— За Аргенция и Императора! — раздался боевой клич, и Счётники ринулись вниз на врага, готовые стереть его с лица этой скалы.
— Курук, высаживай роту!
— Уже на подходе, сэр.
Больше Гилеас никаких приказов не давал. Он почти сразу же оказался один против двух эльдар, вооружённых осколковыми винтовками, которые окрыли по нему огонь. Выстрелам этих ружей едва хватило мощности, чтобы Гилеас ощутил хоть какие-то толчки в броню, и он развернулся к двум воинам с Затмением в руке, уже снова воющим от голода.
Сержант с лёгкостью пробился сквозь них, заляпав кровью клинок и доспехи и разметав в стороны куски разрубленных тел. И вдобавок снёс им головы. Потом будет больше черепов для трофеев, чтобы отметить доблесть восьмой роты. Затмение одобрительно пел, разгрызая вражеские позвоночники.
Отряд из пяти человек вскоре оказался окружён настоящим морем ксеносов, но десантников нимало не заботил тот факт, что противник многократно превосходит их числом. И, действительно, буквально через несколько минут раздался оглушительный рёв выгружающихся «Громовых ястребов». Вокруг небольшого естественного кратера, откуда эльдар начинали свои операции, с небес посыпались Серебряные Черепа, готовые вершить правосудие Императора.
Гилеас осмотрел открывшуюся сцену, и прилив гордости на секунду остановил его нескончаемую атаку. Вот его братья. Вот для чего он получил второе рождение. Вот кто он есть, думал он с возвышенным чувством абсолютной правильности.
Бхехан, молодой прогностикатор, который только недавно был официально принят прогностикатумом, сражался рядом с другим отделением. Он дрался вместе со Счётниками на Анцериосе-3, когда те столкнулись с ужасом психически одарённых крутов. После этого он поучаствовал во многих битвах, и теперь, когда его закованная в синее фигура шествовала среди врагов, скашивая их мощными взмахами психосилового топора, его уверенность в собственных силах была почти осязаема. Рука Бхехана взлетала и опускалась, обрушивая на врага психические разряды с обманчивой лёгкостью. За то короткое время, прошедшее с тех дней, когда он сражался рядом со Счётниками, мощь Бхехана заметно возросла.
Повсюду, куда бы ни посмотрел Гилеас, он видел знамения близкой победы. Пробуждённый брат Диомед, почтенный дредноут, стоял начеку, готовый выдвинуться по первому слову, но, по крайней мере — пока, штурмовые отделения прекрасно держались. Древний мог подождать.
Закончив краткую интерлюдию, сержант неуловимым движением перехватил рукоять меча и снова вклинился в схватку. Взмахи его были привычно легки, а зубья меча прогрызали любое встреченное препятствие.
Гилеас обнаружил, что Тикайе справа от него противостоит натиску не меньше шести эльдар. Ни тени сомнения, что брат справится безо всякого труда, однако сержант всё равно активировал прыжковый ранец. Он взметнулся к небу и прыжком сократил расстояние до Тикайе.
— Я вполне справлюсь с ситуацией, Гилеас, — в голосе Тикайе из вокса звучало едва уловимое раздражение. — Хватает и других врагов, которыми ты можешь заняться.
— Но ведь Император благоволит тем, кто привык делиться, брат?
Даже и не видя лица Тикайе за серо-стальным шлемом, он знал, что на губах у того появилась такая же ухмылка. Сражаясь бок о бок, два воина разорвали эльдар в клочья за считанные секунды.
Последний оставшийся в живых в ухмыляющемся остроконечном шлеме бешено кинулся на остриё цепного меча и стал продвигаться к Гилеасу. Десантник размахнулся и врезал ксеносу по морде. Шлем твари разлетелся на куски, и та рухнула оземь. В несколько минут чужак скончался от удушья: его организм не смог выжить в разреженном воздухе.
С рёвом двое космодесантников снова прыгнули в небо, готовые завершить свою миссию.
Палата толкований Аргент-Монс, Варсавия
— Вы уверены?
Вопрос был адресован Ваширо первым капитаном Кереланом. Лицо Керелана, ветерана множества сражений, отмечала одна — единственная татуировка. Символ ордена — стилизованный череп — из расплавленного серебра, смешанного с краской для татуировок, был вытравлен у него на лице в виде маски. Выбор рисунка был необычным, однако работало это отлично и цели своей достигало, указывая в капитане Серебряного Черепа и, что, пожалуй, было важнее, вселяя страх в сердца врагов. Очень многим перед гибелью попадался на глаза этот ухмыляющийся, сверкающий лик смерти.
— Я уверен, капитан. Воля Императора на этот счёт неясна, — Ваширо окинул взглядом собрание. Совет толкований из девяти старших прогностикаторов и первого капитана был одним из многих подобных советов, созданных внутри Серебряных Черепов для решения вопросов различной тематики. Здесь главную скрипку играли мудрость и знания.
Но сейчас в игре принимали участие великий гнев и напряжение.
— Возможно, магистр ордена просто не видит здесь ничего больше дурного знамения против повышения Ур’тена, — Керелан поднялся и подошёл к столу. Перед ним расстилалась карта Варсавии, воспроизведённая в чёрном граните, на котором то тут, то там поблёскивали кусочки кристаллов. Ладони Керелана легли на море Печалей — замкнутый водный массив, который отделял северный материк от южного.
Капитан подался вперёд и заговорил с убеждением; архаичные слова с трудом срывались с губ, которые больше привыкли отдавать приказы в бою, чем вести политические беседы. Эта часть обязанностей внушала ему отвращение. Он присутствовал здесь исключительно в силу традиции, диктующей, что магистр ордена в совете заседать не может. Тлеющий ладан наполнял комнату липким слащавым запахом, отчего капитан чувствовал себя ещё неуютнее.
— Как первый капитан, вношу предложение, что, ввиду отсутствия видимого результата, прогностикатуму следует воздержаться от дальнейших обсуждений данного вопроса. В силу вышесказанного, предлагаю вынести вопрос на голосование.
— Замечание первого капитана принято к сведению, — с серьёзным видом отозвался Ваширо. Потом тихо вздохнул и отложил формальности: — Тебе известны правила, Керелан. В вопросах назначения воля Императора — решающий фактор.
— И ты продолжаешь твердить, что воля Императора неясна! — тон Керелана был вызывающим, но не враждебным.
Ваширо склонил голову.
— Это так. Я не могу полностью описать как мы прорицаем, но вокруг нашего юного сержанта присутствует некое… затемнение. Так, будто сами эмпиреи, затаив дыхание, ждут, когда он примет решение или сделает выбор, что повлияет на результаты общения с Императором.
— Гилеас Ур’тен — не настолько важная птица, — Керелан чуть оскалился, отчего маска-череп приняла свирепое выражение.
— Со всем уважением, первый капитан, но вы ошибаетесь. У всех жителей Империума есть своё значение. Их решения, неважно, насколько мелкие, порождают рябь на ткани судьбы.
Керелан, пристыженный, однако не показывая этого, отступил.
Ваширо перевёл взгляд на одного из псайкеров, вышедшего к столу. Керелан узнал брата Анда.
В голосе Анда, когда тот заговорил, звучало почтительное уважение.
— Ваширо, из нас ты больше всех одарён способностью видеть очертания грядущего. Если твой взор затуманен, то первый капитан прав, — Анд поклонился Керелану и продолжил: — Однако я не могу с чистым сердцем согласиться на голосование. Пока не могу.
Керелан открыл рот, но Анд продолжил:
— Я заявляю первому капитану, что решение по-прежнему в руках Ваширо. Он обязан проречь слово Императора здесь, в присутствии своих коллег и собратьев. Пойми, Ваширо, я делаю это вовсе не из неуважения.
Ваширо снова склонил голову:
— Я не увидел в твоих словах ничего, кроме здравого смысла, Анд. Я понимаю, о чём ты думаешь. Если вопрос и в самом деле не разрешится деяниями Гилеаса, значит, на меня опустилась Глубокая Тьма. Возможно, чем-то я вызвал неудовольствие Императора, и он не явит ответ, пока я не искуплю свою вину, — Ваширо вздохнул, вдруг показавшись Керелану до каждой секунды старым настолько, насколько приписывали ему слухи.
— Моя сила — твоя сила, брат, — Анд положил ладонь на стол. — Моя сила — твоя сила. Используй мои способности, чтобы усилить свои.
Один за одним, все прогностикаторы выходили вперёд и клали ладони на стол. Керелан отступил, чувствуя себя в некоторой степени лишним.
Ваширо, который, похоже, совсем забыл о первом капитане, обвёл глазами собратьев-прогностикаторов.
— Да будет так! — объявил он и вынул чёрный бархатный мешочек, в котором хранились руны. — Я — орудие воли Императора. Через меня да укажет Он нам путь.
Керелан безо всякого выражения смотрел, как Ваширо раскинул руны по карте Варсавии. Прогностикаторы как один подались вперёд. Призрак улыбки коснулся губ Ваширо.
— Ну что ж! — заметил главный прогностикатор. — Кое-что изменилось. Решение принято.
Генара На орбите Вирилиана-Терциус
— Мы победили!
Сцена напоминала покойницкую. Всюду, где прошлась восьмая рота, грудились мёртвые и умирающие эльдар. Незрячие глаза таращились в аметистовое небо.
— Мы победили! — повторил Гилеас. Да, они победили, но за победу пришлось заплатить дорого. То, что новых смертей не миновать, было ясно ещё до высадки. Но всё же потери тяжким грузом легли на широкие плечи Ур’тена.
Аметистовая пыль, взбаламученная яростной схваткой, пока не осела, и блестящие пылинки, мерцая, садились на доспехи, незаметно меняя оттенок брони с серебряного на розовато-лиловый. С отсутствующим видом, сержант смахнул пылинки прочь. Вокруг десантники подбирали павших, собирали черепа для трофеев и стаскивали тела в одну кучу. Их сожгут, когда сержант даст «добро».
Несмотря на разреженный воздух, Гилеас снял шлем, тряхнул волосами и вдохнул медный привкус смерти. Он исполнил обет, данный утром. Смерть Кейле Мейорана отомщена, и система очищена от эльдар. Грядущие наборы рекрутов отсюда, по крайней мере пока, Серебряные Черепа обезопасили.
Восьмая рота трудилась, трудился и Гилеас. При отсутствии ротного апотекария, задача по извлечению геносемени пятерых павших братьев ложилась на старшего офицера. Задача не из приятных, но не с медицинской точки зрения, а скорее от факта, что придётся забыть о скорби по смерти каждого из братьев, чтобы провести процедуру.
Он извлёк четыре из пяти пар прогеноидов. Тело брата Силы сильно пострадало: его сожгло и разрушило взрывом, уничтожившим прыжковый ранец, который забрал с собой ещё четырёх врагов. Эта смерть тронула Гилеаса сильнее прочих. Сила, как и он, был из тех астартес, чья жизнь началась на дальнем юге. Он подавал большие надежды. Теперь звезда Силы более не взойдёт, задутая навсегда.
— Ты хорошо сражался, брат мой, — тихо произнёс Гилеас, неторопливо поднимаясь на ноги. — Теперь Император будет хранить твою душу.
Потеря Силы причинила особую боль. Восьмая рота отличалась солидарностью и крепкой дружбой, но Гилеас испытывал естественное чувство родства к тем, кто, как и он, вырос в гиблых краях Ка’хун-Мао, которые теперь он знал под названием Южных пустошей; к тем, кто с детства сражался с соседскими племенами людоедов и бесчисленными хищниками, рыскающими по великим равнинам, просто за право жить.
Вспышка прошлого мелькнула и погасла. Почти все воспоминания о детстве он потерял при инициации в ордене после внушений и перепрограммирования, однако где-то там, в глубине, они ещё жили.
Встряхнувшись, Гилеас передал бесценные контейнеры с прогеноидами одному из космодесантников и потянулся, разминая ноющие плечи. Перчатки были перемазаны в крови павших Серебряных Черепов. Сквозь обступившую завесу скорби, которую он оставил на потом, из мглы незаметно подступало что-то другое. Некое чувство определённости. Знание, что он принял сегодня правильное решение. Чувство, что мантия командира ему вполне по плечу.
Перемена в отношении к миру, которое он, сам того не осознавая, будет излучать сквозь звёздную тьму, что отделяла его от Варсавии.
Гилеас подошёл к своим братьям и безучастно уставился на груду ксеносов. Затем сплюнул и отвернулся.
— Сжечь их!
Огнемёты в руках боевых братьев выпустили в кучу мёртвых чужаков прометиевых змей. Из донёсшихся слабых криков стало ясно, что не все чужаки оказались мертвы. «Не важно», — подумал Гилеас. Их существование закончится довольно быстро.
Огонь горел ярко и быстро, выедая из воздуха скудный кислород. Вонь горелой плоти перебила запах пролитой крови, но Гилеас не стал надевать шлем. В такой жиденькой атмосфере он мог прожить весьма долго. Так что он будет смотреть на это почти ритуальное сожжение павших врагов собственными глазами.
Момент оказался слегка подпорчен, когда через вокс вторгся голос Курука:
— Сержант Ур’тен?
— Что такое, Курук?
— С нами связался главный астропат «Серебряной стрелы». Пришло сообщение с Варсавии. От самого лорда Аргенция.
В голосе Курука слышалось положенное уважение при упоминании магистра ордена. Гилеас кивнул. Он ждал этого, однако сейчас, когда момент настал, слова вдруг покинули его.
Почуяв заминку, вместо него заговорил Рувим, чтобы заполнить неудобное молчание:
— Что за сообщение, Курук?
— «Летите домой».
Прошёл миг, пока Гилеас осознал услышанное. Он терпеливо подождал остальной части. Когда Курук не сказал больше ничего, к Гилеасу наконец вернулся дар речи:
— Это всё?
— Это суть, сэр. «Брат-сержант Гилеас Ур’тен! Тебя приветствует лорд-командор Аргенций. Прими извинения, брат, но я вынужден просить тебя закончить поход и привести восьмую роту обратно на Варсавию. Гилеас, летите домой».
Сержант обменялся взглядами с Рувимом. Магистр ордена отзывал восьмую роту на родину, где Гилеас не был бог знает сколько десятков лет. Он ощутил, как по телу прошёл трепет предвкушения от желания снова увидеть крепость-монастырь, возможности взглянуть с вершин самых высоких хребтов на заснеженный мир своей родины.
Глубоко вдохнув несколько раз, Гилеас нагнулся за головой эльдарского вожака, которую решил взять в качестве трофея. Бросил последний взгляд на погребальный костёр и двинулся прочь.
— Значит, не будем заставлять лорда-командора ждать, — объявил он своим людям. — Мы летим домой!
Брэйден Кэмпбелл КОМАНДУЮЩИЙ ТЕНЬ
Я — воин касты огня. Я уже видел кровавые битвы там, где Высшее Благо пыталось одолеть так распространившуюся по галактике тьму дикости. Да, смерть и разрушение отвратительны, но теперь я знаю скрытую истину. Они — неизбежный побочный продукт воспитательной миссии нашего народа. Их нельзя избежать, и поэтому должно принять. Этого урока нет в программе военных училищ Борк’ана. Этому меня смог научить лишь опыт службы смотрителем Киферии.
Всё началось с битвы у гряды Герцона. Моё просвещение, а не конфликт с мятежниками гуэ’ла. Вы уже знаете, что борьба затянулась. В начале мы добились больших успехов и на третий день оккупации уничтожили целое бронетанковое подразделение основных сил обороны планеты, воинов из «септа Ка’Ташун». Но они отказались сдаться, несмотря на сокрушительное поражение в честном бою. Остатки ка’ташунцев отступили в джунгли и продолжили нам досаждать самым нецивилизованным образом. Они отказались от всей когда-то носимой стандартной воинской униформы, что сделало ка’ташунцев внешне неотличимыми от покорившихся нашей власти гражданских гуэ’ла. Они прятались, вместо того чтобы открыто вступить в бой, и нападали лишь на уязвимые цели. Это были столь грязные, столь подлые приёмы, что в нашем языке для них не существовало слова. Позднее мой советник, Пор’эль Тан’бай, сказал, что гуэ’ла называют подобное жестокое противостояние «партизанщиной».
Что же за существа могут считать это приемлемым методом? О, мне стоило давно задать себе этот вопрос, ведь ответ на него ясно показал, какие стоит принять меры. Но я тратил время зря. Пытался вступить в переговоры. Воззвать к рассудку. Надеялся, что, в конце концов, они поумнеют и осознают тщетность сопротивления. А затем меня вызвали в ущелье Марэ’Таа.
Опасаясь ка’ташунских снайперов, я летел в модифицированной пиранье. Обычно открытый верх скиммера скрывал тяжёлый купол без окон, даже кабина была полностью закрыта. Мой пилот ориентировался с помощью видеоэкранов и установленных на корпусе камер. Я не видел местность, пока приближался к пункту назначения, но мог представить, что проносится мимо. К тому времени мы уже отдалились от равнин и направлялись к горным джунглям: тёмно-красная листва, бурные реки и неровная земля. С одной стороны от меня шла магнитнолевитационная линия: колея, которая однажды соединит высокоскоростными монорельсами две крупнейших колонии на Киферии.
Инфраструктура. Вот с чего начинается Империя Тау. Когда я прибыл сюда, жизнь должна была бы вызвать у гуэ’ла стыд: машины изношены, городские центры больше похожи на осыпающиеся развалины. Они считали всё приемлемым, потому что не знали ничего другого. Я начал это менять. Вскоре на Киферии появились чистая питьевая вода и свежая пища. В нормальные здания поступало достаточно энергии. Но ка’ташунцы продолжали звать нас угнетателями. Они продолжали и тогда, когда я ехал к ущелью. Всё утро по радиоволнам передавался пиратский сигнал, в котором они брали на себя ответственность за атаку на станцию снабжения.
— Враг дрогнул, — вещал голос сквозь помехи. — Сегодня мы нанесли решительный удар во имя свободы, и в грядущие дни и недели сделаем это вновь. Мы не успокоимся, пока ксеносы не будут истреблены. Люди, крепитесь, ведь Император на нашей стороне. Его гнев близок, и скоро он избавит нас от притеснения тау!