положил руку мне на плечо.
– Это и есть Серебряные врата. Теперь сосредоточься, это важно. Ощущаешь что-нибудь поблизости? Что-нибудь… ну, темное…
– Вроде бы нет, – ответил я.
– Этого мало! – отрезал Эндрю. – Ты должен быть уверен! Если эта тварь сбежит, она будет терзать все Графство, а не только священников.
Ну, я не чувствовал никакого холода, а ведь это обычный признак того, что рядом находится порождение тьмы. По крайней мере, это доказывало, что опасности нет. Однако Ведьмак часто повторял, что лучше все проверить дважды и что следует доверять своему чутью. Поэтому я сделал глубокий вдох и сосредоточился. Ничего. Я не чувствовал ничего.
– Все чисто, – сказал я.
– Уверен? На самом деле уверен?
– Уверен.
Эндрю вдруг опустился на колени и полез в карман брюк. В нижней части решетки была небольшая резная дверца, и маленький замок располагался так близко к земле, что Эндрю пришлось низко наклониться. Он очень осторожно вставил в замок совсем уж крошечный ключ. Я вспомнил огромный ключ на стене в его мастерской. Можно подумать, что чем больше ключ, тем он важнее, но здесь становилось ясно, что дело обстоит совсем наоборот. Что могло быть важнее маленького ключа, который Эндрю сжимал в руке? Того самого, который защищал от Лиха все Графство.
Он слегка поворачивал ключ то туда, то обратно и явно не сразу нашел нужное положение. Наконец ключ повернулся, Эндрю отпер дверцу и встал.
– Не передумал? – спросил он.
Я помотал головой, опустился на колени, протолкнул посох в открытую дверцу и на четвереньках пролез сам. Эндрю тут же запер за мной ворота и просунул ключ сквозь решетку. Я положил его в левый брючный карман, затолкав поглубже в железные опилки.
– Удачи тебе, – сказал Эндрю. – Я вернусь в подпол и подожду там около часа на случай, если что-то заставит тебя отступить. Если за это время ты не появишься, я пойду домой. Жаль, что больше я ничем не могу тебе помочь. Ты храбрый парень, Том. Хотел бы я, чтобы и у меня хватило мужества пойти с тобой.
Я поблагодарил его и побрел во тьму один, держа посох в левой руке, а свечу в правой. Спустя несколько мгновений я вдруг ужаснулся тому, что затеял. Может, я не в своем уме? Я находился прямо в логове Лиха, который мог появиться в любую минуту. О чем только я думал? Вдруг он уже знает, что я здесь?
Сделав глубокий вдох, я постарался взять себя в руки. Может, он и не такой уж всезнающий? Иначе, наверно, попытался бы выскользнуть через Серебряные врата, едва Эндрю отпер их. И если катакомбы в самом деле такие большие, как говорят люди, может, в эти минуты Лихо на расстоянии нескольких миль отсюда. Как бы то ни было, что мне оставалось, кроме как идти вперед? От меня ведь зависела жизнь Ведьмака и Алисы.
Спустя примерно минуту я добрался до развилки. Вспомнив указания брата Питера, я свернул налево. Воздух вокруг стал холоднее, возникло ощущение, будто я не один. В отдалении, куда не достигал свет свечи, порхали, словно летучие мыши, маленькие, бледные, светящиеся создания. Они влетали и вылетали из склепов, ряд которых тянулся вдоль стены туннеля. Когда я приближался к ним, они исчезали. Близко к себе они меня не подпускали, но я каким-то образом чувствовал, что это призраки маленького народца. Призраки меня мало волновали. Лихо – вот кого я никак не мог выкинуть из головы.
Свернув за угол, я почувствовал, как наступил на что-то мягкое и липкое. Вернувшись, я поднял свечу. От увиденного колени у меня задрожали, а рука со свечой заходила ходуном. Это был мертвый кот. Но меня напугало не само по себе то, что он был мертв. Дело было в том, КАК он погиб.
Без сомнения, кот прокрался в катакомбы в поисках крыс или мышей, но конец его был поистине ужасен. Он лежал на животе, с выпученными глазами. Бедное животное было расплющено до толщины не больше дюйма, его буквально вдавило в булыжник. Однако высунутый язык все еще блестел, значит, кот погиб недавно. Я содрогнулся от ужаса. Значит, вот как выглядят жертвы «жома». И если я попаду в лапы Лиху, меня ждет такая же участь.
Я быстро пошел дальше, радуясь тому, что ужасное зрелище осталось позади, и наконец оказался у основания деревянной лестницы. Если брат Питер все запомнил правильно, за ней должен находиться винный погреб священников.
Поднявшись наверх, я отпер дверь ключом Ведьмака, вошел в погреб и закрыл дверь за собой, но запирать ее не стал.
В большом погребе было множество огромных бочек с элем, и тянулись бесконечные ряды полок с винными бутылками. Некоторые из бутылок явно лежали тут давно – судя по тому, что были затянуты паутиной. Стояла мертвая тишина. Похоже, в погребе, кроме меня, никого не было – если, конечно, кто-нибудь не наблюдал за мной, затаившись среди бочек. Свеча освещала лишь небольшое пространство вокруг, и уже в нескольких шагах все утопало во тьме, так что спрятаться было где.